Список форумов Вампиры Анны Райс Вампиры Анны Райс
talamasca
 
   ПоискПоиск   ПользователиПользователи     РегистрацияРегистрация 
 ПрофильПрофиль   Войти и проверить личные сообщенияВойти и проверить личные сообщения   ВходВход 

Тайна святого ордена. Детективный триллер...
На страницу Пред.  1, 2, 3 ... 13, 14, 15 ... 20, 21, 22  След.
 
Этот форум закрыт, вы не можете писать новые сообщения и редактировать старые.   Эта тема закрыта, вы не можете писать ответы и редактировать сообщения.    Список форумов Вампиры Анны Райс -> Театр вампиров
Предыдущая тема :: Следующая тема  
Автор Сообщение
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Вс Июл 19, 2009 5:52 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май, 1793

Париж.

Сен-Жермен, Маэл, Шарлотта Корде.

- Маэл! – Сен-Жермен поднялся, приветствуя гостя. – Рад, что ты пришел, хотя и не надеялся больше тебя увидеть.

- Даже так? – усмехнулся Маэл. – Неужели вам доложили, что я сгинул в Рампильоне?

- Рад, что это не так, - граф слегка нахмурился. – Поверь, если бы я знал, к чему это приведет, никогда бы не стал…

- Втягивать меня в этот заговор? Полно, граф! Вы ведь все решили без меня. Просто не могли предвидеть, что я откажусь. И охотно поверю, если вы мне скажете, что не знали о планируемой… акции.

- Это действительно так, - развел руками Сен-Жермен. – Все же я буду рад услышать, что мы останемся друзьями.

- Останемся, граф. Врагов у меня и без вас достаточно.

- Врагов! Откуда ты их берешь, Маэл? От твоих знакомств мне просто плохо.

- Они сами откуда-то берутся. Например, я не планировал воевать с роялистами, но так получилось… А что касается моих знакомств, то Робеспьер – пока что невинный агнец по сравнению с тем же Нероном.

- Пожалуйста, не напоминай мне об этом знакомстве! Я до сих пор горько сожалею о нем. Если бы я мог прожить жизнь заново! Ведь в моих силах было убедить Сенеку не совершать ряд поступков, которые повлекли за собой его гибель! Я мог настоять, чтобы он не принимал предложение Агриппины и все бы закончилось иначе… - граф вздохнул. – Столько веков прошло, а все еще не могу забыть. Даже не могу читать его труды спокойно. Да что читать! Я храню их здесь. – Сен-Жермен положил руку на сердце.

- Уверен, что Сенека сам сделал свой выбор, - скептически заметил Маэл. – Ты вряд ли мог повлиять на его решение.

- Ты знал его? – оживился граф.

- Нет. Но много слышал.

- Не знал… А говоришь о выборе. Быть позорно казненным или же покончить жизнь самоубийством, вот какой выбор у него был. Но не будем больше. Мне слишком тяжело об этом говорить.

- Как скажете, граф, - Маэл постарался не улыбнуться. Сен-Жермен в эту минуту действительно так искренне переживал за Сенеку, что невозможно было определить, насколько он приукрашивает описываемые события и приукрашивает ли. – Тогда поговорим о… - вампир обвел взглядом комнату и увидел на столе книгу с до боли знакомым названием. – Изучаете химическую номенклатуру, граф?

- Да. Всегда полезно идти в ногу со временем. Бертолле и Лавуазье – гениальны, я не могу этого отрицать. Чего, к сожалению, не могу сказать о Гитоне де Морво. Но знаешь, мне будет недоставать старых названий. Они красивы, они поэтичны.

- «Ацидум олеум витриоли», а по-новому кислота серная, - пробормотал Маэл. – Очень поэтично, я согласен.

- Какой же ты все-таки… - покачал головой Сен-Жермен. - Я имел в виду другое. Вот послушай: «Сатурн, Марс, Юпитер, Луну и Меркурий превратить в чистое Солнце, сверкающее и окрашенное подобно драгоценностям, но только гораздо лучше их, и среди остальных своих качеств обладающее способностью и силой побеждать все менее совершенные металлы, а также помогать созреванию растений намного ранее назначенного им срока, и превращать всякие камни в рубины и бриллианты»… Разве не красиво?

- Очень даже ничего, - согласился Маэл. - Но это сказка, а мы говорим о науке.

- А ты говоришь, как Лавуазье, - улыбнулся Сен-Жермен. – Общение с ним плохо на тебя влияет, Маэл. И, потом, это знание – не сказка. Только его дано не каждому понять.

- Граф, вы все еще одержимы этой идеей, создать философский камень или как его еще называют, способный превращать железо в золото? Вспомните, в каком веке мы живем и оставьте сказки сказочникам, они хороши только для того, чтобы будоражить воображение, хотя некоторые из них и красивы.

- Мне незачем создавать Камень еще раз, - немного сухо ответил Сен-Жермен. – А насчет сказок я бы поспорил.

- Извини, я забыл, что легендарный камень перешел к вам по наследству от… Фламеля, кажется? Или от Гермеса Трисмегиста?

- Ты мне не веришь, - печально констатировал граф. – Но если ты мне не веришь, то кто поверит? У тебя есть мелкая монета? Однажды я уже показывал это действо, видимо, придется повторить еще раз…

Маэл выполнил просьбу, не пытаясь скрыть, что заинтригован. Сен-Жермен удалился в другую комнату, потом вернулся. В руках у него был небольшой сверток. Вампир с интересом наблюдал, как граф уронил на монету небольшое черное зерно, а потом осторожно взял ее щипцами и перенес на угли. Когда она раскалилась и снова остыла, Сен-Жермен с улыбкой положил ее на стол. Маэл внимательно осмотрел ее и вынужден был признать, что проиграл: монета стала золотой.

***

Постояв немного, Шарлотта решилась – достала четыре су и протянула цветочнице. Маленький букет белых фиалок. Глупый и сентиментальный жест, но ей очень хотелось подарить что-то на прощанье графу Сен-Жермену. Он превзошел все ее ожидания – красивый, блистательный, в меру насмешливый и в меру снисходительный - настоящий аристократ. Завтра Шарлотта должна была покинуть Париж, и в сердце поселилась грусть. Как жаль, что она больше никогда не увидит этого удивительного человека, говорить с которым можно было часами! Но остаться она не могла. Все поручения, данные ей Реджинальдом Лайтнером, главой Ордена, были выполнены. Она отправила несколько отчетов о Театре вампиров, снабдив их подробными комментариями об особенностях каждого бессмертного. Написала небольшой отчет о встерче с Древнейшим. И главное – познакомилась лично, благодаря участию графа Сен-Жермена, с палачом Анри Сансоном. Этот отчет был еще не готов – Шарлотта собрала много информации, которую необходимо было систематизировать. Она сделает это дома, в Канне.

Постучавшись, Шарлота вошла и замерла на пороге.

- Я уезжаю, граф. Завтра. Пришла, чтобы поблагодарить вас за все и сказать, что была рада с вами познакомиться. Это вам. – Шарлотта протянула букет и только сейчас увидела в глубине комнаты Древнейшего.

- Благодарю вас, Шарлотта. Я очень рад, что вы зашли, пусть даже повод не самый радостный - не люблю прощаться, - Сен-Жермен указал на одно из свободных кресел, потом повернулся к вампиру: - Боюсь, Маэл, что беседу о химической номенклатуре мы продолжим в другой раз, вряд ли эта тема будет интересна для мадмуазель Корде.

- Я помешала? Я могу зайти чуть позже. - Шарлотта бросила на Маэла тревожный взгляд. Мысли Древнейшего были открыты, и, судя по всему, он был не в лучшем расположении духа. Расследование убийства, совершенного ученым Лавуазье... О связи Лавуазье и Маэла она тоже писала в отчетах, но Рейджинальд попросил ее этим не заниматься. И все-таки... Шарлотта была потрясена глубиной переживаний за смертного друга. Они, оказываются, могут чувствовать.

- Мы не говорили ни о чем важном, - сказал Маэл. По правде говоря, он немного сожалел, что отвлечься и поговорить с графом в прежнем ключе не выйдет, но не может же Сен-Жермен выставить женщину, тем более, что она только что пришла.

- Не беспокойтесь, Шарлотта, вы нисколько не помешали, - Сен Жермен налил в чашку немного воды и поставил туда принесенные девушкой цветы.

- Я просто хотела сказать... Если эти опасные люди... В общем, вы можете на меня рассчитывать, граф, - Шарлотта опустила глаза, сердясь на себя на внезапно возникшую робость. Надо уходить, когда она волнуется, ее мысли прочесть легче, а Древнейшему не стоит ничего знать об Ордене.

- Шарлотта очень беспокоится из-за... поведения роялистов, - объяснил Сен-Жермен. - Повторяю, мы даже подумать не могли, что все так закончится, но Мишони убежден, что после сорвавшейся встречи с ним ты сразу же отправился к Робеспьеру...

- Я действилельно отправился к Робеспьеру, но говорил с ним вовсе не о Мишони, - сказал Маэл. - Этот роялист слишком многое о себе возомнил, мне кажется.

- И все-таки я пойду, - Шарлотта улыбнулась и взяла свою шляпку. - Вы знаете, как меня найти, если я вам понадоблюсь, граф. Всего хорошего и.. (она не удержалась, и посмотрела на Маэла) удачи.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Вс Июл 19, 2009 6:02 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май 1793 года

Сен-Жюст, Робеспьер

Итак, все с начала. С самого начала. Собраться и понять. Сен-Жюст взъерошил волосы и закурил. Он заперся в кабинете, выделенном для него Робеспьером для бесед с агентами и допросов подозреваемых в государственной измене. Именно здесь он впервые встретился с Франсуа Ламбером. Тогда все и началось. Сен-Жюст заходил по комнате, потом сел за стол и разложил листки, исписанные показаниями очевидцев. Все-таки Страффорд в некоторых вопросах удивительно наивен. Всерьез считать, что Сен-Жюст, проведя серию допросов, поверил в виновность Лавуазье? И Демулен туда же. Сегодня провел с ним беседу на тему: «Ты слишком увлекаешься обвинениями, мой друг, а иногда стоит остановиться и немного подумать, может удастся найти настоящего убийцу?» И все в таком духе. «Наверное, я становлюсь неплохим актером», - усмехнулся Сен-Жюст. Еще одна сигара. Поехали. С самого начала. Если Лавуазье не убийца…

Кому может быть выгодно подставить ученого? Судя по показаниям молодых академиков, Лавуазье в Академии обожали. О нем говорят с придыханием, он - король и бог. Есть лишь несколько трусов, которые готовы продать своего бога, стоит только посмотреть на них с подозрением. Но это не в счет. Итак, первая зацепка. Двое жандармов, появившихся через несколько минут после убийства. Откуда они взялись? Оба утверждали, что получили письмо от Ламбера с просьбой явиться к этому часу в кабинет Лавуазье. Зачем? Вряд ли Ламбер подозревал собственное убийство. Значит, письмо написал не он, а тот, кому было выгодно выставить ученого убийцей.

С самого начала Сен-Жюст подозревал Дантона. Письмо Страффорда, которое он украл у Дантона, лишь подтверждало его подозрения. Предположим, что Лавуазье обнаружил некоторые бумаги, компрометирующие Дантона, и отдал их Страффорду. Скорее всего, Ламбер говорил именно об этих бумагах. Затем кто-то доложил Дантону, и он решил бить первым. Но позавчера Сен-Жюст обнаружил, что Дантон, как одержимый, расследует то же дело. И даже готов вслух защищать Лавуазье. Странное поведение для организатора преступления. Но если не он, то кто?

Четвертая сигара. Кто вообще знал о деятельности Ламбера? Робеспьер. Лишь один Робеспьер. Только ему Сен-Жюст докладывал все подробности.

«Антуан, ты уверен в том, что Ламбер не рассказывал о своем открытии никому, кроме тебя?»

Черт побери, Максимильян! Сен-Жюст подскочил, осененный простым открытием.
Кто знал про то, что Ламбер - его шпион? Только Робеспьер. Кто знал о бумагах, найденных Лавуазье и о том, что лишь Ламбер был в курсе этого открытия? Только Робеспьер. Кто при наличии огромного количества доказательств и свидетельств сделал все, чтобы ученого не казнили? Робеспьер. Значит, ему это нужно. Для чего? Ответ очевиден – из-за Страффорда. У Максимильяна англичанин – навязчивая идея, он уверен, что можно заставить этого человека работать на него. А у Страффорда есть лишь одно слабое место – это Лавуазье. Поставить жизнь Лавуазье в зависимость от настроения Неподкупного – и Страффорд будет делать то, что ему скажут. Вот и подтверждение – Страффорд по просьбе Робеспьера летит в Арси за Дантоном, а Лавуазье в тот же день переезжает из Консьержери под домашний арест… Блестяще. Просто. И тонко.

«Ты чуть не обвел и меня вокруг пальца, Максимильян», - прошептал Сен-Жюст, складывая бумаги. Осталось поговорить с Неподкупным, поставив все на карту. Но игра того стоила.

***

Робеспьер отложил в сторону нож для чистки фруктов и принялся разделять апельсин на дольки. Настроение было отличным, несмотря на то, что он до сих пор не знал, как поступить с Лавуазье. Сначала его освобождение было весьма условным и не исключено, что  вина все же была бы рано или поздно доказана, но сейчас это невозможно. Дантон. Его плану мешал Дантон, который взялся за это дело и, кажется, был намерен оправдать откупщика. Вопрос - зачем? Ответ - бумаги. Дорого бы отдал он сам за то, чтобы получить эти бумаги... Даже жаль, что голова Лавуазье была обменяна на Дантона, сейчас важнее казались документы. Но, с другой стороны, то, что Дантон здесь тоже неплохо. И его расследование может оказаться весьма кстати... Мысли Робеспьера прервал появившийся на пороге Сен-Жюст. - Добрый день, Антуан. Располагайся. У меня есть чай и кофе, если хочешь.

- Апельсин. Хочу апельсин. - улыбнулся Сен-Жюст и занял место напротив. - Кажется, я нашел способ доказать вину убийцы Ламбера.

- Вот как? - поправил очки Робеспьер. - Вижу, что тебе все же не терпится отправить Лавуазье на эшафот.

- А тебе? Что ты скажешь по этому поводу, Максимилиан? - Сен-Жюст принялся чистить апельсин. Получалось не так ловко, как у его учителя и соратника.

- К чему этот разговор? Все равно я бы хотел повременить с окончательным арестом. У нас сейчас много других дел, не до него.

- Максимильян, - Сен-Жюст доел апельсин и сгреб корки в одну кучу. - А что ты скажешь, если я сообщу, что убийца - не Лавуазье?

- Если не Лавуазье, то мы, возможно, снимем с него обвинения. Я слышал, что этим занялся Дантон...

- Тебе действительно не интересно, кто организовал этот цирк? - простодушно спросил Сен-Жюст.

-Ну почему же...- уклончиво ответил Робеспьер. - Но меня сейчас больше волнует Дантон и секции.

- А если я скажу тебе, что это ты? - Сен-Жюст склонил голову, наблюдая за Неподкупным. - Нет никакого Лавуазье. Это призрак. Жертва. Удивительно, что ученый с мировым именем имеет лишь одну засоугу - знакомство с англичанином Маэлом Страффордом, который сам признается, что готов положить за друга собственную голову на гильотину. Зато есть организатор. Максимилиан Робеспьер. Купивший убийство Ламбера за приказ о помиловании гражданина Эрнесто Беттини, которого должны были казнить, как подозрительного. Или я ошибся, Максимилиан? Честно говоря, вот тут я сомневаюсь. В тот день были освобождены двое - Беттини и Карризи.

- Страффорд действительно так говорил? - Робеспьер задумчиво рассматривал блюдо с фруктами. - Вот видишь, я лишний раз убеждаюсь в том, что ничто в этом мире не идеально, увы. Дантон намерен добиться оправдания и мы не можем помешать ему добиться справедливости, а значит, наш долг - помочь ему в расследовании.

- Речь несостоявшегося адвоката, - ухмыльнулся Сен-Жюст. - Скажи, Максимилиан, с какого момента ты перестал мне доверять? Ты уходишь от ответа, словно я обвинитель, а не твой друг. Проснись! Сегодня я с утра анализирую факты. Вот, прочти, мой ход мыслей. Ты думаешь, я тебя обвиняю? Я восхищен твоим ходом. Мне не пришло в голову, как можно подобраться к Страффорду так, чтобы он ничего не заподозрил. А ты разыграл все, как по нотам. Прочти мои выводы и поправь. Скажешь, что я неправ - и я готов предстать перед судом за клевету на самого Робеспьера. Признайся, что я решил твою задачку - и я помогу тебе утопить нужного человека. Ведб кто-то должен ответить за убийство Ламбера? Решайся, Максимильян.

- Я к этому и вел, когда сказал, что наш долг - помочь Дантону с расследованием, - голос Робесптера звучал спокойно и доброжелательно, но на самом деле он кипел от негодования - слова о несостоявшемся адвокате почему-то сильно задели. А еще он чувствовал досаду, это было тоже неприятно. - О том, кого осудить за убийство Ламбера я решу позже, у меня уже было несколько идей... Именно поэтому я и отправил Фукруа к откупщику, пусть побеседуют. Сейчас я беспокоюсь о другом. Мы не можем вечно таскать Лавуазье по тюрьмам, да и я не хотел бы повторяться, но другого способа я не вижу...

- Ты даже не будешь читать мой отчет? - опешил Сен-Жюст.

- Ты написал отчет? - Робеспьер даже снял очки. - Позволь уточнить о чем?

- Я же сказал "прочти мой ход мыслей", - пробормотал Сен-Жюст и придвинул к нему листок. - Ты что, меня не слушал?

- Мне и так понятен ход твоих мыслей, только что ты изложил мне факты. Но если это для тебя так важно, я займусь этим немного позже.

- Чем, Максимильян? Изучением собственных подвигов? Я просто просил тебя дать ответ. Да или нет. Проще и быть не может.

- Только что ты настаивал, чтобы я это прочел, - Робеспьер повертел в руках лист. - Разве нет?

- Черт знает что такое! - вспылил Сен-Жюст. - Ты меня запутал. Все. Говори по-человечески, или... Или я не отвечаю за последствия.

- Хорошо, - легко согласился Робеспьер. - По-человечески перед нами стоят несколько весьма симпатичных задач. Первая - найти подходящего кандидата на роль убийцы Ламбера и заставить его признать себя виновным. Это я собирался поручить тебе, если ты, конечно, согласен. Без твоей помощи я не обойдусь, мне немного сложно убеждать людей.  И второе. Как теперь быть со Страффордом? Это пока что только вопрос, но и его следует обсудить.

- На роль убийцы Ламбера? Это должен быть кто-то, связанный с жирондистами, - машинально ответил Сен-Жюст. - Я подумаю кто это мог бы быть. А как быть со Страффордом, я не знаю. Он... очень опасен. - Сен-Жюст представил себе, что будет, если англичанин прочтет мысли Робеспьера, и у него потемнело в глазах. Он был одним из немногих, кто знал, на что способен Страффорд ради спокойствия ученого. Если он что-то сделает Робеспьеру... - Я думаю, нам надо просто как можно скорее отпустить Лавуазье, - сказал вслух Сен-Жюст. - Я готов принять на себя удар. Продолжить обвинять его во всех смертных грехах. Угрожать. Кричать на всех углах о том, что завтра ему отрубят голову. В последний момент явишься ты и представишь "настоящего убийцу". Это все, что я могу предложить.

- Нет, Антуан, - покачал головой Робеспьер. - Отпустить Лавуазье придется, прими это как факт уже свершившийся. Но я не хочу, чтобы ты обвинял его во всех грехах, кричал и угрожал. Это может сильно повредить твоей репутации в том плане, что увидев твою ошибку, мы ведь знаем, что откупщика отпустят, некоторые перестанут тебя слушать. А это может иметь последствия гораздо более серьезные, чем ты себе можешь представить. Дальше. Я не думаю, что Страффорд опасен, но думаю над тем, как можно держать его в подчинении. Стопроцентное оправдание не входило в мои планы, жизнь откупщика должна быть все время под угрозой, но не глобально... Одно время я думал использовать одну недавнюю статью Эбера, где он начал бросаться на откупщиков, но сейчас это не выгодно во всех отношениях.

- Может, просто договориться с обвинителем об отсрочке дела? Скажем, на месяц? Уцепиться к какой-нибудь мелочи и направить на доследование? Тзобразив, что инициатива исходит от тебя? - упавшим голосом проговорил Сен-Жюст.

- Дантон не должен докопаться до истинного положения вещей, - напомнил Робеспьер. - Поэтому  в наших интересах закончить с этим как можно скорее. В скором времени я приглашу сюда Дантона и Демулена, мы обсудим все. Тебя, разумеется, я извещу заранее... Да, еще. Об этом в свое время писали все, кому не лень. Исключая разве что Марата. Нужно дать в прессе немного обратный ход, высказать сомнения, предположения... Всего понемногу. Я думал поручить это Демулену. Он сможет поговорить с Лавуазье лично, чтобы иметь представление в каком направлении работать. Что ты скажешь?

- Как всегда в точку, Максимильян, - кивнул Сен-Жюст. - Демулен сделает это лучше остальных. Кажется, он питает особое уважение к Лавуазье и принимает живое участие в этой истории.

- Тогда, если мы все обсудили, я хотел бы немного отдохнуть. Но если ты хочешь еще что-нибудь сказать, я выслушаю. Предлагаю увидеться завтра. Я приглашу Дантона и Демулена к четырем часам, ты же приходи в три, я буду ждать.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Пн Июл 20, 2009 12:07 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май, 1793

Париж.

Бьянка, Демулен, Марат.

Услышав, как хлопнула дверь редакции, Бьянка вскочила из-за стола, готовая броситься на шею Марату, которого не видела целую неделю, но резко остановилась. Рядом с Маратом стоял симпатичный молодой человек с задумчивыми глазами, который сразу показался ей знакомым. Ах да, конечно, Камиль Демулен, известный парижский публицист и правая рука самого Дантона. Иногда Марат сравнивал их стили, что Бьянка находила для себя лестным. Статьи Демулена она считала одними из лучших среди множества парижских авторов. В них не было грубости и вульгарности, но не было и заискивания перед кем бы то ни было…

Бьянка не привыкла, что Марат приводит гостей, поэтому и допустила свой небольшой промах, излишне эмоционально отреагировав на его появление. Что же, надо выкручиваться.

- Марат, наконец-то! Мне кажется, за мной следят, - выпалила она первое, что пришло ей в голову.

- Следят? - Марат был даже рад, что Клери огорошил его столь сногсшибательным известием, это помешало ему выразить бурную радость, что было бы неуместным и выглядело по меньшей мере странно. Но слежка! За ней? Кто? - Ты уверен, что это именно слежка, а не просто любопытствующие граждане? Твоя речь на суде имела большой успех, о ней до сих пор помнят.

- Мне так показалось, - Бьянка перевела дух, входя в роль. - Их было двое. Весьма недвусмысленного вида. Они шли за мной практически от редакции. А потом я ... убежал. - Бьянка посмотрела на спутника Марата и протянула ему руку. - А вы, наверное, гражданин Демулен? Очень рад с вами познакомиться. Считаю, что вы - лучший журналист Парижа... После Марата и меня.

- Демулен рассмеялся. - А вам не занимать самоуверенности, гражданин Клери. Но не могу себе позволить вас критиковать. Я и сам давно хотел с вами познакомиться и уговорил Марата взять меня с собой. Вы умеете заставить говорить о себе Париж. А выступление на суде было и правда блистательным. - он с чувством пожал протянутую ладошку.

- Камиль пришел не только познакомиться с тобой, но и принес заметки против жирондистов. Мы должны просмотреть их, чтобы в дальнейшем избежать повторений, - Марат достал из шкафа пыльную бутылку вина. - А мое возвращение нужно отпраздновать! Сначала выпьем и побеседуем, потом примемся за работу, а потом, если останутся еще силы и вино, обсудим, кто бы мог за тобой следить, Клери. Я все же думаю, что это были просто любопытные. - На самом деле он так не думал, но обсуждать это при Демулене не очень хотелось, не известно, кто подослал их, если слова Клери - правда.

- Все в порядке? - многозначительно спросила Бьянка. Лицо Жанетты до сих пор стояло перед глазами. - Если честно, я заходил. Каждый день заходил... Но мне сказали, что ты не можешь меня принять.

- Все в порядке, - Марат разлил вино по бокалам. - Жанетта... она иногда считает, что должна обо всех заботиться и очень часто это усердие только во вред и ей и окружающим.

- Вы-то поправились, Жан? На суде вы выглядели не лучшим образом... - спросил Демулен, не скрывая своего участия в судьбе молодого коллеги. Он с интересом рассматривал маленького журналиста. На смертельно бледном лице лихорадочно горели глаза - выразительные, живые и блестящие. Он пил вино крочешными глотками, тогда как они с Маратом разлили себе уже по второму бокалу.

- Да. Все отлично. Я выздоровел. Ну... почти выздоровел. Вы пейте, не обращайте на меня внимания. У меня в такое время суток пропадает аппетит. Кстати, о заметках. - Бьянка извлекла несколько листков. - Признаюсь честно, в эти дни меня покинуло вдохновение, так что я занимался рутинной работой. Вот, написал материал про молодых буржуа, не желающих отправляться в армию. В секциях сейчас только и говорят, что о наборе волонтеров для армии. Тема популяна, правда, к сожалению, избита.

Марат забрал заметки и прочитав их удовлетворенно хмыкнул.
- Едко, но метко, - он протянул листы Демулену. - Прочти, Камиль.

Демулен нахмурился, но затем засмеялся и хлопнул по столу.

- Клери, вы меня переиграли. Черт побери, как вам удалось переговорить с лидерами восьми самых активных секций? Я занимаюсь сбором информации неделю, но... Хорошо, что я увидел вашу работу. Теперь буду знать, что недостаточно прыток. Печатай, Марат, это должно быть опубликовано у тебя.

Бьянка опустила глаза, польщенная похвалой настоящего мастера слова, и не смогла не заглянуть в его мысли. Журналист, который так легко отказывается от своей работы, проделанной, пусть и всего наполовину? Марат бы в жизни так не отреагировал. Но мысли Камиля Демулена уже вертелись вокруг другой темы, разработку которой он начал одновременно с армейской. Вот, значит как. Революционер, который не готов вцепиться в горло ближнему? Интересный типаж...

- Ну и напечатай то, что успел собрать, - пожал плечами Марат. - Одно другому не мешает, если ты будешь время от времени говорить и об этогм тоже. Мы-то хотим избежать повторений, но народ их любит.

Два часа пролетели незаметно. Марат блистал красноречием, периодически вскакивая из-за стола и принимаясь кричать и размахивать руками. Бьянка едва скрывала счастливую улыбку - без этого человека дни были пустыми, а теперь все вернулось в нужное русло. В конце концов Демулен поднялся, взглянув на часы. - Мне пора домой. Не хотите составить нам компанию за ужином? Уверен, Люсиль будет рада гостям.

- Не сегодня, Камиль, но спасибо за приглашение. Ты не представляешь, сколько у меня накопилось работы за время моего вынужденного безделья! Через два-три дня я обязательно напомню о приглашении, если ты вдруг забудешь. Жана я тоже не отпущу, он мне сейчас нужен. А ты приходи к нам в любое время. Только когда будешь стучаться, кричи громче, что это именно ты, а то я могу подумать, что ко мне незванные гости и не открою.

- Ловлю на слове, Марат, - кивнул Демулен, поднимаясь. - Рад был познакомиться с вами, Клери. У вас большое будущее в журналистике. Мне так кажется. Удачного вечера, граждане.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Пн Июл 20, 2009 2:08 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май 1793 года

Париж, кабинет Робеспьера

Робеспьер, Сен-Жюст, Дантон, Демулен

Максимильян Робеспьер рассеянно слушал Сен-Жюста, но думал о докладе Фуркруа, полученном им всего два часа назад. Сейчас должны прийти Дантон и Демулен, он опасался совершить ошибку, излагая план действий в присутствии журналиста. Дантон хорош тем, что не брезгует любыми методами, особенно если дело его интересует, а вот Камиль - другое дело. Натура ранимая и сильно чувствующая. Так сказал бы Мирабо, если был жив. Впрочем, по ходу беседы станет ясно следует ли посвящать Камиля во все подробности или же отправить его к Лавуазье с ответственным поручением.

- Максимильян, ты меня слышишь? Я спросил, что ты решил по поводу нашего "убийцы". Дантон и Камиль придут через четверть часа, - спросил Сен-Жюст. Он поискал спички, затем, с раздражением подумав, что в кабинете у Робеспьера не принято дымить, спрятал спички обратно в карман.

- Фуркруа удалось добыть полезные сведения, - неохотно обронил Робеспьер. - Есть в Академии гражданин, который не так давно не сошелся во взглядах с Лавуазье. В результате вспыхнула чуть ли не ссора, столь яростно он отстаивал свою точку зрения, но это было днем... А к вечеру гражданин адьюнкт напился и стал рассказывать довольно неприятные вещи. Я говорю, чтобы ты мог представить картину, в отчете этого нет. Он, я думаю, вполне подойдет на роль убийцы. Тем более, что у него есть причины не любить откупщика - не так давно он отказал ему в повышении, мотивируя это тем, что для серьезных научных исследований у молодого человека кишка тонка. С остальным ты можешь ознакомиться сам.
Он протянул Сен-Жюсту несколько листов.

- Ты хочешь просто представить его убийцей? - разочарованно откликнулся Сен-Жюст. - Ты совсем меня не слушал. Мне кажется, нам не нужен простой убийца "из мести". Ты представляешь себе, сколько нужно собрать фальшивых доказательств, чтобы на суде выставить этого несчастного Бартье, о котором ты говоришь, главным злодеем сего действа? В сравнении с доказательной базой по Лавуазье это будет звучать нелепо. Нам нужна интрига. Связь с жирондистами. Наемный убийца, который под присягой скажет, что его "купил" Барбару или Верньо. Нет, лучше, кто-нибудь менее значимый. Это будет на руку и Дантону и нам. Затем хорошая кампания в прессе - и все, дело сделано. Убийца казнен в тот же день, жирондистам не с кого спрашивать. Я подготовил несколько таких кандидатов из приговоренных к смерти. Смотри. Вот, гражданин Монфлери, рантье. Его обвиняют в связях с роялистами, это эшафот. Но у него есть семья, и над семьей тоже нависла опасность. Ему терять нечего, если мы пообещаем ему неприкосновенность святого семейства, он скажет все, что угодно.

- Ты не подумал о том, что убийство произошло в Академии. Раз мы переходим к открытому обвинению, этот человек не только должен быть связан с жирондистами, но и иметь доступ в этот храм науки. Бартье в свое время высказывал сипатии к жирондистам, я наводил справки.

- Но нужно обладать нечеловеческими способностями, чтобы убедить его свидетельствовать против самого себя. А в храм науки может зайти любой, если ему этого хочется. Я проверял.

- У него разве нет семьи? Близких? Уже давно ведутся разговоры о том, что Академию следует закрыть. Подобное проишествие только ускорило бы неибежный финал. Или ты ищешь легких путей, Сен-Жюст?

- Нет. Не ищу. Но ходить обходными путями, когда есть легкий, тоже не считаю нужным. Но раз ты так уверен... Хорошо, пусть будет Бартье, - сдался Сен-Жюст и снова взглянул на часы. - Слышу тяжелые шаги Дантона.

****

- Добрый вечер, граждане, - Дантон бросил на стол папку с бумагами и сел на свободный стул. - Ну что, перейдем к делу?

- Погоди, Жорж, - предостерегающе поднял руку Робеспьер. - Не все сразу. Камиль, ты уже знаешь почему мы здесь собрались? Прежде чем начать обсуждение я бы хотел расставить все точки над "и", чтобы избежать ненужный повторений и недоразумений.

- Если быть точным, то я не очень представляю себе, зачем ты позвал меня. Но предполагаю, что это дело исключительной важности. В последнее время ты не балуешь нас приглашениями в свою святая-святых, - произнес Демулен, бросив взгляд на Сен-Жюста. Но лицо Антуана было бесстрастным и лишенным всякого выражения, как всегда, когда дело касалось политики.

- Ты знаешь, что не так давно в Академии произошло убийство? Мы здесь, чтобы обсудить это. Жорж занялся этим делом и наш долг, как я уже говорил Антуану, оказать посильную помощь и сделать все, чтобы был наказан настоящий преступник. Боюсь, что емли бы не гражданин Дантон, все это так бы и пустили на самотек... Что ты скажешь, Камиль?

"Что ты затеял, старый лис?" - Демулен подавил в себе желание рассмеяться. Прошли те времена, когда Максимильяна можно было просто стукнуть по плечу со словами: "да ты заговариваешься, приятель". А ведь всего несколько лет назад они вместе грызли гранит науки и обходились без хитростей и интриг. Демулен следил за историей с Лавуазье с самого начала, искренне считая, что ученого подставили. Сен-Жюст лишь отмахивался, не желая обсуждать эту тему, и делал все, чтобы утопить химика поглубже. Сложно поверить, что все это происходило против желания Робеспьера - в последнее время они стали неразлучной парочкой. А теперь Максимильян заявляет с честным видом, что готов помочь Дантону в расследовании! Да еще и скорбит, что пустил все на самотек. Сен-Жюст от него, видимо, тоже многому научился, раз позволяет втянуть себя в эти игры. - Достойное желание, Максимильян, - ответил Демулен, глядя ему в глаза. - Лавуазье был обвинен несправедливо, и я не скрываю своего мнения по этому поводу. Если я могу как-то помочь, я к твоим услугам. Но что я могу сделать? Мне кажется, Антуан Сен-Жюст - достойная кандидатура для того, чтобы противостоять полицейским следователям.

- Это дело, к сожалению, уже успели осветить в прессе, - Робеспьер накрыл ладонью лежащую на столе стопку газет. - И представили все совершенно в ином свете, обвиняя Лавуазье. Я бы хотел, чтобы ты занялся этим и дал свою оценку происходящему. Если нужно, ты можешь отправиться к откупщику и поговорить с ним. Насколько я знаю, он работает в лаборатории при Арсенале до десяти вечера.

- Я не против, - пожал плечами Демулен. - Интересно только, есть ли предположения о том, кто совершил убийство.

- Предположения есть. Но пока что это только предположения. В этом деле фигуриет несколько довольно подозрительных граждан и прежде, чем уверждать что-либо, нужно все тщательно проверить.

- Чем, видимо, и займется, наш великий сыщик Антуан Сен-Жюст, - потытожил Демулен.

- А поможет ему наш великий философ и правдолюб Камиль Демулен, - вступил в беседу Сен-Жюст. Выражение лица Камиля ему не нравилось. Зря Максимильян его сюда притащил. Одно дело - продажный Дантон, который за все это время не вымолвил ни слова, очевидно, просчитывая, как лучше поступить. Другое дело - святоша Демулен, который явно что-то заподозрил. - Камиль, не делай преждевременных выводов, пожалуйста. В деле Лавуазье все сложнее, чем ты думаешь.

- Камиль, если у тебя есть еще вопросы - просто задай их, - поморщился Дантон. Он доверял Камилю, но считал, что не следует вмешивать его в это дело. Робеспьер думал иначе. Ну и черт с ним. В конце концов пресса - это действительно хорошее дело, если хочешь предать что-либо огласке или наоборот избежать ее. Все зависит от того, когда и что говорить, вот в чем секрет. - Нам нужен материал как можно скорее, а для этого тебе нужно будет поговорить не только с Лавуазье, но и с академиками, я думаю.

- А что от меня требуется? Журналистское расследование? В этом я не силен, - ответил Демулен. - Я могу обрушиться на полицию, на газеты, "раскрутившие" это дело до скандала, на Сен-Жюста, кричавшего на всех углах о том, как скоро Лавуазье окажется на эшафоте... Шучу, Антуан, тебя я не трону.

- Это как раз то, что нужно, - закивал Робеспьер. - Только пожалуйста, не набрасывайся на Антуана, он мне еще нужен.

- Он так шутит, Максимильян, не обращай внимания. - пробурчал Сен-Жюст. Его злила отведенная ему роль. В особенности в свете того, что он-то догадался об истинном положении дел первым.

- Кстати, раз уж вы пригласили меня сюда, позволю себе порекомендовать вам одного журналиста, - неожиданно заговорил Демулен. Этот молодой человек безусловно талантлив и горяч, и он - мастер расследований. Вчера я познакомился с ним и был потрясен его умением добывать факты. Думаю, здесь все знакомы с его работами. Это Жан Клери. Я бы с удовольствием разделил с ним работу. Вчера мне показалось, что его молодой организм жаждет сделать что-нибудь полезное для общества.

- Тот, что работает с Маратом? - удивленно поднял брови Дантон. - Нам не нужно, чтобы на Лавуазье вылили ведро дерьма, Камиль. Нам нужна в целом положительная статья.

- А с чего ты взял, что он выльет ведро дерьма? - вскинулся Демулен. - Он и в прошлом году писал правду.

- Правду или неправду, но он вылил на него ведро дерьма, - упрямо повторил Дантон. - Тем более, если Марат опубликует статью в защиту откупщика, то будет выглядеть, как информационная проститутка.

- Грубо, но верно, - поморщился Робеспьер. - Согласен с Жоржем. И мне кажется, что Марат не очень хочет писать о Лавуазье. Антуан?

На лице Сен-Жюста впервые отразилась целая гамма чувств. - Марат, скорее, удавится, чем опубликует что-то хорошее о Лавуазье. Камиль, ты с ума сошел?

- Да с чего вы взяли, что писать он будет о Лавуазье? Эта история - верх полицейской безграмотности, череда подтасованных фактов и попытка разделаться с ученым для какой-то цели. Вот о чем надо писать! Заслуги Лавуазье в данном случае - дело десятое, - энергично заговорил Демулен. - Клери - единственный журналист, который работает в жанре политического расследования. Ему это интересно, у него это прекрасно получается. Вот и пусть расследует. Может быть, найдет что-то интересное. Или кто-то из вас не желает докопаться до правды?

- Да потому что главный подозреваемый - Лавуазье! - прогремел Дантон. - Вмешиваясь в это дело он тем самым выступит в его защиту. Ты слышаешь о чем мы говорим или думаешь о Клери?

- Если хотите знать мое мнение, я против того, чтобы вмешивался Клери, - медленно проговорил Робеспьер. -  Подобная публикация будет выглядеть страннно. Именно так, как сказал Жорж. А мы не можем позволить, чтобы из-за недоверия у нас стало на одну хорошую газету меньше или чтобы "Друг Народа" дошел до уровня "Дюшена". Еще мне кажется, что не следует напоминать Марату об откупщике. В свое время он пережил довольно сильный стресс и зная эмоциональную натуру Жан Поля боюсь предположить во что это может вылиться на страницах газеты. - с этими словами Робеспьер откинулся на спинку стула и незаметно пнул Сен-Жюста ногой под столом. Только бы Антуан помог убедить Демулена в том, что Клери здесь нужен как пятое колесо в телеге, выражаясь языком Дантона.

- А вот я в данной ситуации сохраню нейтралитет, - задумчиво произнес Сен-Жюст. Минуту назад он уже открыл рот, чтобы встать на защиту Демулена и предложить себя в качестве человека, который должен был убедить Клери им помочь. Во-первых, он уже давно искал случая с ней увидеться и рассказать о своих приключениях в Рампильоне. Во-вторых. Да не было никакого во-вторых. Просто она не вылезала из его мыслей, вот и все. К тому же, Демулен рассуждал правильно - она с ее возможностями раскопала бы это осиновое гнездо в три раза быстрее прочих. Только вот правда вряд ли понравилась бы Максимильяну. - Клери может нам пригодиться, безусловно может. Но для другого. Раз полиция допускает такие неточности в расследованиях, мы должны сами докопаться до истины. Интуиция подсказывает мне, что в деле замешаны жирондисты. И если интуиция меня не обманывает, именно Клери мог бы выступить обличителем их методов. А вот расследование я бы не стал поручать мальчишке.

- Раз ты так считаешь... - недовольно бросил Робеспьер. Затевать ссору не имело смысла, не при посторонних.

- Если кто-то хочет знать мое мнение, то я был против. И сейчас против, - проворчал Дантон.

- Граждане, это было просто предложение, - примирительно сказал Демулен. - Антуан прав, я не подумал о том. насколько это может быть опасно. Отложим этот разговор на момент, когда в деле появится ясность.

- Тогда решено. Камиль, я бы хотел, чтобы ты отправился прямо сейчас,  материал нужен нам завтра у тебя очень мало времени. Не думаю, что за это время станут известны какие-либо существенные подробности, но если что-то все же случится, тебя известит Жорж или Антуан.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Etelle
Coven Member


Зарегистрирован: 21.06.2009
Сообщения: 713
Откуда: Тарб (Гасконь)

СообщениеДобавлено: Пн Июл 20, 2009 5:04 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

1793 год.
Париж, Театр Вампиров.
Эжени и Элени.

Эжени долго не могла решиться на этот разговор.
Неужели после того последнего случая на обсуждении «Мадам Гильотины» она хоть раз осмелится поднять свой голос?
В ту ночь она обещала себе никогда больше не идти поперек воле Армана и более сильных Собрания... потому что если бы убили, еще полбеды. Но это вдеь был настоящий позор.
Потеряла лицо перед всеми. И не добилась ничего, кроме очередной порции привычных насмешек.
И тут – пытаться вызвать подругу на такой разговор.
Она ведь ее просто засмеет.
С другой стороны... если Демулен все-таки сдержит слово и придет однажды на спектакль – это будет не меньшая потеря лица. Он увидит все ее ничтожество и то, что она на самом деле – неудачница, и даже тень интереса, навсегда угаснет в его глазах.
Нет, лучше попытаться.
После очередного спектакля Эжени не стала пытаться тихо исчезнуть, как делала в последнее время, а подошла к Элени, будто бы не было той злосчастной прогулки, когда их крепкая дружба чуть не пошатнулась.
- Элени, пройдемся, как обычно? - она тронула подругу за рукав.

- Конечно! - обрадовалась Элени. В последнее время настроения Эжени ее беспокоили. Ее расстраивало отчуждение, возникшее между ними после их последней охоты. А еще в Эжени появилось что-то новое, непохожее на то, что было прежде. Виновато ли в этом увлечение революционными идеями, Элени предстояло выяснить. Но в любом случае, нельзя погасить инициативу подруги.

Эжени улыбнулась. Все снова стало хорошо и по-прежнему. Даже захотелось снова забраться в свою мрачную, но уютную раковину и прекратить мечтать о несбыточном.
- Пойдем прогуляемся по кварталу Марэ для разнообразия? Нельзя же всю вечность ходить одним путем, правда?, - но если ты предпочитаешь другой маршрут, - спохватилась она, - конечно, давай поступим по-твоему.

Элени не любила новых маршрутов, и уже готова была настоять на своем, но спохватилась: - Да нет, что ты! Мне будет даже интересно, если ты устроишь для меня эту экскурсию. В последнее время ты мало о себе рассказываешь.

- Мне кажется, что лет через пятьдесят мне будет еще сложнее рассказать тебе о себе что-то новое.
А новый маршрут я предложила просто чтобы не наткнуться на якобинцев, выходящих с заседания, что может закончиться очередной нашей ненужной перепалкой. Ведь главное – Театр, так ведь?

- Конечно, Театр. - кивнула Элени. - А о перепалке я уже и забыла. Да и можно ли назвать это перепалкой? Тебе понравился Сен-Жюст, что, в общем, неудивительно, он многим нравится. Я, к счастью, обладаю весьма черствым сердцем - ты не поверишь, но мне никогда не нравились смертные. Должно быть, это больно - любить существо, которое в любой момент может умереть. Надеюсь, тебе не доведется этого испытать.

Эжени мягко остановила Элени, взяв ее за руку.
- Элени, мне совсем не нравится Сен-Жюст. Не веришь – прочти мои мысли. В них нет и тени любви к нему.
Вторая часть реплики Элени задела ее по-живому:
- Я люблю Собор, а уж он будет стоять вечно, - горько прошептала она, тщательно скрывая то, как ее ужаснули слова подруги, - Ладно, Элени, я как раз о Театре хотела поговорить. Только обещай не сердиться на меня, ладно, -Эжени было очень страшно от тех слов, которые она сейчас произнесет, - Я знаю, Арман недоволен мной, да и ты смотришь на меня с осуждением. Я знаю, что уделаю Театру мало внимания в последнее время... но если открою тебе причину, боюсь, что ты меня осудишь и будешь смеяться.

- Эжени, ты не представляешь себе, как я рада! - воскликнула Элени. - Меня напугал тогда твой взгляд, направленный на Сен-Жюста. Но теперь я вижу, что зря подозревала тебя в любви к смертному. А про Театр я готова говорить часами. Что ты хотела обсудить?
- Элени, ну смотреть на смертных не под светом рампы нам ведь никто не мешает, правда? Что до света... Эжени опустила голову и фактически заставила себя тихо проговорить, - Элени, а я могла бы сыграть когда-нибудь главную роль? Ну хоть один разочек? В какой-нибудь временной новой пьесе?

Элени остолбенела. Просьба была необычной. Она и не подозревала, что Эжени мечтает о главных ролях. Слишком та была стеснительной, к тому же незаслуженно приуменьшала в собственных глазах свои таланты. - Эжени, это прекрасно, что ты предложила! Тебе надо было давно мне об этом скзаать! Хочешь, я прямо сейчас пойду к Арману. Нет, лучше сделаем по-другому. Подберем спектакль, который тебе подойдет лучше всего, и предложим ему новую постановку.
- Получилось!, - Эжени чуть не захлопала в ладоши, - Элени, ты правда не сердишься? Я не претендую на твою славу и никогда не попытаюсь превзойти тебя. Просто... может, я правда не обязана все бессмертие быть жалкой неудачницей? Но, боюсь, Арман меня высмеет. Да и где мы достанем пьесу? – мужество Эжени заканчивалось при одном упоминании Армана.

- Пойдем, - Элени решительно потянула ее за собой. - Я знаю одну книжную лавочку, которая открыта допоздна. Иногда я листаю там книги и пьесы... Мы обязательно что-нибудь подберем. А потом представим Арману уже готовый план. Обещаю, что помогу тебе! И с удовольствием сыграю... ("твою служанку", - чуть не сказала Элени, и вовремя одернула себя - теперь играть служанок - это престижно!) ... какую-нибудь противную старую аристократку!

- Уверена, у тебя это получится как всегда, гениально и с блеском, - благодарно произнесла Эжени и поскользила за Элени, едва не наступая той на подол. Сказать что, она была счастлива – было ничего не сказать. С другой стороны где-то на дне души шевельнулся укор совести... или просто какой-то неприятный осадок остался. Ведь по сути она обманула свою единственную подругу ради призрачных надежд и мечтаний. А попытка манипулирования Театром и вовсе до добра может не довести. Эжени виновато привычно втянула голову в плечи, размышляя о том, почему погоня за мечтами на практике так часто заставляет обманывать лучших друзей.

_________________
Только мертвые не возвращаются (с) Bertrand Barere
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Etelle
Coven Member


Зарегистрирован: 21.06.2009
Сообщения: 713
Откуда: Тарб (Гасконь)

СообщениеДобавлено: Пн Июл 20, 2009 11:09 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

1793 год.
Париж.
Сантьяго Люциани.

После несостояшейся дуэли с Сен-Жюстом Сантьяго позволил себе проспать дольше обычного.
В конце концов, он знал, что даже во сне такая удивительная штука, как человеческий мозг не останавливается, а продолжает работать, отыскивая самые парадоксальные или верные решения, лежащие не на поверхности сознания, а в его темных глубинах.

Решение же требовалось именно такое.

Сантьяго прснулся от луча света в окне.
Почти полдень.
Голова была удивительно ясной, но план отказывался выстроиться в единую цепочку.

Сантьяго достал из шкафа запыленную бутылку и сел за письменный стол.

Посмотрел на перо. На чернильницу. На чистый лист бумаги.
Взял перо, но не написав ни слова, вновь отложил его в сторону.
Размышлять Сантьяго любил в одной позе - подперев кулаком одной руки подбородок, а другой механически перемешивая и бросая на стол пару миниатюрных игральных костей, выполненных по его особому заказу покрытых черненым серебром и украшенных рубинами.

Итак, начнем.
Ход первый.
Заставить Сен-Жюста прийти в определенное место, желательно недалеко от Театра вампиров, в одиночку.
Назначить свидание от имени красотки Дюваль?
Едва ли получится - в мыслях Сен-Жюста слишкомя явно читался страх.
Может, лучше поступить проверенным способом - "Особа желает сообщить Вам некие сведения..."?
А какие сведения? Какую наводку ты можешь дать, чтобы Сен-Жюст повелся?

Дело химика Лавуазье Сантьяго было неинтересно, да и там было слишком много деталей, чтобы у него было время разбираться.
Может, проще как-то намекнуть на дело королевы, намечавшееся к рассмотрению?
Или просто на жирондистов - Сантьяго, если честно, не видел никакой разницы между жирондистами и якобинцами, за исключением слоганов, которыми те прикрывались.

Сантьяго задумчиво взял перо и вывел:
"Месье,

Если Вас интересуют сведения, раскрытие которых могло бы предотвратить попытку повернуть время немного вспять, приглашаю Вас на площадь Бастилии к 12 ночи сего дня".

Пусть толкует как хочет - хоть в сторону реставрации монархии, хоть в сторону готовящегося заговора жирондистов.

Сантьяго отложил перо и снова подбросил в руке кости, поймав на лету и не дав им упасть на стол.

А вот теперь....
"Мадемуазель Дюваль,

В случае Вашего желания увидеть гибель одного из тех смертных, кто имел счастье или несчастье пробудить Ваш интерес, приходите к 12 ночи сего дня на площадь Бастилии".

Да, именно так.

Посмотрим, что именно связывает этих двоих, а задно узнаем, способны ли вампиры быть столь заинтересованы в человеке, чтобы напрямую приходить на помощь.
И как именно эта помощь оказывается - тоже.

В любом случае, это пригодится для того, чтобы потом войти с Театром в контакт с открытым лицом и просить Темный Дар (Сантьяго, правда, всегда предпочитал требовать).

Может...получится?


Сантьяго запечатал оба конверта, надписав адрес и вручил посыльному.

Дело за малым.
Найти убийцу и убедить стрелять в сторону.

Сантьяго долго искал его.

Получилось.
Нищий под мостом Сены очень хотел есть и даже страх перед всеми призраками Бастилии померк перед блеском золотого.
Площадь Бастилии.
Двенадцать ночи.

Одинокий мужчина с каштановыми волосами, аристократической наружности.
Выстрелить в левое плечо, постаравшись не задеть сердце.
Пистолет - в реку, сам - вернуться пд мост, где будет ждать оставшаяся плата в простом мешке с золотыми.

Сантьяго брезгливо поморщился, выйдя на набережную и пошагав к Люксембургскому саду.
Бродяга омерзительно вонял.

Нищие, бродяги, дети чудес - они хуже крыс.
И их эти мечтатели на словах называют равными себе?

Сантьяго расхохотался, приведя прохожих в недоумение, но потом взял себя в руки, надвинул шляпу на лицо и ушел бесцельно бродить по городу до того, как настанет назначенный час.

_________________
Только мертвые не возвращаются (с) Bertrand Barere


Последний раз редактировалось: Etelle (Пн Июл 20, 2009 11:14 pm), всего редактировалось 1 раз
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Пн Июл 20, 2009 11:14 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май, 1793

Париж.

Демулен, Лавуазье, Маэл.

- Где ты ее взял? – Антуан Лавуазье с любопытством рассматривал монету в двадцать су.

- Сен-Жермен фокус показывал, - улыбнулся Маэл. – Ты можешь проверить, настоящее ли это золото?

- Сен-Жермен? Я слышал, что он умер…

- Умер, - кивнул Маэл. – Но, тем не менее, вчера вечером решил доказать, что превращение любого металла в золото возможно.

- Но это…

- Вот поэтому я и решил показать ее тебе. Я бы еще мог допустить, что граф подменил монету, но не думаю, что он носит про запас золотые монеты по двадцать су.

- Ну знаешь! – Лавуазье покачал головой. - Я могу проверить ее обычным способом, но есть риск, что погрешность измерения объема будет слишком большой. Остается только реакция на кислоту. Но мы попробуем и так и так.

- Тебе виднее, - пожал плечами Маэл.

Вот и хорошо, что появилась хоть такая тема для разговора. Обсуждать политику было уже выше его сил, тем более что Антуан не хотел ничего слышать ни о предстоящем суде, ни даже о банальных новостях, если они в какой-то мере касались той же политики. А так… поговорим о науке и лженауке.

Но поговорить не удалось. Стук в дверь, голоса в прихожей, от которых начинал вздрагивать уже не только Лавуазье, но и он сам. Ученый так и замер у шкафа с весами в руках, теперь на его лице читалось ставшее в последнее время привычным выражение безысходности. Маэл же почувствовал злость – тоже обычное состояние в последние дни.

- Добрый вечер, гражданин Лавуазье. Простите, что не сообщил предварительно о своем визите. Меня зовут Камиль Демулен, я журналист. Мне бы хотелось подготовить материал о вашей роли в истории с убийством. - Демулен увидел, как похолодело лицо ученого и поспешил поправиться. - Нет, нет, это не то, что вы думаете. Я слежу за событиями с самого начала и возмущен кампанией, которая поднялась против вас. Мой материал не будет иметь ничего общего с тем, что пишут "Папаша Дюшен".... - Только сейчас Камиль заметил в комнате еще одного человека - бледного светловолосого незнакомца. И заметно расстроился. - Добрый вечер. Я не знал, что у вас посетители.

- Добрый вечер, гражданин Демулен, - ответил Лавуазье, внутренне сжимаясь и стараясь говорить вежливо. - Не уверен, что готов отвечать на ваши вопросы. Но все равно проходите. Знакомьтесь, это Маэл Страффорд, мой старый друг.

Маэл смерил смертного холодным взглядом. Камиль Демулен. Журналист и секретарь Дантона. Человек, которым он до сих пор не интересовался. Вот только его здесь сейчас и не хватало. Что задумал Дантон? В том, что это идея Дантона он не сомневался, но какого черта ему понадобилось освещать это в прессе? Об этом много говорили и говорят сейчас, зачем раздувать все еще больше, тем более что настоящий убийца молодого ученого вряд ли будет найден в такой короткий срок. Скорее всего, будет подставлен кто-то третий, но об этом Антуану знать совсем не обязательно…

- Позвольте спросить, гражданин Демулен, - тихо заговорил Маэл. – Вы пришли сами или вас прислал гражданин Дантон?

Демулен с изумлением уставился на незнакомца. Кто он такой, чтобы задавать вопросы и принимать его в чудом доме, как врага? - Я сообщил цель своего визита, гражданин Страффорд. Я хочу написать статью. Не понимаю, почему я должен давать вам отчет. - Журналист пожалел, что у него вырвались эти слова, возможно, ученого оттолкнет его реакция. Но слишком уж ему не понравился тон незнакомца. В конце концов, он не задумал ничего плохого, скорее, наоборот.

- Вы хотите написать статью или должны написать ее? - так же тихо осведомился Маэл. Читать мысли журналиста не хотелось, он и так боялся сорваться. Пока что лучше обойтись словами.

- Я хочу написать статью. Давно, - искренне ответил Демулен.

- Зачем? Вам мало ложных обвинений? Не о чем писать? Недостаточно событий вокруг? - Он сам не мог ответить на вопрос, почему набросился на журналиста, который, нужно отдать ему должное, до сих пор вел себя более чем скромно в отличие от других революционеров. Но остановиться Маэл уже не мог. Сколько можно вот так бить по нервам? - Вы не найдете здесь ничего нового для себя, гражданин Демулен. О том, что гражданин Лавуазье виновен, уже писали. В это верят все, не становитесь белой вороной из-за погони за сенсацией.

- Маэл! - ахнул Лавуазье. Он никогда не видел своего друга таким взвинченным. Природная вежливость взяла свое, и ученый указал Демулену на стул. - Присядьте, гражданин Демулен. Мы все нервничаем из-за этой истории. Простите, я не предложил вам кофе.

- Я никогда не гоняюсь за сенсациями. Теперь я вижу, что вы не так меня поняли, - спокойно ответил Демулен и сел на предложенный стул. Как он мог не догадаться - этот Страффорд - иностранец, скорее всего, англичанин. Наверное, он просто составил себе мнение по газетам Эбера, вот и думает обо всех одинаково. - С удовольствием выпью кофе, гражданин Лавуазье, - повернулся он к ученому. - Никогда не думал, что буду пить кофе в гостях у живой легенды. Помню, как в университете мы изучали некоторые ваши теории...

Маэл криво усмехнулся, но ничего не сказал. Вполне в их стиле болтать о живой легенде и заслугах и так далее. Фуркруа, например, так и делает когда хочет добыть информацию. Быстро же учатся молодые люди, ничего не скажешь...

Демулен, тем временем, совершенно перестав обращать внимание на сурового англичанина, заговорил об убийстве. Он задавал приготовленные вопросы - аккуратно и тактично, чтобы не доставить ученому дополнительной нервотрепки. Картина рисовалась безрадостная, но кое-что вытащить было возможно. К примеру, травля Лавуазье со стороны прессы началась значительно раньше, чем ему было предъявлено обвинение. Да и полиция допустила ряд неточностей... Проговорив около часа, Демулен поднялся.

- Благодарю вас за гостеприимство, гражданин Лавуазье. И не смею больше вас задерживать. Готов занести вам свой вариант статьи для уточнения некоторых фактов. И.. спешу откланяться.

- Он не такой, как другие, - задумчиво проговорил Лавуазье, когда дверь за журналистом закрылась.

- Возможно, - неохотно согласился Маэл. Он не смог удержаться и все же вторгся в мысли журналиста, когда тот уже готовился уходить. Слишком велико было искушение узнать, что за каверзу готовит Демулен. Если эти неприятности грозят обернуться еще большей бедой из-за готовящейся статьи, то... гражданин Камиль Демулен должен был просто забыть об этом разговоре. Другого выхода не было, хотя он ненавидел так поступать. К счастью, опасения оказались напрасными. Журналист был искренне огорчен и взволнован из-за всей этой истории и не собирался коверкать полученную информацию. Феномен сегодняшних дней. Нужно было сразу узнать его намерения, а не бросаться на человека...

- Зачем ты так на него, Маэл? Эта революция превращает нас в зверей и заставляет забывать о том, кем мы являемся на самом деле. Не надо всех сравнивать с Сен-Жюстом. Уверен, он действительно хочет помочь, - обреченно сказал Лавуазье.

- С каких это пор ты начал так говорить? -резко спросил Маэл, но потом сменил тон. - Наверное, я не должен был так с ним говорить, хотя зачем об этом сейчас? Что сделано, то сделано.

- Просто он показался мне не таким, как все. Вот и все. Прости, если я тебя обидел. Я вижу, что ты измотан не меньше меня.

- Ты не обидел меня, не говори глупостей. Но скоро я начну бросаться на людей, это верно.

Лавуазье достал из шкафа бутылку вина и молча поставил ее на стол.

- Нам обоим нужно отдохнуть. Уверен, скоро это закончится. так или иначе.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Вт Июл 21, 2009 12:29 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май 1793 года

Редакция "Друга народа" (продолжение)


Демулен. Марат, Бьянка

Шагая по направлению к улице Кордельеров, где располагалась редакция Друга народа, Камиль Демулен размышлял о своем странном задании, полученном от Робеспьера. Он весь день провозился с документами, помогая Дантону сформулировать основные тезисы для его речи, так что ему предстояла бессонная ночь: только что он переговорил с Лавуазье, и надо сразу же написать статью. Одновременно с этим идея привлечь к делу юного Клери не давала покоя. Он помнил себя в 18 лет, помнил, как мечтал о славе и готов был взяться за любую интересную работу. В Клери было много таланта и много амбиций. Марат его поддерживает, но для таких, как Клери, работы мало не бывает. Его дело предложить и узнать мнение журналиста. Может, он вообще не захочет браться?

Клери и Марата он обнаружил за столом, заваленном бумагами – мэтр Жан Поль и его ученик отчаянно спорили.

- Заходи, Камиль, не стесняйся, - радостно приветствовал коллегу Марат. Настроение было отличным, давно они так не спорили с Клери... Вот так и начинаешь чувствовать вкус к жизни. - Только запри за собой дверь на задвижку, хорошо? Хотя нет, я сам запру. - Сейчас, когда подобралась такая хорошая компания, он не хотел других визитов. - Располагайся, сейчас подкрепимся вином и продолжим нашу мирную беседу о жирондистах.

- Стул вооон там, только осторожно, там ножка может сломаться в любую минуту. Добрый вечер, Камиль, - Бьянка и сама не заметила, как скопировала приветственную манеру Марата. Затем она, сверкнула глазами и придвинула чернильницу. - И все-таки я настаиваю, что уже давно пора раздавить гражданина Барбару. Раздавить. Как насекомое. В журналистике все решают минуты, Жан Поль, не твои ли это слова? У меня достаточно информации, чтобы съесть его с потрохами! Почему я должен ждать? - Бьянка привычно перестроилась на беседу в мужском роде, но не сбавила оборотов в споре.

- А я говорю, что давить их нужно всех вместе, а не поодиночке! Если ты сейчас раздавишь одного, остальные могут объединиться! Только всех вместе, Клери!

- Вижу, вы не скучаете, - улыбнулся Демулен. - Ему нравилась эта пара, они смотрелись очень гармонично. Если бы у него в свое время был такой учитель... - А я пришел с особым предложением. Марат, ты не против, если я потерзаю таланты твоего Клери? У меня есть прекрасная история..

- Если Жан не возражает, выкладывай свою историю, - Марат принялся разливать вино. - Спор перенесем на потом.

- Это старая, как мир, история про Лавуазье и заговор вокруг него. Естьподозрение, что обвинение ученого было спланировано его врагами. Мой друг Сен-Жюст предполагает, что в деле замешаны жирондисты, а у него прекрасный нюх на заговорщиков. Это к вопросу о вашем споре. Я собираюсь написать статью о Лавуазье и допущенных ошибках в ходе ведения следствия. Если бы Жан взялся за расследование участия в этой истории жирондистов... Что скажешь, коллега?

Бьянка на долю секунды потеряла дар речи. Предложение было весьма заманчивым, но что скажет Марат?

- Лавуазье? - переспросил Марат. - Этот жулик и шарлатан? Жаль, что его не повесили на фонарном столбе, не растерзали во время сентябрьской резни, не гильотинировали, не выгнали с позором из Парижа в смоле и перьях! Этот паразит вполне того заслуживает! Мне нет дела до того, что на него молятся те, кто за взятку так сказать приобщается к миру науки! Странно только, как люди до сих пор позволяют себя так обманывать? Академики должны были умереть от стыда, что этот жалкий торгаш вступил в их ряды и я до вих пор удивляюсь, как это откуп в свое время не соорудил ему статую на изобретенной этим прощелыгой ограде! - Марат отпил глоток вина и неожиданно спокойно закончил: - Я не буду о нем ничего писать. Ни-че-го. И Клери не позволю.

Бьянка пожала плечами: - Слово учителя - закон. В этой истории можно было бы покопаться, но ... - она развела руками.

- Марат, да что с тобой? - удивился Демулен. - Я не предлагаю писать о Лавуазье. Но разве не интересно провести собственное расследование этой истории? И совершенно не обязательно о нем рассказывать вовсех подробностях. Но понять, кому принадлежит эта интрига, и кому это было выгодно...

- Мне это не интересно, - ответил Марат. - Будь он проклят этот Лавуазье, вот что.

- Ну что ж, жаль, - вздохнул Демулен. -

- А если в этом деле и правда замешаны жирондисты?- подала голос Бьянка. Слова о расследовании задели ее за живое.

- Я буду бороться с ними своими методами, - упрямо сказал Марат. Хорошего настроения как не бывало. - И Лавуазье здесь не причем. Я ни слова не скажу об этом деле. А Жан пусть занимается чем хочет. Только предупреждаю сразу, что я буду открыто заявлять, что я в этом не участвую! И слышать не хочу больше имени Лавуазье!

- Не знал, что у тебя с этим так серьезно, - вконец расстроился Демулен, заметив, как помрачнел Клери. Ну вот, кажется, он спровоцировал ссору, сам того не желая. - Я, наверное, пойду. Сегодня работать всю ночь.

- С чем серьезно? - прицепился к слову Марат. - С тем, что я нехочу оправдывать откупщика? Не хочу и не буду!

- Я уже понял. Не злись, Марат, - примиряюще сказал Демулен. - Ну что, Клери, оставляю вас наедине с вашим спором. Мысленно на твоей стороне. Твой оппонент старше и громче.

- Я справлюсь, гражданин Демулен, - улыбнулась Бьянка. - Но все равно спасибо.

_________________
Те, кто совершает революции наполовину, только роют себе могилу. (c) Saint-Just
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Вт Июл 21, 2009 1:03 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май, 1793

Париж.

Сен-Жюст, Робеспьер.

Сен-Жюст вытянул перед собой ноги, позволив себе, наконец, расслабитсья. И закурил. Пусть Максимильян морщит нос, сегодня это не имеет значения. Он заслужил эти вольности.

- У меня есть новости, - начал Сен-Жюст издалека.

- Какие? - поинтересовался Робеспьер, не отрываясь от бумаг. Запах табака раздражал его, но должно быть, новости действительно важные, раз Антуан решил пренебречь его просьбой и закурил в кабинете.

- Я собрал некоторые данные по делу Бартье, как ты и просил, - весело продолжил Сен-Жюст. - К жирондистам этот неудачливый ученый, правда, не имеет никакого отношения. Но есть люди, которые готовы под присягой показать, что это не так. - Сен-Жюст с удовольствием вспомнил несколько бесед, проведенных им сегодня днем. Похоже, его дар убеждения прогрессирует. До истории в Рампильоне он и помыслить себе не мог, что при желании можно диктовать свои условия и заставлять трусливых граждан идти на попятный. Кстати, сегодня мне доставили письмо от неизвестного гражданина, желающего поделиться информацией. Время для этого, правда, выбрано странное - полночь.

- Я уже думал согласиться с тобой и обвинить рантье, - задумчиво сказал Робеспьер. - Не ожидал, что ты так быстро соберешь сведения, снимаю шляпу, Антуан. Но в случае неудачи у нас есть запасной вариант, на всякий случай я хочу чтобы ты принес и то, другое дело. И еще. Я не подумал об Эбере. Не могу думать, какой шум он поднимет, когда станет понятно, что откупщик оправдан. Боюсь, что вместе с Шометом они сделают все, чтобы помешать этому, а я не намерен допустить, чтобы в мои планы вмешивались. Как помощник прокурора Эбер обязательно будет там, если от нас потребуют, чтобы Лавуазье присутствовал в зале суда. Это, скорее всего, неизбежно, массы под впечатлением от последних выпусков "Папаши Дюшена". Предлагаю арестовать Эбера.

- Эбера? Сейчас? - Сен-Жюст закашлялся от неожиданности. - Вижу, он здорово тебя задел своим последним номером, раз ты готов на столь быстрые действия. В чем ты думаешь его обвниить? В клевете на откупщика? У нас свобода слова, и каждый волен писать, что хочет. Да и его роскошный дом с крылечком - скорее, повод для публикации демулена, нежели для для ареста.

- Эбера. Сейчас. Его буду обвинять не я, а жирондисты, прочти внимательней последний номер. Я намерен просто немного подтолкнуть события к логической развязке. Не сомневаюсь, что его заключение не продлится долго, подумай, какая реакция может быть у взбешенных секций... За это время мы спокойно судим убийцу, отпускаем Эбера и поддерживаем секции против жирондистов. Что скажешь?

Сен-Жюст опустил глаза, обдумывая сказанное. Как всегда безупречно. Максимильян знал свое дело.

- Браво. - тихо сказал он.

- Я рад, что ты одобрил, - улыбнулся Робеспьер.

- Когда? - поинтересовался Сен-Жюст.

- Через несколько дней, - ответил Робеспьер. - Пока что я хочу, чтобы Страффорд выполнил одно мое поручение.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Вт Июл 21, 2009 6:34 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май 1793 года

Париж, площадь Бастилии.

Сен-Жюст, Бьянка / Элени

"Месье, если Вас интересуют сведения, раскрытие которых могло бы предотвратить попытку повернуть время немного вспять, приглашаю Вас на площадь Бастилии к 12 ночи сего дня".
Вот и ты дорос до анонимок… Сен-Жюст усмехнулся, вспоминая, как однажды, три года назад, был искренне потрясен, увидев десятки посланий для Робеспьера. Теперь и на его адрес сыпались самые разные письма. Чем его заинтересовало именно это, Сен-Жюст так и не понял. Но решил понадеяться на хваленую интуицию - что-то подсказывало, что это не просто ни к чему не ведущая бумажка. Он направился к месту встречи, заранее укоряя себя за беспечность. Максимильян никогда бы так не поступил, но Сен-Жюст привык верить в своего личного ангела-хранителя. Кто не рискует, тот не живет. И этот принцип его никогда не подводил.

Без четверти двенадцать он уже стоял на площади Бастилии и оглядывался по сторонам. Что удивительно, вокруг не было ни души. Как правило, в это время тут собирались нищие и пьяницы, но сегодня он стоял тут, как на сцене – один, в отражении фонарей. «Только зрителей не хватает», - подумал Сен-Жюст и поднял воротник. Подозрительный шорох, затем все стихло. Чьи-то шаги – гулкие, быстрые, удаляющиеся. «Все готово, можно начинать». Что это? Обрывок чьей-то мысли? Внутри похолодело. Наверное, показалось, слишком много он думает в последнее время о Страффорде с его особыми способностями. Надо будет обязательно поговорить об этом с… Сен-Жюст не закончил мысль. Выстрел в спину. Страшная, смертельная боль. Закашлявшись, Сен-Жюст опустился на землю. Он задыхался. Пуля задела легкое. Перекрыть доступ воздуха в рану. Доползти до ближайшего дерева и прислониться к нему спиной. Хотя, наверное, это уже не важно. В последний момент Сен-Жюст подумал о Клери. Загадка, которую он так и не успел разгадать. «До встречи в преисподней», - произнес он шепотом и закрыл глаза.

***

- Марат, ты второй день не даешь мне слова сказать, - Бьянка стукнула по столу рукой и зашагала по редакции, нахмурившись. Затем неожиданно рассмеялась. – Но мне это нравится. (*в отличие от Мариуса, ты меня слушаешь, а не считаешь за ребенка*). Я просто хотела сказать… Ну хорошо. Я клянусь тебе, что не полезу в эту историю с Лавуазье. Честное слово! Кстати, я забыла тебе рассказать одну свою идею….

Бьянка резко замолчала. Не может быть. Кто-то зовет ее. Точнее, зовет Клери. Но Марат тут, с ней. Сен-Жюст? Антуана она не видела с той самой ночи, когда приоткрыла перед ним свою истинную сущность. Она знала, что он ее ищет, но избегала этих встреч, чтобы не отвечать на его вопросы. Бьянка мысленно поискала его, и пришла в ужас от увиденного. Он был при смерти. Нелепая, глупая случайность. Здесь, неподалеку, на площади Бастилии….

***

*** Дрезден. За 60 лет до описываемых событий ***

- Мы не можем изменить судьбу наших смертных спутников. И не смей больше говорить об этом.
Суровый взгляд холодных голубых глаз. Мариус сжимает ее руку, и она не смеет пошевелиться.

- Немедленно отпусти! – кричит Бьянка, пытаясь вырваться. Она никогда прежде не видела Мариуса в таком состоянии. Он в бешенстве и готов разорвать ее на части вместе со всем миром.

- Я знаю, что ты хотела с ним сделать! Ты хотела превратить его в одного их нас. Ты, безвольная маленькая женщина, пройдя через столетие, так ничего и не поняла! Сколько раз я говорил тебе, что мы не должны вмешиваться в судьбу смертных? Сколько? Десятки раз. И что я вижу? Пока я отсутствую ты, вместо того, чтобы хранить доверенную тебе тайну, шляешься со смертными, рискуя прославиться на весь город, а потом я вообще застаю тебя, готовую открыть свою истинную сущность перед этой пародией на человеческий род!

Бьянка вырывается и, ударив его по лицу, забивается в дальний угол комнаты. Она сейчас сойдет с ума от слез, обиды и бессилия. Перед глазами – тело Фабио, разорванное на части ее разъяренным спутником.

… Его звали Фабио Висконти. Бьянка никогда не позволяла себе приблизиться к этому смертному – просто читала его, как книгу. Он был живым. И всегда разным. Иногда злым и грубым, иногда восторженным, иногда ранимым. Она играла с ним, то появляясь, то исчезая, и он, усвоив правила игры, был одержим своей призрачной гостьей. Он посвящал ей стихи и рассказывал о своих переживаниях. А Бьянка… Она просто приходила в его мечты, когда ей становилось слишком одиноко. Годы заточения в храме грез ее создателя научили Бьянку ценить любую мелочь, способную пробудить ее из состояния вечного ожидания. В ту ночь, когда Фабио был ранен на охоте, она услышала, как он зовет ее, и не смогла не прийти. Она никогда бы не сделала его бессмертным – этот урок она усвоила хорошо. Но несколько капель ее крови могли бы спасти ему жизнь. Я дам ему шанс, и уйду навсегда. Так думала Бьянка, прижимая к себе умирающего друга, которому не сказала ни слова за всю историю их странных отношений. А потом появился Мариус…

- Бьянка… - Мариус садится рядом и смотрит на нее с видом раскаявшегося мученика. – Прости, мой ангел, прости, если сможешь. Я не знаю, что на меня нашло.

- Уходи, Мариус. На сегодня достаточно.

Он начинает говорить. Проникновенно. Так, как умеет только он.
- Однажды я уже прошел через это. Моя спутница… Она хотела сделать то же, что и ты, но не смогла остановиться…. Его звали Флавий и, думаю, он по сей день бродит по миру, пытаясь найти ответ…

Слушая его рассказ, Бьянка растворяется в его голосе. Она снова пленница. Сейчас он расскажет ей о своей вечной любви, а она, наплевав на обиду, будет утешать его, гладя по голове и глотая слезы. Так будет продолжаться несколько ночей подряд. А потом он снова уйдет, оставив ее наедине с Теми, кого нужно хранить. Только Фабио в ее жизни больше не будет…

***

- Марат, я совсем забыла… Мне надо бежать.. Я все объясню тебе позже!
Не слушая его ответа, Бьянка вылетела из подвала редакции и бросилась к площади Бастилии. Сен-Жюст еще жив, она слышит его угасающие мысли. Она успеет, должна успеть!

Сен-Жюст прищурился, пытаясь разглядеть ее лицо.
- Клери… Элеонора… Или как там тебя зовут на самом деле…

- Тише, прошу тебя, ничего не говори. – Бьянка видела, как он угасает на глазах. Пуля прошла навылет, задев легкое. Кровь, сколько крови! И сколько воли требуется, чтобы просто не убить его, освободив от мучений.

- Прошу тебя… в моем столе, есть ящик… там 300 ливров… отправь их… моей сестре… - он говорил, захлебываясь, не сводя с нее глаз. – Нет… 20 ливров… отдай… Демулену… я проиграл в карты… отдай…

Желание выпить его кровь стало настолько непреодолимым, что Бьянка замерла, зажмурившись.

- И еще… Максимильян… он в опасности… из-за Страффорда… он слишком самоуверен… сам не понимает… проследи… только ты сможешь… обещай…

Он потерял сознание. *Мариус, бесчувственный, самовлюбленный эгоист, сейчас уже ничто меня не остановит*. Бьянка дернула зубами свое запястье, и ее кровь тонкой, уверенной струйкой хлынула в его рану. Главное – успеть. Заставить его забыть она всегда сможет. Теперь, когда появилась надежда на спасение, нужно оттащить Антуана с этой чертовой площади. Как хорошо, что вокруг все вымерло, ни одной живой души! До рассвета еще много времени. Она справится. И он будет жить.

****

"Мадемуазель Дюваль, В случае Вашего желания увидеть гибель одного из тех смертных, кто имел счастье или несчастье пробудить Ваш интерес, приходите к 12 ночи сего дня на площадь Бастилии".

Элени покрутила в руках странную записку и, пожав плечами, бросила ее в огонь. Кто-то решил расправится с Сен-Жюстом? Скорее всего, так - к другим смертным она никогда не приближалась, кроме как для убийства. Арман был прав - зря она все это устроила. Надо было просто убить его, а не устраивать показательные игры. Но теперь это уже неважно. Сен-Жюст - в прошлом. А в настоящем - Театр и новая постановка для Эжени. Элени улыбнулась своим мыслям и отправилась искать подругу.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Вт Июл 21, 2009 7:31 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май, 1793

Париж.

Маарет, Сен-Жермен.

Карета остановилась у небольшого двухэтажного дома. Именно этот адрес написала Маарет и сейчас, когда поручение было выполнено, а мир с Маэлом восстановлен, Сен-Жермен счел своим долгом навестить ее и рассказать обо всем, что поизошло. Мысль о том, что он приехал без приглашения была неприятной и немного портила все ожидание встречи, но другого выхода не было. Дверь открыла уже немолодая симпатичная женщина, одетая как горожанка - небогато, но очент опрятно. Интересно, как бессмертные могут держать в доме прислугу, не раскрывая своей сущности? Вопрос возник сам по себе, он не собирался искать на него ответ... Сен-Жнрмен отдал женщине плащ и шляпу, после чего его провели в гостиную.

- Добрый вечер, Маарет. Я без приглашения, но сейчас, увы, не такое время, когда можно отправлять письма даже самого невинного содержания.

- Граф? Вы умеете читать мысли Древнейших? Я думала о вас со вчерашнего вечера, - Маарет, не скрывая радости, протянула ему руку. - Садитесь здесь, у камина. Я люблю смотреьт на огонь, но если вы находите что в комнате слишком жарко, мы можем выйти прогуляться. Здесь, в предместье Парижа, еще можно себе это позволить. Тут не так шумно. Не находите?

- Вы, как всегда, очаровательны, Маарет, - Сен-Жермен коснулся губами ее руки. - Да, здесь не так шумно и сегодня довольно тепло, поэтому выбор я предоставлю вам. Или же мы можем поговорить здесь, а потом выйти прогуляться. С удовольствием составлю вам компанию, если хотите.

- Тогда пройдемся, - Маарет увлекла его за собой. Ей не хотелось, чтобы граф видел ее глаза, в них могло отражаться слишком много человеческих эмоций. Прежде чем уехать из Парижа, Маарет не смогла удержаться от искушения понаблюдать за своим бывшим спутником и теперь расплачивалась за любопытство. Маэл сошел с ума. Иначе не объяснишь его фанатичной преданности этому ученому. Да, безусловно, великому гению современности. Но.. простому смертному. Эти отношения уже нельзя было назвать дружбой. Маарет раньше и в голову не могло прийти, что бессмертный, не просто бессмертный, а Древнейший, может быть настолько одержимым миссией спасти человека от уготованной ему судьбы любыми способами... А самым страшным было то, что Маарет так и не смогла выбросить Маэла из головы. Единственный бессмертный, которого она по-настоящему любила, он перечеркнул все, что было между ними за несколько столетий, с головой бросившись в водоворот смертных страстей ради смертного. Этого Маарет понять не могла. И не могла простить.

- Я хотел сказать, что деньги были переданы. Теперь нам остается только ждать развязки... Даже я сейчас не берусь предсказать, чем все это закончится. Увы, заговорщики обратили на себя внимание монтаньяров, если вам это о чем-то говорит...

-Да, говорит, - улыбнулась Маарет. - За эти дни я разобралась в перипетиях парижской жизни. Дантон, Робеспьер, Жан Поль Марат, Эбер, Бриссо... Воистину, комедия нравов на любой вкус, - произнесла Маарет. - Слышала, что на Маэла объявлена охота. Это так?

- Не совсем, - ответил Сен-Жермен. - Роялисты считают, что он слишком много знает и предал их тем же монтаньярам. Неудивительно, если учесть тот факт, что не встретившись с Мишони он пошел беседовать с Робеспьером.

- А он стал видным политиком, - слабо улыбнулась Маарет. - Удивительно ценные знакомства для парижанина.

- Вы о ком? - спросил граф.

- О Маэле и его дружбе с Робеспьером, - ответила Маарет.

- Он не рассказывал подробности, - неохотно сказал Сен-Жермен. - Не могу предположить дружба это или просто взаимовыгодное сотрудничество. Скорее всего, второе.

- Взаимовыгодное сотрудничество? Для чего, как вы считаете, граф? - не сдержалась Маарет. Всю историю пребываня Маэла в Париже она уже изучила досконально, но ей было интересно, что думает об этом ее старый друг.

- Мало ли, - развел руками Сен-Жермен. - Насколько я знаю, у него были какие-то дела с Кондорсе, из чего можно сделать вывод, что Маэл начал заниматься политикой довольно давно. Возможно, ему были нужны какие-то бумаги... Насколько я знаю, он намерен остаться в Париже, а иностранцу не так легко получить свидетельство о благонадежности. Вот он и решил использовать знакомство с Робеспьером. Это предположение, на самом деле мне сложно судить о его поступках.

- ВОзможно, вы правы, граф... А вы чем планируете заняться в ближайшее время? Вы уже столько сделали для того, чтобы стать частью истории... Что вы придумаете на этот раз? - Маарет перевела тему. Достаточно о нем. Все и так понятно.

- Как только я закончу дела здесь, во Франции, планирую отправиться в путешествие. Давно хотел отправиться в Индию, это страна древних знаний.

- А что Орден? Они дали вам то, что вы хотели?

- К сожалению, нет. Как только я сделал все, что от меня требовалось, так и не получил ни строчки от месье Лайтнера. Мне неприятно думать о том, что Орден отнесся ко мне недобросовестно.

- Граф, то, что вы говорите, не укладывается в мое представление о мистере Лайтнере. Я напишу ему и узнаю, в чем дело. - глаза Маарет потемнели от гнева. Даже глава Ордена не имеет права так поступать с ее личными друзьями.

- Все же я хочу думать, что письмо не дошло, - улыбнулся Сен-Жермен. - Не беспокойтесь об этих пустяках, Маарет. Я сам напишу ему. Уверен, что это недоразумение разъяснится.

- А как вы сами оцениваете положение дел у заговорщиков? - вновь неожиданно переменила тему Маарет. - Помогут ли деньги спасти королеву? У монтаньяров, думаю, прекрасно развита шпионская сеть...

- Я думаю, что это вполне реально. Шпионы шпионами, но есть и коррупция. Добавьте к этому голод и тот факт, что тот, кто когда-то был никем, сейчас стал всем... Люди не меняются, несмотря на политику, Маарет. В любом случае, шпионы монтаньяров - это не наша забота.

- Могу ли я как-то помочь, не используя свои особые способности? - тихо спросила Маарет.

- Не используя способности - вряд ли, - коротко ответил Сен-Жермен. - Да и не следует вам идти на такой риск, они не знают вас и могут подумать неизвестно что.

- Не знаю, зачем я спросила об этом, - задумчиво проговорила Маарет. - Тем более, что скорее всего, в ближайшее время я покину Париж. Просто хотела убедиться.

- В чем, Маарет? - мягко спросил Сен-Жермен. Он чувствовал легкую грусть и сожаление при мысли о том, что скоро эта женщина снова исчезнет из его жизни. Хотелось, чтобы "прощайте" не было сказано как можно дольше.

- В том, что ничего не смогу изменить, граф, - ответила Маарет, понимая двусмысленность своего ответа. Не стоит показывать графу свою уязвимость и обиду. Никто никогда не узнает, как глубоко затронула ее эта история. - А знаете, граф, я бы с удовольствием пригласила вас в короткое путешествие. Вы любите приятные сюрпризы?

- Очень, - с улыбкой глядя на нее ответил Сен-Жермен. - Куда мы направимся?

- В Индию, мой друг. И прямо сейчас.

- В Индию? Это действительно приятный сюрприз. Но прямо сейчас... Признаюсь честно, я удивлен и заинтригован одновременно, вам удалось застать меня врасплох.

- Застать врасплох самого графа Сен-Жермена? - рассмеялась Маарет. - Ну что ж, я рада, что у меня это получилось. Вы согласны?

- Да, - Сен-Жермен тоже рассмеялся, предвкушая нечто опасное и невероятное.

- Тогда приготовьтесь к самому большому приключению последней недели, граф. - С этими словами Маарет легко подхватила своего смертного друга и поднялась с ним в воздух.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Etelle
Coven Member


Зарегистрирован: 21.06.2009
Сообщения: 713
Откуда: Тарб (Гасконь)

СообщениеДобавлено: Ср Июл 22, 2009 1:40 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

1793 год. Май.

Париж, собор Нотр-Дамм.

Эжени, Камиль Демулен.

Пятница, восемь вечера.

Эжени на секунду подумала, что с каждым новым ударом колокола ее совесть, въевшаяся занозой из-за того, что она е сказала Элени всей правды, а просто решила использовать единственную подругу втемную, отступает.

Пьеса подарила ей не только странную зыбкую надежду. Не только возможность однажды поднять голову и забыть о своем росте, худобе, слишком резких чертах лица и прочих недостатках.

Пьеса стала ее личной Революцией, подарив ей - свободу.
Она могла теперь покидать Театр под предлогом творческих размышлений и под этим предлогом даже перестала бояться быть пойманной среди людей. А где еще им искать вдохновение и кем ее утолить творческий голод, - заявила она на днях Элени, держась прежнего смиренного тона. Элени лишь рассмеялась и согласилась.

Теперь Эжени более чем когда бы то ни было была готова отдать всю свою бессмертную кровь по капле во имя святой Свободы, а дело Революции приобрел для нее и глубоко личный интерес - личный интерес бывшего раба, чьи оковы внезапно задрожали.

Но все эти мысли и все обретенное внутреннее достоинство растворялись с последними ударами колоколов Собора.
А если горгульи подшутили?
Если он не придет?
Ты будешь смеяться, химера?

Эжени уставилась себе под ноги, даже боясь поднять голову от стыда. Ей казалось что в следующую секунду перед ней из-под земли возникнет вся труппа, крича хором?

- Бедная Эжени! Глупенькая Эжени! Ты стоишь и ждешь Его? И на вот это ты променяла - нас?, - после чего подхватит ее за руки и увлечет куда-то в сердце преисподней.

Последний удар колокола.
Эжени съежилась.

Трудный день и трудный вечер. Яростные споры в клубе Кордельеров, тревога за здоровье Сен-Жюста (слухи о том, что в Антуана стреляли, переходили из уст в уста, однако, сам Антуан не желал никого видеть, запершись в своей квартире) и грубая выходка Эбера, заявившего, что он, Камиль Демулен, получил солидный куш взамен на статью об откупщике. О встрече, назначенной у Нотр-Дамм, он вспомнил в последний момент. Глупость, конечно, но если она и вправду говорила серьезно и будет ждать? Ее фигуру - печальную и одинокую - он заметил издали, и ускорил шаги. - Ну здравствуйте, Эжени. Простите за опоздание. Я не был уверен, что вы придете.

Эжени смутилась и привычно ощутила себя глупой и очень одинокой. В конце концов, как она могла оторвать Его от его дел, забот ради собственных капризов. Пытаться перехватить Его у Истории...

- Это Вы простите... Эжени не смела поднять глаза... что Вы пришли...что я пришла... У Вас - дела, а я просто повела себя глупо... простите, - уже едва слышно прошептала она.

- Эжени, кто научил вас постоянно чувствовать себя не в своей тарелке? Ну что с вами такое? - Вы умны и прекрасны. Вы - актриса. Уверен, хорошая актриса. Мне очень хотелось бы вас поддержать. - Демулен оттолкнул от себя чувство сострадания. Жалость оскорбительна, она этого не заслужила.

- Просто я - это то, что с нами делает отсутствие свободы. Именно поэтому я считаю Революцию величайшим даром... я этого лишена....была лишена, - Эжени воодушевилась, говоря о свободе, но потом снова по привычке втянула голову в плечи, ожидая привычных насмешек...ударов..., - даже я,, даже меня коснулась Свобода. Я попросила себе главную роль, и я снова пришла сюда... и я пишу пьесу... но какой ценой? Я обманываю, я лгу, я вечно крадусь в тени... А Вас я просто украла у великих дел, у нормальной жизни, в которой бесценно каждое Ваше мгновение... Вот, Вы уже жалеете меня, Вы тяготитесь, я же вижу, - Эжени испугалась, что рассердила его.

- Вы пишете пьесу? Эжени, это прекрасно! - улыбнулся Демулен. - А о чем она будет? Комедия? Трагедия? Интересуюсь, как несостоявшийся поэт и драматург.

- Я пока не знаю...я ищу вдохновение, - Эжени смутилась, - что-то о свободе и цене, которую мы платим за нее... не знаю - я же предупреждала, что не талантлива. Я делаю это только чтобы сыграть главную роль один раз в жизни, - признание вырвалось само собой. "Дура, хотя бы не добавила, что это все - ради Него, уже хорошо"). Впрочем, разумными вопросами Демулену удалось вывести ее из обычного забитого состояния и Эжени ощутила... гнев.

- Заметьте, месье. Я говорю с Вами о Свободе и цене, а Вы со мной - о театре. Где мне самое место, верно, - едко заметила она, улыбнувшись и посмотрела прямо на Демулена.

- Вы неправильно меня поняли, Эжени... Мой разговор о театре - не более чем продолжение вашей темы. Ваша пьеса - это ваш путь к свободе и самоутверждению, возможность осознать собственную значимость. Разве не так?

- Простите...простите, - Эжени была готова првалиться сквозь землю, - Пьеса - это не путь к свободе. Это - средство, причем единственное, которое у меня есть... Мне кажется, что к свободе нет пути как такового, потому что она внутри нас. И надо просто открыть ей дверь... А что, если ключом станет ложь? Предательство? Хотя что я знаю о свободе? Моя комната, в которой заперта моя свобода слишком мала. Ей пришлось изрядно съежиться.

- Свобода - внутри нас самих, это правда. - кивнул Демулен. - Но вы не выпускаете ее. Откройте ей дверь, Эжени, пусть она вырвется навстречу этому ветру, этому Собору, этим событиям, что будоражат наш город. Поднимите голову и взгляните на мир другими глазами. Вы не сможете ощутить своей свободы, пока прячете глаза и думаете о том, что вы сказали неверно. Напишите пьесу о душе. Вложите в нее частичку себя, не оглядываясь на то, кому это может понравиться ил ине понравиться. Позвольте себе стать самой собой. И тогда ваша пьеса перестанет быть средством.

- Вы не ответили на мой вопрос, месье Демулен, - мягко заметила Эжени, - А что если ключ к двери окажется ржавым или покрытым плесенью? Что если ключом к свободе становится обман и предательство? Или... убийство? Или о серьезных вещах, не уносящих нас прочь от земли, Вы говорите, только цитируя Бомарше, или когда я цитирую его же? Только скажите - я процитирую кого-нибудь еще..., - Эжени умолкла, не став договаривать, потому что не могли Камиля Демулена интересовать ее собственные слова и мысли. Удивительно, она так ждала этой встречи, а вот теперь, вдохновляемая его ободрением, она поднимает голову, чтбы обидеть его же, кто ей так дорог.

- Путь к свободе не всегда усеян розами, Эжени, - улыбнулся Демулен. - Вы видите, что происходит вокруг. Наш пусть усеян трупами и предательствами. Это - печальная реальность.

- А она того стоит - свобода?, - вскинула голову Эжени, - какую цену ообще имеет все на свете, а что цены - не имеет? Вот мы стоим в тени Собора. Какую цену имеет тень? А какую - Собор?


- Они бесценны, - тихо ответил Демулен. - Потому что не способны на предательство. А свобода - она ведь у всех разная. Вот вы, к примеру, что вы подразумеваете под этим словом, которое так любите произносить?


- Я же актриса, - усмехнулась Эжени, - мне проще почувствовать, чем понять и понять, чем обдумать. Свобода - это ветер из-за незапертой двери... Это холод ступеней Нотр-Дамм и раскрытые руки навстречу небу. Это надежда на то, что колея никогда не бывает одна. Наконец, свобода - это возможность только добровольно выбирать привязанности и цепи. Но что я знаю свободе? Я могу лишь говорить о ней... просто поверьте. Я была последний раз свободной слишком давно и там, где Вам, ученому журналисту, этого не понять. Вы будете думать обо мне еще хуже, - снова усмехнулась Эжени, но... уже не опустила глаз и не попыталась казаться ниже, а просто ехидно прищурилась.


- Вижу, вас чем-то задели мои попытки поговорить с вами о театре. Поверьте, Эжени, профессия не имеет никакого значения, вы понимаете все гораздо тоньше, чем иной революционер. Расскажите о себе. Прошу вас.


- рассказать Вам - о себе? Ах, Вы же журналист... Вы коллекционируете судьбы. Но мою историю нельзя будет рассказать никому, прошу Вас, - Эжени забылась настолько, что позволила себе положить руку на рукав Демулена... Хорошо, что охота была удачной... - Я не за себя боюсь, поверьте. Просто наши правила в Театре... Актриса должна оставаться актрисой и не иметь ничего, кроме света рампы...Считайте, что у нас монастырские правила...Но это неважно. Ради Вас самого - или обещайте хранить историю в тайне, или давайте поговорим... да хоть бы о бессмертных душах или свистящем ветре, или мрачных тенях, которых у Вас не меньше.


- Я спрашиваю, не как журналист. Я хочу разбить стену вашего одиночества.


- Зачем? Вам меня - жаль? Если да - тогда уходите. Если нет - клянитесь или... или давайте слушать ветер, - "Да. Сейчас он уйдет. Он-то не одинок. Но лучше пусть уйдет, чем жалеет", - Эжени уже забыла, как несколько ночей назад пыталась вызвать жалость Элени, и та не была ей неприятна.


- Клянусь. - ответил Демулен. - Что касается жалости. Разве я не говорил вам в самом начале нашего разговора, что жалость унижает? Нет, я не питаю к вам жалости. Вы ее не заслужили. Поверьте.


- Не говорили. Жалость не унижает.... она рождает милосердие.
Мне действительно жаль моей прошлой жизни.
Я - ваш и Ваших собратьев - литераторов любимый персонаж, я - дитя парижского дна.
Точнее - дитя прачки из Лиона (Эжени сознательно на протяжении рассказа не упоминала дат и изменяла названия населенных пунктов). Жалость... мне было жаль моей матери с красными пухлыми грубыми руками. Было жаль себя и своих рук, которые должны были также покраснеть и загрубеть. Жаль лачуги, в которой мы жили и жаль, что мои три маленьких брата умерли от голода, а последний выжил и пошел в ученики к мяснику. У него тоже руки стали красными...
А потом однажды мне перестало быть жаль. Я решила не искать милосердия к самой себе и однажды ночью покинула дом. Я шла с цыганами, говоря с ними на языке, которого не знала. Я ехала на запятках почтовой кареты. Я шла пешком лье и лье.
Как и все бродяги, я пришла к Нотр-Дамм.
И тут моя жизнь переменилась.
Я полюбила Собор с первого взгляда, первого вздоха. Взгляните наверх - горгульи заменили мне указующие персты Господни, а странные каменные изваяния стали моими собеседниками и возлюбленными.
Днем мы чистили карманы парижан, а ночами я молилась химерам Собора.
А потом... потом нас арестовали.
И свобода умерла вместе с ветром между спин горгулий.
Дальше все было просто. Что-то во мне привлекло одного из актеров Театра и он выкупил меня.
С тех пор я - актриса, живущая лишь на сцене. Для примадонны у меня не хватает ни таланта ни красоты, а секунды Нотр-Дамм я краду потихоньку от всей труппы. Порядки у нас строгие...считайте это чем-то вроде монастыря, - улыбнулась Эжени недобро, не смотря на Демулена, - но я как безумная все равно возвращаюсь к Собору. Каждую ночь. Мне кажется, что мы связаны одной судьбой.
И моя любовь - здесь. ("О, какие двусмысленные слова. Но он - смертный, он не прочтет твои мысли и... не переспросит", - горько подумала Эжени).
Вот и вся история. Ничего удивительного, благоразумного или занимательного.
и замечательного.
Вы можете сказать теперь, что Вы разочарованы, а дальше... дальше мой вопрос. По законам парижского дна, - и тут Эжени снова улыбнулась - но уже совсем другой усмешкой, родом из ее смертного прошлого. Она - она, самая слабая актриса Театра, ничтожество Эжени, глупенькая, слабая, осмеливается... дразнить - Его?!?!?!??!


- Спрашивайте. Но моя история не столь интересна. Это вы, а не я, будете разочарованы.


- Хорошо. За несколько дней Вы переменились.
Вы так же добры и мягки, так же убедительны и тактичны, но... Что Вас тревожит, месье Демулен?

- А вы наблюдательны, - Демулен с тревогой взглянул ей в глаза. - Это трудный вопрос, Эжени. Скажем так... Я пришел к некоторым выводам, и меня терзают сомнения. А сомнение - не лучший спутник.


- Какие сомнения? Вы помогли мне поделиться своими... но у вас тоже есть стена одиночества, месье Демулен... даже если Вы уверены в обратном, - Эжени забылась и чуть вышла за рамки роли смертной.

Говоря это, она смотрела на Демулена неожиданно застывшим взглядом.


- Вы ошибаетесь, Эжени. Я не одинок. У меня есть человек, с которым я могу разделить все, абсолютно все. А это - огромное счастье, которое мало кому доводится испытать. Мои сомнения связаны с другим. Я боюсь разочарований. Прошу вас, не расспрашивайте меня об этом, я сам себя не понимаю. Пока не понимаю.


- Стена одиночества не зависит от людей, которые нас окружают... и даже от призраков Собора. У меня тоже есть те, с кем я разделяю свою судьбу...- Эжени не договорила, встрепенувшись. Кто-то из тех, кого она только что упомянула, был легок на помине.
- У меня мало времени, - перешла она на шепот - а вдруг другой бессмертный еще далеко и не услышит.. или бессмертная…, - Если Вы придете - я буду счастлива, поверьте... приходите когда угодно - я всегда буду здесь..., она - протянула руку к Демулену, - Нет! - вскрикнула она, обернувшись.


Он резко обернулся вслед за ней, но ничего не заметил.


Эжени всегда лгала легко - но сейчас каждое слово давалось через силу:
- О, нет! Я опаздываю на репетицию... Молю Вас, приходите еще... И не бойтесь сомнений - смотрите сами, как сомнения помогают нам, а уверенность оборачивается поражением, - но это уже была не та Эжени, что минуту назад, а снова одинокая и несчастная черная фигурка, - Мне надо идти... Не провожайте, умоляю Вас... Наши правила так строги, а я их все нарушила... Благодарю Вас... за то, что Вы где-то бродите по свету в одном со мной мире...- Эжени давно перешла все временные рамки, которые у нее были - она слегка коснулась руки Демулена и, подхватив юбки, бросилась прочь в сторону - главное - подальше от него... В Театр... где ей самое место, как считает тот же месье Демулен.

_________________
Только мертвые не возвращаются (с) Bertrand Barere
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Ср Июл 22, 2009 2:21 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май 1793 года

Париж. Зал суда.

Максимильян Робеспьер оглядел присутствующих в зале. Не так уж много, как он ожидал… Фукье-Тенвиль и присяжные уже заняли свои места, Эбера не было, обвинитель, некий Дюпен, тоже на месте. Были Дантон, Демулен, Марат и Клери… но, как и следовало ожидать, Гитон Морво и Ассенфранц не явились. Робеспьер хмыкнул. Морво хотя бы постарался объяснить свое отсутствие внезапной и загадочной болезнью. Фуркруа занял место рядом с Кондорсе, они о чем –то переговаривались, бросая настороженные взгляды в сторону Бриссо. Сам же Бриссо нацепил на лицо маску самой серой скуки, в отличие от Барбару, который проявлял живой интерес к происходящему. Несколько академиков, из которых он узнал математиков Лангранжа и Бертолле, заняли места у выхода и тоже тихо о чем-то переговаривались. Страффорда не было, все же не зря суд перенесли на один день… Робеспьер занял место между Сен-Жюстом и Маратом, приготовив блокнот для записей. На таких заседаниях иногда можно услышать много всего интересного.

- Объявляю заседание открытым!

Дюпен начал зачитывать обвинение, Марат едва не зевнул. Ну почему он уступил просьбам Клери и пришел сюда? Все равно не собирался писать об этом, так зачем попусту терять время? Он мог бы за это время написать еще несколько статей. Но устоять перед ее просьбой он не мог, вот и пришлось сюда тащиться.

При взгляде на Клери Сен-Жюст вспомнил про кошмар, приснившийся ему несколько дней назад. Безумие. Это не может быть правдой. Надо поменьше думать про всякую мистику, вроде чтения мыслей и прочего. Иначе можно и не проснуться, наслаждаясь сном о собственном убийстве и своем чудесном возвращении в мир живых. Он внимательно изучил всех, кто пришел на этот процесс. Робеспьер мастерски провернул дело с Эбером – он был арестован по нелепым обвинениям со стороны жирондистов. Сен-Жюст наклонился к Робеспьеру, скрывая волнение: - Как тебе удалось сделать так, чтобы не явился Страффорд? Я думал, он следует за Лавуазье, как тень.

- Я удивлен, что он не пришел, - шепотом ответил Робеспьер. - Суд перенесли, это верно, но не может быть, чтобы он не знал...

- У меня все готово. Сегодня утром я на всякий случай еще раз переговорил с нашим арестованным рантье, - также шепотом ответил Сен-Жюст. Если дело пойдет не так, я выступлю свидетелем, и дам показания о проведенном допросе. Он уже приговорен, и готов взять вину на себя, если понадобится. А вот наш молодой академик Бартье меня беспокоит. Я лично допрашивал его, когда сам подозревал Лавуазье. Он ненавидит его, и готов сказать многое - и то, что было, и то, чего, возможно, не было. Заставить его взять на себя вину, как ты того хотел, невозможно. Одного взгляда на него достаточно, чтобы это понять. Поверь мне, Максимильян, я хорошо умею убеждать, но знаю, когда нужно остановиться. Я немного подправил наш план. Нашел несколько свидетелей. Если адвокат хорошо сработает, мы сможем повернуть дело на косвенных уликах.

Робеспьер кивнул. - Отлично, Антуан. Я знал, что ты не поведешь.

Сен-Жюст кивнул и обратился в слух. Пока все шло по запланированному сценарию.

***

… - и тогда он сказал: «Это был Лавуазье».

- Вы точно запомнили его слова?

- Конечно, гражданин обвинитель. Так все и было, – развел руками жандарм.

- Благодарю вас. У защиты будут вопросы?

- Да, – адвокат Жак Сторнель поднялся со своего места и подошел к жандарму. – Скажите, гражданин Баллар, каким образом вы оказались у входа в Академию в момент убийства?

- Я был приглашен гражданином Ламбером, - спокойно ответил жандарм. – Я получил записку, в которой гражданин Ламбер приглашал меня явиться ровно к трем часам дня. Он хотел сообщить нечто важное о готовящемся заговоре.

- Эта записка? – адвокат извлек из папки сложенный листок и протянул его свидетелю.

- Да. Совершенно верно.

- Прошу граждан присяжных обратить внимание на то, что свидетель узнал записку. А теперь я покажу вам другое письмо. Это долговая расписка, выданная гражданином Ламбером за неделю до смерти. Сравните, пожалуйста, почерк. Не надо быть экспертом, чтобы увидеть, что эти два документа написаны совершенно разными людьми. У меня больше нет вопросов.

***

Дантон практически не слушал кто о чем говорит. И не пытался. Все мысли были только об одном: почему не пришел Страффорд? Решил вести грязную игру? На него не похоже... Думать еще и о том, что бумаги сейчас могут находиться в чужих руках, было невыносимо. Демулен о чем-то спросил, но Дантон только отмахнулся. Сейчас не до него и не до суда.
- Черт бы его побрал! - прошипел Дантон, ни к кому не обращаясь.

- О ком ты? - изумился Демулен. Он пристально следил за процессом, поглядывая на Робеспьера и Сен-Жюста. Откуда ни возьмись, мелькнула мысль, что процесс может обернуться не так уж плохо для ученого. В момент, когда адвокат извлек из папки долговую расписку убитого, губы Сен-Жюста тронула слабая улыбка. Неужели все спланировано? Этот процесс, это обвинение, и затем - появление новых фактов. Пусть косвенных, но улик, свидетельствующих не в пользу версии обвинения?

- О Страффорде, - обронил Дантон, но потом спохватился: - Не обращай внимания.

- При чем тут Страффорд? - шепотом спросил Демулен. - Я, кажется, видел его. Весьма невоспитанный тип.

- Какая тебе разница, Камиль, воспитанный или невоспитанный? - проворчал Дантон. - Если без него не обойтись.

***

- Обвинение вызывает свидетеля Леона Монтегю! - Худощавый мужчина средних лет занял свое место. - Клянетесь ли вы говорить правду и только правду?

- Клянусь! - он старался говорить твердо, но голос подводил, звуча жалко и растерянно.

- Входили ли вы в кабинет Антуана Лавуазье 12 мая?

-Да, входил.

- Что вы увидели, когда вошли?

- Гражданина Ламбера и гражданина Лавуазье, - тихо сказал Монтегю. - Гражданин Ламбер умирал.

- Опишите, что в этот момент делал гражданин Лавуазье?

- Гражданин Лавуазье склонился над Ламбером, - еще тише ответил он. - Гражданин Лавуазье приказал позвать на помощь, сказал, что Ламбер ранен. Потом он поднял кинжал и появились жандармы. Они начали спрашивать, кто это сделал и Ламбер назвал имя гражданина Лавуазье...

- Он поднял кинжал? Или кинжал находился в его руке?

- Гражданин Лавуазье поднял кинжал, - повторил Монтегю.

- Благодарю вас. У защиты есть вопросы?

- Есть! - Адвокат Жак Сторнель поднялся со своего места.
- Гражданин Монтегю! У вас хорошая память? Вы четко запоминаете то, что говорят окружающие? Сможете процитировать сейчас последнюю фразу господина обвинителя?

- Протестую, ваша честь! Вопрос не имеет отношения к делу!

- Почему же? В деле фигурирует много цитат. Слова умирающего и слова обвиняемого. Я хочу выяснить, насколько свидетель точно способен воспроизвести слова собеседника, находясь в стрессовой ситуации. Ведь увидеть убийство - это стресс, не так ли, граждане присяжные?

- Протест отклоняется. Отвечайте, свидетель.

- Гражданин Лавуазье сказал: «Быстро позовите на помощь! Он, кажется, серьезно ранен". Я не могу вспомнить точно... - Леон облизнул пересохшие губы, он толком не мог понять, что от него хотят. - Потом жандармы приказали всем расступиться. Ламбер несколько раз повторил имя Лавуазье...

- Я просил процитировать последнюю фразу гражданина обвинителя, - мягко сказал адвокат.

- Я не помню...

- А фразу гражданина Ламбера, значит, помните в точности?

- Протестую, ваша честь! Давление на свидетеля!

- Протест отклонен. Продолжайте.

- Фразу Ламбера я помню, это не так легко забыть...

- Процитируйте, пожалуйста.

- Лавуазье... Он несколько раз повторил. "Лавуазье не... "

- И из этого вы сделали вывод, что он сообщил имя убийцы? Именно так записано в ваших показаниях!

- Протестую, ваша честь! Давление на свидетеля!

- Протест принят.

- У меня больше нет вопросов, ваша честь.

***

Сен-Жюст наклонился к Робеспьеру. - Где ты нашел его, Максимильян? Прекрасная защита! Раньше я его не видел. Прятал на "черный день"?

Робеспьер слегка улыбнулся. - Я потом тебе расскажу, Антуан. Совершенно случайная находка и нашел я его, как и следовало ожидать, в суде.

- Гражданин Лавуазье не расплатится, - ухмыльнулся Сен-Жюст.

- Тише! - прошипел Робеспьер. - Тем более что расплачиваться будет не он...

Сен-Жюст вскинул брови, но ничего не ответил, услышав:
- Обвинение вызывает гражданина Фуркруа.


***

Фуркруа поднялся, проклиная все на свете. В том числе и тот злосчастный день, когда не пошел обедать, решив остаться в Академии и обсудить некоторые вопросы. Лучше бы вообще пошел в тот день в Конвент...

- Гражданин Фуркруа, клянетесь ли вы говорить правду и только правду?

- Клянусь, - ответил Фуркруа. Как же некстати этот суд и этот допрос! Он ведь уже давал показания, писал отчет, говорил об этом Робеспьеру... Робеспьер! Присутствие Неподкупного собственной персоной сейчас пугало больше всего. Что он должен сказать? Чего от него ждут?

- Гражданин Фуркруа, вы знали лично погибшего?

- Знал. Он был довольно талантливым молодым ученым, подавал большие надежды... Но лично мы редко общались, я только несколько раз присутствовал на его докладах и один раз писал рецензию на его работу.

- А в каких отношениях гражданин Ламбер был с гражданином Лавуазье? Не высказывал ли гражданин Лавуазье критики в адрес его работ?

- Протестую, ваша честь! Обвинение диктует свой вариант ответа!

- Протест принят!

- Хорошо, я задам вопрос иначе. Известно ли вам, как оценивал гражданин Лавуазье работы гражданина Ламбера?

- Вы понимаете, некоторые научные изыскания требуют не только работы мысли и глубочайших исследований... Очень часто возникают и споры, граждане! Да, да, споры! Поэтому мне сложно однозначно ответить на этот вопрос. Разумеется, некоторая критика, пусть даже и резкая, имела место... Но я повторяю, что те иные вопросы, кажущиеся нам спорными или неразрешенными нуждаются в ней!

- А как гражданин Ламбер воспринимал эту критику?

- Протест, ваша честь! Вопрос задан некорректно. Гражданин Фуркруа не может отвечать за гражданина Ламбера!

- Протест принят.

- Гражданин Ламбер когда-нибудь в личном разговоре упоминал о том, что критика гражданина Лавуазье задевает его?

- Ну, разумеется, он расстраивался, когда его точка зрения оказывалась ошибочной. Это свойственно любому, - Фуркруа поежился.

- В своих первоначальных показаниях вы говорили иначе! Цитирую: "Гражданин Ламбер неоднократно жаловался на то, что гражданин Лавуазье намеренно занижает свои оценки его работ и упрекал его в необъективности. А однажды даже угрожал "вывести на чистую воду". Ваши слова?

Фуркруа оглянулся по сторонам, стараясь найти поддержку у Робеспьера. Но лицо Неподкупного было непроницаемым, он даже не смотрел на него, а о чем-то говорил с Сен-Жюстом. Что касается Марата, то он, кажется, даже не слушал о чем идет речь. Дантон был погружен в свои мысли и тоже мало следил за происходящим. Итак, все оставили его в столь важный момент...
- Я уже говорил, граждане, что наука без споров невозможна! Теперь припоминаю, что да, гражданин Лавуазье действительно несколько раз пренебрежительно отзывался о работах Ламбера, требуя большей тщательности в измерениях и опытах. Но это же наука, граждане!


Марат не выдержал и поднялся с места.
- А гражданин Фукруа сам себе противоречит! Сразу видно, что академик! - со стороны жирондистов раздались смешки. - Зачем вы все его слушаете? Все они шарлатаны! - Ропот в зале. Жан Поль сел, удовлетворенный произведенным эффектом. Ну не объяснять же им, что он чуть не уснул и вообще не хотел сюда идти? И плевать, что Фуркруа якобинец. Он - академик и этого уже более чем достаточно.

Судья постучал молоточком по столу.
- Тишина в зале! Гражданин Марат, вы хотите выступить в качестве свидетеля?

- Не хочу, гражданин судья! - Марат поднялся с места, чтобы ответить и опять сел.

- Продолжайте, гражданин обвинитель.

- Благодарю, ваша честь. Оставим пока научные вопросы. Гражданин Фуркруа, не заметили ли вы каких-нибудь изменений в поведении гражданина Ламбера по отношению к гражданину Лавуазье за несколько дней до убийства? Отвечая, помните, что вы находитесь под присягой.

- Я ничего не заметил. Я уже говорил, что мало с ним общался.

- Не вам ли принадлежат слова о том, что в последнее время "Ламбер зачастил в кабинет директора"?

- Мне. Но он действительно зачастил в кабинет директора... - Фуркруа немного растерялся, но тут же взял себя в руки.

- А до этого вы замечали за ним подобный интерес?

- Протестую, ваша честь! Свидетель не может наверняка знать о передвижениях гражданина Ламбера в течение дня.

- Протест принят.

Бьянка все больше нервничала. Пару раз Сен-Жюст, сидевший неподалеку, бросал на нее выразительный взгляд - в его мыслях был полный бардак, и это иногда проскакивало на его обычно бесстрастном лице. Услышав долгожданное "объявляется перерыв", Бьянка дернула Марата за рукав.
- Это было ошибкой. Вижу, ты тоже скучаешь. Давай уйдем?

Марат с радостью согласился.
- Конечно! Пойдем лучше прогуляемся, послушаем свежие сплетни, будет о чем написать в завтрашний номер. А потом зайдем в кофейню! Жан Поль попрощался со всеми, с кем счел нужным попрощаться и они покинули зал суда. - Все, теперь не хочу слышать ни слова ни о суде, ни об откупщике. Я на его физиономию насмотрелся на всю оставшуюся жизнь.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Ср Июл 22, 2009 8:25 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май, 1793.

Париж. Зал суда.

(продолжение)

Маэл зашел в зал суда, когда объявленный перерыв практически закончился, будучи вне себя от злости. Хорошо, что именно сегодня он решил забрать бумаги из тайника! А вот то, что дата суда была изменена и он об этом не знал, могло дорого обойтись. Слишком много времени он потерял на дорогу к тайнику, когда каждая минута была на счету... Хорошо, что Мария, соблюдая договоренность, тут же сообщила об изменениях, несмотря на то, что была потрясена неожиданным известием.

Окинув взглядом толпящихся в коридоре граждан, вампир выхватил из толпы Дантона, что-то обсуждавшего с журналистом Демуленом. Дантон, заметив его, казалось перевел дыхание, только потом приблизился.

- Добрый вечер, гражданин Страффорд.

- Добрый вечер, гражданин Дантон.

- Я был удивлен, когда не увидел вас в зале. Все в порядке?

- Да, все в порядке. Не беспокойтесь.
Маэл кивнул Демулену, то ли приветствуя, то ли прощаясь и отошел в сторону, переместившись поближе к Лагранжу и Борда, которые тоже что-то обсуждали.

- Он будет выступать, как свидетель? Ты поэтому его так ждал? - поинтересовался Демулен, отметив, как нервничает Дантон при виде этого иностранца.

- Нет, что ты! Он ведь иностранец, он не может свидетельствовать в суде, - пробормотал Дантон. Он еще не мог поверить в то, что бумаги почти у него в руках! "Почти" - потому что процесс еще не закончен. Только когда он лично сожжет эти проклятые документы, можно будет спокойно заняться другими делами и даже помечтать о рыбалке в Арси. А пока что... Пока что только так - на нервах.

- Что за игру вы затеяли? - тихо спросил Демулен. - Я вижу, ты боишься этого иностранца. Ты нервничаешь. Что случилось?

- Я. Его. Не. Боюсь, - отчеканил Дантон, медленно выговаривая каждое слово. - Просто мне необходимо его присутствие.

- Зачем? - продолжал настаивать Демулен.

- Камиль, это не так важно. И лучше говорить об этом не здесь и не сейчас, если уж говорить.

***

Судья постучал молоточком по столу.

- Заседание объявляется открытым. Тишина в зале.

- Обвинение вызывает гражданку Ламбер!

Сен-Жюст нахмурился и бросил на Робеспьера тревожный взгляд.
- Я лично сжег ее показания, - прошептал он, бледнея.

- Тогда что она здесь делает? - прошипел Робеспьер.

- Не знаю, Максимильян. Кто-то продал эту информацию. Я никому об этом не говорил. Клянусь

- Верю, - Робеспьер закусил губу от досады. - Черт, Страффорд пришел. Теперь жди беды...

-…. А потом Франсуа сказал мне, что его хотят в чем-то обвинить. – Жена Ламбера говорила уверенно, ее глаза покраснели от слез. – В день перед убийством он пришел домой, как в воду опущенный, и сказал… сказал… что если он не выполнит того, что от него требуют, нас всех арестуют.

В зале зашумели.
- Скажите, упоминал ли ваш муж какие-то имена?

- Нет, он просто обмолвился, что это связано с какими-то документами. И с Академией.

- А о гражданине Лавуазье он ничего не говорил?

- Протестую, ваша честь! Вопрос не конкретный. Пусть гражданин обвинитель лучше формулирует свои мысли.

- Протест принят.

- Когда вы в последний раз слышали от вашего мужа упоминание о гражданине Лавуазье?

- В день перед его гибелью. Он сказал, что Лавуазье, наверное, всех нас погубит.

- Он пояснил, в чем это может выражаться?

- Нет, он не уточнял, сказал только это.

***

- Она погубит все дело, - мрачно сказал Сен-Жюст. - Ей еще много есть, чего сказать. Как ты думаешь, Максимильян? Мне выступить свидетелем защиты? Сказать, что Ламбер работал по моей просьбе?

- С ума сошел! - Робеспьер потерял самообладание настолько, что вцепился в рукав соратника. - Ты себя погубишь, защищая откупщика! Как сделать так, чтобы она не заговорила? Думай, Сен-Жюст! Что можно сделать?

- Я неудачно пошутил, - все также мрачно произнес Сен-Жюст. - Нам нужен перерыв. Я все сделаю.

Сен-Жюст написал несколько слов на листке и, подозвав к себе одного из стоящих поблизости якобинцев, отдал записку, пояснив ему что-то на ухо.

***

-... Франсуа рассказывал, что он всегда довольно резко говорил с ним и, мне кажется, что мой муж его боялся, - женщина комкала в руках платок. - Он бы никогда не признался, но это было заметно. Франсуа несколько раз говорил о том, что Лавуазье погубит нас, а незадолго до гибели он пришел очень взволнованный, сам не свой, он сказал, что теперь Лавуазье его со свету сживет. Что он что-то видел и... потом он долго говорил о том, что его научная карьера не сложилась...

- У меня вопросов больше нет, - обвинитель не скрывал удовлетворения.

- Защита?

Адвокат поднялся, бросив взгляд на Робеспьера.
- Вопросов не имею.

- Обвинение вызывает гражданина Бартье!

Сен-Жюст поймал взгляд Робеспьера и пояснил шепотом:
- Он давал много показаний против откупщика. Он тоже был моим козырем. Не беспокойся, мы сможем использовать его для наших целей. Позже.

***

На традиционный вопрос клянется ли он говорить правду, Бартье ответил утвердительно. Сегодняшний день складывался как нельзя более удачно - сегодня он получил небольшое наследство, вполне достаточное для того, чтобы безбедно жить некоторое время и сегодня его недруг оказался на скамье подсудимых. Этого давно следовало ожидать...

- Гражданин Бартье, расскажите, пожалуйста, суду, при каких обстоятельствах вы в последний раз видели гражданина Ламбера?

- В последний раз я видел гражданина Ламбера в день его смерти, в Академии. Сначала мы говорили о биологии, точнее, о химико-физических методах в биологии, потом гражданин Ламбер ушел, как он сказал, к директору. Мы продолжали дискутировать и, в конце концов, сами пошли к гражданину Лавуазье, чтобы он разрешил наш спор. Ламбер умирал, у гражданина Лавуазье был в руках нож, мы замерли от ужаса... Увидев нас, гражданин директор велел позвать кого-то, но тут же появились жандармы.


- Уточните, пожалуйста. Вы видели, что гражданин Лавуазье держал в руке нож?

- Он поднял его в ту минуту, когда велел позвать на помощь.


- Близко ли вы были знакомы с гражданином Ламбером?

- Не очень. Мы не были друзьями, но часто говорили о науке, иногда вместе обедали.


- Не говорил ли вам гражданин Ламбер, что из-за гражданина Лавуазье его жизнь находится под угрозой?

- Протестую, ваша честь!

- Протест отклонен. Отвечайте, свидетель.

- Гражданин Ламбер действительно иногда жаловался на Лавуазье, а незадолго до гибели он вышел от гражданина директора, будучи чем-то сильно взволнован. Когда я спросил, в чем причина, он ответил: "Теперь Лавуазье меня погубит". Я тогда не обратил на это внимания, подумал, что речь идет о последних исследованиях.


- У меня больше нет вопросов, ваша честь.

- Защита?

Адвокат поднялся с места.
- Гражданин Бартье, расскажите, пожалуйста, суду, что произошло между вами и гражданином Лавуазье за несколько дней до убийства гражданина Ламбера?

- Протестую, ваша честь!! Вопрос не имеет отношения к делу!

- Ваша честь, позвольте мне продолжить. Уверяю вас, этот вопрос имеет отношение к делу. Он показывает личное отношение свидетеля к обвиняемому.

- Протест принят.

- Задам вопрос иначе.. - адвокат сверился со своими записями. - Гражданин Бартье, это правда, что за неделю до убийства гражданин Лавуазье, являясь руководителем вашего научного проекта, отказался допустить его на рассмотрение комиссии, мотивируя это тем, что он нуждается в полной переработке?

- Правда, - Бартье сразу сник, вспоминать об этом было очень неприятно.

- Это правда, что в тот день вы в присутствии двух человек заявили, что гражданин Лавуазье коррумпирован и вы готовы заявить об этом властям, лишь бы убрать этого "зажравшегося химика" из Академии?

- Я сказал только, что гражданин Лавуазье коррумпирован, - вспыхнул Бартье.

- У меня больше нет вопросов.

***

Камиль Демулен проводил взглядом Сен-Жюста, который, получив записку, торопливо вышел из зала суда, шепнув что-то на ухо Робеспьеру. Ему все больше не нравилось происходящее.

- Жорж, я в последний раз прошу тебя объяснить мне, что тут происходит. Я сделал все, о чем мы договорились. Хочу понять и свою роль в этой истории.

- Так обязательно говорить об этом сейчас, Камиль? Ты сам хотел принять в этом участие, тебе была предоставлена такая возможность. Какие еще могут быть вопросы? - Дантон сел поудобнее. Такой поворот в разговоре ему не нравился.

- Я хотел написать о том, как работает наша правовая система, но не быть при этом слепой пешкой в чьей-то интриге, - жестко ответил Демулен. - Лучше сам мне расскажи. Не заставляй меня копаться в ваших делах с Робеспьером и этим англичанином, с которого ты глаз не спускаешь.

- Лавуазье будет оправдан, - очень тихо произнес Дантон. - Потому что так хочет Страффорд. Голова откупщика - вот его цена за некоторые ценные сведения. И не советую ни в чем копаться, этим ты навредишь не только себе. Теперь доволен?

- А кто он такой, этот Страффорд? - продолжил Демулен.

- Может быть, известно уже и имя того, кто будет осужден? Вы в сговоре с судьей? А суд разыгрывается просто так? Для парижан?

- Перестань, Камиль, еще ничего не известно, - поморщился Дантон. - И не кричи. А что касается Страффорда... Никто толком не знает кто он. Англичанин. Друг откупщика.

- ... и Робеспьера?

- При чем здесь Робеспьер?

- Он тоже весьма заинтересован в этом процессе, насколько я понял. Максимильян в последнее время не часто бывает в суде. Да еще и в паре с Сен-Жюстом.

- Это его дело, - ответил Дантон.

***

- .... назовите имя человека, который попросил вас об этой услуге, заплатив 1000 ливров, гражданин Монфлери? - зал замер. Все взгляды были устремлены на низкорослого изможденного мужчину с горящим взором. Десять минут назад он был неожиданно вызван адвокатом Лавуазье с пояснением, что это - свидетель, который был обнаружен полицией всего час назад. Гражданин Монфлери, рантье. Его чистосердечное признание о том, что это он ударил ножом Франсуа Ламбера, заставило измениться в лице даже судью.

- Итак? Вы можете назвать имя того, кто заплатил вам за убийство? - Мужчина поднял голову и указал пальцем в зал, на академика Бартье, которые некоторое время назад давал показания. - Могу. Это он.

Среди собравшихся прокатился ропот. Камиль Демулен поднялся и вышел из зала.

***

- Это ложь! Ложь! - закричал Бартье, дико озираясь по сторонам. - Я этого не делал, клянусь!

Словно обезумев, он бросался то к судье, то к присяжным, то к прокурору, будто находясь в заколдованном круге.

- Я клянусь чем угодно, граждане, я этого не делал! Дайте мне время, я смогу доказать свою невиновность! Я не хочу умирать!!!

Не находя вокруг ни одного сочувствующего взгляда, Бартье бросился к выходу из зала, но тут же был остановлен и приведен обратно.

***

Маэл молча наблюдал за разыгравшейся сценой, не в силах ответить академику Бертолле, который тихо, как заведенный повторял: "Не может этого быть!" Математик Жан Шарль Борда смотрел прямо перед собой, сжимая побелевшими пальцами папку с какими-то бумагами. Казалось, что на несколько секунд в зале воцарилась тишина, а потом она словно взорвалась. Говорили все, чужие эмоции хлынули с такой силой, что заломило виски.

Вот так... Такого поворота он не ожидал. Даже не мог предположить, что так будет. Они осудили человека, виновного в том, что когда-то он сказал не те слова... Впрочем, следовало ожидать. Но все же, что это? Показательное выступление? Демонстрация возможностей республиканского суда? Что же, тогда браво, граждане революционеры. Маэл вынужден был признать, что в свое время недооценил Робеспьера. И теперь чувствовал, что когда-то за это поплатится.

Сен-Жюст смотрел на мечущегося человека, которого он только что своими руками отправил на эшафот. Наверное, он должен что-то почувствовать? Нет. Ничего. Просто пустота и усталость. За это время он успел многое. Нашел лжесвидетеля. Сфабриковал доказательства. Это было несложно - занимаясь делом Лавуазье с самого начала, Сен-Жюст знал его детально. Наверное, поэтому и догадался, кто является истинным убийцей. В этом зале, где все шумели и орали, перебивая друг друга, имя настоящего виновника трагедии знали лишь двое. Он и Максимильян. Организатор. Убийца. Интересно, а он сейчас что-нибудь чувствует? Но это была не последняя жертва. Эти люди не догадывались, что он приготовил им напоследок. Сейчас, когда судья наведет порядок и восстановит тишину, в зале суда прозвучит еще одно имя. Маркиз Кондорсе. "Серый кардинал" Жиронды. Вытрясти из Дантона информацию о том, что компрометирующие документы, скорее всего, принадлежали Кондорсе, было трудно. Дантон изворачивался и кричал. Но он справился. Он, Сен-Жюст, всегда и со всем справляется. А Дантон помолчит. Ведь в сущности, все эти жертвы были принесены ради него - подставить Лавуазье, подчинить себе Страффорда, чтобы через него управлять Дантоном. Красивая и четкая схема... Автор - Максимильян Робеспьер, исполнитель - Сен-Жюст, самый молодой член Конвента, которого три года назад не знал ни один человек из тех, кто находится в этом зале. Сен-Жюст наклонился к Робеспьеру, глядя на него остановившимся взглядом.

- Ты доволен?

- Что? - переспросил Робеспьер, прежде чем до него дошел смысл вопроса. - А, да. Я доволен. Ты прекрасно справился, Антуан. Завтра я хочу видеть тебя, нам нужно кое- что обсудить. Думаю, тебе это понравится. Ты проделал колоссальную работу, друг мой.

- Комитет общественного спасения? Он будет расширен? - бесстрастно спросил Сен-Жюст.

- Об этом пока что только ведутся разговоры, - с досадой ответил Робеспьер. - Я ищу возможность ускорить этот процесс, так как хочу видеть там не только тебя. Нет, я говорил о тайной жандармерии. Если хочешь, тебе будет дан полный доступ ко всем делам. Как только решится вопрос с Комитетом, ты будешь в числе двенадцати, я обещаю.

- Хорошо. Спасибо, Максимильян. Я готов приступить в любой момент. Ты не против, если я пойду? Очень устал. Хочу прийти в себя, чтобы завтра быть, как всегда, в форме.

- Конечно, ступай. Тебе нужно хорошо отдохнуть.

***

Сен-Жюст кивнул ему на прощанье и стал пробираться к выходу. У стены он заметил Страффорда, который стоял, чуть наклонив голову и скрестив руки на груди. "И ты, наверное, доволен", - подумал Сен-Жюст. На секунду его охватила ярость. Этот человек с необъяснимыми возможностями вторгся в их жизнь. Медленно, ненавязчиво и основательно. И, наверное, навсегда. Он вмешался во все, во что можно было вмешаться. Внес сумбур во все, что только можно. Ради чего? Ради жизни откупщика? До появления Страффорда откупщика никто не трогал. Да, тогда, в Реймсе, Сен-Жюст хотел отнять часть его богатства, нажитого воровством и обманом, но Лавуазье был всего лишь одним из многих. Вмешавшись в эту историю, Страффорд объявил войну. И вот, к чему все это привело. "Прочти мои мысли, Страффорд. И знай, что я презираю твою силу и напускное благородство. Ты не лучше, чем мы. И я надеюсь, что когда-нибудь твой благородный друг узнает твою истинную сущность".

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Чт Июл 23, 2009 12:12 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май 1793 года

Париж. Квартира Антуана Сен-Жюста.

Демулен, Сен-Жюст.

Камиль Демулен хотел постучаться, но дверь подалась сама. В комнате было темно и накурено. Сен-Жюста он увидел не сразу. Тот сидел неподвижно, глядя на огонек свечи. Его лицо было смертельно бледным, глаза почернели. Нечеловеческий взгляд. Таким он не видел его никогда прежде.
- Садись, Камиль. Выпей за здоровье гражданина Лавуазье. Оно ему еще понадобится. – Сен-Жюст говорил тихо, не отрывая глаз от свечи.

Демулен не двинулся с места. Было что-то жуткое и нечеловеческое в этой застывшей фигуре.

- Это все сделал ты?

- Да. Это все сделал я. – Сен-Жюст, наконец, оторвал взгляд от свечи и посмотрел на своего друга. Демулена пробрала дрожь.

- Зачем? – только и смог произнести он.

- Ты сам призвал нас к оружию, Камиль. Ты не об этом мечтал? Это Революция. Великая революция. Почему ты не проходишь? Боишься запачкаться? Здесь действительно много крови, в этой маленькой комнате. Смотри не захлебнись.

Только сейчас Демулен понял, что Сен-Жюст совершенно пьян. Под столом валялись опорожненные бутылки, на столе стоял недопитый бокал. Он сделал над собой усилие, чтобы подойти и сел напротив, придвинув стул.

- Что с тобой происходит, Антуан? – тихо спросил Демулен, не сводя с него глаз.

- Что ты хочешь услышать? Слова сожаления? Или поговорить со мной о душе? Как тогда, в июле, четыре года назад? Мы пили вино и праздновали победу, помнишь? Мы грезили о том, что теперь все будет иначе. Ты все еще там, Камиль. Там, в 89-м. Среди цветов, кокард и восторженных криков победителей. Проснись. Это 93-й. Упивайся победой, или умри, проклиная. Третьего не дано.

- Ты можешь говорить по-человечески? – закричал Демулен и встряхнул его за плечи. Щелкнул затвор пистолета. Сен-Жюст выложил оружие на стол.

- Я уже давно не человек. Люди будут жить потом. Через десять, двадцать, тридцать лет. Революцию делают не люди, ты еще не понял? Ты, человек, который печется о своей непорочной душе и презирает методы таких, как мы? Ты слепец. И романтик. Такие долго не живут, Камиль. А такие, как я, живут вечно…. Несколько дней назад я видел сон о том, как меня подстрелили на площади Бастилии. Я чувствовал, как мои легкие заполнились кровью, чувствовал ее на своих губах, я захлебывался этой кровью и тонул в ней. А потом я проснулся здесь. В своей постели. Без единой царапины. Хочешь, попробуем еще раз? Выстрели, и проверим, куда отлетит душа, в которую ты так веришь?

- Ты пьян, Сен-Жюст. Вижу, тебя вновь понесло в твои потусторонние путешествия. Скрываешься в своем мире? Ты не кровью своей захлебывался в том сне. А мерзостью, в которой погряз. А еще кровью человека, которого твоими стараниями отправили на гильотину. Это ты проснись. Посмотри, в кого ты превращаешься? Тебе всего 26, а ты говоришь, как старик. Ты убиваешь в себе человека. Ради чего, Сен-Жюст? Ради того, чтобы выслужиться перед Робеспьером и попасть в Комитет общественного спасения? Я знаю, что ты давно мечтаешь изжить Дантона, чтобы занять его место… Ты…

Сен-Жюст рассмеялся. Глухо и безжалостно.

- Ты так ничего и не понял. Мы больше не одно целое. Возвращайся к своей семье. А лучше просто уходи. Ты не выживешь среди нас. Время цветов кончилось. Наступило горькое похмелье. Собери пепел, который остался от твоей мечты изменить мир к лучшему. Никто из нас этого не увидит. А ты погибнешь. Тебя просто растопчут.

Демулен поднялся. Этот разговор становился невыносимым.

- До завтра, Сен-Жюст. Выспись. – Он сделал несколько шагов к двери.

- Камиль!

Демулен обернулся. На секунду он увидел прежнего Сен-Жюста – худенького провинциала с горящими глазами и чистым сердцем, мечтателя и идеалиста.

- Я забыл отдать тебе долг. 20 ливров. Я проиграл тебе в карты. Вот, возьми.

Демулен взял деньги и вышел, не прощаясь.

_________________
Те, кто совершает революции наполовину, только роют себе могилу. (c) Saint-Just
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Etelle
Coven Member


Зарегистрирован: 21.06.2009
Сообщения: 713
Откуда: Тарб (Гасконь)

СообщениеДобавлено: Чт Июл 23, 2009 12:48 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май 1793 года.

Париж.
Сантьяго Люциани.

Сантьяго снова сидел перед чистым листом бумаги в той же позе, что и несколько дней назад, когда он так легко принял решение о покушении на Сен-Жюста.

Да, он взял ложный след с самого начала.

Впрочем, может, Сен-Жюст и правда как-то был связан с Театром… только вот удастся ли это разгадать теперь? Едва ли.

Впрочем, он сам виноват, что в своем слепом увлечении даже не дал себе труда подумать, что в Париже есть еще вампиры. И посильнее вампиров Театра, пожалуй. Если вампиры Театра были бессмертием, то худой юноша со светлыми волосами, явившийся на помощь Сен-Жюсту был бессмертием десятикратным.

Юношу он еще выследит. Достаточно не прекращать слежку за Сен-Жюстом.

То, что он увидел, его ни разу не поразило – эх, Сантьяго, привык ты к сверхъестественному. Вампирская кровь определенно обладает целебными свойствами. Интересно было бы понаблюдать за Сен-Жюстом, чтобы понять, изменились ли как-то его возможности. Постареет ли он через десять лет? Какими свойствами, кроме мгновенных, обладает бессмертная кровь?

Бессмертная кровь.

Сантьяго увидел ее воочию той ночью – тягучую, вязкую, гораздо темнее людской.

Еще несколько ночей назад он был готов на все, чтобы получить ее в свои вены.

Сантьяго попытался отвлечься, заполняя шершавые страницы ровными – как под линейку – строчками. Да, подозрения про Сен-Жюста подтвердились. Версия про Театр не подтвердилась, зато появился новый персонаж – некий мальчишка лет восемнадцати на вид, коротко стриженый, одет под горожанина. Личность выясним. Кровь вампиров обладает целебной силой – рана затянулась на глазах. Вызывают интерес отдаленные последствия, поэтому слежку продолжаем.

Отложил перо. Закурил сигару – в Париже курили все, вот и пристрастился.

Вот оно, бессмертие. Много вечеров подряд он наблюдал его во плоти, а теперь несклько ночей назад - и в крови.

Рука машинально подбросила серебряные кости.
«Да Вы игрок, Сантьяго», - внезапно на ум пришли слова Сен-Жюста.
Мальчишка своим звериным чутьем, которое уже вошло у парижан в поговорку, раскусил его с ходу.

А он впервые в жизни просто подстроился под чужую игру, того самого мальчишки с глазами убийцы и лицом античной статуи.

«Ведь правда – мне не нужно бессмертие».
Он понял это в тот момент, когда тот самый Сен-Жюст наставил на него пистолет.

Бессмертие лишает тебя главной игры в жизни – игры со смертью.
Интересно, если бы Сен-Жюст попросил бессмертия - ему бы предложили?

Впрочем, свое бессмертие он и так уже обрел – пусть даже в двух строчках еще не написанных учебников истории.

И Сен-Жюст точно так же слишком любил и жизнь и смерть, чтобы нуждаться в искусственном поддержании души в теле.

Но Сен-Жюст – политик, а не игрок.
«Мне и правда не нужно бессмертие. А вот погоня за бессмертием меня увлекла по-настоящему».

Сантьяго выбросил кости на стол.
Три и четыре.
Просто цифры – не символы.
Средний ход, довольно частый, пока не загадаешь выбросить именно его.

Закон игры.
Нет, получение бессмертия – это не авантюра, а иллюзия, мечта, которую осуществили уже слишком многие. А вот гнаться за бессмертием, оставаясь живым – это поинтереснее.

Скоро начнется спектакль.
Пора идти.
Сантьяго дописал отчет, размашисто подписал и решил отправить по дороге.

Слежку за Сен-Жюстом в поисках светловолосого юноши - продолжать.
И подбираться к Театру, не задумываясь о том, к чему это приведет.
Лайтнер остался далеко за проливом.
А морские путешествия Сантьяго всегда ох как не любил.

_________________
Только мертвые не возвращаются (с) Bertrand Barere
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Чт Июл 23, 2009 2:08 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май, 1793.

Париж.

Маэл, Дантон / Маэл, Робеспьер.

Маэл медленно пошел к выходу, стараясь прийти в себя. Как только был вынесен приговор, он понял, что связал себя по рукам и ногам. Для этого не обязательно было читать мысли Робеспьера, хотя он и не удержался от искушения узнать, что на самом деле думает триумфатор.

Вампир едва удержался от желания рассмеяться. Блестящая партия, блестяще разыграна, впору снять шляпу… Робеспьер. Как оказалось, серьезный противник, гораздо более серьезный, чем мальчишка Сен-Жюст.
От размышлений его отвлек Дантон.

- Гражданин Страффорд? Вы в карете или пришли сюда пешком? Если хотите, я подброшу вас…

- Вы очень любезны, гражданин Дантон, - хмуро отозвался Маэл.

Дантон указал в сторону ожидавшего его экипажа. Вампир молча направился в ту сторону, когда почувствовал на себе чей-то взгляд. Он обернулся. Лавуазье. Ученый вышел из здания в сопровождении Марии, Лагранжа и Борда. Где-то рядом должен быть еще Польз, отец Марии. Лицо Антуана было отрешенным, но эмоции невозможно скрыть… Так же, как и мысли, если они выразительны. То, что он уловил, заставило отшатнуться и поспешно перевести взгляд на собеседника.

- Я собирался пройтись пешком, - продолжил вампир прерванный на секунду разговор. – То, что вам нужно у меня, я могу отдать документы в любой момент.

- Тогда хотя бы пройдем к экипажу, - пожал плечами Дантон. – Нелепо останавливаться на середине дороги.

Маэл кивнул, остаток пути длинной в две бесконечных минуты они проделали молча. Наконец, Дантон остановился у кареты, вопросительно глядя на него.

- Вот ваши бумаги, гражданин Дантон. – Маэл протянул ему документы. – Здесь все. Как вы знаете, их пытались уничтожить, поэтому некоторые довольно сложно прочесть.

- Я не ожидал, что вы сдержите слово, гражданин Страффорд, - Дантон с любопытством посмотрел на англичанина.

- Почему бы и нет? Мне они без надобности.

- Вы могли отдать их тому, кто в этом заинтересован больше, чем я. Почему вы этого не сделали?

- Мог бы. Но я отдаю их вам. Не спрашивайте, почему я поступил так, а не иначе. Не хочу врать, а прямой ответ вам может не понравиться.

- Вы заставляете меня говорить о том, что я перед вами в долгу, гражданин Страффорд, - нахмурился Дантон. – Я не боюсь этого слова и готов это признать.

- К чему сейчас этот разговор, гражданин Дантон? Каждый из нас сделал то, что должен был сделать, все условия выполнены.

- Надеюсь, что еще смогу оказать вам услугу, - задумчиво проговорил Дантон.

- Почему? – спросил Маэл, вслушиваясь в его мысли. Хочет заставить работать на себя? Нет, здесь другое.

- Потому что вы этого не забудете, - просто ответил Дантон.

- Стало быть хотите, чтобы в долгу чувствовал себя я? – невесело улыбнулся Маэл.

- Нет, - покачал головой Дантон. – Упаси меня бог от такого должника как вы, Страффорд. Прощайте.

- Прощайте.

Некоторое время Маэл смотрел вслед удаляющемуся экипажу и вздрогнул от неожиданности, когда его дернул за рукав какой-то человек, одетый как санкюлот. Не говоря ни слова, он быстро протянул ему клочок бумаги и так же молча исчез. Вампир неторопливо развернул послание и в слабом свете уличного фонаря прочел следующее: “Жду вас у себя. Робеспьер”

***

- Добрый вечер, гражданин Страффорд, - любезно поздоровался Робеспьер. Он старался скрыть торжество в голосе, но это удавалось с большим трудом. Если и сейчас этот человек откажется сотрудничать…– Присаживайтесь, прошу вас. Рад, что вы не стали откладывать визит на завтра…

- Послание, написанное столь поспешно заставляет думать о том, что случилось что-то важное, - без тени эмоций сказал Маэл.

- Действительно случилось, - нахмурился Робеспьер. – Но об этом позже. Скажите, сейчас вы довольны, что жизнь вашего друга вне опасности?

- Да, вполне, - усмехнулся Маэл. Он до сих пор находился под впечатлением от событий в суде и от понимания того, что в этот раз уйти не удастся. Догадка была верной, это было действительно показательное выступление. Демонстрация того, что свидетели могут быть запуганы, судьи куплены и так далее. И такой суд может повториться. Вызвали свидетеля, получили преступника. Все гениально и просто. - Суд произвел на меня впечатление, не скрою.

- Я старался сделать все, что в моих силах… И я не стану скрывать того, что была проделана огромная работа. Впрочем, в результатах вы убедились сами.
Маэл слегка склонил голову, давая понять, что внимательно слушает и уловил подтекст. Этого и следовало ожидать. Что же, пусть Робеспьер до поры до времени ведет свою игру, а время покажет, как поступить дальше. Жизнь ученого пока что в безопасности, а встреча с ним в ближайшем будущем уже не грозит. Достаточно того, что Лавуазье догадался о его роли в этой истории и составил свое мнение. Это тоже было неизбежно. Но подобные мысли лучше сейчас выбросить из головы.

- И я надеюсь на то, что наше сотрудничество будет взаимовыгодным, - заключил Робеспьер, злясь на себя, что эти слова пришлось сказать именно ему.

- Оно будет выгодным для вас, гражданин Робеспьер, но не для меня.

- Как? – Робеспьер на секунду потерял самообладание, глупый вопрос вырвался прежде, чем ему удалось взять себя в руки.

- Так, - спокойно ответил Маэл. – Сегодняшней сценой в суде были расставлены все точки над “и”.

- Я перестаю вас понимать, Страффорд!

- Здесь нечего понимать, вы сами это прекрасно знаете.

- Хорошо, - прошипел Робеспьер, еще больше злясь из-за того, что ему приходится говорить еще и об этом, но потом прибавил уже совсем иным тоном, почти мягким: - Оставим в покое Лавуазье. Чего хотите лично вы? Любая работа должна оплачиваться, это справедливо.

- Прежде всего я хочу знать, что требуется от меня. А сказать или нет – вам решать, гражданин Робеспьер. – Маэл отвернулся и стал смотреть в окно.

- И вы… даете слово, что выполните данное вам поручение?

- Повторяю, я не стану давать никаких обещаний, пока не буду знать, что я должен сделать. Это справедливо.

- Вероятно вы знаете о заговре барона де Баца, - начал Робеспьер. – Его часто называют мифическим, но тем не менее мне были бы весьма интересны детали, особенно в свете последних событий. Вам предстоит выяснить их. Я посвящу вас в подробности если вы согласитесь взяться за это. Я очень на это надеюсь, гражданин Страффорд.

- Вы не оставляете мне выборра, гражданин Робеспьер, - ответил Маэл, уловив в последних словах Робеспьера нотки угрозы.

- Вот и отлично. Приходите завтра в это же время.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Etelle
Coven Member


Зарегистрирован: 21.06.2009
Сообщения: 713
Откуда: Тарб (Гасконь)

СообщениеДобавлено: Чт Июл 23, 2009 2:26 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май 1793.
Париж.
Демулен, Эжени.

Эжени, как и всегда, можно было найти на ступенях Собора. Он не приходил несколько дней.
Нет. Не думать об этом. Она сама виновата - наговорила резких слов, попыталась влезть в душу(мысли Демулена Эжени читать себе не позволяла), а потом исчезла, бормоча бессвязный бред. Достойный финал и приемлемая цена за полчаса счастья.

Цена. Цена счастья, цена свободы…
«…А чего стоит этот Собор? А его тень?
- Они бесценны…»
Нет. Не думать об этом.
Эжени придвинула к себе кипу листков.
Сочинитель пьес, рекомендованный Элени не подвел, но даже превзошел ее ожидания.
Пьеса получалась мрачной и предполагала известную игру с огнем.

Элени ни словом не обмолвилась ей о той ночи, когда выследила ее, беседующую с Демуленом. Эжени тогда сразу по возвращении в Театр прямо пошла к ней и изложила идею пьесы, сказав, что поймала ее у Нотр-Дамм. Элени внимательно выслушала, свела ее с молодым но, по слухам, гениальным сочинителем, автором, кстати, «Мадам Гильотины»… и – вот. Кипа листков, в создании которых она приняла какое-никакое, но участие.

Не думать о Демулене. Читать.

Эжени колебалась.
Пьеса была отменна – ни добавишь ни прибавишь… Но снова лезет в голову непрошенная мысль.
«Напишите ее о душе и о пути к свободе…»
И о цене свободы,- добавила она от себя.
Прикусив кончик пера и расставив письменные принадлежности прямо на ступенях, она начала делать на полях ремарки, надеясь, что скрип пера по бумаге заглушит в ее голове ровный мягкий и такой теплый голос того, кого еще раз увидеть она больше не рассчитывала.

Демулен бежал по улице. Прочь от этого дома. Прочь от проклятого Сен-Жюста с его мыслями, которые он черпает из преисподней. Его уже не спасти, он обречен. Он сожжет себя сам, и через несколько лет превратится в живой труп - красивую статую без принципов и сожалений. Рука нащупала купюру. 20 ливров. Цена их дружбы. Нет, ему не нужны эти деньги. Завидев фигуру в черном, сгорбившуюся на ступенях Собора, Демулен направился к ней. Нищенка. Пусть хотя бы кому-то в этот вечер будет тепло. - Возьмите эти деньги, мадмуазель... Она подняла лицо. Такое же бледное, как сегодня было у Сен-Жюста. Но прекрасное и одухотворенное. - Эжени? Простите, я не узнал вас...

Эжени подняла голову. Ей показалось, что она сойдет с ума. Он снова здесь, снова рядом. Цена счастья...не думать об этом... не думать.

- Вы приняли меня за нищенку? Или это - одна из тех многочисленных взяток, которые Вам якобы платят?, - Эжени улыбнулась - и тут же почти отпрянула - в свете луны лицо Демулена показалось ей бледнее ее самой, а обычно спокойные задумчивые глаза казались сейчас черными провалами.
- Что случилось? Вы ведь шли не сюда, а бежали... откуда?, - Эжени умудрилась, призвав на помощь весь свой талант, не выдать своего разочарования.

- Я только что видел гибель лучшего друга. - проговорил Демулен, и сам пожалел о своих словах. - Но ведь это Великая революция, не так ли? И цена свободы не всегда понятна и справедлива. Не обращайте внимания. У меня был сегодня не лучший день. Вы работаете над пьесой? Можно взглянуть?

- О, это не я написала - я лишь бросила пару идей. А сейчас хочу ввести линию цены свободы - и... души. А Вы сможете увидеть все это в Театре.
Гибель какого друга Вы видели? На Вас лица нет, месье. И... месье Демулен, с каких пор Вы считаете любую цену свободы оправданной, а любые жертвы неизбежными?, - Эжени встревоженно всматривалась в глаза Демулена, казавшиеся пустыми и не отражающими света. Неужели она так ошиблась в нем? Но помешает ли ей это любить его?
- Да, и уберите деньги, наконец... Мне они правда не нужны, - она шутливо отвела купюру в сторону, стараясь не дотрагиваться до человека.

- Так считаю не я. Так считает тот, кого я не смог спасти. - Демулен заговорил, не сдерживаясь, не думая о последствиях. После того, что он увидел на суде, ни о чем подобном больше думать не хотелось. Сен-Жюст считает, что он не выживет среди тех, кто целенаправленно идет к власти? Пусть. Но он останется самим собой, а не превратится в орудие убийства. - Я знал его почти ребенком. Он приехал из провинции. Мы мыслили одинаково. Я ввел его в наш жестокий мир, считая, что подарил ему новую жизнь. Он смотрел вокруг широко раскрытыми глазами и впитывал в себя каждую частичку этой жизни. Он был талантив. Таких способных людей я не встерчал никогда. Он шел вперед, не оглядываясь, не жалея себя. Те, кто говорили с ним, не верили своим ушам, слушая его трезвые рассуждения, его мысли и планы на будущее. Он был самым младшим из нас....

- Сядьте - Вы ведь шатаетесь. И Вы забыли у тела Вашего друга свой плащ, поэтому берите мой - я не замерзаю, - Эжени не могла даже смотреть на него в таком состоянии и ей хотелось сделать хоть что-то, чтобы привести его в чувство, чтобы в глазах снова возникла хоть тень жизни, а лицо стало человеческим, а не призраком вечности.
- Сен-Жюст? Ваш друг? А почему Вы не могли его спасти - и как Вы пытались его спасти? Я не верю, чтобы у Вас это не получилось.
И не верю, что души умирают - помните? Хотя с чего Вам помнить, это у меня память на разговоры. Нет мертвых душ, месье Демулен, есть только те, которых другие сами лишили шанса на существование. Но живы даже они. Так что именно Вы сделали и в чем именно допустили неудачу? И разве Вы так легко теперь смиряетесь с потерями, ужасной ценой и...сами сдаетесь? Так свободу не завоевать и...никого не спасти.
- Ох, ну садитесь же и берите плащ. Вы и так опрокинули мою чернильницу, и теперь мы будем еще долго напоминать о себе Собору расплычатым темным пятном у его ног.

Демулен опустился на ступени и некоторое время сидел, обхватив голову руками. Она все поняла. Сен-Жюст стал знаменитостью, если его так легко узнать по подобному описанию. Надо взять себя в руки. Это немыслимо - говорить о нем здесь, вот так, открывая свои переживания незнакомке, которую он видел всего два раза. Или? Может быть, так лучше? Они уже давно ссорились с Люсиль из-за Сен-Жюста - она раскусила изменения, которые произошли с ним, несколько месяцев назад, после того, как он однажды изложил свою теорию о Робеспьере и будушем нации. - Я говорил с ним сегодня. Он перестал быть человеком. И я не знаю, как ему помочь. Да, вы имеете полное право упрекнуть меня в том, что я опускаю руки. Не я ли недавно говорил вам о том, что надо биться за свою мечту? Наверное, я изменю свое мнение. Завтра. Но я чувствую, что в этой схватке я проиграю.

Эжени сидела с ним теперь совсем рядом - Камиль Демулен явно не понимал уже, что делает. Хорошо, что хоть сел на ступени, а не прямо на мостовую. Купюра в 20 ливров осталась плавать в луже чернил у их ног.
- Я благодарю Вас за доверие, месье Демулен... и не подведу Вас, не волнуйтесь. Но так наш разговор не пойдет, а отпустить Вас в таком состоянии я тоже не могу, - Эжени была легком замешательстве, боясь одновременно и сократить дистанцию и увеличить ее, - Вот что. Мы сейчас с Вами продолжим разговор. Но через минуту. Нотр-Дамм Вас покараулит, а я....попробую привести Вас в чувство для начала. Потом - Сен-Жюст. Сначала - Вы.
Эжени прыжком поднялась на ноги и легко скользнула через площадь к неприметной таверне.
Через минуту она вернулась.
- А теперь не спорьте со мной. Вы же знаете что я знаю, как это бывает. Выпейте. И говорите, прошу Вас, почему Вы так уверены в своем поражении. Если Вы хотите ему помочь - найдете как. Ну хоть...давайте я с ним поговорю, с этим Вашим Сен-Жюстом, - Эжени понимала всю нелепость предложения, но хотела разговорить Демулена во что бы то ни стало.

Эжени протянула Демулену бутылку красного вина

Он улыбнулся, глядя, как изменилась его удивительная собеседница. Когда он впервые увидел ее, она была другой. Скоро она уйдет из своего царства теней. - Эжени, вы читаете мои мысли? - Демулен взял из ее рук бутылку и сделал несколько глотков из горлышка. - В последний раз я пил на ступеньках Собора, когда праздновал окончание Университета. Правда, это был другой собор Парижа. - Не стоит приближаться к Сен-Жюсту. Думаю, он уже спит. У него был трудный день, и он отпраздновал его слишком большим количеством вина. - Демулен замолчал, вслушиваясь в ночные шорохи. Удивительное спокойствие, в котором можно растворитсья. Этот город, великий и древний, видавший столько крови и предательства, всегда действовал на него отрезвляюще. Или дело не в городе? И не в Соборе? А в этой удивительной черноволосой красавице, которая говорит с ним так, словно они знакомы много лет? - Эжени, сегодня вы спасли меня от необдуманного поступка, о котором я, возможно, жалел бы всю жизнь. Вы вернули меня в этот мир. Благодарю вас.

- От какого поступка? С Вашим другом, если Вы захотите, я поговорить успею. А сегодня я если и буду говорить, то с Вами... и с Собором. Кстати, а какой он был -тот Ваш Собор? Тоже живой? Эжени подняла глаза, указав Демулену на горгулий, таинственно мерцавших в лунном свете. Странная ночь. Она еще никогда не была такой.... какой ее сделал этот человек, сидевший рядом с ней. Его страдания помогли ей измениться так, как не могла помочь его доброта.

- Он был живым. Наверное, даже более живым, чем этот. Так мне тогда казалось, во всяком случае. Когда-то он наблюдал за жизнью бенедиктинского аббатства. Если поднять голову к самой вершине колокольни церкви Сен-Жермен-де-Пре, можно увидеть монахов, которые рахмахивают руками и говорят о своем. Я никогда не верил в Бога, но эта церковь завораживала меня.... - Демулен говорил долго, вспоминая старые истории из студенческой жизни, подставив лицо навстречу ветру. Под наплывом воспоминаний меркли мысли о суде, о Сен-Жюсте и о человеке, которого сегодня казнили для того, чтобы продолжить какую-то безумную игру. В этот момент он принял решение. Завтра он попытается что-то изменить.

_________________
Только мертвые не возвращаются (с) Bertrand Barere
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Чт Июл 23, 2009 10:32 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май 1793 года

Париж

Жан Бриссо, Шарль Барбару

Бриссо налил себе немного вина и опустился в любимое кресло у камина. - Что скажешь, Шарль, об этом спектакле? Думаю, что нам в весьма своеобразной форме дали понять, что в случае суда над нами справедливости ожидать неоткуда.

Шарль Барбару мерил комнату шагами, не скрывая охватившей его паники. Час назад он попытался поговорить с маркизом Кондорсе, но тот ушел, отмахнувшись и пробормотав нечто невразумительное. Его было по-человечески жаль. Хорошо, что его не арестовали в зале суда, как того несчастного академика. Что происходит в этом городе? - мне страшно, Жан. - тихо сказал Барбару. - Мне никогда не было так страшно.

- Мне тоже, - прошептал Бриссо. - Это возвращает нас к архиву Дюмурье. Жан Клери должен быть арестован завтра же, пока у нас еще есть время. Я уже все спланировал, осталось только собрать верных людей, на это у нас есть завтрашний день.

- Что мы этим добьемся? - упавшим голосом произнес Барбару. - За что мы его арестуем? Я не умею подтасовывать факты, как Робеспьер и его шакалы.

- Подозрения в сочувствии аристократам, - фыркнул Бриссо. - Не так важно за что, Клери поведет в заключении всего несколько дней или даже меньше. Все зависит от того, насколько он окажется сговорчив.

- Как мы это устроим? Клери знаменит на весь Париж своими выпадами против нас, против академиков, против Дюмурье и против аристократов.

- Слушай. Завтра сразу же после захода солнца мы соберем у дома Элеоноры Сольдерини наших людей. Из наблюдений ясно, что именно в это время Жан Клери покидает дом, невзирая на погоду. Несколько человек попросят его следовать за ними, не предъявляя никакаих существенных обвинений. Это будет сделано только в том случае, если Клери окажет сопротивление или попытается сбежать. Если у него действительно есть телохранители, а именно этим я пока что объясняю гибель наших агентов, они не смогут справится с превосходящим их числом вооруженных противников. Жана Клери отвезут в Консьержери, где его будет ожидать весьма теплый прием и разговор по душам. Результаты зависят от его благоразумия. Эта история с Лавуазье заставила меня задуматься и прийти к определенным выводам... Спасибо ему за эту науку...

- Почему ты не хочешь просто убить его? Припугнуть на месте, вытрясти информацию, где спрятаны пропавшие бумаги Дюмурье и убить? Если мы посадим его в Консьержери, через час там будет Марат. У них везде свои люди. Мы не отмоемся. Это будет процесс века. В городе ходят слухи, что он трясется над этим Клери, как над собственным сыном. Они всегда вместе. Сумасшествие сближает, - зло закончил Барбару.

- Если его сразу же убить, мы тогда точно не отмоемся. Марат и так делает все возможное, чтобы обвинить нас во всех смертных грехах. Мы сделаем проще... Говорят, что ставкой в сегодняшней игре Робеспьера была голова Лавуазье. Мы поведем похожую игру и предложим голову Марата в обмен на архив. Клери должен согласиться.

- Почему ты так считаешь? - изумился Барбару. - Он мальчишка. Ребенок. Вчерашний студент. Он продаст своего Марата. Да он просто испугается! Он молод, он по-своему красив, у него вся жизнь впереди!

-_ Что-то мне подсказывает, что не продаст. А если продаст... Мы избавимся от Марата, чтобы иметь возможность предьявить его голову мальчишке и от самого Клери, чтобы он никому об этом не рассказал.

- Убить Марата? Просто взять и убить? - зачем-то пересросил Барбару. - Почему не Робеспьера?

- Вокруг Робеспьера всегда очень много людей, - поморщился Бриссо. - Он уделяет много вниманя своей безопасности в отличие от Марата.

- Хорошо. Пусть будет по-твоему, - глухо сказал Барбару, усаживаясь в кресло. - Сожжем мосты. Либо мы получим, что хотим, либо проиграем. Сегодняшний день показал, что наши головы не так уж и дорого стоят.

- Да. Сегодняшний день был полон впечатлений, - задумчиво ответил Бриссо, думая о своем.

- Когда, Жан? И кто будет исполнителем? Как мы докажем Клери, что убьем Марата? Если он подумает, что мы просто блефуем? Наша цель - не убийства, а документы. Ты не думаешь, что мы их не получим?

- Мы найдем способ его убедить. Наши ссоры с гражданином Маратом известны всем, Шарль.

- Марат скоро сам сдохнет. Он уже похож на труп. Посмотри на него. Он человека-то слабо напоминает. Удивительно, что этот Клери продержался с ним столько времени... - задумчиво проговорил Барбару.

- Тем более, - резко сказал Бриссо. - Пусть хотя бы под конец карьеры сделает хоть что-нибудь полезное.

- Мы договорились. Я найду исполнителей.

- Отлично, Шарль. Помни, что их должно быть довольно много. Увидимся завтра в пять вечера и обговорим последние детали.

_________________
Те, кто совершает революции наполовину, только роют себе могилу. (c) Saint-Just
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Чт Июл 23, 2009 6:06 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май, 1793

Париж.

Маэл, Робеспьер.

- Я ждал вас, гражданин Страффорд, - Робеспьер сложил в папку бумаги, которые перед этим прочитывал. –Надеюсь, что вы пришли не за тем, чтобы отказаться от этого поручения?

- Я пришел за тем, чтобы узнать детали, - ответил Маэл. – Смею надеяться, что вы сразу же перейдете к делу и не станете лишний раз напоминать мне о причинах, которые вынуждают меня принимать участие в ваших авантюрах.

- Извольте, - пожал плечами Робеспьер. – Вот вам детали. Как я уже говорил вам вчера, существует заговор барона де Баца, направленный на то, чтобы освободить вдову Капет из-под стражи. Не так давно мы смогли убедиться, что заговор отнюдь не мифический, он действительно существует.

- На каких основаниях были сделаны такие выводы? – спросил Маэл.

- К нам поступила информация, что люди, которым поручено охранять бывшую королеву коррумпированы. Это и неудивительно, только ленивый ничего не слышал о миллионе де Баца. Но не буду вас утомлять пересказов слухов, займемся фактами. А факты таковы, что несколько дней назад в руки к одному честному гражданину попала записка, в которой говорилось, что никто иной, как Мишони намеревается совершить измену. Разумеется, к этой информации отнеслись с недоверием, Тампль охраняют надежные люди, более двухсот человек, которых проверяют не менее надежные комиссары… На всякий случай мы уполномочили гражданина Симона принять у Мишони контроль над внутренними помещениями тюрьмы, но ничего подозрительного обнаружено не было, кроме одной мелкой детали – один из отрядов патрулей покинул Тампль немного раньше положенного времени. Не думаю, что нам удастся точно установить, кто именно покидал здание, но существует версия, что это и были заговорщики. Не исключено, что во главе с самим де Бацем. Подозрительные комиссары, разумеется, будут отстранены, но это не решает возникшей перед нами проблемы…

- И в чем же состоит моя задача? – без всякого интереса спросил Маэл. Значит, заговор провалился… И все благодаря недоверию одного человека – сапожника Симона. Интересно, что намерены делать якобинцы? Отправить на эшафот своих же людей? Или предпочтут не вспоминать об этом деле?

- Вы должны вступить в контакт с роялистами и выяснить имена основных заговорщиков, - улыбнулся Робеспьер. – Ходят слухи, что они избрали своей резиденцией замок Кастельно. Это только слухи, так как посланные нами агенты не вернулись, исчезли с лица земли. Что заставляет меня думать, что в нашем ближайшем окружении есть предатель.

- Кастельно? – задумчиво переспросил вампир.

- Да, Кастельно, - повторил Робеспьер. – Это старый замок, времен крестовых походов, в нем множество потайных ходов, скрытых дверей, подвалов и, смею предположить, ловушек.

- Это в какой-то мере объясняет исчезновение ваших агентов, - усмехнулся Маэл.

Робеспьер сделал вид, будто пропустил замечание мимо ушей.

- Мы не стали придумывать вам легенду, так как невозможно предположить, с какими трудностями вам придется столкнуться, - продолжил Робеспьер. – Но кое-какие бумаги можем вам предоставить. Кроме обычного свидетельства о благонадежности я даю вам документ, предоставляющий вам право действовать в зависимости от обстоятельств по собственному усмотрению. Это дает вам право также на арест, обыск, допрос и так далее… Бумага подписана Комитетом общественного спасения, она настоящая, только осталось вписать ваше имя. Вот распоряжение о выдаче вам некоторой суммы на текущие расходы, с этим обратитесь к Дантону.

- Это лишнее, - Маэл отложил бумагу в сторону и, встретив пристальный взгляд Робеспьера, пояснил: - Я не хочу, чтобы в один прекрасный день мне предъявили обвинение в растратах. Тем более что могут быть и так называемые неучтенные расходы. Будет лучше, если я предъявлю вам отчет, когда вернусь.

- Как считаете нужным, - сухо ответил Робеспьер. Еще одна попытка крепче затянуть петлю на шее англичанина провалилась.

- Вам понадобятся рекомендательные письма… По этому вопросу я советую вам обратиться к маркизу Кондорсе, уверен, что он с радостью предоставит вам все, что нужно.

«Потому что ты не оставил ему выбора», - закончил про себя вампир.

- Хорошо, - Маэл поднялся. – Если это все, разрешите мне откланяться.

- До встречи, гражданин Страффорд, - Робеспьер тоже поднялся.

- До встречи… - задумчиво повторил он, когда за англичанином закрылась дверь. Если эта встреча состоится, ведь Страффорд уходил навстречу верной гибели.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Etelle
Coven Member


Зарегистрирован: 21.06.2009
Сообщения: 713
Откуда: Тарб (Гасконь)

СообщениеДобавлено: Пт Июл 24, 2009 5:21 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май 1793 года.
Париж.

Эжени, Феликс

Эжени сидела на ступенях собора Сен-Жермен-де-Пре.
Его собора.

Сегодня он не придет сюда, но... ей неожиданно этого не хотелось.
Хочется побыть наедине с собой.

Впрочем, Демулен был тут везде - в скромном шпиле, устремленном ввысь, в
каменной кладке, чуть крошащейся. В скромности, непритязательности и
обаянии.
В удивительной теплоте, которую излучали эти стены.
"А я ведь хотела разлюбить его. Правда, хотела".
Эжени еще раз вспомнила все события прошлой ночи.

Когда он возник перед ней - такой призрачный, сломленный и смятенный - она ведь обрадовалась этому.
Что она сказала ему во встречу перед тем?
"Если питаете жалость - уйдите".
Да, месье Демулен.
Прочь из моих мыслей, из моей головы.
Оставь меня там, где нашел - на ступенях Нотр-Дамм с глазами,
опущенными вниз.
Иначе я не вынесу этого. Не вынесу того, чем я снова становлюсь.
Ты снова нашел потерянную меня, Демулен - впрочем, мы на "Вы".

"Я хочу разбить стену Вашего одиночества"
И что потом - выбросить?
Вы ведь меня совсем не любите и не будете любить никогда.

Признаюсь - я хотела прогнать Вас прочь.
Вы не ушли.

А потом Вы пришли сами.
Я тогда все продумала.
Я должна была пожалеть Вас. Я поэтому так пыталась Вас разговорить - видите, какая я корыстная по сравнению с Вашей порядочностью?

Вы так не любите жалость, не правда ли?
И меня Вы жалеть не стали.
А я хотела жалеть Вас.
Я бы тогда быстро Вас разлюбила - в отместку за то, что Вы со мной
сделали, вернув мне себя.

А Вы снова повели себя так честно и достойно, что у меня
не получилось не любить Вас.
Даже перестать любить хоть на секунду, когда Вы почти упали на ступени Собора, проваливаясь в бездну, но не склоняя головы.

А потом...
Нет, месье.
Я не хочу думать про "потом".
Иначе Ваш голос совсем заглушить мои мысли.

Но у меня для Вас сюрприз.
У Вас больше не получится управлять мной по Вашей сиюминутной прихоти.
Я стала сама собой и больше не нуждаюсь в Пигмалионах.
И с Вами я тепреь буду только сама собой - как бы Вам это не
нравилось.
Может, Вам это так не понравится, что у меня еще получится разлюбить
Вас.

А пока...
Вы меня не любите и не полюбите никогда.
А я буду всю вечность ждать Вас на ступенях Нотр-Дамм.

Шорох за спиной.
Эжени раздраженно обернулась.

- Феликс?, - она улыбнулась холодно, - Выслеживаешь меня?
- Нет, Эжени, что ты. Как я могу себе позволить даже подумать об
этом?, - подобострастный и фальшивый тон Феликса резанул ей слух,
потому что в голове еще звучали такие простые и верные слова Демулена,
- Хорошо, что тебе надо от меня? Я занята.
- Чем занята? Эжени, я тебя весь вечер разыскиваю по Парижу, я
провел полночи, ожидая тебя на ступенях Нотр-Дамм.

Эжени резко выпрямилась, взглянув Феликсу в глаза.
Только что он перешл невидимую границу. Ее личную границу.
Этот Собор - это ее история.
Там еще не исчезло пятно чернил, которые опрокинул Демулен, еще не
отзвучал ее смех в ответ на очередную историю из его студенчества...
Там была - жизнь.
Как этот бессмертынй посмел?

- Нет ходи туда больше, - произнесла она просто.
Феликс оторопел.
- Но ведь это же твое любимое место...и я его тоже люблю.
- Ты правильно все понял, Феликс. Это - мое место. Но не твое.

Он начал лепетать, захлебываясь словами, как бульварный актер. В Эжени
поднималось омерзение темной волной:
- Я только хочу, чтобы мое место было везде рядом с тобой.

Эжени не выдержала:
- Оставь меня! Не хочу тебя ни видеть, ни слышать! Я никогда не буду с тобой! Да я лучше выйду на солнце, чем быть с тобой рядом, Феликс!
Уходи! Прочь! и не смей приближаться ни к этой церкви, ни к Нотр-Дамм!

Феликс отшатнулся - Эжени производила жуткое впечатление... это была вообще не та Эжени, которую он знал и преданно любил.
- Поговори в таком тоне с Арманом, Эжени. И одумайся, - почти злобно
бросил он ей на прощание.

Эжени было не остановить:
- И поговорю! И не одумаюсь! Прочь с моих глаз!

"А Вы, месье Демулен - прочь из моих мыслей. Прочь. Прочь".
Эжени коснулась рукой каменной кладки церкви Сен-Жермен де Пре и замерла надолго.

Ей надо было собраться с силами, чтобы показать пьесу со своими
правками Арману.

"И я это сделаю сама. я не боюсь его больше. Вот что Вы со мной сделали. А с Вами не сделать
ничего - Вы и так в каждом жесте безупречны".

_________________
Только мертвые не возвращаются (с) Bertrand Barere
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Пт Июл 24, 2009 5:29 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май 1793 года

Лондон

Маарет, граф Сен-Жермен

- Значит, заговор барона де Баца провалился... - Маарет задумчиво помешивала кофе в уютном кафе на окраине Лондона. Они с графом не так давно возвратились из Индии, и Маарет сразу же навела справки о парижских событиях. - Я разочарована, граф.
 
- Кто-то из заговорщиков оказался предателем, - тихо сказал Сен Жермен. - От этого никто не застрахован, этого следовало ожидать. Я слышал, что они покинули Тампль в последний момент.
 
- Времена меняются, предатели остаются. Сможет ли измениться этот мир? - Маарет не скрывала досады. В жизнь смертных она решила вмешаться впервые. А проигрывать она не любила. - Расскажите мне о нем. О бароне. Уверена, вы знакомы.
 
- Не так хорошо, как вы думаете, - улыбнулся граф. - Он авантюрист, этим все сказано. Человек, которому не интересно почти ничего, кроме риска. Но он будет бороться до конца, чего бы ему это не стоило. Он - самый настоящий безумец.

- Не могу понять вашего отношения к нему...
 
- Наверное, потому, что я сам не знаю, как к нему относиться. Несколько случайных встреч в Опере, вот и все знакомство.
 
- Познакомьте меня с ним, - неожиданно сказала Маарет. - Ведь вы в силах это сделать? Меня заинтересовал человек, который отдал целое состояние за спасение королевы и потерпел такое сокрушительное поражение.
 
- Довольно сложная просьба, я не знаю, что вам ответить, - Сен Жермен допил кофе и немного помолчал, раздумывая. - Дело в том, что после смерти я всячески избегаю лишней огласки. Тем более во Франции. Если они не отправят меня на эшафот как некстати раскопавшегося аристократа, то мне уготована печальная участь заговорщика. Впрочем, мы можем нанести визит в замок Кастельно...

- В замок Кастельно? - переспросила Маарет. - Что это за замок, и как он связан с бароном?
 
- Это старинный замок над левым берегом реки Дордони, его первыми хозяевами были вассалы короля Англии, говорят, что те стены помнят крестоносцев и тамплиеров... Постепенно он утратил свое значение как военная крепость. Насколько я знаю, теперешние владельцы перебрались жить в другое место и замок заброшен. Когда я в последний раз был там, моим глазам предстало весьма печальное зрелище запустения и разрухи. Но теперь в замке снова слышны человеческие голоса - именно там решил временно поселиться барон де Бац, убежище де Шарон больше не надежно.
 
Маарет улыбнулась своим мыслям. - Что ж, я готова посетить это надежное убежище... Вы составите мне компанию, граф?

- Разумеется. Что-то подсказывает мне, что это будет весьма увлекательное путешествие.

- Тогда не будем терять времени?

- Да. Отправимся сейчас. Только я выпью еще одну чашку кофе.

_________________
Те, кто совершает революции наполовину, только роют себе могилу. (c) Saint-Just
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Пт Июл 24, 2009 10:53 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май, 1793

Париж.

Кондорсе, Маэл.

- Кто там? – маркиз Кондорсе резко поднялся. Вот и настало то время, когда он вынужден вздрагивать от малейшего шороха… Жаль, как жаль… Ведь его работа еще не закончена, он мог бы успеть многое сделать. Впрочем, он ожидал, что так будет уже после того, как начал говорить о недостатках предлагаемой монтаньярами конституции. Уже сейчас друзья советовали скрыться, но он медлил, не желая подвергать опасности своих друзей и женщину, которая была укрыть его в своем доме.

- Гражданин Страффорд, - доложил слуга.

- Пригласите его, - ответил маркиз, опускаясь в кресло. Сильно болела спина и ноги, ему следовало бы уделять больше времени здоровью. Хотя какая теперь разница? Мадам Гильотина лечит от всех болезней…

Маэл зашел в кабинет, где сильно пахло табаком и каким-то лекарством. Маркиз был бледен и сразу видно, что нездоров, но голос Кондорсе звучал так же, как и раньше.

- Добрый вечер, гражданин Страффорд. Не принимаю вас как должно, но моя болезнь в какой-то мере послужит мне оправданием. Вы принесли мне дополненную работу? Это и есть та самая последняя встреча, о которой вы говорили?

- Нет, маркиз, - покачал головой Маэл. – Я пришел за тем, чтобы попросить у вас рекомендательные письма. – «Попросить». Другого слова не нашлось. Кондорсе сохранял удивительное спокойствие, это не могло не вызвать восхищения. Несмотря на то, что маркиз в свое время пытался уничтожить его, сейчас вампир не испытывал и тени злорадства, которое казалось, должен был чувствовать.

- Они уже готовы, - Кондорсе подошел к бюро, порылся в ящике и извлек на свет два конверта, которые и протянул Маэлу. – Надеюсь, что они пригодятся вам.

Слов не нашлось, поэтому вампир просто кивнул. Что сделал Робеспьер, чтобы заставить маркиза написать эти письма? Думать об этом не хотелось, читать мысли маркиза – тем более.

- Скажите, не будет ли слишком самонадеянно с моей стороны обратиться к вам с весьма своеобразной просьбой? – прервал молчание Кондорсе.

- Смотря, в чем заключается ваша просьба, - автоматически ответил Маэл.

- Теперь уже бесполезно скрывать то, о чем вы и сами догадались… Я пытался убить вас, месье Страффорд. Позвольте мне не упоминать о причинах, иначе этот разговор затянется надолго, а у меня еще очень много дел. Вы вправе ответить мне тем же, мой выстрел не попал в цель, - маркиз склонил голову.

- Вы предлагаете мне убить вас? – не поверил своим ушам Маэл.

- Моя просьба вряд ли покажется вам сложной. Помогите мне достать яд. У меня много друзей среди химиков, казалось бы, что глупо обременять вас, но я не могу довериться им, без риска быть раскрытым. Да и мало кто за это возьмется. Тем самым вы не только отомстите мне, но и окажете большую услугу.

- Какая странная просьба, маркиз.

- В мировой истории были и такие случаи, чему вы удивляетесь? – слабо улыбнулся Кондорсе. – Но вижу, что вы не хотите соглашаться. Как мне убедить вас? Поймите, я слишком много знаю. Если меня начнут допрашивать, я могу не выдержать и назвать те имена, которые будут им нужны. Или еще хуже, они используют мои показания для того, чтобы составить лжесвидетельства… Я вижу, что вам тоже не оставили выбора, в этом есть и доля моей вины. Почему же вы не хотите согласиться? Этим вы избавитесь от опасного противника и тем самым избавите меня от допроса и от позорной казни.

- Хорошо, маркиз. Я постараюсь выполнить вашу просьбу, - медленно произнес Маэл.

- Благодарю вас, месье Страффорд. Если вам неприятна мысль о мести, я был бы рад, если бы вы приняли теорию о том, что я слишком много знал. Это, возможно, в некоторой мере избавит вас от морального дискомфорта, а я просто буду сознавать то, что успел все же что-то сделать в этой жизни.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Etelle
Coven Member


Зарегистрирован: 21.06.2009
Сообщения: 713
Откуда: Тарб (Гасконь)

СообщениеДобавлено: Пт Июл 24, 2009 11:13 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Париж.
Сантьяго Люциани, Альбертина Марат.

Сантьяго вернулся к себе довольно поздно.
Мальчишку выследить оказалось гораздо проще, чем он даже думал.
Спасибо за это следовало сказать гражданам Лавуазье, Робеспьеру и
прочей братии, организовавшей громкий процесс, на который допустили
публику.


Конечно же, мальчишка был там, хотя и не вместе с Сен-Жюстом.
Вчера Сантьяго, заканчивая Лайтнеру ответ на его записку с указанием
продолжать слежку даже назвал имя, под которым тот сейчас был известен
парижанам - а юный бессмертный был им вполне известен.
Журналист Клери.
Автор дерзких стилистически выверенных заметок о самых скандальных
делах, проишествиях и событиях жизни столицы.
Постоянно крутится вокруг своего редактора, некоего Марата Жана-Поля.

В принципе, стоило изучить этого смертного спутника поподробнее, хотя
он тоже оказался фигурой известной и одиозной, не признающей никаких
компромиссов. Поэтому напрямую пытаться войти в контакт с ним Сантьяго
не представлял возможным.
Стоило поискать обходной путь.
Может, общие знакомые? Впрочем, продолжать знакомство с Сен-Жюстом
Сантьяго почему-то не хотелось, а остальные члены якобинской шайки
чудовищ были не менее подозрительны - к тому же они все были тогда в
кафе во время злополучной несостоявшейся дуэли.

Кроме же якобинцев и Клери близко к Марату не удавалось подобраться
никому - разве что семье, состоявшей изжены и сестры - старой девы,
довольно некрасивой, но громогласной.
Альбертина Марат.
В принципе, это был единственный вариант - хотя и на редкость
неприятный.

Ладно, дело того стоило. Главное не морщиться от отвращения и жалости,
разговаривая с ней.

Сантьяго театрально вздохнул и вышел из комнаты.

У дома Марата Альбертина не заставила себя ждать. Видимо, возвращалась
с вечерней прогулки.
Сантьяго пошел ей навстречу, слегка поклонившись и прикоснувшись рукой
к шляпе, когда поравнялся с Альбертиной.

- Мадемуазель, что за чудный вечер сегодня, не правда ли?


Альбертина вздрогнула и остановилась, уставившись на незнакомца немигающим взглядом. - Это вы мне?

- Безусловно, мадемуазель, - Сантьяго улыбнулся, - Прошу прощения, что заговорил с Вами, не будучи представленным, но Ваша улыбка очаровала меня, признаюсь.

- Вы что, гражданин? Больной? - Альбертина смерила его презрительным взглядом. - Дайте мне пройти.

- Прошу прощения, мадемуазель, что навлек на себя Ваш гнев. Единственное оправдание того, что я видимо нарушил правила приличия, принятые в Париже - это то, что я иностранец и еще не вполне освоился в Вашем чудесном городе.

- Нет, вы и правда больной, - изумилась Альбертина. - В нашем чудесном городе, как и в нашей чудесной стране - Революция. И, кстати, иностранцев тут не жалуют.

- За что же? Чем мы так навредили парижанам? - Сантьяго изобразил недоумение.

- Шляетесь тут, вынюхиваете, - проворчала Альбертина, изучая незнакомца. Весьма странный тип. По-своему красивый. Даже очень красивый. Речь правильная, говорит почти без акцента. И порет чушь про хорошую погоду. Очень и очень странный тип.

- Я просто гуляю, вот и все. И заговорил с Вами только потому что на моей родине сказанная пара фраз незнакомой но привлекательной сеньорите на улице не является нарушением правил приличия. Если я обидел Вас - простите, - Сантьяго развел руками и обезоруживающе улыбнулся, - Поверьте, я сделал это без злого умысла. а Революция меня искренне восхищает и я полностью разделаю мнение храброго французского народа о ее очистительной и созидательной силе.

- Значит, Вы все же не так оторваны от реальности, - заметила Альбертина, пропусстив мимо ушей комплименты.

Сантьяго рассмеялся: Всегда восхищался французским чувством юмора!

- В чем вы тут углядели чувство юмора, гражданин? - строго спросила Альбертина.


Сантьяго изрядно утомила эта женщина. Мало того, что уродина - так еще и по характеру настоящая дьяволица. Немудрено, что не нашлось желающих жениться.
- Неужели Вы считаете, что молва о Великой Революции еще не пронеслась по всей Европе, и есть хоть один настоящий гражданин, который не отдал бы должное ее славной истории?, - Про революцию Сантьяго говорить было не менее противно, чем комплименты.


- Знаете, месье, если вам не с кем поговорить, то поищите себе другой объект. Я тороплюсь. До свидания. - Альбертина сухо кивнула ему головой и пошла в сторону дома. Неожиданно ей захотелось обернуться. Зачем? Увидеть еще раз красивое лицо этого рано поседевшего человека? Бред какой. Мужчины уже давно перестали существовать для нее. Все, кроме брата. И все-таки. "Ваша улыбка меня очаровала". Надо же такое сказать! У него, наверное, и правда хорошее чувство юмора... Размышляя о незнакомце, Альбертина не заметила, что уже дошла до дома.


Cантьяго еле догнал ее:
- Сеньорита, и все-таки. Как Вас зовут? И могу ли я увидеть Вас вновь, или выгоните взашей?


- Альбертина. Альбертина Марат. - Она поморщилась, удивляясь собственной слабости. Ну вот, зачем вообще о нем думала по дороге? - Вы что, приглашаете меня на свиданье? Очнитесь, молодой человек. Мне около пятидесяти, я свое отгуляла. Вам-то это зачем?

- Как? Я имею честь говорить с сестрой прославленного Друга Народа, - каждое собственное слово вызывало у Сантьяго омерзение, - А я - Сантьяго Люциани, мирный путешественник. Возраст женщины никогда не скроет ее очарование, сеньорита, как говорят в Италии, - заметил он.

- Да прекратите вы, черт бы вас побрал, говорить мне комплименты! - неожиданно рассмеялась Альбертина. - Завтра в шесть. На этом же месте. Устроит?


- Устроит, сеньорита. Не смею задерживать, - Сантьяго поклонился ей и, развернувшись на каблуках, зашагал братно к центру города. Задача на сегодня была выполнена - но Боже, Боже, какой ценой!

_________________
Только мертвые не возвращаются (с) Bertrand Barere
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Сб Июл 25, 2009 12:02 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май 1793 года

Париж

Бьянка, Жан Бриссо, Шарль Барбару

Взглянув на себя в зеркало, Бьянка осталась довольной. Как всегда безупречно. Она уже так привыкла каждый вечер превращать себя в мальчика-подростка, что почти забыла, как выглядело ее обычное отражение. Пройдет много лет, прежде чем она перестанет быть Жаном Клери. Но так, наверное, и лучше? Клери – удачливый журналист, которого боялось столько народу из-за его едких и правдивых статей, нравился ей значительно больше, чем одинокая Бьянка Сольдерини, заточенная в замке Мариуса и проводящая ночи напролет в ожидании своего спутника и создателя. Все-таки нужно отправить ему газету. Когда-нибудь. Не сейчас.

Бьянка вышла из дома и закрыла за собой дверь. Пожилой слуга проводил ее взглядом, в котором смешивалось почтение и страх. Он, конечно, ни о чем не догадывался, но в глубине души считал, что именно Клери заставил убраться из Парижа его госпожу – Элеонору Сольдерини. А Бьянка не считала нужным прояснять ситуацию. Так даже лучше. Она собиралась поседлать лошадь, чтобы скакать в Париж, когда уловила чьи-то мысли. Много мыслей. Смертные. Около десятка. И все – по ее душу.

- Гражданин Клери? - лейтенант гвардии смерил журналиста пристальным взглядом, готовый пресечь любую попытку к сопростивлению или к бегству. Но мальчишка  был спокоен, волнения не высказывал, даже взгляд был какой-то немного отрешенный. Не от мира сего. - Прошу вас следовать за нами.

- С какой стати? - прищурилась Бьянка, прикидывая, сможет ли она расправиться с этими людьми и как это лучше сделать.

- Вы арестованы по подозрению в заговоре против единства и нераздельности Республики. Вам лучше подчиниться.

- Что??? Я??? - изумилась Бьянка. - И кто велел арестовать меня? Максимильян Робеспьер?

- Я не уполномочен отвечать на ваши вопросы, гражданин Клери. Обо всем вы узнаете на месте, у меня приказ доставить вас в Консьержери.

- А если я не поеду? - Бьянка тянула время. Двенадцать человек. Дорого же ценят ее голову граждане жирондисты.

- Тогда мы вынуждены будем доставить вас силой, - лейтенант поднял руку, подавая знак своим людям приготовиться.

Бьянка потянулась к пистолету, и в ту же минуту раздался предупредительный выстрел. А они неплохо подготовились! У них приказ - доставить ее в Консьержери любой ценой. Причем, обязательно, живой. Там намечается какой-то допрос. "А это будет даже любопытно - надо все попробовать", - мелькнула у Бьянки шальная мысль. Она вскинула голову, взглянув лейтенанту прямо в глаза. - Я готов следовать за вами.

***

Бриссо спешно прочитал короткое послание, вскочил и потянулся за плащом. - Пора, Шарль. Клери арестован. Но нам нужно действовать как можно быстрее, пока по городу не поползли слухи.  Сейчас же распорядись послать людей к дому Марата, пусть не спускают с него глаз, но ничего не предпринимают до тех пор, пока не получат приказ отступить или... ликвидировать Друга Народа.

Барбару кивнул и вышел из комнаты. Происходящее казалось дурным сном - вот до чего их довели проклятые монтаньяры. Когда он вернулся, Жан Бриссо ждал его в полной боевой готовности. - Все сделано, Жан. Я готов.

- Тогда не будем терять ни минуты.

***

Так вот, значит, каково здесь, в Консьержери... Они находились в потайной комнате в подвале. Из-под двери пробивались такие запахи, что кружилась голова. Бедные арестованные, наверное, тут можно от одного запаха сойти с ума. По дороге сюда Бьянке удалось рассмотреть обитателей тюрьмы. Несчастные люди ютились по десять-пятнадцать человек в одной камере за перегородками - кто-то лежал на прогнивших матрасах, кто-то пел, кто-то молча смотрел на проходящих. Кошмарное и мрачное зрелище. Как это отвратительно - создавать людям, которые вот-вот должны расстаться с жизнью на гильотине, подобные условия! Ее размышления были прерваны появлением двух весьма уважаемых людей. Бриссо и Барбару! Герои ее публикаций! Как трогательно! - Здравствуйте, граждане! Вы, наверное, пришли рассказать мне, за что я здесь?

- Верно, гражданин Клери, - кивнул Бриссо. - Надеюсь, что вы будете благоразумны и мы сможем договориться. Только в этом случае вы сможете покинуть это гостеприимное место.

- Так вы привели меня сюда, чтобы предложить сотрудничество? - насмешливо спросила Бьянка. - Вам это будет дорого стоить.

- И вам, - улыбнулся Бриссо. - Если вы не согласитесь.

- Я бедный журналист. Что с меня возьмешь?

- Однако у вас есть то, что может вас заинтересовать. Архив Дюмурье. Расстаньтесь с бумагами и вы покинете это место.

- Нет. С этими бумагами расстаться невозможно. - широко улыбнулась Бьянка. - Вы сами-то думаете, о чем просите?

- Я так и предполагал, что вы откажетесь, - вздохнул Бриссо. - Шарль,  спросите пожалуйста, не вернулся ли кто-нибудь с докладом?

Барбару кивнул и приоткрыл дверь. Затем сделал приглашающий жест человеку, ожидавшего у стены.

- Слежка за Маратом установлена. Ждем только ваших приказаний, гражданин, - человек в одежде санкюлота поправил кокарду и вытянулся во весь рост, ожидая приказаний.

- Передайте вашему человеку, что, возможно, сегодня ему придется застрелить Марата, - произнес Барбару.

- Но не смейте действовать без приказа, - добавил Бриссо. Когда дверь за санкюлотом закрылась, он повернулся к журналисту. - Ну так как, гражданин Клери?

- Вы что, граждане, с ума сошли? Вы собираетесь застрелить Марата? - Бьянка не верила своим ушам. - Видимо, монтаньяры здорово загнали вас в угол, если вы готовы пойти на такие поступки!

- И это верно. Нам просто очень нужны эти письма, гражданин Клери, но я готов допустить, что вам все равно, что случится с гражданином Маратом. В таком случае сначала мы предъявим вам неопровержимые доказательства того, что Друг Народа перешел в мир иной, возможно, лучший нежели этот, а потом вы взойдете на эшафот.

- У меня нет этих писем. Клянусь. Все, что было, я использовал на суде. Это правда. - Бьянка пожала плечами. - Что касается эшафота, то не надо меня запугивать. Вы ничего не решаете в этом городе, граждане.

- Пока еще решаем. И почему бы нам не использовать те же методы, что и монтаньяры? Поверьте, я выполню свое обещание. Марат не тот человек, который станет скрываться, когда наше положение, как вы знаете, значительно пошатнулось, его легко найти. Вашим клятвам я не верю, вы не передавали в суд весь архив. А если и передавали... что же, вы сумели добыть эти бумаги, сумеете их и вернуть.

- Вы что ж, предлагаете мне выкрасть их? - усмехнулась Бьянка.

- Я ничего не предлагаю. Я хочу эти бумаги получить.

- И если вы их не получите, то убьете Друга народа, так? - уточнила Бьянка.

- Именно. Чтобы у вас не возникало ложных иллюзий сообщу, что если со мной что либо случится, неожиданный арест, к примеру, или другая мелкая неприятность, мои люди убьют Марата. Пока что не знаю, как заставить вас поверить в то, что мы говорим серьезно, но в скором времени я дам вам возможность в этом убедиться.

- Хорошо. Я достану вам эти бумаги, - спокойно ответила Бьянка. - Давайте составим список, чтобы потом у нас не возникало вопросов и взаимных претензий.

- Список чего, позвольте уточнить? - усмехнулся Бриссо. - Мне неизвестно какие именно бумаги у вас. И я не стану ничего писать, вы слишком плохо обо мне думаете.

- Жан, можно тебя на секундочку? - Барбару дернул его за рукав. Когда они вышли, он заговорил шепотом. - Что ты планируешь делать, Жан? Этот Клери поразительно спокоен. Наверное, что-то задумал. Ты что, собираешься его выпустить?

- Да, мне тоже не нравится его спокойствие, но тем хуже для него. Если мне и придется его выпустить, хуже чем сейчас уже не будет.  Зато Марат перевернется в гробу в тот день, когда нас, возможно, осудят. Ведь он этого не увидит.
- Что ты имеешь в виду, Жан? Что отправишь к нему убийц в любом случае?

- Только в том, если Клери неправильно поведет себя. Мне нужны бумаги, а не  грязная шкура Марата.

Бьянка слушала их мысли и упрекала себя в беспечности. А они действительно готовы убить Марата из-за этих бумажек... Какая глупость, неужели они всерьез считают, что возвращение переписки Дюмурье что-то может решить? Письма озвучены, общественное мнение сформировано. Когда Жан Бриссо вернулся в комнату, Бьянка серьезно кивнула. - Я готов. Выпустите меня.

- Я рад, что вы оказались сговорчивы. Помните о том, что я сказал вам и о том, что если через два дня бумаги не будут у меня на столе, на третий Марата не будет в живых. В течении этих двух дней меня можно найти с десяти до одиннадцати вечера в кафе неподалеку от Тампля. Кофейня называется "Лангедок", это же и гостиница, вы не ошибетесь.

- По рукам, гражданин Бриссо, - улыбнулась Бьянка. - До встречи.

_________________
Те, кто совершает революции наполовину, только роют себе могилу. (c) Saint-Just
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Показать сообщения:   
Этот форум закрыт, вы не можете писать новые сообщения и редактировать старые.   Эта тема закрыта, вы не можете писать ответы и редактировать сообщения.    Список форумов Вампиры Анны Райс -> Театр вампиров Часовой пояс: GMT + 3
На страницу Пред.  1, 2, 3 ... 13, 14, 15 ... 20, 21, 22  След.
Страница 14 из 22

 
Перейти:  
Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете голосовать в опросах
You cannot attach files in this forum
You cannot download files in this forum


Powered by phpBB © 2001, 2002 phpBB Group