Список форумов Вампиры Анны Райс Вампиры Анны Райс
talamasca
 
   ПоискПоиск   ПользователиПользователи     РегистрацияРегистрация 
 ПрофильПрофиль   Войти и проверить личные сообщенияВойти и проверить личные сообщения   ВходВход 

Тайна святого ордена. Детективный триллер...
На страницу Пред.  1, 2, 3 ... 17, 18, 19, 20, 21, 22  След.
 
Этот форум закрыт, вы не можете писать новые сообщения и редактировать старые.   Эта тема закрыта, вы не можете писать ответы и редактировать сообщения.    Список форумов Вампиры Анны Райс -> Театр вампиров
Предыдущая тема :: Следующая тема  
Автор Сообщение
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Ср Авг 19, 2009 2:58 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Июнь 1793 года

Париж. Театр Вампиров, потом - дом Сен-Жюста

Арман, Эжени, Собрание, Маэл/ Сен-Жюст

Ночь в путешествии по крошечным городам. Все зашло слишком далеко. Арман вспоминал, с чего все началось и что он мог упустить. Он никогда не думал, что смертные смогут вторгнуться в его Театр. Хотя, с другой стороны, этого и не произошло. Всему виной безумный Древнейший, который с ними связан, и вот уже во второй раз угрожает его собранию из совершенно непонятных побуждений. Прежде Арман никогда не слышал о подобных примерах. Но это сейчас было неважно. Важно выполнить его условия. А потом пусть катится к черту.

Нотариус в Оверне оказался добрым малым, справиться с которым не составило проблем. Легкое внушение – и он сделал все необходимые записи. Наследство Николя Ланфана, завещанное любимому Театру. Завещание. Все сходится. Осталось швырнуть эти бумаги в лицо Древнейшему и продолжать жить дальше. Тем более, что дела Театра шли в гору. Еще двое потенциальных актеров находились в подземелье – проходили свое испытание. Отказываться от этой традиции Арману не хотелось – послушание – превыше всего. Еще немного, и они станут членами труппы. А потом можно будет подумать о новых постановках. Только обсуждать их придется с … Стоп. Робеспьер отныне под запретом. Что ж, он найдет способ узнать его мнение. А пока – встреча с Древнейшим.

Когда Арман вошел в здание Театра, все уже были в сборе. Лоран, Феликс, Селеста, Элени. Его Собрание.

- Все в порядке? – Элени не скрывала волнения.

Арман кивнул. Положив на стол бумаги, он принялся ждать. В Театре повисла тишина.

Эжени тихо проскользнула в залу, кивнув всем одновременно и встав на другую половину комнаты. У нее уже давно не было ничего общего с ее бывшим Собранием… кроме, разве что, Армана.
Месье Сен-Жюст, Вы даже не подозреваете, какую услугу я Вам оказываю, не озвучивая мысленно свою догадку. Значит, Ваши методы могут мне не понравиться? Или Вы считали, что я не пойму, откуда взялся Древнейший? Вы хорошо знакомы с нашим миром… или так думаете. Но вы тоже лезете в него, не зная правил и не представляя себе опасностей. Нет, не только для себя, но для Вашего дорого Робеспьера. Эжени подумала, что если бы не вариант с Овернью, Максимилиан Робеспьер рисковал бы под утро получить визит Армана и сеанс легкого мысленного внушения. Спасая свои «правила смертных» Сен-Жюст легко подставил их под удар просто потому что не имел настоящего понятия о том мире, с которым связался, а также еще об одной простой истине. Бессмертные и люди обречены друг на друга. Нет границы между черным и белым – есть только оттенки серого. Они обречены сливаться постоянно, пересекаясь и то объединяясь, то снова расходясь.
Она подняла голову, оглядывая всех по очереди. Сама она пока чувствовала только пустоту. Но страха не было.
- Арман… - Она слегка поклонилась в знак уважения, но без тени прежнего подобострастия. Будь что будет – она уже не принадлежит этому миру, хотя и частью реального мира смертных не будет. Только тени…

- Ты пришла? – удивился Арман. – Проходи. – Он оглядел Собрание, показывая взглядом, что она находится под его защитой. Вампиры расступились, пропуская Эжени. Лишь Феликс опустил глаза. Арман взглянул на часы. До визита Древнейшего осталось пять минут.

*О ком ты думала, Эжени? О Сен-Жюсте? Это он прислал Древнейшего?* - Арман не смотрел на Эжени. Этот мысленный разговор касается только их двоих.

*Боюсь, что мы никогда не сможем проверить это. Кроме того, согласись, что это слишком дикое предположение – смертный юноша, вынуждающий Древнейшего играть по своей воле. Но ты прав. Я думала о Сен-Жюсте. Это он вмешался тогда в наш мир, помнишь? И ему заканчивать эту историю. Это он передаст бумаги Робеспьеру – а передам их ему я вместе с инструкцией как избежать подозрений. Арман… тебе могут задать еще один вопрос… Позволишь ли подсказать, какой?*, - Пустота никуда не делась, но просто вмешивать в ситуацию лишних смертных не хотелось.

*Говори. Я больше не глава твоего Собрания. Ты – сама по себе*
*Тебя спросят, почему ты не открыл правды сразу… Я пока плохо знаю мир людей, но может верным ответом было бы показать испуг перед Неподкупным и объяснить, что бумаги не успели бы доставить из Оверни. Смертные не любят чувствовать, что мы в чем-то их превосходим… Большинство из смертных*, - осеклась Эжени. Так, не думать о том, который не придет к Собору, который больше не ее Собор. Сосредоточиться…Просто пережить эту ночь.

*Я вижу, ты многое поняла. Я учту. Спасибо*

Арман почувствовал его приближение. Скоро закончится первый акт этой пьесы…

***

Маэл обвел взглядом столпившихся в комнате бессмертных. Похоже, вся труппа здесь. Нет, не совсем так. вся труппа вместе с Главой Собрания и та молодая вампирка, которая ходила к Робеспьеру. Она - сама по себе. Отдельно от них. Эти, скорее всего, не станут ничего предпринимать, а вот от этой женщины моно ожидать всего... Впрочем, время покажет. - Сутки истекают через тридцать минут, - заговорил Маэл. - У вас есть что мне сказать?



Арман выступил вперед. Он даже не пытался скрыть своего отношения к этому Дрвенейшему. Он полез на в свое дело, презрев все законы бессмертных. Его право - он сильнее.


- Вот документы, подтверждающие, что погибший владелец театра Николя Ланфан завещал нам все свое состояние, - заговорил Арман. - Николя был сыном зажиточного буржуа. Тут все чисто.



Маэл просмотрел бумаги. Настоящие, подписанные нотариусом... Действительно все чисто. Робеспьер должен успокоиться, если его не устроит и это, то что тогда его может устроить? - Превосходно. Робеспьер должен получить эти бумаги и после этого не ищите с ним встреч. Это последнее условие.



- Позволите?, - Эжени говорила тихо, но очень внятно разделяя слова, - Вы победили... Мне не объяснить Вам, что я как раз ирала по правилам мира людей - иначе что стоило мне прийти к Робеспьеру ночью и просто сделать ему мысленное внушение, не так ли? Ладно, это в прошлом. Но подумайте, месье. Если Вы отнесете бумаги Робеспьеру сами - хотите ли Вы, чтобы Неподкупный стал искать связь между Вами и Театром? Вместе с тем у меня есть мысль, как доставить бумаги по назначению, не возбудив подозрений и выполнив Ваше условие. Если Вы не доверяете мне - Вы можете проконтролировать процесс передачи бумаг. Я готова отправиться сейчас. Арман? - спросила она вежливо, но полуутвердительно.

- Я не собирался лично передавать бумаги Робеспьеру, - ответил Маэл. - Но я должен проконтролировать процесс передачи документов. Что вы намерены делать, мадмуазель?

- Если Ваши дела здесь закончены, то предлагаю Вам... отконвоировать меня туда, куда я пойду, - улыбнулась Эжени, - Арман...благодарю тебя за все. Правда.

Маэл повернулся к Главе Собрания. - Надеюсь, что мы больше не увидимся, месье. Прощайте. Мадмуазель, по дороге вы расскажете мне о своих планах и, вполне возможно, вам придется обойтись без конвоя. Пойдемте.

- Прощайте, месье, - недобро произнес Арман. - Хотелось бы, чтобы ваши надежды сбылись.

***

Эжени шла чуть позади Древнейшего, размышляя о произошедшем. Он молчал.
- Месье, не сочтите за неуважение, но в Театре действительно не стоило называть имени нашего общего знакомого, к которому мы идем. Адрес Вам известен не хуже, чем мне. Сен-Жюст... Он так испугался за Неподкупного, что не подумал о том, что я как раз играла по правилам... Не суть. Я передам ему бумаги с инструкцией как не вызвать подозрений Робеспьера. За процессом, который меня интересует, я буду наблюдать издали - впрочем, думаю, интересующее меня дело теперь закончится успехом. А вы, двое мудрых, смертный и вампир, не поняли только одного. Робеспьер теперь не выпустит меня так просто. Сен-Жюсту не знать ли... Впрочем, это я спрошу уже у него - или с ним Вы тоже запретите мне поздороваться?, - Эжени старалась говориь вежливо и мягко, что, учитывая все обстоятельства, было не так легко.

- Выпустит или нет, меня это не касается. Его личное дело. Думаю, Робеспьер скоро забудет о вас, если вы не будете появляться и заставлять вспоминать о себе. Если нет... - Маэл развел руками. - Как поступить решит он сам. Что же касается Сен-Жюста, я не вижу причин останавливать вас, если он захочет говорить с вами. Мне нет до этого дела. Единственное, что имеет значение, это то, чтобы Робеспьер перестал копаться в ваших налогах.

- Перестанет. Если все сделать правильно. И если Арман не забудет пожертвовать на армию оставшиеся деньги, чего я ему искренне советую, - Эжени остановилась перед знакомым домом, - Подниметесь со мной, или прощаемся? У вас нет причин доверять мне, разговор не конфиденциальный. Но и настаивать на присутствии охраны я не буду. Что касается забывчивости Робеспьера... он ничего не забывает - разве Вы не поняли по сегодняшней истории? В мире смертных нельзя все решить одним жестом, я это уже поняла.

- Это - детали, - ответил Маэл.- У Робеспьера есть множество других забот, помимо вас. Я подожду, пока бумаги не будут переданы, а потом оставлю вас.

Эжени пригласила Маэла кивком следовать за собой и взобралась на карниз. Окно на втором этаже было открыто. Она спрыгнула с подоконника и пропустила Маэла вглубь комнаты, после чего села обратно на окно.
- Месье Сен-Жюст. Вот Ваши бумаги, которые Вам доставили отнюдь не Ваши угрозы. Завтра Вы передадите их Робеспьеру. Вам предстоит придумать мне извинение, почему я не явилась лично. Я продолжу наблюдать за ходом дела, которое мне кажется, теперь может быть выиграно. Но я уже объяснила Вашему коллеге, что Робеспьер не зря прячет глаза за очками. Он не выпустит меня так просто, о чем Вы просто не подумали. В тот раз он тоже позвал меня первой, на что я не рассчитывала. Вы ошиблись в своих предположениях, на что я – не в обиде. Итак – бумаги, - Эжени протянула руку с документами.

Сен-Жюст с трудом разлепил глаза и не удивился, увидев в запертой комнате этих людей. Страффорд и Эжени. Страффорд сдержал обещание, и контролирует эту несдержанную особу. Она снова говорит много слов... Снова какие-то предположения и выводы... Сен-Жюст вдруг ощутил смертельную усталость от всего, что произошло в последнее время. Клери, Страффорд, эта его новая знакомая с кучей проблем, Камиль Демулен, потерявший голову от нее, и, наконец, обеспокоенность за Робеспьера, к которому воспылала интересом Эжени. - Бумаги? Да... Спасибо. Я передам, - рассеянно проговорил Сен-Жюст. - Ваша самоуверенность делает вам честь, если вы считаете, что Робеспьер пал жертвой ваших прекрасных речей. Или вы считаете, что он столь глуп, что способен купиться на дешевую лесть? Кстати, простите за неостеприимство. Месье Страффорд, мадмуазель Эжени, располагайтесь, где сочтете нужным. К сожалению, не могу предложить вам выпить.

- Благодарю вас, гражданин Сен-Жюст, я только хотел убедиться, что бумаги переданы, - ответил Маэл. - Теперь мне пора. Вы знаете, что делать дальше.


- Да. Знаю. Я открою дверь, - Сен-Жюст поднялся и зазвенел ключами. - Эжени, вы уходите или вам приглянулся мой подоконник?

- Вы правы, мне нравится Ваш подоконник, так что выход я найду, не провожайте - Эжени повернулась, глядя в окно и перекинув ноги через оконный проем, - Ну что, на ночь глядя - несколько слов специально для Вас, мудрейшего и проницательнейшего из смертных, который вовремя раскрыл коварные планы изменить ход истории. В этот раз я играла по правилам мира людей - иначе Вашему бесценному Максимилиану я просто промыла бы мозги. А Вы влезли в наш мир, не зная законов, не зная, что Театру тоже было бы проще решить внезапную проблему именно этими методами. Или что Театр легко докопался бы при желании, кто именно прислал Страффорда, как Вы его назвали. Не суть. Пора прощаться, Сен-Жюст. Что будет дальше с Робеспьером - покажет время. А Вам еще предстоит понять многое. В том числе и то, что оба мира, в которых мы блуждаем, обречены друг на друга. Театр обречен показывать новые спектакли Робеспьеру. Вы обречены расследовать деятельность подозрительных людей с мерцающими глазами, которые платят слишком большие налоги. Мы не можем жить без людей, а Вы, те, кто соприкоснулся с нами хоть раз, уже не сможет нас забыть. Эту горькую истину Вам еще предстоит постичь. Оставляю Вас наедине с ней. Можете не утруждать себя новыми подозрениями или уничижительными оценками. Мне они неинтересны, меня ждет мой мир, в котором нет места ни Вам, ни Страффорду, ни Робеспьеру. Точнее, руины мира – но это будет совсем другая история, - Эжени исчезла за оконным проемом, предварительно оглянув улицу, чтобы убедиться, что случайных прохожих нет.

Сен-Жюст проводил ее взглядом. Так лучше. Пусть уходит, унося свои обиды и подозрения. Кое-что она поняла и сделала правильные выводы. Удивительно, но по-своему он чувствовал свою ответственность за это существо с мерцающими глазами, которое чуть не бросилось вниз с крыши собора Нотр-Дам, не в силах понять свое место в этом мире.

- Ну вот и все. Все точки расставлены. Наша история подошла к концу. Я еще раз благодарю вас, Страффорд, за помощь. Все мои слова остаются в силе. Если вашему другу будет грозить опасность, я предупрежу.

Маэл кивнул. - В ее словах есть доля правды. Прислушайтесь к этому, если будет время. Она не хотела намеренно причинить вред Робеспьеру, теперь вам придется опасаться того, что Робеспьер сам будет искать с ней встречи. Здесь я не смогу вам помочь. Теперь все.

_________________
Те, кто совершает революции наполовину, только роют себе могилу. (c) Saint-Just
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Ср Авг 19, 2009 2:46 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Июнь 1793 года

Париж, таверна

Камиль Демулен, Антуан Сен-Жюст

Восемь дней. Чуть больше недели. В доме стояла пугающая тишина – Люсиль покинула Париж, ничего не объясняя. Да и нужны ли были слова? В ту ночь, когда он вернулся домой на рассвете, прошатавшись по улицам после злосчастной ссоры, Люсиль все поняла. Она всегда все понимала правильно. Камиль Демулен не удерживал ее, потому что не считал себя вправе изводить ее и дальше. Им всем нужно отдохнуть и подумать о сложившейся ситуации, и решение придет само собой. Демулен заказал себе вина и через силу продолжить читать книгу. Книги стали его спасением – только так, перелистывая страницу за страницей, погружаясь в образы, созданные великим Бомарше, он сдерживал свое желание броситься к Собору и найти Эжени. В ту ночь он оставил ее одну, наговорив черт знает что. Хотя какой теперь смысл об этом думать…
- Пьешь в одиночестве? Камиль, я тебя не узнаю. Еще немного, и Дантон отправит меня на эшафот за дурное влияние на лучшего публициста Горы. – Сен-Жюст присел рядом и придвинул к себе его бокал. – Не бери с меня пример, Камиль. Иначе превратишься в чудовище и начнешь отправлять на гильотину невиновных граждан. Вот я, сегодня, например, напился в одиночестве. А сейчас пойду спать.

Демулен улыбнулся, поддерживая его игру. Теперь они снова были друзьями. Возможно, потому что все предметы споров отступили на второй план? Сен-Жюст в последние дни вел себя необычно. Он был оживлен и весел, много выступал в Конвенте, был исключительно вежлив с теми, кого не любил, снова уделял много внимания внешнему виду и много говорил о женщинах. Ходили слухи, что он встречается с супругой Гитона Морво…Только почему-то Демулену казалось, что между его другом и остальным миром выросла непроходимая стена. Иногда он ловил его тяжелый взгляд, направленный в одну точку, но стоило ему приблизиться, как Сен-Жюст начинал улыбаться и шутить.

- Ты как чувствуешь, где можно угоститься вином за счет старых друзей, Антуан. Садись и расскажи о своих победах.

Сен-Жюст рассмеялся. – Вот так всегда – сплошные упреки. Для рассказа о моих победах не хватит этого вечера. Думаю, может, мне жениться? Что посоветуешь?

Демулен помрачнел. – В этом вопросе я тебе не советчик.

- Почему? – Сен-Жюст посерьезнел и долил себе вино. – Твое здоровье, Камиль! Вижу, ты никак не оправишься из-за ухода любимой супруги? Расслабься, мой друг. Она вернется. Помнишь, ты уже однажды проходил через это, когда вздыхал и страдал по поводу прекрасной Теруань де Мерикур?

- Это другое! – вспыхнул Демулен. – Историю своего бурного романа с самой знаменитой революционеркой Парижа он предпочитал никогда не вспоминать.

- Нет, не другое, друг мой, - мягко проговорил Сен-Жюст. – Что ты мечешься? Хочешь вернуться к своей актрисе – вернись. Она каждый день торчит у Собора – наверное, не меня ждет. Какого дьявола ты это устраиваешь? Мучаешь и себя, и ее, и Люсиль? Твоя Люсиль никуда от тебя не денется. Уверен, что она уехала, чтобы не наблюдать твою тухлую морду. Она умная, и все поймет рано или поздно. А ты разберись. И прими решение. Эта Эжени – другое. Прекрати отворачиваться, и смотри на меня! Любой из нас может умереть в любой момент. Завтра, через неделю, через месяц, через год! Живи, пока есть такие возможности, и получай удовольствие. Нравится тебе говорить с ней о звездах, или о чем вы там с ней беседуете – говори. Тебе же говорить с ней надо, а не в постель тащить, не так ли? И видеть ее глаза. Ты будешь дураком, если продолжишь в том же духе. И вообще, если на то пошло, тебе не стыдно, что женщина стоит ночью в опасном месте, где собираются пьяные санкюлоты, рискует жизнью, можно сказать, а ты сидишь тут и пьешь в одиночку, упиваясь своими душевными страданиями.

Камиль Демулен ошарашено молчал.

- Молчишь? Потому что знаешь, что я прав. Я принес кое-что. Это записка. У нас с ней был спор, но я не хочу с ней больше встречаться, поэтому ответил ей письменно. Если пойдешь к ней, передай. Не пойдешь – выброси в Сену. Только не забудь порвать. – Сен-Жюст долил себе вино и, выпив залпом, положил на стол листок. Кстати. Можешь прочесть – ничего личного. Он развернул листок, на котором было набросано всего несколько слов. «Ты была права. Мне нет места среди вас. Сен-Жюст». – Если хочешь, спроси у нее, о чем был спор. Но лучше не спрашивай. Это правда не имеет никакого отношения к вашей истории.

Камиль Демулен аккуратно сложил записку, глядя, как Сен-Жюст удаляется нетвердыми шагами из таверны. Завтра он поговорит с ним и попытается узнать, что с ним творится. А сейчас – к Собору.

**** Конец предпоследней части о ВФР*****

_________________
Те, кто совершает революции наполовину, только роют себе могилу. (c) Saint-Just
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Ср Авг 19, 2009 6:40 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

**** ВФР - заключительная часть *****

1 июля, 1793.

Париж.

Заседание Конвента.

Марат, Робеспьер, Камиль Демулен, Эбер, Кутон, Дантон, Жан Бурдон и другие.

Наконец-то все стало идти не так плохо, как было в самом начале. Марат за обе щеки уплетал приготовленное Альбертиной жаркое и читал ей и Симоне свою статью, одновременно внося поправки и рассуждая. Обед грозил затянуться надолго, но ему необходимо было выговориться. Клери никогда не приходит днем, а за утро он успел написать аж четыре заметки и теперь мучился над проблемой, что все четыре невозможно втиснуть одну газету.

Речь, которую он произнес на площади, решив на деле проверить теорию Клери и Робеспьера увенчалась успехом – его несли на руках до самой редакции. Ну почему, спрашивается, он был таким ослом? Посмотрев на часы, Марат поспешно допил бульон и поднялся. Пора в Конвент. Речь у него уже готова, только вчера вечером он внес еще несколько поправок, так должно быть еще лучше.

Прощаясь до завтра, а теперь он каждый день бывал дома днем, предпочитая нормально есть и принимать горячую ванну, Марат обнял Альбертину и поцеловал Симону в щеку. Жизнь налаживалась, тем более что обе женщины не препятствовали, когда он хотел ночевать в редакции. Взяв сюртук, но не торопясь его одевать, – было слишком жарко, Марат отправился на заседание.

***

Не давая никому опомниться, не обращая внимания на удивленно-ироничные взгляды и перешептывания, Марат тут же поднялся на трибуну и начал говорить.

- Безусловная власть может всегда принадлежать только совокупности всего народа, поскольку она является результатом общей воли и поскольку народ в его целом никогда не может желать себе зла и не в состоянии ни продавать, ни предавать себя.
Таким образом, недостатком конституции является предоставление представителям народа неограниченной власти: закон, ограничивающий ее, должен, следовательно, являться основным.
Нация, действительно, вправе давать своим депутатам наказы; но как только она раз и навсегда оградит священный чертог законов от их покушений, будет уместным, чтобы она давала подобные наказы лишь в отношении существенных для общественного блага вопросов; в отношении же всего остального она должна полагаться на мудрость своих депутатов; во всяком случае, она никогда не должна связывать их в отношении способа творить добро.
Я предлагаю, чтобы исходящие общие предписания должны сначала в течение определенного периода иметь силу закона и становиться действительными законами лишь после того, как будут утверждены народом. Период же, в продолжение которого они должны будут носить обязательный характер до своего окончательного утверждения, а также способ, посредством которого постановления эти будут утверждаться, должны определяться основным законом государства.

Ответом ему было вежливое молчание и неуверенные аплодисменты. Но на трибуну поднялся Робеспьер, все взгляды обратились к нему, все внимание было сосредоточено на том, что сейчас скажет лидер Горы.

- Принимая во внимание вышесказанное, - начал речь Робеспьер. – Я позволю себе высказаться о статье, касающейся характера представительств. Эта статья представляется мне совершенно бесполезной, так как истинный характер депутатов определяется природой их функций. Затем, я хочу отметить, что слово представитель не может быть применено к кому-либо из депутатов потому, что воля не может быть представлена.
Члены законодательных органов - это уполномоченные, которым народ впервые предоставил власть, но в истинном смысле нельзя сказать, что они представляют народ.
Законодательные органы создают законы и декреты, но законы принимают характер законов только тогда, когда они формально приняты народом. До этого момента они являются лишь проектами.
Декреты не выполняются до тех пор, пока не считается, что народ их одобрил: если он не протестует, его молчание принимается за одобрение. Правительству невозможно следовать другому принципу. Это одобрение, выраженное или молчаливое, ни в коем случае не является верховной волей народа, и не может быть им представленной, оно только предполагается. Уполномоченный не может быть представителем, это злоупотребление словом, и во Франции начинают освобождаться от этого заблуждения.
В конце этой статьи запрещается администраторам вмешиваться в судебные, военные и другие функции, но это указание бесполезное или недостаточное, так как не только департаментским администраторам, но и всем другим властям следует запретить вмешиваться в то, что не является их областью. Я предлагаю исключить из статьи этот пункт.

***

- За последний месяц речи Максимильяна стали пользоваться потрясающим успехом, - Камиль Демулен наклонился к Дантону, слушая восторженные крики депутатов Конвента. – Однако, его речь – это набор слов. Марат говорит по делу, но его тут больше не поддерживают. Кстати, почему ты перестал выступать?

- Ты знаешь, что я не умею красиво говорить, - ответил Дантон. - Я предпочитаю высказываться по делу и когда мне есть что сказать. Сейчас - не тот случай.

- Без твоего голоса заседание рискует превратиться в театр одного актера, - недобро проговорил Демулен. - Не находишь?

- Я уже сказал, что мне сейчас нечего предложить по существу. Если я выступлю, то это заседание превратиться в говорильню.

- А что мы сейчас наблюдаем? Заседание? Ты серьезно?

- Камиль, - прищурился Дантон. - Почему бы тебе не сказать прямо: "Жорж, я хочу, чтобы ты выступил в защиту Марата?"

- Жорж, я хочу, чтобы ты выступил в защиту Марата, - повторил за ним Демулен и улыбнулся. - Робеспьер играет верными Революции людьми, как марионетками. Только ты способен ему противостоять. Пока.

- Ты знаешь, что я не люблю Марата. Ты не думаешь, что это будет глупо - лезть его защищать, когда он способен постоять за себя и, по-моему, не нуждается в защите. Посмотри, он сияет, как новая монета. Робеспьер только что фактически отозвался на его речь. Теперь пойдут дебаты, в которые я не хочу лезть еще и потому, что от меня там ничего не зависит.

- Тебе все это надоело? Хочешь вернуться обратно в имение? - резко спросил Демулен.

- Камиль, не провоцируй меня на глупости, - так же резко огрызнулся Дантон.

***

- Граждане! – Камиль Демулен поднялся на трибуну. – Вопрос, который мне бы хотелось поднять, не связан ни с Конституцией, ни с судьбой арестованных представителей партии Жиронды. Поэтому, возможно, вам покажется, что предложенная мной тема для обсуждения не имеет первостепенного значения. Я хочу поднять вопрос о культурном наследии нашего города – об историческом памятнике, который рискует превратиться в руины просто потому, что некоторым политическим деятелям стукнуло в голову подчинить его своим целям. Я говорю о Соборе Нотр-Дам. Вы скажете, что этот Собор неразрывно связан с историей монархов. Да, именно он в течение многих веков служил местом для королевских бракосочетаний и императорских коронаций. И мне нечего сказать в его защиту, кроме того, что именно в Нотр-дам впервые собрались Генеральные Штаты — первый парламент Франции. Но граждане! Франция – молодая республика, которая много лет находилась под властью тиранов. И естественно, что практически нет такого места, которое не было бы связано с монархией. Вы когда-нибудь видели, что творится в Соборе на закате дня? Видели оргии санкюлотов? Став однажды свидетелем происходящего, я уже не мог оставаться равнодушным. И поэтому обращаюсь к вам, уважаемые члены Конвента, с предложением рассмотреть вопрос об охране Собора. Пусть он останется жить для наших потомков!

***

- Что ты об этом думаешь? - Робеспьер перестал делать заметки и повернулся к Кутону. Он старался не показать, что очень разочарован, но, судя по выражению лица соратника, это все же было сильно заметно.

- Я думаю, что Камилю Демулену пора заняться делом. Например, изданием газеты. Гражданин Демулен слишком разбрасывается. Весь Париж говорит о его вечных интригах с женщинами. Он недобродетелен и неверен своей супруге. И вина тому - отсутствие реального дела, которое могло бы направить его ум в правильное русло, - проговорил Кутон, слушая, как переругиваются Демулен и Эбер. К чести Эберу будет сказано, теперь он старался быть предельно корректным в выражениях. И перестал свистеть.

- Я, к сожалению, не имею на гражданина Демулена никакого влияния. Не понимаю, куда смотрит Дантон.

- Похоже, Дантон решил удалиться от дел. Посмотри, как безучастен его взгляд. Жорж, увы, уже не с нами. Революция утомительна, и не все способны этого выдержать. Ты, Максимильян, готов положить на нее свое здоровье. Жоржу ближе свежий воздух его поместья.

- Я отказываюсь в это верить! Дантон был одним из самых рьяных патриотов! Но к чему об этом сейчас... Боюсь, что мне снова придется отвечать за детскую выходку Камиля. Хорошо, что Эбер все же решил прислушаться к моим словам.

... и вы, гражданин Демулен, говорите не вполне по делу! - орал Эбер. - Вы что-то имеете против санкюлотов? В чем, собственно, состоит ваша претензия, а, гражданин? вы уж простите меня за откровенность, но мне кажется, что своей речью вы обижаете добрых граждан? Вы сами-то видели, что происходит в этом Соборе? И что, простите, вы называете оргиями?

- Я называю оргиям, гражданин Эбер, то, то назвал бы оргией любой человек. Вы превращаете Собор в царство порока! Вчера пьяные люди бросали камни в старинную мозаику, и пытались писать на стенах свои призывы! По-вашему, это нормальное обращение с памятником истории? Вы живете сегодняшним днем, гражданин Эбер...

Робеспьер поднялся, ожидая, когда в зале установиться тишина.

- Многие граждане, будучи одушевленными искренним рвением ставят на алтарь отечества пышные памятники, - холодно сказал Робеспьер. - Эти памятники бесполезны, так как являются памятниками суеверию. Я полагаю, что Конвент сохранит свободу культов, им провозглашенную. В то же время культы, которые будут нарушать общественный порядок должны быть подавлены, ибо они служат для обмана граждан и вооружают роялизм против Республики. Полагаю, будет лишь справедливым то, что если парижане не хотят, что бы Собор был разрушен, то они должны будут уплатить некоторую сумму, которая пойдет на нужды Революции. Говоря о том, что нарушающие порядок культы вооружают роялизм, я хотел бы добавить, что каменные изваяния королей, украшающие фасады церквей должны быть обезглавлены. У меня все.

- Но гражданин Робеспьер! Эти каменные изваяния стояли там веками! Это варварство! - голос Демулена потонул в одобрительных криках. "Собор - символ монархии!" "Обезглавить королей, как мы обезглавили Капета!"

- Тихо, граждане! Соблюдайте порядок! - тщетно призывал всех к спокойствию президент, яростно тряся колокольчик. В конце концов, тишина была восстановлена, но некоторое время никто не решался выйти на трибуну, не желая высказывать свое мнение по поводу последнего предмета спора. Только Дантон качал головой, глядя на Камиля Демулена. Но вот к трибуне подошел один из депутатов и, требуя слова, поднялся на возвышение.

Робеспьер молча закрыл блокнот и посмотрел на Кутона.

- Бурдон, - ответил он на немой вопрос соратника. – Учитель, который предоставил проект реформы школы. Говорят, что он близок к Эберу и его компании. Посмотрим, что он скажет.

- Несмотря на то, что генеральный откуп уничтожен, было предложено собраться гражданам всех секций и потребовать у откупщиков отчета, затем, чтобы вырвать у них то, что они нажили путем разбоя и воровства, - начал Жан Бурдон. - В то время, пока шла борьба против изменников-жирондистов, об этом забыли, но теперь настало время вернуться к забытому вопросу. Граждане, мы не должны оставлять их в покое. Как вы знаете, была организована комиссия, которая якобы готовила отчет по их деятельности. Кого мы видим во главе этой комиссии? Тех же казнокрадов, волков в овечьей шкуре. Я требую уничтожить комиссию, у откупщиков произвести обыск и арестовать их имущество и бумаги. Вот уже в сотый раз мы говорим об этом, настала пора действовать! Благодарю за внимание.

В зале поднялся шум. Некоторые аплодировали, слышались выкрики «Нельзя терять времени!», «Заставим их изрыгнуть кровь, которую они высосали из тела народа!», «Казнокрады, они поддерживают спекулянтов!»

- Его речь отвратительна, но в целом, он прав, - задумчиво проговорил Кутон. - Имущество откупщиков решило бы множество наших проблем. Если декрет о передаче имущества государственных преступников, предложенный Сен-Жюстом, будет принят... - он многозначительно взглянул на Робеспьера.

Сначала Робеспьер кивнул, слушая комментарии Кутона и продолжил, как ни в чем ни бывало делать заметки, но потом, когда смысл сказанного дошел до него, резко перестал записывать.

- Государственных преступников? Откупщиков? Ты хочешь сказать, что...
- Именно, - улыбнулся Кутон.

Робеспьер почувствовал, что ему плохо.
- Позови кого-нибудь...

- Кого? Врача? - опешил Кутон.

- Не знаю... Нет, никого не надо. Только прошу, не поддерживай высказанную тобой идею. По крайней мере, пока.

- Хорошо, хорошо, только успокойся, - закивал побледневший Кутон. В зале тем временем завязался спор о роли откупщиков в истории революции. - Предлагаю собраться сегодня в твоем кабинете и поговорить по данному вопросу, если он так тебя беспокоит.

- Это обсуждение мы не можем прекратить, правда? - пробормотал Робеспьер, испепеляя взглядом Бурдона.

- Разве что с помощью Дантона, - хищно улыбнулся Кутон. - У него свои счеты с откупщиками. И голос громче. Я бы мог и сам, но, ты сам понимаешь, я даже не смогу подняться.

- О каких счетах ты говоришь? - задохнулся Робеспьер.

- Это давняя история, - удивленно сказал Кутон. - Помнишь, в прошлом году была история с Лавуазье? Его тогда арестовали после кампании, устроенной гражданином Клери в газете Марата? Ты же сам сказал мне тогда заняться расследованием этого дела - уж очень подозрительно повел себя Дантон. Ну вот, я и занялся...

- Оставь... Оставь... в покое... - еле выдохнул Робеспьер. Воздух вдруг стал неимоверно тягучим и плотным. Неожиданный приступ кашля не дал закончить фразу, а когда он оторвал ото рта платок, то обнаружил на ткани капли крови. Должно быть, прокусил губу.

Кутон смотрел на него во все глаза.

- Поговорим вечером, - прошептал Робеспьер, справившись с собой.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Etelle
Coven Member


Зарегистрирован: 21.06.2009
Сообщения: 713
Откуда: Тарб (Гасконь)

СообщениеДобавлено: Чт Авг 20, 2009 1:03 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

1 июля 1793 года, Париж.
Эжени, Камиль Демулен, Теруань де Мерикур.

- Ты снова здесь, - Эжени улыбнулась Камилю Демулену. Легкая грусть, появившаяся однажды дождливым вечером полтора месяца назад никуда не исчезла... Смертный и бессмертная. Разные миры, ни одному из которых они сейчас не принадлежали. Эжени вспомнила еще раз, как он пришел тогда... несколько недель назад, когда она уже думала, что будет ждать теперь целую вечность.

- Ты понимаешь, что все уже случилось? Что есть я или нет - ты всегда теперь будешь слышать Собор, дождь, город... А я - просто проводник. Я - химера, помнишь? И реальности нет.

- Хорошо. Давай просто жить настоящим. В отдельном мире, нашем мире...

Они еще долго говорили в ту ночь. Она никогда не станет настоящей соперницей его жене - что она и пыталась объяснить ей. Но и в свой реальный мир он ее тоже никогда не пустит. На эти темы они не говорили. Все было понятно без слов. Может, в этом причина грусти? или в том, что в и мире больше нет Нотр-Дамм... Эжени тронула Демулена за рукав...
- Ты не против, если мы все же снова пройдем мимо Собора? Я не могу без него, не могу. Хотя с ним тоже теперь - не могу...

Камиль Демулен протянул ей руку, и они медленно побрели в сторону Собора. С момента ее возвращения в его жизнь, все переменилось. Днем он жил своей жизнью, писал статьи, выступал в Конвенте, писал письма Люсиль. "Я вернусь, когда почувствую в себе силы", - написала ему как-то Люсиль в ответ на очередное послание. Он проклинал себя за черствость и за то, что почувствовал радость, когда понял, что она отступила в тень. Жить сегодняшним днем и ни о чем не задумываться. А что еще оставалось? Вот уже третью неделю жизнь Камиля Демулена была четко разделена на две части. В первой была реальность и революция. Вторая безраздельно принадлежала Эжени. Он никогда не расспрашивал ее о прошлом и о том, какому миру она принадлежит. Просто погружался в ее мир, как только видел ее глаза и слышал ее голос, и плыл по течению. Это ощущение невозможно объяснить словами. Да и не стоило. - Похоже, мне удалось разозлить Эбера, - заговорил Демулен. И пересказал все, что сегодня произошло в Конвенте.

- Так не получится, - тихо проговорила Эжени, - Не получится... Спасибо, что в очередной раз подставился из-за меня. Но дело не в одном Эбере... и неспроста тебя не поддержали. Поэтому давай просто посмотрим - потом ты уведешь меня оттуда и больше... не ставь себя под удар... я и Собор того может и не стоим, правда, а реальный мир не поймет нашей ценности.


- Никогда так не говори, прошу тебя! Я не мог бы этого не сказать. И дело не сколько в тебе - ты просто помогла мне увидеть Собор твоими глазами. Эбер и его люди готовы растоптать этот город грубо и безжалостно. О, я понимаю его политику, прекрасно понимаю! Несчастные необразованные санкюлоты, они готовы следовать за ним, купая свой разум в дешевом вине и развлечениях. А он, используя их слабость, получает неограниченную власть над толпой. Король санкюлотов и мерзавец, - Демулен не смог сдержать злости в голосе.

- Не злись, мы ведь пока ничего не изменим, да? А ты точно уверен, что кроме Конвента нет выхода? Ну никакого?, - Эжени не заметила, что они подошли к Собору ближе, чем планировали так, что смогли даже различить лица поклонников страшного культа, - Я знаю, что дело не только во мне. Дело в том мире, собственном, который надо защищать, да? или я снова неправильно понимаю?


- Ты все правильно понимаешь, - заговорил Демулен, взгядываясь в толпу. - В Конвенте есть люди, которые способны понять. Но их разум наглухо закрыт страхом перед местью Робеспьера. Я уверен, что смогу их разбудить... А другого способа остановить разрушение Собора я не вижу.

От толпы санкюлотов внезапно отделилась новая фигура, впрочем, хорошо знакомая одному из собеседников. Теруань де Мерикур редко знала сомнения и никогда не знала ни единого противоречия. Якобинцы и жирондисты, санкюлоты и депутаты Конвента - все они становились ее поклонниками и неизменно нарекали ее символом Революции. Треуань вгляделась в толпу все новых страждущих увидеть ее сегодня. Интересно, Эбер придет? А впрочем... нет, тут кое-что даже поинтереснее. Старый...знакомый... Камиль Демулен... ну-ну. С какой-то невзрачной девкой - видимо, очередной поклонницей или просительницей. Теруань де Мерикур, не колеблясь, подошла к нему:
- Камиль, сколько лет... не узнаешь, - она обольстительно улыбнулась.

- Теруань? Здравствуй. Не удивлен, что ты здесь. - холодно сказал Демулен и крепче сжал руку своей спутницы. Эта женщина была его проклятьем. Амазонка от революции - так называли ее в народе. Несколько лет назад он потерял голову, увидев ее - дерзкую, величественную и красивую, впереди толпы. Теруань обладала бешеным темпераментом и кидалась из крайности в крайность. Из-за нее он в свое время потерял нескольких друзей и чуть не расстался с Люсиль. Теперь она стояла перед ним, слегка подняв подбородок и не сводя блестящих бесстыжих глаз.

- Ты давно не навещал меня в моем салоне, - подмигнула Теруань, - или забыл, - она повернула голову к Эжени, - милая, оставьте нас, свое прошение для публикации в газете Вы передадите в другой раз. Она была почти уверена, что это - та самая актриса, о которой в связи с Демуленом ходили слухи по всему Парижу. Камиль ей был безразличен еще пять минут назад, но даже мысль о том, что хоть кто-то может любить не одну ее была для амазонки Парижа невыносима. Про себя она сделала ставку на то, что эта счастливая пара продержится еще минут пятнадцать.

- Уйди, - коротко сказал Демулен

- Что с тобой, - удивилась Теруань, - Или забыл? Я зла не держу, заметь... Так что, пойдешь со мной?

- Камиль, - вмешалась Эжени, - Если надо - я уйду... Не волнуйся.... Я кажется поняла...


- Я же сказал, уйди, Теруань. Тебя ждут. А мы торопимся. - жестко сказал Демулен. - Пойдем, Эжени.

- Ах, я поняла. Это не просительница, это - та самая актриска, верно ведь? Ну-ну... а твой вкус тебе изменил. Привет Люсиль, а сам - заходи, когда сможешь, ладно? Она тебе скоро надоест, не волнуйся.

- Все правильно, - хмуро заметила Эжени, - а Нотр-Дамм по-любому теперь Ваш, да?

- Не говори с ней, Эжени. Она сумасшедшая. - Демулен смерил Теруань презрительным взглядом и сделал несколько шагов, увлекая за собой свою спутницу.

- Сумасшедшая? Почему-то когда ты добивался меня, другие слова говорил, - засмеялась Теруань.


- Другие слова?, - переспросила Эжени, - Все снова рушилось, - А Вы теперь - королева Собора?


- Да, а что?, - Теруань смерила ее взглядом, - Хотя судя по слухам, ты тоже любительница шляться по ночам, не так ли?

- Так, и - что?, - Эжени ответила на ее взгляд. Значит, вот кто предводительствует теми, кто забрал Нотр-Дамм себе.

- Не слушай ее, Эжени. Иначе мы рискуем утонуть в потоке ее слов. Ты была королевой якобинцев и жирондистов, Теруань. Теперь переключилась на санкюлотов. Они ждут тебя. Иди к ним. А нас оставь в покое.

- Да, да, иди, проводи ее домой. а потом возвращайся, - посмеялась Теруань.
Эжени молчала. "Значит, это ты пытаешься лишить меня Собора."

Теруань еще раз смерила взглядом стоявших перед ней, развернулась и пошла в сторону Собора, бросив на прощание:
- Проводи ее и возвращайся!

- А она красивая, - заметила Эжени, - и реальная, в отличие от меня, да?

- У меня был с ней роман. Короткий и страстный. Теруань несет в себе разрушительную силу, и те, кто становится у нее на пути, рискуют потерять слишком многое. Она реальная. Как и то, что нас окружает. Но реальность - лишь небольшая часть меня. Я ушел в наш нереальный мир, в котором ты - единственная. Если бы я мог, я бы никогда из него не возвращался.

- Не сможешь, - ответила Эжени, - Но и забыть его тоже не сможешь. Я просто хотела сказать тебе, что те, кто был и будет с тобой в реальном мире, твоем - это твое право... Только не вспоминай меня однажды как "Короткий и страстный роман". Лучше как "странный", хорошо? Я никогда не думала, что даже подумаю это, но она... Она все перевернула. И Собор теперь - тоже ее. Что теперь? Рассердишься?

- Не рассержусь, - улыбнулся Демулен. - Ты считаешь, что у меня такой отвратительный характер? В ту ночь я незаслуженно тебя обидел, но это в прошлом! А тебя назвать своим "коротким романом" я никогда не смогу. Это было бы предательством. Поверь мне, ты стоишь для меня на другой стороне этого мира, и, скорее всего, я не смогу перестать относиться к тебе так, как отношусь.

- Я просто боюсь тебя разочаровать. Но ведь теперь ты понял, что дело не в Конвенте, не в одном Эбере? Кроме того, если ему позволили это... значит, кому-то это было нужно...Вся Франция погружается во тьму, - хотя ты со мной можешь и не согласиться. Но однажды Собор снова будет нашим... я обещаю это тебе, а ты - мне, хорошо?

- Так оно и будет! - засмеялся Демулен и, обняв Эжени, повел ее прочь от Собора, откуда уже доносились пьяные крики санкюлотов.

_________________
Только мертвые не возвращаются (с) Bertrand Barere
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Чт Авг 20, 2009 1:07 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

1 июля 1793 года

Кабинет Робеспьера

Робеспьер, Сен-Жюст, Кутон

«Срочно зайди. М.Р.». Сен-Жюст прочитал записку и смял ее в руке. Заседание Комитета общественного спасения, перенесенное сегодня на вечер, затянулось. Члены Комитета ожесточенно спорили относительно мер борьбы с мятежными департаментами. Карно визжал, что необходимо немедленно отправить туда новые подкрепления, Кутон бубнил о том, что «Конвент не должен обращаться с департаментами, как с иностранными державами» и умолял не поддаваться чувству мести. Это было и понятно – предметом особой заботы Кутона было положение у него на родине, в Пюи-де-Доме. Сен-Жюст сохранял нейтралитет, тщательно обдумывая сложившееся положение. В глубине души он был абсолютно согласен с генералом Карно и склонялся к мысли, что в Лион и другие бунтующие города следует послать армию и действовать жестко, нещадно расстреливая мятежников. Но поддерживать его в первый же день не хотелось. Сен-Жюст поднялся.

- Прошу меня извинить, мне нужно срочно покинуть заседание.
Он поймал злой взгляд Карно. Генерал не скрывал своего плохого отношения к нему, и с Робеспьеру, Сен-Жюст платил ему тем же. Жаль, что у генерала не хватает ума держать свой характер при себе – будучи союзниками. Они бы добились куда больших результатов… Кивнув собравшимся, Сен-Жюст быстро вышел из кабинета и направился к Робеспьеру.

Робеспьер чувствовал себя совсем больным и разбитым. Его лихорадило, постоянно мучила жажда и... приходилось признавать, что он просто боится. Вместе с тем ужасно злило то, что он никак не может повлиять на сложившуюся ситуацию, ни частично, ни в целом. В коридоре послышались шаги. Сен-Жюст, наконец-то. Почему он так долго? - Антуан, я рад, что ты зашел, - снова приступ кашля. Как некстати.

- Я пришел, как только получил записку. В Комитете вновь возник вопрос о мятежных департаментах, и я, как мог сдерживал натиск Карно. Хотя... Боюсь, без новой демобилизации нам не обойтись. Что случилось, Максимильян? Отвратительно выглядишь. Отвезти тебя домой? - Сен-Жюст не скрывал беспокойства.

- Департаменты... Да, это важный вопрос, если бы я знал, то не отрывал бы тебя... - Робеспьер подошел к окну, раздумывая над нелепостью ситуации. Ему было необходимо с кем-то поговорить, но как сказать обо всем так, чтобы собеседник не подумал, что разговаривает с умалишенным? - Ничего не случилось. Сегодня в Конвенте подняли вопрос об откупщиках.

- Вот как? - поднял брови Сен-Жюст. - С чего вдруг? Мне казалось, что этот вопрос мы закрыли. Хотя, не скрою, имущество некоторых откупщиков пришлось бы нам сейчас как нельзя кстати.

- Не знаю, что пришло в голову Бурдону, но он сказал речь и его многие поддержали, - лицо Робеспьера исказилось. - Кутон предлагает  начать процесс, когда будет принят твой декрет о пердаче имущества государственных преступников. У откупщиков работает комиссия, но ее ликвидируют, а бумаги и имущество арестуют. И это только начало.

- Прекрасно. Мы на днях говорили об этом с Кутоном, правда, пока просто теоритизировали. Что тебя смущает?

- Я боюсь, Антуан, - тихо ответил Робеспьер.

- Страффорд? - тихо спросил Сен-Жюст.

Робеспьер кивнул и обессиленно опустился на стул.

Сен-Жюст слегка нахмурился и заходил по комнате. - Страффорда интересует лишь один откупщик. В наших силах оградить его от неприятностей. Или я чего-то не знаю? Максимильян, расскажи. Я сделаю все, что в моих силах.

- Нет, нет, все верно. Но мы не можем арестовать всех, за исключением одного!

- В свое время я чуть не разругался с тобой, требуя ареста Страффорда, - заговорил Сен-Жюст, тщательно подбирая слова. - Ты был уверен, что сможешь управлять им. Что произошло?

- Если я скажу, ты подумаешь, что я сошел с ума, - пробормотал Робеспьер.

- Нет. - коротко ответил Сен-Жюст. Сердце бешено застучало. Не может быть, чтобы Робеспьер пришел к тем же выводам.

- Я постараюсь объяснить, хотя, если честно, не нахожу слов, чтобы хоть как-то объяснить это, - Робеспьер нервно хмыкнул, его снова начала бить дрожь. Лихорадило. - Это не поддается логическим объяснениям, Антуан!

- Говори, Максимильян. Я пойму. В свое время и меня посещали подобные мысли. - глухо сказал Сен-Жюст, повернувшись к окну.

- Понимаешь... - также глухо заговорил Робеспьер. - Когда я только встретился со Страффордом, я не заметил в нем ничего необычного. Ну, может быть, он казался мне немного удачливее других и довольно сильной личностью. Но потом ко мне приходил Клери... А ведь знаешь, они чем-то похожи. Ты будешь смеяться, но есть в них нечто... потустроннее, - он бросил быстрый взгляд на соратника, но Сен-Жюст стоял спиной к нему, глядя в окно. - Нет, нет, я не верю в мистику, не подумай. Но... Помнишь, ты хотел арестовать Лавуазье и тогда в Реймсе... эта трагедия... Я не так давно хотел уничтожить Марата, тогда же и познакомился с Клери и последовали статьи в "Революции", которые были напечатаны... Нельзя объяснить как они были напечатаны, но они были, Антуан! Это мне не приснилось. Я пытался найти какую-то взаимосвязь, правда, безуспешно... Хочешь смеяться - смейся, но этих людей преследует какой-то злой рок, а все, кто пытаются с ними бороться - погибают, как комиссары в Реймсе, как те, кто следил за Клери. Вот поэтому мне страшно. Страффорд не остановится... Теперь можешь посмеяться.

Сен-Жюст медленно повернулся. Его лицо было смертельно-бледным, глаза зажглись мрачным огнем. - Я тоже об этом думал, Максимильян. Поэтому отступил. Как видишь, с определенного момента я избегаю Страффорда. И не заговариваю с тобой о сотрудничестве с Клери.

Робеспьер залпом выпил стакан воды и снова закашлялся. - Значит, ты тоже это понял... Я не против того, чтобы откупщики были наказаны, но я боюсь трогать Лавуазье, будь он проклят!

- Кампания против откупщиков еще не началась. Если мы мыслим в одном направлении, нам нужно убрать из города Лавуазье. Пока не поздно. Я берусь поговорить с ним. Он ученый, но не сумасшедший, и должен понять. - тихо сказал Сен-Жюст.

- Если верно то, что я о нем слышал, заставить Лавуазье уехать будет не так легко.

- Но мы должны хотя бы попытаться. - продолжил настаивать Сен-Жюст. - Что ты решил делать с Маратом?

- Пока что ничего. Пусть немного порадуется. Я слишком много усилий приложил для того, чтобы он начал работать и не хочу, чтобы плоды моих трудов сошли на нет столь скоро. Меня сейчас другое волнует.

- Лавуазье? Я отправлюсь к нему завтра же и постараюсь убедить. - Сен-Жюст с тревогой взглянул на лицо Робеспьера, покрывшееся нездоровыми пятнами. - Максимильян, тебе нужно немедленно отправиться домой и отдохнуть. Я провожу тебя и мы продолжим этот разговор, если захочешь. Ты можешь на меня рассчитывать, потому что я понимаю твои слова. Пожалуйста, не рискуй здоровьем. Без тебя революция умрет. Никто из нас тебя не заменит.

- Могут пойти лишние слухи. Я прошу тебя, будь осторожен. Если он решится уехать, потом начнутся аресты и это как-то свяжут с тобой... Это слишком опасно, Антуан. Я не знаю, что предпринять. - Робеспьер подошел к столу и вытащил из ящика склянку с каплями. Голоса за стеной заставили его вздрогнуть, капли пролились. - Кто-то идет.

***

Дверь распахнулась, и в кабинет с грохотом въехал Кутон. Он пылал от гнева. - Максимильян, с Карно нужно покончить. Он позволяет себе высказывания, недопустимые, не мой взгляд, для члена Комитета общественного спасения! Мало того, что он неуважителен к нам, он еще и призывает к насилию! Это бесчеловечно - то, что он предлагает! Расстреливать своих же! Не представителей западных держав, мечтающих убить Республику, а своих! Французов! Поголовно! Разве может целый город отвечать за кучку мятежников, захвативших в нем власть! - Инвалидное кресло остановилось, и Кутон негодующе уставился на Робеспьера.

- Какой ты предлагаешь выход, Жорж? Восстания не могут продолжаться вечно, они и без того подрывают наши силы. Да, Карно резок, но пока что я не вижу других вариантов для усмирения бунтовщиков.

- Я тебя предупреждал, Жорж, - заметил Сен-Жюст.

- Выход? Прежде всего, отправить туда комиссаров. Практика показала, что иногда вмешательство верных республиканцев значит больше, чем нашествии толпы плохо вооруженных людей, слабо знакомых с военным искусством. А так оно и будет. Армия не досчитывает солдат, объявление всеобщей мобилизации - значит увеличение численности армии за счет необученных люедй.

- Желание защитить свою страну способно сокрушить любую силу. Жорж! - воскликнул Сен-Жюст. - История неоднократно давала нам примеры того, как малочисленные группы истинных патриотов повергали хорошо вооруженных врагов, превосходящих их по численности!

- Думаю, что мы пошлем туда комиссаров, которые протянут бунтовщикам ветвь мира, - заговорил Робеспьер. - Но в случае сопротивления они должны быть наказаны и наказаны жестоко.

- А вот это уже другое дело, - закивал Кутон. - Но сначала - ветвь мира. Об этом я и говорил сегодня на заседании. Но Карно....

- Карно половину слов говорит для того, чтобы спровоцировать тебя на скандал, - вспылил Сен-Жюст. - Разве ты не видишь, чего он добивается? Он хочет, чтобы все в Комитете считали его незаменимым патриотом, и делает для этого все, цепляясь и к твоим и к моим словам, не боясь сам себе противоречить! У меня хватает выдержки молчать, но ты, Жорж, зачем ты вступаешь с ним в дискуссии?

- Карно многое делает для Республики, - слегка улыбнулся Робеспьер. - Мы должны признать его заслуги. И... прости, Жорж, но мне кажется, что Антуан прав - он действительно намеренно тебя провоцирует.

- Хорошо, впредь я буду молчать, - надулся Кутон.

- Молчать вовсе не обязательно, достаточно просто не поддаваться на его провокации. Ведь ты же сам знаешь, когда он говорит по делу, а когда хочет поспорить. Неужели так сложно быть рассудительнее, чем Карно?

- Жорж, не хотел тебе говорить... Но раз ты так обеспокоен... Я готовлю доклад о комиссарах и хочу внести предложение о том, чтобы отправить тебя вместе с еще несколькими верными людьми, в твой родной Пюи-де-Доме. Ты сможешь лучше других разобраться в ситуации и принять правильное решение. Я тубе успокоил? - Сен-Жюст говорил бесстрастным тоном, стараясь не обидеть своего старшего соратника. - Что скажешь, Максимильян?

- Это прекрасная идея, мне кажется!  - воскликнул Робеспьер. - Если Жорж ее одобрит, то я согласен.

- Я... Я согласен, - пробормотал Кутон. Иногда его злило, что Сен-Жюсту удавалось просчитывать все на три шага вперед. Вот и сейчас он смог найти правильный выход из положения.

- Я рад, что тебе понравилось мое предложение. Теперь, когда ты поставлен в известность, ты сможешь получше подготовиться, чтобы в день произнесения мной доклада, тебе былою чем возразить оппонентам. - кивнул Сен-Жюст. - А теперь прости, Жорж, но нам придется тебя оставить. Максимильян болен, и я должен отвезти его домой, пока сюда на навалили посетители.

- Нет, нет, я хорошо себя чувствую! - запротестовал Робеспьер. Мысль о том, что кто-то еще может стать свидетелем его слабости убивала вернее пушечного ядра.

- В таком случае, продолжим разговор, - моментально отреагировал Сен-Жюст. - Я готов представить вам наброски своего завтрашнего доклада. Если он не найдет у вас возражений, сегодня ночью я доведу его до совершенства и зачитаю на завтрашнем заседании. - С этими словами он извлек несколько мелко исписанных листков и принялся зачитывать основные тезисы.


Последний раз редактировалось: Eleni (Вт Авг 25, 2009 1:42 am), всего редактировалось 1 раз
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Чт Авг 20, 2009 4:19 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

2 июля, 1793

Париж.

Сен-Жюст, Лавуазье.

Дом Антуана Лавуазье. Даже не дом, а настоящий дорогой особняк на окраине города. Видно, что куплен он был с душой и для счастливого семейного счастья. Сен-Жюст прибыл сюда ранним утром, надеясь, что вокруг будет немного прохожих. Не нужно, чтобы его тут видели. В связи с этим он оделся как можно более невзрачно, чтобы не привлекать лишнего внимания… Он постучал в дверь и кивнул слуге. «Мне нужен Антуан Лавуазье. Это срочно». Войдя в дом, он с интересом принялся разглядывать обстановку. Этот откупщик был, видимо, очень богат. Сен-Жюст погасил в себе поднимающуюся волну раздражения. Он сделает это ради Страффорда и Робеспьера. Остальное не имеет значения.

Слуга доложил о посетителе так невнятно и странно, что он даже не понял, кто это. Антуан Лавуазье запер шкаф, откуда только что намеревался извлечь бумаги маркиза Кондорсе, касающиеся образовательной реформы. Похоже, поработать не удастся – неизвестно, с какими новостями к нему пришли. Лавуазье вздохнул, вспоминая недавние события.

Все началось с проекта доклада в Конвент. Он не ожидал такого сопротивления, ведь дело касалось науки, а не политики, но увы… осталось только смотреть и недоумевать, во что превратились его друзья и ученики. Теперь уже бывшие, но все же… Ассенфранц, талантливый химик и физик, теперь он сотрудничал с Комитетом общественного спасения, именно он не так давно прочел с трибуны Конвента распоряжение об аресте депутатов-жирондистов. Фуркруа, несмотря на то, что сначала избегал политики, сейчас готовился занять должность секретаря в Конвенте и активно поддерживал политику террора. Гитон Морво… о нем вспоминать не хотелось.

Так или иначе, все его усилия оказались тщетными, в Комитете народного просвещения не желали ничего слышать. Даже о том, какие убытки может принести прекращение начатых работ. Закончилось тем, что ему пришлось переехать сюда, в загородный дом, так как ему ясно дали понять, что рассмотрят вопрос о том, имеет ли он право занимать помещения при Арсенале. Мария еще не успела навести здесь порядок, убрав подальше предметы, которые теперь вызывали лишь раздражение.

Но кто посетитель? Лавузье спустился вниз и похолодел, увидев Сен-Жюста собственной персоной. Это означало только одно – арест.

- Доброе утро, месье Лавуазье, - мягко начал Сен-Жюст. - Я пришел к вам не как представитель власти. Никто не должен знать о моем визите. Надеюсь, вы сохраните его в тайне.

- Доброе утро, гражданин, Сен-Жюст, - тихо сказал Лавуазье, окончательно сбитый с толку. Если не с арестом - то зачем? Задавать этот вопрос не хотелось, поэтому он просто распорядился принести кофе.

- Если вы не возражаете, я сразу перейду к делу, - Сен-Жюст сел в кресло, не дожидаясь приглашения. - Вам грозит смертельная опасность. Вас может спасти только отъезд из Парижа. А лучше - из страны. Я пришел предупредить вас об этом.

Лавуазье тоже сел, отчасти потому, что у него практически подогнулись колени. Сен-Жюст пришел предупредить, тогда как от своих учеников он слышал только ничего хорошего не предвещающие намеки, граничащие с угрозами? Больше похоже на дурной сон.

- Я не могу оставить столицу, гражданин Сен-Жюст. Я должен довести начатое до конца, пусть даже все закончится поражением. Благодарю вас за то, что сказали мне об этом, хотя и не понимаю, зачем вы это сделали.

- У меня есть на то причины, - мрачно произнес Сен-Жюст. - Когда-то я доставил вам много неприятных минут, а сейчас пришел, скрываясь от своих соратников, чтобы просить уехать. Подумайте, месье Лавуазье, насколько должна быть серьезной ситуация, чтобы я стал это делать. Академия тут не причем. Я знаю то, чего не знают другие. Вы рискуете оказаться на гильотине. И я не знаю, чем все может закончиться для вашей семьи. То "начатое", которое, как вы говорите, вы хотите довести до конца, стоит этих жертв?

- Я полагал, что причиной является мой доклад в Конвент, - пробормотал Лавуазье, окончательно растерявшись. - Я могу спросить, что произошло?

Сен-Жюст отвел глаза.

- Нет. Просто поверьте.

- Я не должен был задавать этот вопрос... Но все, что могу ответить, это то, что я прожил довольно долгую жизнь. Возможно, воспоминание обо мне будет возбуждать некоторое сожаление, возможно, оно соединится с некоторой славой. Что мне желать еще? По крайней мере, такая судьба избавит меня от одряхления.

Сен-Жюст быстро взглянул на него, не скрывая удивления.

- Вы говорите, как человек... как человек, который все для себя решил? Который готов к любому, даже самому худшему повороту судьбы? Людям это не свойственно. Почему вы так говорите?

- Но вы сами только что сказали, что меня ждет эшафот. У меня, по крайней мере, есть время, чтобы спокойно оглянуться на мою жизнь. Истинные судьи не в трибунале, перед которым я предстану. И не в толпе. Если честное служение обществу и карьера, употребленная на приумножение знаний, не могут избавить меня от смерти, постигающей преступников, то я не в силах ничего изменить.

- Черт побери, ну как же так можно! - вспылил Сен-Жюст. - У вас есть семья. У вас есть, в конце концов, друг Страффорд, который ради вас нарушил все свои принципы! Как можно быть таким эгоистичным!

- Нарушил... принципы? О чем вы? - почему-то именно сейчас стало страшнее, чем было до этого.

- Неважно, - махнул рукой Сен-Жюст. - Это просто мое мнение. Я знаю, сколько он всего сделал. И подозреваю, что это - не совсем то, к чему он привык. Ваше решение окончательно?

- Я... подумаю над тем, что вы сказали, гражданин Сен-Жюст. Склько у меня времени?

- Две недели, не больше. - Сен-Жюст поднялся и внимательно посмотрел ему в глаза. - Потом мне будет трудно вам помочь. И, прошу вас - молчите о моем визите. Прощайте, месье.

- Разумеется, я никому не скажу, - Лавуазье тоже поднялся. - Прощайте, гражданин Сен-Жюст.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Чт Авг 20, 2009 9:58 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

2 июля 1793 года

Париж, редакция "Друга народа"

Марат, Бьянка

Болезнь давала о себе знать. Именно сейчас, когда нужно работать, работать и работать! Пять лет назад он уже пережил нечто подобное, когда чувствовал себя так плохо, что начал готовиться к смерти. Только известие о том, что созваны Генеральные штаты, вернула его к жизни и заставила действовать. Сейчас он снова вернулся к жизни, благодаря поддержке Клери, вниманию Робеспьера и заботе родных, но продолжать работать так же, уже не было сил: болезнь прогрессировала. Решив не сдаваться, он нашел простой выход из ситуации: пристроил поперек ванны деревянную доску и получилось нечто вроде стола, на котором можно писать. Уже не могло быть и речи о заседаниях в Конвенте и якобинском клубе, но у него были перо, бумага и газета.

А еще Клери. Несмотря ни на что, он каждый вечер приходил в редакцию, не пропуская ни одного дня. Там они продолжали работать: он диктовал, Клери приходилось записывать, исправлять, подбирать материал. Она приносила свежие газеты, новости и собственные заметки, Жан Клери оказался незаменимым помощником, он уже не представлял себе, что было бы, если бы рядом не было вчерашней аристократки, которую он с таким подозрением встретил… а когда это было? Казалось, что они знакомы всю жизнь. Также у него бывали и другие гости. Стоило ему заболеть, как на следующий день явилась делегация из якобинского клуба справиться о его самочувствии. Нужно признать, что он был очень удивлен и тронут.

- ... и последнее. В Конвенте выступил некто Бурдон, соратник Эбера и его банды. Выступал против откупщиков. Его речь мела успех. Представляешь, даже некоторые спокойные депутаты вскакивали с мест с криками: "Казнокрады, они поддерживают спекулянтов". В общем, финал заседания получился шумным, все остались при своих мыслях. Робеспьеру, кажется, речь Бурдона пришлась не по вкусу. Но это - мое личное наблюдение. - Бьянка закрыла блокнотик, из которого зачитывала все собранные новости, и весело взглянула на Марата. - Это все, мой дорогой учитель и коллега. А вот ты, кажется, меня совсем не слушал. О чем задумался?

Марат сначала фыркнул, а потом рассмеялся. - Мне бы на месте Робеспьера тоже не пришлись бы по вкусу нападки на откупщиков, хотя готов держать пари, они спят и видят, как бы законно отобрать у них награбленное. Вот и наскочат воры на воров.

- С какого момента якобинцы из Конвента превратились в твоих глазах в воров? - лукаво спросила Бьянка.

- Тот, кто присваивает чужое имущество считается вором, - менторским тоном пояснил Марат. - А я слышал, что они хотят конфисковать не только награбленное откупщиками, но и их имущество. Не все, конечно, но многие вовсе не против улучшить свое материальное положение, можешь мне поверить.

- Итак, делаем выводы. Революция сделала круг и плавно идет к тому, с чего начинали. Воры забирают у воров и становятся зажиточными республиканцами. Честные расшибают себе лбы, пытаясь добиться правды, и в результате заканчивают на эшафоте, чтобы не кричали слишком громко. А санкюлоты остаются санкюлотами и продолжают жевать тухлый хлеб. Так? - в последне время Марат был настроен философски, и Бьянка позволяла себе подобные обсуждения. Казалось, что с момента, когда его болезнь прогрессировала, он вообще многое понял. Правда, он не любил говорить об этом вслух. А она и не настаивала.

- Выходит, что так, - мрачно сказал Марат. - По крайней мере я это именно так и вижу. Оставят они от откупщиков мокрое место, раз уже за это взялись, помяни мое слово. От всех, или не от всех, это уже не имеет значения.

- Тебе их жалко? - удивилась Бьянка. - Когда-то ты сам был в первых рядах их врагов.

- Нет, конечно! - еще больше удивился Марат. - Я просто констатирую факт, резюмируя сказанное тобой. Почему ты решила, что мне их жаль? Единствееное, из-за чего мне действительно жаль, так это из-за того, что главный шарлатан скорее всего избежит наказания.

- Ты о Лавуазье? - заинтересовалась Бьянка. - Почему ты думаешь, что он избежит? Если покатятся головы откупщиков, ему не выкрутиться. А он, судя по всему, не желает покидать Париж. Иначе его тут давно бы не было...

- Ты помнишь дело Ламбера? - в свою очередь спросил Марат. - Если бы они хотели его приговорить, его бы приговорили, даже не доводя дело до суда. Между тем, говорят, что Робеспьер и Сен-Жюст приложили руку к тому, чтобы суд закончился тем, чем он закончился.

Бьянка смочила водой полотенце и положила его на лоб Марату. Его организм она уже изучила - около полуночи у него всегда начинался жар. Он больше не протестовал против ее заботы и разрешал смешивать лекарства и порошки. - Робеспьер, Сен-Жюст и Кутон, - машинально поправила Бьянка. - Теперь они всегда втроем.

- Значит, Робеспьер, Сен-Жюст и Кутон. Важно то, что настоящий убийца так и не был наказан. А ты говоришь арест откупщиков... Будь я помоложе и поглупее, непременно написал бы об этом, но теперь я состарился и поумнел.

- А ты напиши, - тихо проговорила Бьянка, вновь пристраиваясь рядом. - Ведь не обязательно писать то, что будет напечатано огромным тиражом. Напиши для себя. И для меня. А я сохраню и унесу с собой... *в вечность* в свое будущее.

- Как это - не обязательно? Газету должны читать! Для этого она и существует. Что-то мне не нравится твой тон, Клери. Ты грустишь.

- Я? - встрепенулась Бьянка. - Да. ты прав. Я грущу. Если я скажу, что это не так, ты все равно не поверишь. И глупо с моей стороны будет делать вид, что ты останешься здесь, со мной, на много-много лет. Ненавижу себя за эти слова. Не обращай внимания. Скоро пройдет. - Бьянка отошла и стала смотреть в окно.

Марат вскочил на ноги, зацепил табурет, на котором стояли кружка с молоком, лекарства и чернильница и заходил по комнате. - Хоронишь, меня, да, Клери? И ты как они все?! Не ожидал от тебя такого! Вместо того, чтобы сейчас сесть и написать статью, ты сидишь тут и вздыхаешь надо мной, как будто я больной ребенок или еще хуже - любимое, но увы, подыхающее животное! Я уже однажды выкарабкался, пять лет назад, выкарабкаюсь и сечас. Мне просто нужен стимул, которого у меня пока нет.

- Я не как они, - только и смогла сказать Бьянка. - И я тебя не хороню. - Она сделала над собой громадное усилие и улыбнулась. - Просто у меня не придумывается темы для статьи. В такие моменты я грущу. С удовольствием прошлась бы по Робеспьеру, но это делать нельзя. А других идей нет. Придумаем?

- А я бы с удовольствием прошелся по главному шарлатану, но тоже нельзя, - вздохнул Марат. - Так и до творческого кризиса недолго. Знаешь что? Пойдем пройдемся?

- Отличная мысль! - обрадовалась Бьянка и закружилась по комнате, собирая раскиданные вещи. - Сегодня не так жарко. Говорят, что сейчас главная тема дня - это Нотр Дам. Там собираются санкюлоты и громят Собор, а Демулен Собор защищает и высказывается об этом вслух.

- Что же ты раньше молчала? - Марат полез под кровать, разыскивая туфли, его голос звучал глухо. - Там надо присутствовать!

Бьянка перевела дух - кажется, получилось отвлечься. В последнее время ей это давалось с трудом. Нахлобучив шляпу, она сверкнула глазами. - Пойдем! И захвати с собой канделябр. Идем во вражеский лагерь. Вдруг кому-нибудь придет в голову пройтись по личности Клери?

- Как скажешь! - с говностью отозвался Марат, засовывая за пояс два пистолета и кинжал. - Канделябр я могу понести в руках.

Бьянка пропустила его вперед и заперла дверь.


Последний раз редактировалось: Eleni (Вт Авг 25, 2009 1:45 am), всего редактировалось 1 раз
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Etelle
Coven Member


Зарегистрирован: 21.06.2009
Сообщения: 713
Откуда: Тарб (Гасконь)

СообщениеДобавлено: Чт Авг 20, 2009 10:23 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Париж, 1793 год, 2 июля.
Теруань де Мерикур, Эбер.
Редакция «Папаши Дюшена»

Теруань де Мерикур практически ворвалась в редакцию Эбера, сметая, как обычно, все на своем пути. Она была человеком настроения, которого в эту минуту раздражало буквально все. Ее любимые кавалеры в тюрьме, в Париже слишком много новостей, чтобы все обсуждали только ее, а Революция почему-то перестала быть веселой игрой и превращалась в спектакль с реальной кровь и первыми жертвами.

Наконец, эта идиотская встреча с бывшим любовником и его девицей, смотревшей на нее недобрыми и пронзительными глазами. Нет-нет, Теруань даже любила подобные взгляды. Но от этой девицы ее почему-то бросило в дрожь, хотя та вела себя на удивление вежливо и тихо, обозначив намерение не мешать ее планам и назвав королевой Нотр-Дамм. «Королева Нотр-Дамм», - повторила Теруань про себя, - «А в этом что-то есть».

- Эбер, знаешь новости, - без приветствия начала она, приземлившись на подлокотнике кресла, - У Нотр-Дамм найден свежий труп. Ненавижу мертвых, ненавижу!

- Труп... Да хоть два трупа! - заржал Эбер, любуясь своей гостьей. Хороша, чертовски хороша. Вот только в связях неразборчива, чертовка. Несколько лет назад святой Камиль Демулен заработал от нее какую-то заразу - об этом поговаривали в народе. С тех пор он обходил девку стороной. А зря. Чья голова полетит первой - еще вопрос. А Теруань - самая красивая баба в Париже. - А вообще я рад тебя видеть. Раздевайся.

- Даже новости не послушаешь, - Теруань довольно улыбнулась, - Мне это только льстит, не надейся. Я – лучше свежих сплетен о трупах и одном нашем общем знакомом, да? Кстати, слушай, ну скажи, что я не менее красива, чем эта вдова Капет в лучшие времена, да? Скажи, скажи, я люблю комплименты!

- Ты? Да ты лучшее, что есть в Париже из тех, кто носит юбки. Ты их, правда, не носишь. И от этого еще красивее. - Эбер поднял глаза, с трудом оторвавшись от статьи. - Раздевайся. Сейчас я к тебе присоединюсь. Мне осталось буквально чуть-чуть. Пару абзацев о культах в древних соборах и о сопливых развратниках, которые суют нос не в свое дело.

Теруань без всякого стеснения начала раздеваться.
- Я тебе и пытаюсь рассказать о культах в древних соборах. Эбер, труп был найден после очередного собрания нашего культа Разума. Какая-то баба утопилась в Сене, не вынеся, мол, позора. Утром нашли тело. Меня трясет от этой истории – тем более что святоша Робеспьер ясно выразился в Конвенте, что культы не должны нарушать общественный порядок. Ох, дали бы мне
тогда право совещательного голоса… я бы теперь ему ответила.

- Да бог бы с ней, с утопленницей, - спокойно ответил Эбер. - Мало ли сейчас ненормальных в Сену прыгает. А ты чего глазами хлопала - показала бы свои прелести парочке здоровяков - они бы тело и закопали. Раз тебя так это смущает.

- А ты прав, - Теруань успокоилась также внезапно, как и вышла из себя, - Стоит позаботиться и об этой стороне безопасности. Кстати, еще о соборах. Представляешь. Меня сегодня назвали королевой Нотр-Дамм, есть тут одна такая, которая поэтично выражается! Правда от этой девицы в дрожь бросает. И знаешь с кем я ее встретила?, - Теруань нервно рассмеялась – уж очень неприятная попалась особа, - С нашим с тобой старинным другом. Камилем Демуленом. Эбер, меня это бесит. Или ты ревнуешь? - Теруань сверкнула прищуренными глазами в сторону журналиста.

- Я? Ревную? Ты меня с кем-то путаешь, - меланхолично произнес Эбер и начал трясти листком, чтобы быстрее осушить чернила. "И да будет на земле культ разума!" Вот так и закончим. Отлично. Что ты сказала? Демулен? Опять вразнос пошел? Да, это с ним бывает. У него сейчас роман с актрисой. Вот, где зараза, так зараза - рассадник, наверное, - он снова заржал, довольный своей статьей.

- Меня это бесит, - упрямо повторила Теруань, - Да, это была актриса. Никакущая, только глаза злые и такие… знаешь, странные глаза, недобрые и сверкающие. Меня от нее в дрожь бросило, даже захотелось что-то с ней сделать – так взбесила. А что я сказала, - Теруань перешла на повышенный тон, представляя себя оратором на трибуне, -Я напомнила твоему любимому врагу, что моя постель для всех открыта и предложила избавиться от девки, чтобы забежать ко мне ненадолго. Так знаешь что? Не пришел, сволочь! Орал, чтобы я сама ушла. Вот что, я этого так не оставлю.

- Да прекрати ты про святого Камиля болтать! - Эбер залпом допил остывший кофе и принялся стаскивать штаны.

- Хорошо, будет об этом, - Теруань смягчилась, параллельно читая статью, - Что слышно в Конвенте? Террор раздражает. Хочется, знаешь ли, почивать на лаврах, а не любоваться на гильотину на Площади Согласия. Знаешь что – в следущей своей статье лучше б написал про меня что-то хорошее. Робеспьер меня ненавидит. Конечно, нашел себе очаг порока, святоша, да?

- Так. Все. Хватит разговоров. - Эбер перевернул листы (он ненавидел, когда кто-то читает его статьи до того, как они будут опубликованы), и потащил Теруань в соседнюю комнату.

_________________
Только мертвые не возвращаются (с) Bertrand Barere
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Пт Авг 21, 2009 2:29 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

2 июля 1793 года

Париж

Робеспьер, Сен-Жюст, Эжени, Демулен

Робеспьер поднялся навстречу Сен-Жюсту. Прихода соратника он ожидал с семи утра, время тянулось необычайно медленно, как всегда в таких случаях, но сейчас терпение было вознаграждено. - Антуан, что у тебя? - только потом, опомнившись, Робеспьер указал Сен-Жюсту на стул и подвинул поближе к нему кофейник.

- Он не уедет, - мрачно сказал Сен-Жюст и с удовольствием набросился на кофе. В этот день он несколько раз заходил к Робеспьеру, чтобы поведать о неудачной попытке уговорить Лавуазье, но никак не мог его застать.

- Что? Почему? Он так и сказал? А что ты ему сообщил? - Робеспьер сел напротив и обхватил голову руками.

- Я сделал все, что мог. Я был очень убедителен, поверь мне... Правда, в конце разговора он спросил, сколько у него времени на размышления. Я дал ему две недели. Это максимум, насколько я смогу сдержать Кутона, если тема об откупщиках наберет популярность в Конвенте.

- Но почему?! - Робеспьер хлопнул ладонью по столу. - Ему что, хочется на эшафот? Пусть забирает все награбленное, только уезжает отсюда... Прости, Антуан, это не к тебе. Я не сомневаюсь, что ты сделал все, что мог, но я просто в отчаяньи.

- Может быть, Страффорд его уговорит? - Сен-Жюст допил свой кофе и налил себе вторую чашку.

- Уговорит, заставит, все, что угодно, - проборомотал Робеспьер. - Я вызову его к себе, попытаюсь поговорить...

- Не надо. Я сам. Завтра вечером. Ты еще не отошел от своих открытий, а я привык.

- Что ты имеешь в виду? - прищурился Робеспьер.

- Вчера ты выглядел не лучшим образом, когда говорил о Страффорде. - пожал плечами Сен-Жюст.

- Да... - Робеспьер помрачнел, вчерашний кошмар вернулся.

- Предлагаю пройтись и подышать свежим воздухом, - переменил тему Сен-Жюст. Мысль о походе к Страффорду его пугала. С момента, когда он принял решение никогда больше не сопррикасаться с миром, который так далек от него, и о котором он многое понял, он избегал даже мыслях о тех, кто стоит за чертой. Даже о Клери. Но Робеспьера напуганным он видел впервые. А это значило, что придется наступить на свое решение и выполнить обещание. - Сегодня не так жарко. Пойдем? Кстати, повод проверить, так ли все плохо в Соборе, как говорит Камиль.

- Пойдем, - кивнул Робеспьер. - Мне не помешает немного пройтись, только в последнее время мне не так часто выпадает возможность пройтись.

***

Большую часть времени они молчали - каждый думал о своем. Хотя, признаться честно, в такую жару мысли текли как-то вяло, обращать на что-то внимание, даже если оно того и заслуживало, не хотелось. Завтра, только завтра он сможет подумать обо всем и вспомнить, сколько все-таки грязи в этом городе. Нужно ли это? Да, нужно, так как перед глазами все еще стоял образ мертвецки пьяного санкюлота, кричавшего какую-то бессмыслицу до тех пор, пока Сен-Жюст не оглушил его рукоятью пистолета по голове. А его такие же пьяные товарищи и не заметили ничего. Неподалеку от собора напивались гвардейцы охраны, но делали это более цивилизованно. Впрочем, сам факт нарушения далеко не радовал. Да что же здесь твориться в конце концов?

- А Камиль был прав... - задумчиво проговорил Сен-Жюст. На его лице медленно отчеканилась гримаса презрения. - Нам стоит чаще смотреть по сторонам, Максимильян. И, кстати, интересно, кто следит за порядком в этой части Парижа. Происходящая тут оргия вряд ли полезна для поднятия патриотического духа, не находишь?

- Нахожу, - Робеспьер посторонился, предпочитая отойти подальше от мертвецки пьяных граждан. - Мне казалось, что люди жалуются на то, что нет хлеба и денег на хлеб тоже нет. Однако на вино средства находятся...

Сен-Жюст резко остановился, пронзенный догадкой. - Их ли это деньги, Максимильян? Мы гоняемся за иностранными шпионами по всем провинциям... Ты не находишь, что тут пахнет заговором?

- Я думал об этом, - кивнул Робеспьер. - Уже давно ведутся разговоры о деньгах Питта и Кобурга. Но я не думал, что все зашло так далеко...

- И вот, что мы имеем, - Сен-Жюст побледнел от гнева. Он переводил взгляд с одного лица на другое. Люди, непохожие на людей, доведенные до животного состояния. Где-то вдали мелькнул полуобнаженный силуэт Теруань. Удивительно, что она еще жива. Одно время по городу ходили слухи о ее связи с Робеспьером, но сам Масимильян всегда с отвращением их опровергал. Еще одна пара. Двое влюбленных, они стояли подаль, наблюдая за происходяшим. Мужчина крепко прижимал к себе свою спутницу. Однако, в этом городе, оказывается, есть место для любви... Только место для свидания парочка выбрала странное. Хотя... Сен-Жюст прищурился и вгляделся в них. Высокую худую фигуру женщины он узнал сразу. Эжени, роковая женщина в судьбе Камиля Демулена. И сам Камиль. Сен-Жюст с тревогой посмотрел на Робеспьера, но тот, похоже, уже ее заметил.

Робеспьер отвернулся и шагнул в тень, стараясь не выдать ни себя, ни охватившие его эмоции: злость и досаду. Еще один подвыпившись, заметив, что они не принимают участия в общем веселье и к тому же довольно сносно одеты, ринулся было к ним, но заметив пистолет в руках у Сен-Жюста попятился. - Очень неприятное место, - бесцветным голосом произнес Робеспьер. - И обстановка напоминает мне тот вечер, когда я познакомился со Страффордом, будь он неладен. Пойдем отсюда, Антуан.

- Пойдем, - охотно согласился Сен-Жюст, не веря своему счастью.

- Но сначала, - сквозь зубы проговорил Робеспьер, - Я бы хотел сказать несколько слов Камилю.

Не дожидаясь Сен-Жюста он быстрым шагом направился к Демулену. Робеспьер скривился, отметив, что Камиль даже не заметил их, увлеченный беседой и вздрогнул только тогда, когда он положил руку на плечо школьного приятеля. - Камиль, не могу сказать, что рад тебя видеть, так как не ожидал встретить тебя здесь, - мягко сказал он, глядя поверх очков на журналиста и его спутницу.

- Максимильян? Добрый вечер, - отстраненно ответил Демулен. – Ну и место ты себе выбрал для прогулок.

- Добрый вечер, пробормотала Эжени, почувствовав, что сейчас упадет в обморок... Впрочем... Вот что... - Боже, что за шум?, - отшатнулась она от Нотр-Дамм, На самом деле Эжени только что мысленно отдала приказ одному из санкюлотов, с которым «поговорила» нынче же вечером. Он и так был зол и был готов кинуться на кого угодно. Эжени послала ем лишь мысленный образ другого несчастного завсегдатая собрания Культа Разума, на которого можно было выплеснуть агрессию как на любого другого. «Ты хочешь драки. Большой драки». Еще был тертий которй должен заварить большую кашу, ему она приказала вмешаться в драку в самом начале, пнув одного из участников. А теперь - мысленный приказ действовать. Это лучше, чем объясняться в такой ситуации.

Подоспевший Сен-Жюст кивнул Демулену и Эжени и на всякий случай снова достал пистолет. Похоже, рядом начиналась заваруха.

- Частично ты этому виной, Камиль, - не меняя интонации сказал Робеспьер. - Мы с Антуаном решили посмотреть, так ли все обстоит на самом деле, как ты говорил в Конвенте. Твоя речь произвела на меня впечатление. Но вижу, - теперь тон стал ледяным. - Что ты сам охотно посещаешь эти, как ты выразился, оргии, иначе бы нашел для себя и для гражданки более приятного место для обмена любезностями. Что же касается вас, гражданка Леме, то я одно время удивлялся, почему вы больше не приходите спросить о судьбе автора, за которого так переживали, но теперь я этому не удивляюсь.

- Гражданин Робеспьер, - ответила Эжени, - Как можно вынести суждение по вопросу, не наблюдая его? Что касается решения о судьбе автора, то гражданин Сен-Жюст заверил меня, что сам ивестит о ходе процесса, а у меня нет причин ему не верить. Но прошу прощения, ведь "Природа сказала женщине: будь прекрасной, если можешь, мудрой, если хочешь, но благоразумной ты должна быть непременно", - процитировала Бомарше Эжени, - Позволите ли Вы мне сказать, что я боюсь здесь оставаться… Конечно, при дневном свете даже труп той умершей женщины, чью добродетель совратили прошлой ночью, выглядит лишь жертвой человеческой слабости… но на то, что сейчас творится в Соборе я не могу смотреть. Простите мне мою слабость, –последние слова она произнесла, ко всем троим, сжав крепче руку Демулена.

- Отсюда и правда лучше уйти, - жестко сказал Сен-Жюст, стараясь не смотреть на Эжени. Только сегодня он дал обещание поговорить со Страффордом, как на его пути возникла еще одна женщина из мертвого мира. И ведь он сам потащил Робеспьера к этому Собору, совершенно забыв, что она постоянно там бывает! Чертовщина? Или обстоятельства, сыгравшие с ним злую шутку?

- Пойдем, Эжени, - Демулен потянул ее за собой. – Максимильян, мы можем продолжить нашу беседу завтра утром.

Робеспьер минуту смотрел на них, державшихся за руки. - Похоже, гражданка упрекает меня в том, что я именно пришел посмотреть, - холодно сказал Робеспьер. - Но здесь действительно не место для подобных бесед. Я не собираюсь обсуждать с тобой то, Камиль, о чем и так уже все говорят. Доброй вам ночи. Пойдем, Антуан.

- Гражданин Робеспьер, напротив. То. что Вы пришли взглянуть на события своими глазам делает Вам честь и подтверждает мое мнение о Вас. Не стоит забывать, что века назад тираны предпочитали делать выводы, не считаясь с тем, что могли увидеть. Я думаю, что даже заинтересовавший Вас доклад в Конвенте не имел бы права на существование, не будучи основан на реальных наблюдениях.

- А сейчас, по-вашему, тираны начали считаться? - осведомился Робеспьер. - Благодарю вас за лестное сравнение, гражданка Леме, но нам пора. Мы и так помешали вашей, без сомнения, приятной беседе. - С этими словами он отошел в сторону, так стремительно, что едва не сбил с ног какую-то женщину.

- Кажется, в толпе кого-то убили, - констатировал факт Сен-Жюст. - Пойдем, а я пришлю сюда трезвых жандармов. Если таковые еще есть в городе.

- Действительно, если есть. Давай отойдем, а потом наймем экипаж, не хочу наблюдать еще одну драку. Надеюсь только, что Демулен завтра все же появится в Конвенте, - Робеспьер улыбнулся, не предвещающей ничего хорошего улыбкой.

- Гражданин Робеспьер, Вы неправы, приписывая сравнения, которых нет и не было в мыслях, - крикнула Эжени. - Но я не обладаю талантом трибуна. В отличие от нее. - Она коротко кивнула в сторон новой королевы санкюлотов, - Позвольте обратиться к Вам с просьбой, - Эжени выпрямилась.

- Что еще? - нетерпеливо спросил Робеспьер. - Как видите, я делаю все, чтобы не быть навязчивым, хотя гражданин Демулен вряд ли это оценит. И позвольте напомнить вам, что для подачи прошений существует соответствующая организация.

- Гражданин Робеспьер, прошу Вас об одном. Я- слабая женщина, мне не место в любой политической дискуссии. Вместе с тем именно нам, слабым, так надо что-то за что мы будем держаться, чтоб не сойти с ума и не отойти с пути Революции. Сейчас слабым предлагается принять участие в этом, - Эжени показала на Собор, - Про тиранов я упомянула лишь для того чтобы подчеркнуть разницу времен… Я прошу прощения, если я сказал что-то не то…я не обладаю талантом трибуна и путаюсь сама в своих словах, - внезапно вспомнился Театр. Эжени съежилась и села на ступеньки Собора, - Что касается Добродетели …. Гражданин Робеспьер, слово – вещь еще более ненадежная чем бумага. Но есть случаи, в которых ей ничто не грозит, - она опустила голову на колени.

Сен-Жюст отвернулся, не в силах выносить разыгрываемый спектакль.

- Вам действительно не место в политических дискуссиях, - кивнул Робеспьер. - Лучше говорите с гражданином Демуленом о чем-либо более приятном. К примеру, о цветах. Слова, возможно, вещь и ненадежная, именно поэтому следует внимательно к ним относиться. Пойдем, же, Антуан.

- Максимильян, прекрати ее оскорблять, совсем голову потерял! - взвился Демулен. - Если у тебя претензии ко мне, поговорим завтра.

- Нет, Камиль. Голову потерял вовсе не я, а ты. Я долгое время молчал, так как считал, что это временное явление и ты, наконец, образумишься, но мои ожидания не оправдались.Теперь я знаю как действовать, чтобы вывести тебя из этого гибельного оцепенения. В одном ты был прав - мне действительно следовало все увидеть своими глазами, а не полагаться на рассказы и слухи. Что же касается гражданки Леме, то я готов попросить у нее прощения, если невольно обидел ее. В отличие от тебя, Камиль, мне вовсе не сложно это сделать, так как я действительно был немного резок. Возможно, мне послужит оправданием то, что я не хотел становиться навязчивым, но это решать не мне. А оправданием вашему поведению не может послужить ничего.

- Да уйдем мы отсюда или нет? - резко спросил Сен-Жюст. - Гражданка Леме, вам, слабой женщине, нравится тут стоять?

- Да о чем ты говоришь? – заорал Демулен. – Какое поведение? Ты с ума сошел на почве своих теорий! Проснись, Максимильян!

- Не смей. Устраивать. Здесь. Спектакль, - прошипел Робеспьер. - Ты не в театре, а действующих лиц и без тебя достаточно.

- Гражданин Робеспьер, - тио сказала Эжени, рискуя головой, - Я не вижу ничего в нашем поведении оскорбляющего добродетель…

- Простите, я на секунду заберу с собой гражданку, - сказал Сен-Жюст, и, не глядя на Демулена, вежливо потянул за собой Эжени. - Черт побери, ты будешь сидеть тут и смотреть, как эти двое перегрызут друг другу глотки из-за тебя? Нравится? Чувствуешь себя в центре внимания? Не видишь, что происходит? Забирай Камиля и уводи его, пока они не вцепились друг в друга!

- Вот что, - заметила Эжени, - я сейчас уйду, а вы попробуйте начать все сначала. Я не хочу влиять на ход истории. Вам все надо быть вместе, это ясно. А мне нет здесь места. Я ухожу.

- Ты ополоумел! Власть сделала из тебя ненормального! - Демулен, не обращая внимания на то, как Сен-Жюст уводит Эжени, набросился на Робеспьера и ударил его в ухо.

Робеспьер не ожидал удара, поэтому даже не подумал защититься. Да и не сумел бы, банальные драки никогда не были его сильной стороной. Не удержав равновесия, он упал, прижимая ладонь к ушибленному месту и чувствуя под пальцами что-то липкое и горячее. На несколько секунд перед глазами все поплыло.

Не дослушав Эжени, Сен-Жюст метнулся к Робеспьеру и, набросившись на Демулена, швырнул его на землю. - Немедленно прекрати! – Он начал наносить удары, вложив в них все накопившееся от разыгравшейся сцены бешенство. Демулен не остался в долгу.

Эжени бросилась между двумя известными политиками.- Спокойно… успокойтесь! Оба! Начните все сначала, правда! Вы же - друзья, а ссориться вы начали с те пор как… неважно. Прощайте. Я правда приношу несчастье. Эжени подошла к Камилю Демулену.- Я люблю тебя. Все, видишь- мне все равно, сколько здесь свидетелей. Но это - твои друзья. Если все против – я отступлю в тень. Я так не могу, правда. Только не с тобой. Пусть у тебя все просто будет хорошо.

Демулен перевел дыханье. – Без тебя хорошо не будет. Пойдем отсюда.

Сен-Жюст тем временем, быстро сняв шейный платок, вытирал кровь, выступившую на лице Робеспьера.

Робеспьер некоторое время смотрел им вслед, не в силах скрыть бешенство. *Что ж, Камиль... В самое ближайшее время тебе многое не понравится и виноват в этом будешь ты сам.* Он приподнялся на локте, обнаружив, что еще и порезал руку об осколки очков. Царапина, но крови много. Его едва не стошнило от одного этого сладковатого запаха. Быстро перетянув рану, он с помощью Сен-Жюста поднялся на ноги. - Пойдем, Антуан. Мы неплохо прошлись, - колено тоже отозвалось болью.

***

- Пойдем. Я снова принесла тебе несчастье, - Эжени потянула Демулена за руку в противоположную сторону, - Любовь – не оправдании е несчастий.

- Мне все равно, - Демулен махнул рукой и обнял ее. - Пусть отдает меня под суд за то, что я защитил свою спутницу. Правда все равно.

- Спасибо, - пробормотала Эжени, - Никаких судов не будет. Просто это снова я виновата.

- Виноват Робеспьер, и только он. - жестко сказал Демулен. - Все эти его разговоры о добродетели, от которых уже тошнит... Мне жаль, что ты стала свидетельницей этой сцены. Надеюсь, что мы сможем иначе закончить этот вечер.

- Тогда пошли куда угодно, где мы не встретим общих знакомых.


Последний раз редактировалось: Eleni (Вт Авг 25, 2009 1:46 am), всего редактировалось 1 раз
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Пт Авг 21, 2009 3:29 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

2 июля 1793 года

Париж. Консьержери.

Элени

Консьержери. Элени с отвращением откинула кончиком туфли изгрызенную крысами тряпку. Похоже на остатки чьей-то одежды. Тут даже крысы голодают… Попасть в здание главной на сегодняшний день парижской тюрьмы не составило труда. По ночам тут дежурили солдаты, но они стояли по одному. Так что сделать им легкое внушение получилось легко. Элени с нежностью взглянула на тощего молодого человека, которого вела за руку. Он шел, как во сне – безвольный и готовый на все. Она искала его несколько дней, выполняя поручение Армана. Он был как две капли воды похож на Франсуа Альби – того самого несчастного молодого автора, который стал жертвой неумелых игр Эжени. «Я не хочу, чтобы он умер», - тихо сказал Арман, когда за Эжени закрылась дверь. Разговор происходил в ту ночь, когда она пришла в Театр в первый раз – принесла свой план. Эжени они с Арманом не обсуждали. А про Франсуа говорили неоднократно. Элени первая предложила привести его в Театр и открыть карты. Если он испугается, они ничего не потеряют – просто убьют. И эта смерть будет гораздо приятнее, чем смерть под ножом гильотины.

Аккуратно лавируя мыслями смертных, Элени продвигалась по темным коридорам тюрьмы. Вот и он. В темнице помимо Франсуа спали еще несколько человек. Ему повезло – очевидно, в этот день многие были казнены, потому что в других темницах народу было значительно больше. Элени остановилась и приблизила лицо к решетке.

*Франсуа… Проснись и подойди*

Он открыл глаза и медленно двинулся к решетке. Никаких эмоций. Они стерли его личность и вконец измотали его допросами. Ему было все равно – лишь бы поскорее покончить с этим. *Молчи. Я пришла за тобой*. Он замер. Еще секунда, и он будет находиться полностью под ее контролем, как и тот, кто стоит сейчас рядом с ней. Элени открыла замок украденным ключом, вывела Франсуа из камеры и легко подтолкнула на его место свою жертву. Затем извлекла спрятанный осколок и перерезала ему вены на руках. А потом вновь повесила на дверь замок. Все это заняло не больше минуты. Он сполз по стене и лег на пол, истекая кровью и глядя в потолок широко открытыми глазами. Ни Робеспьер, ни Сен-Жюст никогда не видели его в лицо. А тюремщики вряд ли заподозрят подмену.

*Иди за мной*. Бесшумно передвигаясь, Элени повела Франсуа по коридору, осторожно ступая по грязному полу и вслушиваясь в мысли. Все спали. Даже если кто-то наутро и расскажет сокамерникам, что видел женщину, уводившую Франсуа, это будет списано на божественное проявление, когда по тюрьме разнесется известие о самоубийстве Франсуа. "Смерть, уводящую за собой человека, я еще не играла", - улыбнулась сама себе Элени и продолжила путь.


Последний раз редактировалось: Eleni (Вт Авг 25, 2009 1:46 am), всего редактировалось 1 раз
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Пт Авг 21, 2009 6:33 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

2 июля, 1793.

Париж, дом Дюпле.

Элеонора Дюпле, Робеспьер, Сен-Жюст.

Робеспьер с трудом выбрался из экипажа и медленно направился к дому, опираясь на Сен-Жюста – колено болело невыносимо, похоже, он действительно сильно ушибся, когда падал. И как прикажете завтра идти в Конвент? Но об этом можно подумать и позже, сейчас ему предстояла другая весьма симпатичная задача – проникнуть в дом незамеченным, а это как раз и не представлялось возможным – в доме еще не спали.

Чтобы дойти до другой лестницы нужно было или пройти под навес, где работали столяры или через столовую. Он как раз выбирал наиболее удачный вариант, как дверь скрипнула и на пороге показалась Элеонора. Должно быть, они слышали, как подъехал экипаж. Робеспьер бросил быстрый взгляд на Сен-Жюста. Главное сейчас – попытаться соврать одно и то же, раз уж их заметили.

Элеонора никогда не ложилась спать до прихода Максимилиана. Фактически Сен-Жюст передавал ей его прямо на руки, а на этого человека Элеонора полагалась как на самого себя. Ежевечерний ритуал был один и тот же - Она выходила, чтобы посветить на лестнице, пропускала Максимилиана вперед, здороваясь, потом он уходил к себе в комнату, а она заваривала чай в большой чашке и предлагала ему ужин, от которого он отказывался.

Сегодня и не было особенно долго. Элеонора подавила волнение и усталость - если Максимилиан с Сен-Жюстом, то ничего с ним случиться не может. Тот скорее пожертвует своей жизнью, чем поставит под угрозу жизнь Робеспьера. Элеонора вышла с канделябром в руке, чтобы поздороваться и, в случае необходимости, помочь Робеспьеру дойти до комнаты, если с ним снова случился приступ. Взглянув на Робеспьера и Сен-Жюста на секунду она потеряла дар речи и даже на секунду моргнула - может, просто в темноте показалось. Но нет. Два депутата Конвента, члены Комитета Общественного Спасения и лидеры Революции выглядели так, как будто побывали... в драке?

- Максимилиан..., - от волнения Элеонора назвала Робеспьера по имени... Гражданин Сен-Жюст? - Слов у нее не было.

- Элеонора... Впусти же нас, я бы хотел как можно скорее подняться к себе, - торопясь выполнить свое намерение, Робеспьер нечаянно ступил на больную ногу и тут же был вынужден снова опереться на Сен-Жюста.

- Гражданин Робеспьер, проходите скорее, - Элеонора пропустила этих двоих вперед, - Гражданин Сен-Жюст? Что случилось? Покушение? Драка в Конвенте? Как же Вы допустили такое, - мягко упрекнула она Сен-Жюста.

- Добрый вечер, Элеонора, - Сен-Жюст растянул губы в улыбке. - Так сложились обстоятельства. В городе неспокойно... С Максимильяном все в порядке... Просто небольшая травма...

- Да, - поспешно подтвердил Робеспьер. - Я, кажется, повредил колено. Антуан помог мне дойти до дома, за что я ему очень благодарен.

- О Боже, - засуетилась Элеонора, открывая дверь в комнату, - Максимилиан, присядь, я сделаю компресс. Чай? И все-таки, прошу Вас, гражданин Сен-Жюст, скажите - жизнь Максимилиана теперь в опасности? Это арест жирондистов? Дело вдовы Капет? - последние слова Элеонора выговорила особенно презрительно. - Может быть, стоит позаботиться о постоянной охране?

- Нет, нет, Элеонора, это не имеет отношения ни к жирондистам, ни к вдове Капета. Смею надеяться, что моя жизнь в безопасности, то, что произошло - всего лишь глупая случайность, - Робеспьер устало опустился на стул. - Да, будь добра, принеси нам, пожалуйста, чаю. Антуан, возможно, захочет и что-нибудь покрепче, так что принеси и немного вина.

Элеонора вернулась в комнату с подносом, на котором были аккуратно расставлены чайник, две чашки, наполовину полная бутылка дешевого вина и один бокал, а также компресс для колена Максимилиана.
Расставляя чашки на столе, Элеонора искоса взглянула на Робеспьера, чтобы удивиться еще раз за этот вечер:

- Максимилиан! О боже, да у тебя... разбита бровь... и на руке кровь. И где твои очки? - Элеонора перевела взгляд на Сен-Жюста, - гражданин... прошу Вас, воспользуйтесь компрессом тоже... Вашему лицу от этого будет тоже только лучше. - С этого момента Элеонора не верила ни единому слову, которое скажут ей сегодня эти двое.

- Очки... Они разбились, - сказал Робеспьер, рассеянно поглаживая ластящуюся к нему собаку. - Довольно, довольно Браун... Элеонора, на верхней полке ты найдешь футляр с запасными очками, а на полке ниже - коричневую бумажную папку. Подай их мне, пожалуйста. Я утруждаю тебя, но мне сейчас сложно добраться до них самому.
-
Сен-Жюст крутил в руке бокал, поглядывая на обоих супругов. В жизни Робеспьера был лишь один человек, которого он боялся.. Элеонора. Некрасивая, рано потерявшая очарование молодости и женственность, но умная и въедливая особа. Настоящая мечта для истинного патриота. Одобрением Элеоноры Максимильян дорожил, и ее отношением - тоже. Несмотря на то, что упорно не желал на ней жениться. Элеонора была страшно ревнива, под стать своему обожаемому супругу. Но мир в доме Робеспьера - это святое. А значит, придется подставить под удар свою репутацию.

- Во всем виноват я, Элеонора. Я запутался... и полез в драку.. из-за женщины. Черт побери, я до сих пор не понимаю, что на меня нашло. Из-за этого все и произошло. - Он поднял на Элеонору совершенно несчастный взгляд.

Робеспьеру стоило очень больших усилий сохранить невозмутимое выражение лица, но он так и не смог найти силы, чтобы хотя бы кивнуть в знак подтверждения. Недоставало, чтобы Элеонора подумала, что Сен-Жюст втянул его в драку! Хотя именно это она уже и подумала. Кошмар какой...

- Гражданин Сен-Жюст, - Элеонора отошла от шока и обрела свой обычный безразличный вид и прокурорский взгляд, - То есть Вы хотите сказать, что полезли в драку из-за женщины, а Максимилиан решил Вас вытащить? Первое меня не удивляет, но Максимилиан с его здоровьем... Кстати, с кем дрались? С Гитоном де Морво?

Сен-Жюст заговорил, расписывая в деталях сегодняшнее происшествие, но расставляя совершенно другие акценты. Все произошло на глазах у кучи свидетелей, которые не преминут доложить обо всем Элеоноре, еще и приукрасят. Поэтому нужно говорить правду. Хорошо, что у него есть возможность высказаться первым.

- .... и когда я увидел, что эта актриса стоит и обнимается с моим другом - теперь, видимо, бывшим, я не сдержался. Я был в бешенстве! Со мной такого давно не происходило. Я просто потерял голову и потащил Максимильяна за собой, в надежде, что его трезвый взгляд позволит мне сдержаться. Но этого не произошло. К сожалению. Во время драки Камиль случайно заехал по Максимильяну. Я очень виноват, сам себе места не нахожу!

- Значит, потащил за собой Максимилиана, - Элеонора раздраженно смерила Сен-Жюста взглядом, А он вместо того чтобы проявить трезвый ум решил влезть в драку, правильно гражданин?

- Элеонора, друг мой, не сердись на Антуана, я сам виноват. Все это глупое недоразумение, оно скоро забудется. - Да и мое разбитое колено - это такие мелочи… Прошу тебя, не волнуйся, - Робеспьер раскрыл папку, в которой были собраны выдержки, так или иначе касающиеся Конституции. Здесь же была и заметка о предателях – журналистах, почти готовая. Хорошо, что он не успел вынести этот пункт на обсуждение. Теперь осталось ее немного изменить, кое-что добавить и пусть он сегодня не будет спать всю ночь, но завтра ему будет что сказать в Конвенте.

- Максимилиан, - ответила Элеонора, - Объясни мне, зачем гражданин Сен-Жюст старается защитить мой душевный покой и скрыть от меня то, что произошло на самом деле? Или он думает, что я поверю, что он стал бы тащить тебя разбираться в его личной жизни, а ты полез разнимать драку?

- А кто говорит, что он разнимал нас? - удивился Сен-Жюст. Затем повернулся к Робеспьеру. - Я так и знал, что Элеонора мне не поверит. Но, к сожалению, мне нечего добавить к своему рассказу, ибо все от первого до последнего слова - правда.

- Элеонора, я не знаю, что мне сказать, чтобы ты поверила, но все было именно так, как рассказывает Антуан. Признаться, я немного погорячился, пытаясь вразумить Камиля, но у меня ничего не вышло, так как он не желал ничего слушать, - Робеспьер вздохнул. - Он ничего не хочет слушать в последнее время. А потом произносит в Конвенте глупейшие речи...

- Гражданин Сен-Жюст, Вы можете еще добавить, что Максимилиан не только не разнимал драку, но и помогал Вам, - холодно заметила Элеонора, - Кстати, могли бы придерживаться одной версии, раз уж решили врать мне. Но я обо всем догадалась и прекрасно представляю, как было дело и почему вы решили пытаться одурачить меня.

- Элеонора, это допрос? - посерьезнел Сен-Жюст. Его глаза мрачно блеснули. - Мой рассказ подтвердит любой прохожий. Какой ответ ты хочешь услышать?

- Элеонора, неужели ты действительно думаешь, что я полез в драку? Никогда не размахивал кулаками и не собираюсь делать этого впредь. Происшедшее, как я уже говорил, всего лишь досадное недоразумение, - развел руками Робеспьер.

- Максимилиан, я никогда не думала, что ты полезешь в драку. И глупая история гражданина Сен-Жюста недостойна доверия именно поэтому, - холодно сказала Элеонора, - Вместо того, чтобы успокоить меня, Вы лишь усилили мои подозрения. Я знаю, что после ареста жирондистов твоя жизнь находится в опасности и ты сам говорил, что Дантон высказывался сочувственно по отношению к ним. Гражданин Демулен же всегда разделяет его позицию, и он просто не удержался от того, чтобы еще раз высказать ее тебе таким странным способом. Я понимаю, что ты не хотел мне напоминать о том, что тебе угрожает гибель от рук агентов Бриссо, но, как видишь, я все поняла верно. Гражданин же Сен-Жюст решил почему-то, что в версию с женщиной, которая случайно присутствовала при разговоре я поверю быстрее. Будь я мужчиной - возможно так и было бы. Но я - Элеонора Дюпле, меня на этом не проведешь, гражданин, - добавила она, обратившись к Сен-Жюсту.

Робеспьер едва сдержался, чтобы не кивнуть: только что Элеонора, сама того не желая, подсказала ему отличную мысль...

Сен-Жюст рассмеялся.
- Максимильян, я говорил тебе, что твоя Элеонора - кладезь мудрости? Предлагаю внести ее в список потенциальных депутатов Конвента.

Робеспьер улыбнулся.
-Блестяще, просто блестяще. Мне нечего сказать. Элеонора, ты, как всегда, на высоте.

- Благодарю, граждане, - с достоинством произнесла Элеонора, - Только обещайте больше не врать мне и не пытаться скормить мне низкопробные сплетни, которые Вы намереваетесь пустить в народ для того, чтобы скрыть раскол в Конвенте.

Сен-Жюст чокнулся с полупустой бутылкой.

- За твою прекрасную Элеонору, Максимильян!

Робеспьер одобрительно кивнул.

***

Когда Элеонора вышла из комнаты, Робеспьер с облегчением вздохнул. - А теперь, Антуан, я бы хотел, чтобы ты просмотрел вот эту заметку, - он вытащил из папки лист и протянул его Сен-Жюсту. - Я намереваюсь произнести речь в Конвенте. Завтра же.

- Речь о журналистах? - Сен-Жюст подавил улыбку. - Ты хочешь раздавить Камиля за эту выходку? Максимильян, он и так стал посмешищем. Зачем топтаться на трупе?

- Я подготовил ее давно, ко всем остальным заметкам, так или иначе касающихся новой конституции, - проговорил Робеспьер, рассматривая порез на руке. - Но так и не произнес. Кто же знал, что она понадобится мне так скоро...

- Ты не ответил, - серьезно сказал Сен-Жюст.

- Разве это допрос, Антуан? - нахмурился Робеспьер. - Я считаю, что Камиль должен ответить за свою выходку. Мое терпение не безгранично, знаешь ли. В прошлый раз ты уговорил меня оставить его в покое, хотя я до сих пор не могу забыть тот случай, когда Демулен швырнул мне бумаги в лицо. Теперь мы дожили до драки. Что будет в следующий раз? Нет, нет. На этот раз я не намерен молчать.

- Демулен и правда разошелся, - медленно проговорил Сен-Жюст. - Но, боюсь, это личное. Мне показалось, что он просто... ревнует. Слепая, глупая, ребяческая ревность. Видимо, его задел проявленный тобой интерес к его актрисе, и он потерял над собой контроль.

- Антуан, - повысил голос Робеспьер. - Ревность не оправдывает подобной выходки! Это мерзко, в конце концов! По-твоему, я должен покорно терпеть все, что он делает, так? Я молчал, когда ты вступился за него, я молчал, наблюдая его поведение в Конвенте, но то, что произошло сегодня - это уже личное оскорбление, ты не находишь?

- Нахожу, - кивнул Сен-Жюст. - Именно личное оскорбление, не имеющего ничего общего с политическими разногласиями. Максимильян, прости за нескромный вопрос, но что именно не понравилось изначально в факте их присутствия у Собора лично тебе? Прости, но если бы я знал тебя хуже, я бы подумал, что ты неровно дышишь к этой гражданке.

- Нет, это другое, - неохотно ответил Робеспьер. - Мне нравилось ее слушать, это действительно так. Но после сегодняшнего подобное больше не повторится. А касательно Демулена... Я вижу, ты его защищаешь... Так вот, тебе скажу, что я немного изменю речь, так и быть, но я ее произнесу. И рассмотрю его поведение. А если Камиль не принесет публичные извинения, то я произнесу эту речь так, как ты читаешь ее сейчас.

- Такой вариант мне больше нравится, - кивнул Сен-Жюст. - Ты не возражаешь, если я поговорю с ним? Камиль еще может нам пригодиться, поверь мне. Не стоит сбрасывать его со счетов сейчас. Элеонора права, нам не нужен этот раскол.

- Так ему и передай, если хочешь с ним говорить, - равнодушно пожал плечами Робеспьер.

- Я поговорю с ним, - повторил Сен-Жюст. - А сейчас пойду. Тебе необходим отдых. Это был трудный день.

- Спасибо, что помог мне добраться домой. И за все остальное тоже спасибо. Прости, не могу проводить тебя...

- Справлюсь, - улыбнулся Сен-Жюст и поднялся. - До завтра, Максимильян.

- До завтра.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Etelle
Coven Member


Зарегистрирован: 21.06.2009
Сообщения: 713
Откуда: Тарб (Гасконь)

СообщениеДобавлено: Пт Авг 21, 2009 7:31 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Париж, 2 июля 1793 года.

Консьержери.

Сантьяго, Элени.

Камера. Грязная и переполненная разными несчастными, к которым недавно присоединился один счастливый человек.


Сантьяго прошелся от стены о стены и расхохотался.
Отличный способ сбежать от судьбы – попасть на гильотину.
Его арестовали без лишних вопросов – впрочем, они еще, наверное, будут.

С другой стороны, тут Элени Дюваль его не найдет – а гильотина – не худший вид смерти, черт возьми.
В принципе, жалеть было не о чем.
Он даже успел отправит записку сеньоре Клери на адрес «Друга народа» сразу после встречи с Шарлоттой.
«Берегись. За тобой следят. Подробности – при встрече. Завтра, таверна где м с тобой играли. Сантьяго»

Допрос его привлекал – давно забытое удовольствие. Версии в защиту он специально придумывать не стал, тем более не знал, в чем именно его обвиняют – импровизации никто не заменит. Как и удовольствие от нее.

Но здесь хотя бы не было судьбы, от которой хотелось бежать.
Определенно, в Консьержери жилось неплохо.

«Гильотина – не худший вид смерти». Кто-то не спал и бродил по камере, натыкаясь на тела других арестованных. Кому-то было интересно умереть, чтобы сыграть с судьбой в последнюю игру. Довольно необычный способ развлечения. Элени не смогла побороть любопытства – таких мыслей она еще не встречала. Этот незнакомый человек вдруг перестал думать про гильотину и перешел к сочинению коротких четверостиший, метко отражающих действительность. Элени чуть не рассмеялась и остановилась. Страшно захотелось посмотреть на автора остроумных шедевров. Ведь ничего ужасного не произойдет, если она задержится в тюрьме еще на несколько минут? *Сиди тут, и никуда не уходи*. Мысленный приказ для Франсуа. Погруженный в транс, он устроился на полу, глядя перед собой. Не стоит таскать его за собой. Легко передвигаясь в темноте, Элени проследовала к камере, расположенной в самом конце коридора. Человек стоял, прислонившись к решетке, в глазах его плясали веселые огоньки. Элени подошла ближе и чуть не вскрикнула. Это был Сантьяго.

Сантьяго обернулся, услышав легкий шум и встретился глазами с Элени Дюваль. Он даже не удивился, а просто пожал плечами. Действительно, его беспечность была просто смешна, как и его уверенность, что судьба не догонит того, кто бежит от нее. Он усмехнулся, светски поклонился и проговорил:
- Нет, сеньора, произошла чудовищная ошибка. Ту корзину с цветами, которую Вы получили после последнего спектакля, Вам послал не я. Так что благодарность будет излишней.

Элени растерялась. Его тон совершенно не соответствовал обстановке. - Корзина с цветами? О чем вы, месье?

- Простите, не могу предложить Вам присесть, - спокойно ответил Сантьяго, - Также не думаю, что ужин, который здесь подается, Вас устроит, - он в шутку обвел рукой остальных спящих заключенных. А Вы тут репетируете теперь?

- Нет. Я здесь по делу, - уклончиво ответила Элени. Надо уходить. Зачем она стоит перед этим человеком, который насмехается над ней, не скрывая своего отношения? Но вместо этого вырвался вопрос, который промелькнул в голове секунду назад. - Почему я вам так не нравлюсь, Сантьяго?

- Вы? Мне? Не нравитесь?, - изумился Сантьяго, - А с чего Вы так решили? Или Вы всем не нравитесь и поэтому сразу спрашиваете?

- Никогда не задумывалась о впечатлении, которое произвожу, - честно ответила Элени. И улыбнулась. - А вы мне нравитесь. У вас прекрасные стихи. Если бы наш театр не был вынужден ставить спектакли по указке и под строгой цензурой тех, кто стоит у власти, я бы попросила вас написать что-нибудь для наших постановок.
Сантьяго снова рассмеялся, - А теперь растерялся я. Не ожидал, что дождусь от Вас доброго слова. Хотя мы еще можем вернуться к нашей любимой теме отрезанных пальцев.

Элени сделала шаг вперед и положила руки на решетку. Минуту она внимательно, слегка склонив голову набок, смотрела на него, изучая каждую крошечную деталь его лица. Никогда прежде она не наблюдала смертных так близко. - А вы злопамятны.

- А Вы что - нет?, - парировал Сантьяго, - Только не забывайте ненавидеть меня целую вечность, умоляю. Этот момент в сценариях я всегда особенно любил - я уже рассказывал Вам, что всегда любил Театры?

- Не рассказывали. Но я не удивлена. Вы - идеальный актер. В нашем театре для вас нашлась бы роль... - Элени не опускала взгляда. Его упорное нежелание идти на контакт начинало ее злить. - Я сама сыграла бы с вами в дуэте. Что касается вечности, то она изменчива. Иногда мы сами не знаем, что произойдет завтра.

- О, я искренне надеюсь, что наконец это знаю, - улыбнулся Сантьяго, - Допрос и гильотина. По-моему прекрасное приключение. Что касается Вашего мнения о моих актерских способностях - никогда не желал себе иной сцены, чем просто сама жизнь. Она гораздо интереснее Театров. И смерть тоже.

- Вы хотите выйти отсюда, месье? Хотите сказать еще что-нибудь этому миру и попытаться обыграть свою судьбу? Или свой путь считаете законченным? - Элени отступила на шаг и улыбнулась. - Я могу вам помочь.

- Нет, нет, не хочу жульничать, знаете ли, - Сантьяго рассмеялся, - Я хочу выйти отсюда, но не расстроюсь при любом результате. Это называется играть вслепую. И - черт возьми - я хочу закончить партию. Вы ведь не помешаете мне, хорошо?

- Вы ошиблись, месье. Я здесь, чтобы помешать вам. - тихо проговорила Элени. - Это мой ход. И я буду ждать ответа. - Она вцепилась в его мысли, пробивая стену, которую он успел установить. Он подчинился. Осталось сломать замок. Пусть думают, что он сбежал. Пусть ищут. Смертный, который осмелился с ней спорить, не достоин жалости. Взяв Сантьяго за руку, Элени повела его по коридору. Пора. Вот и Франсуа - он все еще погружен в транс. Ступеньки - много ступенек. Спящие солдаты на выходе. Элени открыла дверь и с удовольствием вдохнула теплый ночной воздух. Через час солдаты проснутся, а утром обнаружат, что один заключенный сбежал, а второй - покончил жизнь самоубийством. *Уходи и продолжай свою игру*. Элени легко подтолкнула Сантьяго, и он побрел по улице. Затем она укрыла Франсуа своим темным плащом и устремилась в Театр.

_________________
Только мертвые не возвращаются (с) Bertrand Barere
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Пт Авг 21, 2009 7:33 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

3 июля 1793 года

Париж, дом Камиля Демулена

Сен-Жюст, Демулен

Сен-Жюст каждое утро благодарил судьбу, что она подарила ему умение довольствоваться четырьмя часами сна. Поднявшись около шести, он поспешно умылся и распахнул шкаф, где были сложены многочисленные сюртуки. Пожалуй, интерес к красивой одежде был единственной привычкой прошлого, которую он так и не смог искоренить. Одевшись, он взглянул на себя в зеркало и поморщился – можно даже не надеяться, что никто не обратит внимания на его разбитую физиономию. Что ж, легенда готова. Придется рассказывать о ревности и драке. Но лучше так. Он выбежал из дома, направляясь к Демулену. Надо успеть поймать его до того, как тот отправится в Конвент. К счастью, дверь оказалась незапертой. В окно бил солнечный свет, значит, скорее всего, спутница Камиля уже ушла. Не любят они этого света… Демулена он обнаружил за столом, вооруженным пером и бумагой. Видимо, тот еще не ложился.

- Мир?- Сен-Жюст придвинул стул и уселся рядом.

- Мы не ссорились, - холодно ответил Демулен, не поднимая глаз от бумаги.

Сен-Жюст вскочил и вылил содержимое чернильницы на стол. – Прекрати корчить из себя святошу, Камиль! – заорал он, не сдерживаясь в выражениях. – Ты соображаешь, что ты творишь? Ты понимаешь, что происходит? Я тебя спрашиваю! То ты швыряешься в Робеспьера своими бумажками, то нападаешь на него на улице! Раскол в Конвенте, прекрасно, просто отлично! Два политика перегрызлись из-за бабы! Даже не из-за бабы, а из-за того, что одному показалось, что с его спутницей говорят не тем тоном. Да, она ходила к нему по поводу Театра. И ему – представляешь ли – понравилось, как она говорит с ним. А что ей было еще делать? А виноват во всем знаешь кто? Ты сам! Какого черта ты поперся к Робеспьеру с ее пьесой? Ты читать не умеешь? Не понимал, что она вызовет у него раздражение? Из-за твоей выходки я полдня уговаривал Робеспьера оставить тебя в покое. Но ему нужен был виноватый. Тогда я нашел твою Эжени и вытряс из нее имя автора пьесы. А она, видимо, переживая, стала обивать пороги у Робеспьера, пытаясь сделать все, чтобы он освободил этого писаку – Франсуа Альби. Вот и все, Камиль. Достойно это того, чтобы бросаться на Робеспьера, как ревнивый дурак?

Демулен молчал, переваривая свалившуюся на его голову информацию.

- Вчера ты превзошел себя. Устроил драку при всех. Мне теперь придется говорить, что ты дрался со мной из-за нее – в это хотя бы реальнее поверить. А по Конвенту все равно поползут разговоры. О Робеспьере и Дантоне. Двух лидерах революции. Враги этим воспользуются, чтобы навести панику среди людей. Дальше объяснять? Вот что, Камиль. Я ухожу. Сегодня Робеспьер выступит в Конвенте с речью. Я молю бога, чтобы ты не выбежал, размахивая кулаками, а повел себя, как политик, ответственный за свою страну и за то, что мы сами заварили. Ты должен извиниться перед Робеспьером. Ты просто обязан это сделать. У тебя есть час времени, чтобы отвлечься от своих нетленных работ и привести в порядок мозги. В последнее время они с тобой не дружат.

Сен-Жюст одел шляпу и быстро вышел из дома Демулена, хлопнув дверью.


Последний раз редактировалось: Eleni (Вт Авг 25, 2009 1:47 am), всего редактировалось 1 раз
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Пн Авг 24, 2009 7:30 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

3 июля, 1793.

Париж.

Заседание Конвента.

Робеспьер, Демулен, Дантон, Эбер, Барер, Карно, Сен-Жюст, Кутон, де Сешель и другие. // Робеспьер, Демулен.


Робеспьер медленным шагом направился к трибуне. Ровная походка стоила ему немалых усилий, так как нога невыносимо болела, не помогли ни компрессы, ни мазь, должно быть, ушиб был все же довольно сильный. И почему он никогда раньше не замечал, что для того, чтобы подняться на трибуну нужно преодолеть ступеньки? Теперь их количество ужасало. Но, по крайней мере, было на чем сосредоточить внимание и не слышать перешептывание депутатов. И на том спасибо.

- Нет ничего более губительного для отечества, - начал Робеспьер, - Чем говорить ему о мелких, не имеющих первостепенной важности и бесполезных вещах. Нет ничего более смешного, чем говорить о каких-то колоколах и соборах в том момент, когда республике угрожают враги, как внешние, так и внутренние. Необходимо принять серьезные революционные меры, рассмотреть первопричины наших зол и найти способ их исправить. Я вношу предложение, чтобы эта цель стояла в порядке дня, а все мелкие дела отсылались в какой-нибудь из комитетов.

Из всех заговоров, подвергающих опасности свободу, самым страшным является заговор клеветы, вы должны обратить на это внимание. Многие пасквилянты, прикрываясь тем фактом, что им необходимо искать материал для своих памфлетов, говорят, что ведут расследование, но на самом деле принимают участие в тех же бесстыдных оргиях, вступают в связи с людьми, порочащими наших патриотов. Неудивительно, что среди разврата и пьянства расцветает вседозволенность, неудивительно, что именно там рождаются интриги и сплетни, имеющие цель ослабить Республику, внести раскол в Конвент. А потом мы удивляемся, откуда в тех же театрах берутся пьесы, написанные роялистки настроенными авторами?

Если вы отнесетесь к моим словам с надлежащим вниманием, то поймете, что в целом существуют два заговора, цель одного из них – устрашить Конвент, цель другого – вызвать в народе беспокойство. Это единственный источник наших прошлых несчастий, это источник наших будущих несчастий, если народ не объединиться вокруг Конвента и не заставит интриганов умолкнуть.


Слушая речь Робеспьера, Камиль Демулен невольно сжал кулаки. Мерзкая и трусливая выходка – начать изливать свои обиды при помощи речи в Конвенте. Одобрение толпы, видимо, доставляло Максимильяну особое удовольствие, и делало его героем в собственных глазах. В своей речи он прошелся даже по Эжени – и это был прямой выпад. Демулен проводил взглядом Робеспьера, который с достоинством удалился на свое место, и увидел, как внимательно на него смотрит Сен-Жюст. «Еще кулак мне покажи», - злобно подумал Демулен, раздражаясь от такого повышенного внимания. А вот и еще один взгляд. Эбер. Его давний враг и соперник расплылся в довольной ухмылке и устроился поудобнее – видимо, ждал продолжения. Эта наглая физиономия подействовала отрезвляюще. Прав Сен-Жюст – нельзя ничего выносить на публику. Опровергнуть сейчас слова Робеспьера – значит дать повод для разговоров.

- Камиль, мне кажется, что здесь не один камень в твой огород, - нахмурился Дантон, обращаясь к соратнику. - Может, объяснишь мне, что это значит?

- Ты, оказывается, слушал его речь? А я думал, ты спишь... - недобро сказал Демулен. Он видел, как его соратник погружается в апатию, и злился, что не может остановить этот процесс. - ЧТо ты хочешь, чтобы я объяснил? Почему Робеспьер написал речь, чтобы выставить меня перед всеми идиотом? Спроси у него.

- Робеспьер, - Дантон выдержал паузу, - Никогда не делает что-либо без причины. Я хочу знать, что послужило причиной тому, что он написал эту речь.

- Это личное, - буркнул Демулен. - И какое это имеет значение?

- Если Робеспьер высказался, значит, уже не личное, - проворчал Дантон. - Я с тобой после заседания поговорю...

Бросив на Камиля Демулена ничего хорошего не предвещающий взгляд, Дантон поднялся на трибуну.

- Вот уже не в первый раз ведутся разговоры о том, что наши враги желают расколоть Конвент. Этого не будет! Добавлю, что пора уже Конвенту вспомнить заслуги Комитета общественного спасения. Почему у нас до сих пор нет полномочного временного правительства? Я заявляю, что не войду ни в какой комитет, облеченный властью, так как хочу оставить за собой свои взгляды, но я даю вам совет и хочу надеяться, что вы им воспользуетесь. Итак, в ожидании того момента, когда Конституция начнет действовать я предлагаю наделить Комитет общественного спасения полномочиями временного правительства. В распоряжение Комитета необходимо отпустить крупные суммы для оплаты политических средств. Комитет должен получить право принимать самые решительные меры, не связывая себя необходимостью их предварительного опубликования. У меня все.

- Кто о чем, а Дантон - про денежные средства, - хмыкнул Эбер, обращаясь к стоящим рядом монтаньярам. Конечно, его комментарий разнесся по залу - сказано это было громко.

- Может, гражданин Эбер знает кого-нибудь, кто согласен работать бесплатно? - тут же отозвался Дантон, не понижая голоса. - Только одна инвентаризация оружия, отливка пушек и выделка ружей обойдется нам в 100 миллионов, по самым скромным расчетам.

- А кто делает эти расчеты, а, Дантон? Уж не ты ль? - повысил голос Эбер.

- Расчеты, - громовым голосом объявил Дантон - Делают те, кто занимается армией, советую спросить у них тем же тоном, я послушаю, что тебе ответят.

- А он не обращается ни к кому лично, - меланхолично произнес Фабр д’ Эглантин, не поворачивая головы к Эберу. - Это не покрикивать грязные намеки в Конвенте.

- Так пусть объяснится! - сжал руки в кулаки Эро де Сешель. - Хотя, о чем я? У некоторых просто нет храбрости.

- Уж не обо мне ли вы, достопочтенный? - рассмеялся Эбер. - Вы упрекаете меня в трусости? Меня? Которого затаскали по тюрьмам те, кто боится моего острого пера? Скольких "Папаша Дюшен" вывел на чистую воду, спрошу я на ваш выпад. Их сотни! Тысячи! Я окружен врагами и завистниками, которые просто боятся моей правды! Вы когда-нибудь осмеливались выступать против большинства, Сешель? Сборище толстосумов, которые даже не подозревают о том, как живет бедный гражданин! А я скажу. Голодному народу нет дела до всяких там инвентаризаций! Им элементарно жрать нечего! Почему не фиксируют цены на хлеб? Я вас спрашиваю, почему?

- Как быстро вы приняли мои слова на свой счет, Эбер, - насмешливо заметил де Сешель. - Но, признаться, немного удивлен, что вы так истолковали слова о том, что нашим врагам выгоден раскол в Конвенте. Вместо того чтобы прекратить смуту вы начинаете сеять раздор. Превосходно.

- Кто про что, а достопочтенный Эро - о расколе в Конвенте. - Эбер воздел руки к небу. - У кого о чем душа болит, о том и болтает, так? Меня возмутило предложение Дантона снова добавить денег их Комитету, вот и все. Кто ж знал, что вам хочется поговорить о расколе! Пока в зале Конвента - такие, как вы интриганы, добра не жди! Может, вообще перестать вслух мысли высказывать, если их так перевирают??? Граждане! Да что ж тут такое делается???

В зале поднялся невообразимый шум. Кто-то обвинял Дантона, находились и такие, кто выкрикивал оскорбления в адрес Эбера. Робеспьер подвинулся на лавке и, устроившись в углу, принялся записывать в блокноте, не обращая на шум ни малейшего внимания. Марат, на всякий случай, перебрался на верхние скамьи, готовый, впрочем, тут же вступить в словесную битву, если понадобится. Дантон молча ждал, пока стихнут крики, особенно не вслушиваясь.


- Граждане, - Барер подошел к трибуне и жестом попросил внимания, - Действительно не стоит забывать о том, что именно интересы народа должны быть предметом нашего переживания - первым и единственным. Вместе с тем нельзя забывать, что ответственность за принятие каждого решения в интересах народа должна быть не только общественной, но и персональной. Я не могу не удивиться предложению гражданина Дантона усилить полномочия Комитета Общественного Спасения и возложить на него еще большую ответственность за судьбы нации и сочетании с отказом войти в Комитет. Вместе с тем мне кажется, что возразить на замечание Дантона о том, что для покупки хлеба нужны денежные средства также не представляется возможным, и даже гражданин Эбер и "Папаша Дюшен" не могут отрицать того, что одной из причин кризиса с продовольствием стал процесс утечки денег из карманов граждан - куда? Вот о чем нам стоит задуматься. Я уверен, что дефицит денежной массы вызван вовсе не равнодушием Конвента к судьбам народа и не слишком медлительной экономической политикой - в таком случае я первым был бы готов сдаться под арест. Но стоит задуматься о внешних врагах и внешних причинах. Из Парижа и провинций утекают деньги, а из наши рядов - единство. Так чем растравлять раны на радость врагам давайте задумаемся о причинах данного явления и дружно, единым фронтом, дадим им достойный отпор!

- Я, в свою очередь, не понимаю, чем вас так удивляет мое предложение насчет усиления полномочий Комитета, гражданин Барер, - с места отозвался Дантон. - Я могу ответить только то, что необходима центральная власть, пусть даже обладающая временными полномочиями. Думаю, что многие со мной согласятся. Подробнее свое мнение я изложу через несколько дней. У меня все.

- Разговоры о том, что Комитету нужны дополнительные полномочия, ведутся уже давно, что же так удивляет Барера? - проворчал Робеспьер, на секунду оторвавшись от записей. - Антуан? Твое мнение?

- О Барере? Дантоне? Или Эбере, который пытается раздуть скандал? - улыбнулся Сен-Жюст.

- Обо всем, - тоже улыбнулся в ответ Робеспьер.

- Барер хитрит, Дантон теряет красноречие, Эбер великолепен, - коротко ответил Сен-Жюст.

- Рад, что ты это заметил, - отозвался Робеспьер. Потом объяснил: - Я про Барера. Дантон, по-моему, просто не хочет ввязываться в дискуссию, не впервые замечаю за ним это. А Эбер... Да, великолепно. Но не своевременно.

Карно подошел к председателю и попросил слова

- Итак, полдня мы снова потратили впустую. Снова дискуссия, снова болтовня - и это в то время как армия - армия, граждане - голодает, а провинции еще охвачены мятежом. Если комиссары Конвента не справятся с поставленной задачей установить мир, - взгляд Карно задержался на Кутоне, - то что кроме штыков защитит революцию? А те, кто держит эти штыки сами едва держатся на ногах от голода. И все потому что все Комитеты, все фракции наводнили бюрократы-крючкотворы. Я требую немедленного выделения дополнительных средств на армию - вне зависимости от судьбы всех остальных поступивших предложений. И немедленно! Отечество в опасности, господа. Хватит говорить - пора решиться!

Кутон начал приподниматься в своем инвалидном кресле, когда ему на плечо легла рука Сен-Жюста. - Нет. Не сейчас. Пусть говорит.

Робеспьер повернулся к Сен-Жюсту:

- Антуан, мне кажется, что сейчас твое время. Я бы хотел, чтобы ты поддержал Дантона с его предложением о Комитете и, если считаешь нужным, внеси предложение отправлять вооруженных комиссаров. В ближайшее время, думаю, Комитет займется решением проблемы с поставками, но одно проистекает из другого...


- Неделю назад случай столкнул меня с человеком, который прибыл из дивизии, расположенной в горах Пфальца, - тихо заговорил Сен-Жюст, поднявшись. – Как вы знаете, прусская армия, в союзе с войсками других германских княжеств, не только взяла Майнц и нанесла тяжелое поражение республиканцам, но и угрожает прорывом рейнского фронта. Если не остановить это продвижение, ворота Франции на Рейне — Страсбург — будут открыты. Думаю, мне не надо объяснять последствия. Этот человек рассказал мне об обстановке в армии. Солдаты не только голодают, многие из них лишены обуви и достаточного количества одежды. Я уже не говорю о том, что людей не хватает. Я полностью поддерживаю гражданина Карно. Вот, недавно в Конвенте выступал гражданин Демулен, который переживал о судьбе Собора Нотр-Дам. Может ли сравниться поставленная им проблема с тем, что творится на границах нашей страны? Нет. А таких выступлений я слышу великое множество. Я требую, чтобы граждане депутаты прекратили задумываться о мелочах и обратили внимание на проблемы, которые ставят под угрозу саму жизнь Республики. Я требую назначения военных комиссаров. Не по принципу наличия у них военного опыта, нет. Но по зову сердца. Ситуацию с армией способны решит только истинные патриоты, готовые отдать жизнь за спасение революции.

Что касается деятельности Комитета общественного спасения, то я настаиваю на увеличении его полномочий. Республика нуждается в особом руководстве. И Комитет – это та самая власть, которая сможет разобраться со всеми возникающими проблемами. Я – за увеличение полномочий.

- Поздравляю, Антуан. Отличное выступление, я действительно рад за тебя, - Робеспьер закрыл блокнот. - Теперь, думаю, они перейдут к повестке дня и очень надеюсь, что обойдется без лишних споров и взаимных оскорблений.

- Кажется, мы перебили начавшуюся свару. Если бы Карно всегда
высказывался также к месту...- удовлетворенно отметил Сен-Жюст. - Что дальше?

- Дальше? У меня пока ничего, если только не будут обсуждаться поправки к Конституции. На днях я думаю поддержать тебя и Дантона выступлением о Комитете. Давно пора было подумать о декрете о централизации власти. На размышления меня навел твой недавний доклад о порядке управления, теперь самое время выступить с ним, я думаю.

Барер не особо вслушивался в последний спор. Очевидно, что деньги Карно в результате получит, пройдя через несколько необходимых скандалов в Комитете Общественного Спасения, который к тому времени получит новые полномочия. Он стал пробираться к выходу. Но следующем заседании он поддержит Дантона и это предложение, но призовет его изменить свое решение и все-таки войти в Комитет, от чего последний откажется. Дантон убедится в его лояльности, невзирая на мелкие разногласия, Робеспьер учтет наличие разногласий, а остальные... Если когда-нибудь Комитет обвинят в попытке захвата власти и установления диктатуры – все вспомнят, что при подаче этой инициативы он публично не поддержал немедленное расширение его полномочий. Значит, все правильно.

***

- Что ты хотел мне сказать? - Демулен повернулся к Дантону. Высказывание Сен-Жюста его разозлило, в особенности, тем, что Сен-Жюст был прав.

- Нам повезло, что внимание перескочило на Комитет, - вполголоса сказал Дантон, - иначе они бы до сих пор тебя обсуждали. Но речь Робеспьера запомнят, не сомневайся. Не знаю, из-за чего он на тебя взъелся, но ты оказываешь нам дурную услугу, Камиль. Уже сейчас ходят слухи, что не кто иной как ты затеял драку возле Нотр-Дам. Даже не стану спрашивать, с кем ты дрался и почему, но скажу: прекрати это помешательство, слышишь?

Вот, и Дантон туда же. Демулен скрипнул зубами от досады. - Да. Это я затеял драку. Что за выводы можно из этого сделать? Мы выясняли отношения. С Сен-Жюстом.

Дантон прищурился. - Хоть мне не ври, Камиль.

- А кому врать? Пойти и заявить об этом с трибуны, чтобы пресечь сплетни? Ты прав. Я напал на Робеспьера. Но это не было связано с политикой. Я просто захотел напомнить ему о том, что он все еще человек, а не ходячий цитатник.

- Это его дело, - прорычал Дантон. - Но твоя выходка может дорого обойтись всем нам. Ты что, до сих пор ничего не понял? И, между нами говоря, странный способ ты выбрал, чтобы донести до него информацию. Не находишь? Тем более что это не было связано с политикой. Запомни, - Дантон схватил Демулена за плечи и слегка потряс, - запомни, что он скорее простит тебе политический промах, чем личную обиду. А задел ты его здорово, раз мы имели удовольствие слушать сегодняшнюю речь.
Демулен отвернулся и замолчал. Вот и все. Как говорит Сен-Жюст, обстоятельства сложились так, что ему придется подчиниться, наплевав на свои принципы. Что ж. Он сделает то, к чему его вынуждают.

***
(после заседания конвента)

Сгорая от раздражения, Демулен терпеливо ждал, пока вокруг Робеспьера не рассосется толпа. Он шел, как король, окруженный своей свитой и, похоже, делал вид, что не замечает его. Наконец, осознав, что простоять тут можно долго, Демулен пробрался к Робеспьеру и тронул его за рукав.

- Максимильян, мне нужно с тобой поговорить. Один на один. Не мог бы уделить мне время?

- Мне кажется, гражданин Демулен, что вы мне уже все сказали вчера, - хмуро отозвался Робеспьер. Ходить было тяжело, он сожалел, что не прихватил с собой трость, а из-за духоты в помещении разболелась голова. И, потом, он уже стал слушать перешептывание за спиной: кое-какие подробности вчерашней истории все же всплыли а, что самое неприятное, так это то, что некоторые версии были очень близки к правде.

- А сожалею о нашей драке с Сен-Жюстом, - выдавил из себя Демулен, подстраиваясь под правила игры.

- А при чем здесь я? - осведомился Робеспьер.

- Я же сказал, хочу прояснить кое-что относительно нашего вчерашнего инцидента с Сен-Жюстом. Но это не для посторонних ушей.

- Хорошо, мы можем пройти в свободный кабинет, если такой найдется, - Робеспьер повернулся к окружавшим его соратникам: - Прошу прощение, граждане, я должен удалиться. Надеюсь, что вы серьезно обдумаете мои слова, но все же стоит принимать скоропалительных решений. Доброго всем вечера. - Распрощавшись, они прошли по коридору, довольно скоро обнаружив пустое помещение, годное для разговора.

- Максимильян, я был не прав. И жалею, что сорвался. Извини, - произнес Демулен, собрав всю свою волю.

- Будем считать, что это досадное недоразумение, гражданин Демулен. Хотя мне довольно сложно делать вид, что вчерашнего происшествия не было, - Робеспьер внимательно смотрел на старого приятеля поверх очков. - Я уже не впервые думаю о том, что так не может больше продолжаться и с ужасом жду твоей последующей выходки, которая, по сложившейся традиции должна быть еще хуже, чем последняя.

- Нам стоит почаще общаться, Максимильян. - выдавил из себя Демулен. - В последнее время мы перестали друг друга понимать. Я действительно повел себя глупо. Из ревности. Мы цивилизованные люди, надо было просто поговорить. Ведь так?

- Что я и пытался сделать, - скривился Робеспьер, потирая разбитое колено. Постоянная тупая боль и острая при ходьбе доводила его почти до помешательства. - Гражданка Леме появилась у меня по твоей вине, мне следовало не принимать ее? Или ограничиться молчанием? Или советоваться с тобой всякий раз, когда у меня на пороге возникает молодая и довольно привлекательная особа?

- Теперь мы все выяснили. Надеюсь, все в прошлом?

- Надеюсь, что подобное больше не повторится, - ответил Робеспьер.

- Не повторится. Надеюсь, - кивнул Демулен. - Не хочешь поужинать сегодня со мной и Эжени? Вместе с Элеонорой?

- Благодарю, Камиль, но я не слишком хорошо себя чувствую. Да и ходить мне тяжело, - мрачно ответил Робеспьер. И долго теперь ему будут напоминать об Эжени Леме? Не иначе, как до следующей подобной истории.

- Хорошо. Но мое предложение остается в силе. Если передумаешь... - Демулен, наконец, улыбнулся. - До завтра, Максимильян.

- До завтра.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Etelle
Coven Member


Зарегистрирован: 21.06.2009
Сообщения: 713
Откуда: Тарб (Гасконь)

СообщениеДобавлено: Пн Авг 24, 2009 11:54 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Париж, 1793 год, 3 июля

Редакция "Папаши Дюшена"

Теруань де Мерикур, Эбер.

- Отлично, Эбер, просто отлично, - Теруань де Мерикур ворвалась в редакцию «Папаши Дюшена», - Ты сказал – забудь про труп – я забыла. Вчера ночью была драка. На нее тоже не обращать внимания? Эти твои любимые санкюлоты просто выходят из-под контроля! Что мне теперь с ними делать? Как наслаждаться обожанием, если оно перерастает в массовые батальные сцены, а?

- Ты о том, как Святой Камиль начистил рыло Неподкупному? - Эбер был серьезен, и присутствие Теруань было, мягко говоря, не к месту. Утром он получил очередное задание от Робеспьера. Частично, он уже начал претворять его в жизнь, выступив в Конвенте против Дантона. Теперь перед ним лежала задача сочинить что-нибудь про Демулена и Фабра - двух людей, которых он искренне презирал, считая, что место им - в пансионе благородных девиц.

- Нет, не об этом, - Теруань окончательно завелась, - Хотя об этом тоже. Драку спровоцировали не они – хотя, признаюсь тебе, я искренне рада, что наш фанат Добродетели наконец получил урок. Я про Робеспьера, если ты не понял. Я думаю, что я – единственный человек во Франции, который не боится его, да? И все из-за какой-то девки. Представляешь – на меня они даже внимания не обратили. Как будто не меня еще год назад называли символом Революции и превозносили во всех газетах. Слушай, я не могу, не могу это так оставить, Эбер. И не оставлю!

- Действуй, - пожал плечами Эбер, обмакнул перо в чернила и продолжил писать статью.

- А...как?, - на секунду растерялась Теруань.- Или ты предлагаешь мне организовать новую драку и застрелить ее? Я так не хочу, Эбер. Я хочу мира, покоя и лучей славы. Послушай, не я первая заварила всю историю в Культом Разума, я тебе тогда помогла, верно? А ты, мой единственный друг, теперь прогоняешь меня в трудную минуту, - Теруань думала, удастся ли пустить слезу, во-первых, и во-вторых, не подарит ли ей Эбер сегодян вечером немного успокоительного зелья, которое притупляло эмоции, беспокойство, котрое бередило душу и уводило к мечтам - о тех самых лавровых венках, которыми чествовали победителей со времен Древнего Рима.

- Дура. - коротко ответил Эбер и, наконец, поднял глаза. - Садись. У меня кое-что для тебя есть. - Он открыл ящик стола и потянулся за тщательно упакованным свертком. Держать эту женщину на опиуме было накладно, но оно того стоило. Во-первых, приняв необходимую дозу, она превращалась в тигрицу - страстную, и, что приятно - хорошо внушаемую. Во-вторых, взбодрившись, она проявляла значительно больше фантазии в постели. Ее глаза хищно сверкнули. Приятно сознавать, что самая красивая женщина Парижа - полностью в твоей власти. - Я не прогоняю тебя, отнюдь. Чего ты хочешь? Убрать от Демулена эту девку? Хочешь, чтобы он вновь лил слюни, увидев твою роскошную задницу?

- И это тоже, - Теруань моментально успокоилась в предвкушении особого вида наслаждения, котрое ей предстояло испытать. Опиумный дым... когад вдыхаешь его - думаешь, что в целом мире нет ничгео прекраснее. Что нет революции, нет трупов на улицах, нет рек крови на улицах Парижа... только слава и новые свершеня впереди..., - А это реально сделать? Кстати, - она неожиданно расхохоталась, - Я бы еще не отказалась заполучить в свою постель Сен-Жюста, мальчик вырос и, пожалуй, вполне мне подойдет. А можно - вообще весь Конвент? Или я старею, - моментально перепугалась она.

- По поводу Сен-Жюста - это не ко мне. Это к Неподкупному. А постареть тебе не грозит. Такие, как ты, долго не живут, - подмигнул ей Эбер. - Сгоришь, как истинная патриотка. Не переживай, все мы там будем. А в чем проблема с Демуленом и его бабой? Гоняет тебя? Хамит? Так ты по-умному себя веди, дурища моя дорогая. Что лезешь к нему при ней? При ней он тебе и не то наговорит. Ты подкарауль его как-нибудь в перерыве между заседаниям, возьми, тепленького, пожалобись на жизнь свою тяжелую, что запуталась, что одиноко ну, не мне тебя учить бабьим штучкам. Разжалобишь - уходи, в постель не тащи. Побьешь на жалость - не будет тебя гонять. А там и к бабе его подкатишь. Слушок пустим про вас. И дело сделано. Ну что, мне тебя учить всему, как маленькую? Кто у нас баба, ты или я?

Глаза Теруань просияли. Под действием опиума она еще проще переключалась с мысли на мысль и, моментально.

- Золотые слова, Эбер. И я снова буду в центре внимания, да? Они снова будут мне поклоняться – как тогда – в клубе якобинцев? Да, ты прав. Начну с Демулена, а потом... - Теруань мечтательно прикрыла глаза.

_________________
Только мертвые не возвращаются (с) Bertrand Barere
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Вт Авг 25, 2009 1:30 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

3 июля, 1793.

Париж.

Сен-Жюст, Маэл // Маэл, Лавуазье.

Покидая здание Конвента, Сен-Жюст не мог сдержать улыбки. Все-таки, Демулен образумился, а это значит, что для него не все потеряно. Вряд ли он отозвал Робеспьера, чтобы продолжить вчерашний спор. А это значит, что он все правильно понял. Все это ненадолго отвлекло Сен-Жюста от неприятной мысли о миссии, которую он сам взялся выполнить. Надо поговорить со Страффордом. Немедленно. Просто взять и отправиться к нему прямо сейчас. Часы показывали десять вечера. У знакомого дома Сен-Жюст остановился. В глубине души он надеялся, что Страффорда нет в городе. Но он ошибся. На стук в дверь англичанин вышел собственной персоной.

- Добрый вечер, Страффорд. У меня плохие новости. Я могу войти?

- Добрый вечер. Да, конечно, проходите, - Маэл машинально отметил, что на этот раз монтаньяр пришел сюда не по своей воле, но комментировать не стал. В гостиной он зажег еще несколько свечей и указал Сен-Жюсту на кресло. - Что за новости?

- Сегодня я был у Лавуазье, - начал Сен-Жюст и замолчал, заворожено уставившись на книгу в старинном переплете, лежащую на столе у Страффорда. Обложка книги была откинута, а на пожелтевшем листе значилась надпись: "Прочти и подумай о нашем споре. Сен-Жермен".

- И что? Хотя можете не отвечать. Он либо отказался беседовать, либо отказался уехать, иначе бы вы не пришли.

- Я дал ему две недели... Он обещал подумать... Его могут... Как откупщика, - хрипло проговорил Сен-Жюст и поднял глаза на Маэла. - Что это, Страффорд? Что это за книга у вас?

- Книга? - Маэл нахмурился, потом сообразил о какой книге речь. - Это книга о тамплиерах. Знаете такой орден?

- Не очень хорошо, - честно признался Сен-Жюст. - Можно я посмотрю? - Страффорд кивнул, и Сен-Жюст с внутренним трепетом принялся перелистывать страницы. Книга была очень старой и, наверное, стоила целое состояние. - Вы знакомы с графом Сен-Жерменом, да, Страффорд? Он... такой же, как вы?

- Да, я знаком с ним, - осторожно ответил Маэл. - Граф - не такой, как я. Он - человек, если вы это имеете в виду. Правда, человек не совсем обычный, должен признать.

- Познакомьте меня с ним... Пожалуйста! - Сен-Жюст больше не пытался изображать из себя великого политика. Просто человек.

- Хорошо, - так же осторожно сказал Маэл. - Но почему он вас интересует? Я должен написать графу о причине визита и я должен быть уверен, что его не станут преследовать.

- О преследовании не может быть и речи! - воскликнул Сен-Жюст. - Я читал его рукописи. Все, что смог найти. В них - все, о чем я думал, но старался забыть, чтобы не считать себя ненормальным. Я думал, что его не существует. А однажды мне приснился сон. Про него. Он отвечал на мои вопросы и был настоящим. - Сен-Жюст смутился. - Простите, Страффорд, я слишком много говорю.

- Вы считаете себя ненормальным? - поднял брови Маэл. - Вы нормальнее многих. А сны... Вы когда-нибудь слышали о теории перемещения душ? Большей частью мистика, вымысел, но с другой стороны мы не можем сказать точно, что есть сон - астральное путешествие или игра сознания...

- Я не понимаю, - тихо сказал Сен-Жюст. - Объясните, Страффорд! Все, что я знаю, я придумал сам. Мне не у кого спросить, негде взять информацию...

- Что вы не понимаете? Задавайте вопросы, если смогу, я отвечу.

- Что за астральные путешествия? И в чем заключается теория перемещения душ?

- Теория заключается в том, что во время сна душа путешествует в пространстве и во времени, вот и все.

- А вы в это верите? Это может значить, что его душа.. или моя.. - Сен-Жюст напрочь забыл о теме разговора, с которой пришел.

- Я верю в то, что сны иногда бывают пророческими и во сне мы часто видим другие места и других людей. Но я не знаю, это действительно путешествие или же просто игра нашего воображения. Тем не менее, во многих древних религиях есть упоминания о том, что душа именно путешествует. При соблюдении определенных условий, разумеется.

Сен-Жюст кивнул и замолчал, собираясь с мыслями. Пора возвращаться к реальности.

- Вы поговорите с Лавуазье, Страффорд? Или уговаривать его уехать бесполезно?

- Я поговорю с ним, - кивнул Маэл. - Благодарю, что сказали мне. Также я напишу графу о том, что вы хотите с ним встретиться и сообщу вам об ответе.

- Спасибо, Страффорд. Я буду держать вас в курсе. - Бросив последний раз взгляд на книгу, Сен-Жюст направился к выходу.

***

Маэл приказал остановить экипаж и вышел недалеко от дома Антуана Лавуазье. Дальше лучше пройти пешком, неизвестно, что за настроения в пригороде... Рассказ Сен-Жюста о визите к ученому, который в большинстве своем был почерпнут из мыслей монтаньяра, вывел его из себя, так что теперь придется прилагать усилия к тому, чтобы не сорваться и не испортить все еще больше. Он не мог понять одного - почему Лавуазье продолжает упрямиться? Что держит его в Париже? Семья? Мария сама не против уехать. Лаборатория? Арсенал опечатан. Нет, на деле все обстояло одновременно и страшнее и проще - Антуан Лавуазье просто не верил в то, что может оказаться на эшафоте, так как является ученым, а не политиком. И что, скажите на милость, нужно сделать, чтобы изменить эту точку зрения? Этого он не знал.

- Проходи, Маэл, - обрадовался Лавуазье. Он был оживлен, чего с ним не случалось уже давно. - Сегодня удивительный день! Не поверишь, но я нашел ответ на вопрос, которым занимался последние полтора года! Если я еще не совсем измучил тебя своими разговорами о химии, то готов продемонстрировать все наглядно.

- Я очень рад за тебя, - улыбнулся Маэл, но тут же посерьезнел: - Только боюсь, что я пришел не с совсем добрыми вестями. Разговор предстоит важный и я сейчас раздумываю над тем, когда к нему приступить - сейчас или позже.

Лавуазье помрачнел.

- Ты говорил с Сен-Жюстом? Этот человек приходил ко мне и говорил весьма странные вещи. Я ничего не понимаю.

- Да, я говорил с Сен-Жюстом. И он говорил не странные вещи, а хотел предупредить. Насколько я понял, в скором времени начнется процесс против откупщиков. И ничем хорошим он не закончится, это уже решено заранее. Поэтому тебе лучше покинуть Париж. А еще лучше - Францию. Наукой можно заниматься и в другой стране.

- Процесс против откупщиков? - изумленно проговорил Лавуазье. - Так вот в чем дело... Я думал, что все, что можно, уже было сказано. Но... Сен-Жюст говорил о смертельной опасности. Ту думаешь, что меня могут казнить, как откупщика? Меня, человека, руководящего Академией? Ученого? Не могу и помыслить, что все зайдет так далеко.

- Именно такой вывод я сделал из его слов, - помрачнел Маэл. - Академия здесь не при чем, а вот твоя работа в генеральном откупе... В первую очередь они обратят внимание на это. И все, что можно не было сказано, здесь ты ошибаешься. Они просто на время отложили этот вопрос, пока шла борьба с жирондистами. Почему-то в данной ситуации я склонен верить Сен-Жюсту, так как он не станет бросать слова на ветер, тем более что он лично присутствует на всех этих заседаниях.

- Он ненавидит и тебя и меня. Зачем ему это? Маэл, я думаю, что это какая-то очередная интрига. - Лавуазье поднял взгляд, пронзенный догадкой. - Например, чтобы удалить меня из города! Они боятся тебя. И считают, что, убрав меня с пути, уберут и тебя. Теперь я понял! - Лавуазье заходил по комнате.

- Это не интрига, - покачал головой Маэл. - Точнее, не совсем интрига. Поверь, я могу отличить ложь от правды и не сомневаюсь, что делу против откупщиков скоро дадут ход, дело здесь не во мне и даже не в тебе, а в том, что генеральный откуп существовал. Но верно, они хотят убрать тебя из города и на этот раз я разделяю их точку зрения.

- Почему Сен-Жюст? - продолжал настаивать Лавуазье. - Он наш враг. Зачем он приходил? Зачем ему вести со мной эти беседы?

- Он приходил, чтобы предупредить тебя, - нетерпеливо повторил Маэл. - Неужели ты не до сих пор не понял? А когда увидел, что ты упрямее ста ослов, пошел ко мне. Так сложилось, что с известиями пришел именно он, но к чему сейчас подробности?

- Я понял. Надо просто поверить. Остальное меня не касается. Все - во имя моего блага. Так?

- Это не обязательно. Я не заставлял его приходить, так же, как и он мог и не сообщать мне об этом, а оставить все, как есть. Но сейчас мы располагаем информацией, хоть она и малоприятна.

- Ты тоже считаешь, что я должен уехать? - помрачнел Лавуазье. - Сен-Жюст сказал, что у меня есть две недели. Что скажешь ты?

- Он мне сказал то же самое. И я пришел, чтобы просить тебя уехать.

- Когда?

- Как можно скорее.

- Хорошо. Я уеду. Но использую данные мне две недели, - глухо сказал Лавуазье и отвернулся к окну. - Но тогда я буду просить тебя о том же. Ты должен уехать со мной. Кем бы ты ни был, оставаться в Париже опасно. Ты согласен?

- Согласен, - ответил Маэл. - Я рад, что ты принял это решение. А теперь расскажи мне о химии.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Etelle
Coven Member


Зарегистрирован: 21.06.2009
Сообщения: 713
Откуда: Тарб (Гасконь)

СообщениеДобавлено: Ср Авг 26, 2009 10:14 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Париж, 1793 год, 3 июля.

Эжени, Демулен.

Эжени не находила себе места.

«Интересно, я однажды перестану ожидать, что он больше не придет»?

Со стороны это смотрелось смешно – бессмертная, пытающаяся изобразить из себя смертную женщину. Да и глупо на самом деле.

«То, что начиналось как сказка в попытке стать реальность может превратиться в кошмар».

Робеспьер никогда не простит… Эжени подумала, что этот смертный ей еще интересен, а главное – необходим. Между тем вчера он превратился в их смертельного врага.

«Так нельзя. Нельзя, чтобы он погиб, жертвуя ради меня даже не своей жизнью – но революцией, в которую он так верит. А я – Собором. Если я поняла – он тоже должен понять, должен, что иногда обстоятельства сильнее и что иногда нужно погрузиться во тьму, чтобы первыми увидеть рассвет. МЫ ведь сможем, да? Сможем?»

На этот вопрос даже Арман не рискнул бы дать ответ.

Эжени наблюдала за санкюлотами, пристально разглядывая их предводительницу. Еще одна угроза – пока смутная, но… бывшая любовница в ту короткую встречу проявила чрезмерный интерес… и к Демулену и к Собору… посмотрим, не до нее.

«А если он выбрал реальность и больше не придет? Что тогда? На самом деле тогда все равно надо, чтобы они с Робеспьером остались нужны друг другу. и неважно. тчо будет дальше»

Камиль Демулен чувствовал себя разбитым. Утренняя встреча с Сен-Жюстом, заседание в Конвенте и последовавший за ним разговор с Робеспьером выбили его из колеи. Эжени, как всегда близкая и одновременно недосягаемая, ждала его, завороженно глядя на Собор. Выложить ей все? Разобраться? Или просто провести вечер, беседуя о том, что не имело никакого отношения к действительности? Он подошел к ней и бережно развернул ее к себе. - Не стоит тут оставаться. Пойдем.

- Ты пришел – Эжени удивилась, будто увидев призрак – хотя на призрак больше, конечно, тут походила она сама, - Я так волновалась за тебя, - она посмотрела Демулену в глаза, - Но прежде чем пойдем я обязана тебе кое-что показать. Именно поэтому. Только давай будем осторожны. Не стоит, чтобы нас видели, - она поняла его за руку чуть ближе к дверям Собора.
- Ты все еще во мне сомневаешься? Вот она - цена одной ошибки, - грустно улыбнулся Демулен.

- Не в тебе. Я просто не знаю уже, что более реально - мы или окружающий мир. И я правда волновалась за тебя, - Эжени грустно улыбнулась и показала на толпу перед дверями Собора, - Но я правда обязана тебе кое-что показать. Давай подойдем, только тихо и осторожно. И прислушаемся.

Они подошли ближе, стараясь оставаться в тени Собора. Стал виден силуэт Теруань, вдохновенно вещавшей свои поклонникам что-то. Прислушавшись, можно было разобрать слова...

- Хватит этого всего. хватит! Революция окончена. пора наградить героев заслуженными венками, - женщина была то ли пьяна, то ли одурманена чем-то, - Время разрушать прошло, граждане! Настало время спокойствия и мира! Это говорю Вам я - символ революции и символ любви к Отечеству.

- Вот поэтому у тебя и нет выхода, - шепотом сказала Эжени, - Пока Революцию хотят закончить такие, как она - тебе придется ее продолжать. Хотя бы еще недолго. Пойдем - мы все увидели. а я нарушила наш уговор не говорить с тобой о реальности. Но я не могла не показать тебе это.

Демулен нахмурился. - Мне, наверное, тоже стоит кое-что рассказать тебе, раз мы заговорили о реальности. Час назад я попросил прощения у Робеспьера.

Он никогда не простит тебя, - ответила Эжени, - Никогда. Но буду чуть меньше волноваться... чуть-чуть. Но у вас нет выхода. как быть всем вместе. Хотя бы до тех пор пока за прекращение Революции выступают такие, как она. Иногда правда и справедливость не могут победить за один ход, но это не значит, что за темнотой не будет рассвета. Ты сделал верно, но... этого слишком мало, чтобы тебя не уничтожить. И все, во что ты веришь - просто потому что в это веришь ты.

- Теруань отыграла свое. Кто она, чтобы занимать твои мысли? Королева санкюлотов, несчастное. одинокое, запутавшееся существо. Не более того.

- Королева... Трагедия именно в том, что за остановку того, что началось выступают сейчас королевы - все из котрых отжили свое в этом веке. Я просто хотела проиллюстрировать тебе свою мысль. Что иногда... иногда выбор сделать невозможно - потому что того. что произошло мы не изменим. Мы можем только продолжать жить - хотя бы ради того во что верим. Если тебя сейчас уничтожат... я не буду говорить о том, что почувствую я. Но то, во что ты веришь тоже не сбудется. А вы все сейчас обречены друг на друга... Но лучше уйдем на набережные, чтобы не встретить других обреченных.

- Откуда такие грустные мысли, Эжени? Я не верю в то, что меня уничтожат. И не хочу думать о том, что оставлю тебя с твоим одиночеством.

Эжени обняла Демулена.
- Послушай, послушай, пожалуйста, да ты же сам увидел все в глазах Робеспьера. С тобой может случиться все, что угодно, потому что он не простит. Я понимаю, что тебе все равно, что будет с тобой. Но ведь у тебя есть не только я... есть еще твоя идея. Есть колесо истории, которое вы запустили и которое не остановить, пока оно не сделает оборот. Но для того, чтобы не быть им раздавленным, приходится играть по его правилам. Хотя бы до тех пор, пока это не станет абсолютно невозможно. И для этого тебе придется вернуть то, что сейчас ты теряешь – уважение Конвента, влияние на события и – поддержку тех, на кого ты обречен. А меня ты никогда не потеряешь – только давай продолжим разговор на набережных или где ты сам хочешь. Где не будет столько людей.

Демулен резко остановился. – Послушай, если хочешь, я скажу тебя, что именно оттолкнуло меня окончательно от Робеспьера в тот день. Ты смотрела на него так, словно он тебе интересен. А он таким же взглядом смотрел на тебя. Вот и все, Эжени. И никаких слов о колесе истории. Но раз ты настаиваешь… Раз ты тоже считаешь, что мы с ним необходимы друг другу, что восстановление нашей дружбы может что-то изменить… Попробуй объяснить мне, что ты увидела в нем такого, чего уже почти целый год не вижу я. Возможно, это поможет мне что-то понять.

Эжени тихо продолжила,
- Нет, не надо, никогда не делай что-то только потому что так считаю – я. Что касается вас с Робеспьером я повторюсь – вы шестеренки одного колеса истории, у вас нет отдельных судеб. Что я увидела… Скажи – ты осуждаешь Кутона за то, что тот не может бегать? За то, что он не чувствует ног? Так и Робеспьер. У него есть ясный, холодный логический ум, идея, образование, представление о справедливости. Но у него напрочь отсутствует понятие о добре и зле. Но - повторю – упрекаешь ли ты Кутона за то, что у него нет ног? Наконец, интерес. Наши интересы пересеклись на тебе. Если есть на свете человек, к которому он привязан – то это ты. Иначе бы тебя давно не пощадили. И он считает, что я отнимаю тебя у Революции. А я… я никогда не заставлю тебя выбирать.

- Выбирать? Между тобой и революцией? О чем ты говоришь? Ты верно подметила его черту, у него и правда нет этих понятий. Но ты действительно считаешь, что он не продал свою душу собственной идее? Не превратился в тирана? Не помешался на власти?

- Для него Революция несовместима ни с чем личным. Он продал свою душу Революции, как он ее понял. И поэтому вы обречены друг на друга. Играть по правилам истории – не значит играть по правилам Робеспьера. Ты это понимаешь и ты понимаешь, что нет никакого выбора, и выбора этого не было в принципе. Поэтому я люблю тебя, а не его.

- Твои слова заставляют меня задуматься. Мне кажется, ты неспособна кривить душой. Я подумаю. И постараюсь все исправить. Если дело не зашло еще слишком далеко.

- Тогда не забудь упомянуть в Конвенте о том, что революцию надо продолжить. У тебя правда нет выхода, как и у любого, кто вмешался однажды в путь колеса истории. Но когда ты больше не сможешь играть по его правилам – я все равно буду с тобой. Обещаю.

_________________
Только мертвые не возвращаются (с) Bertrand Barere
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Кьюрис
Initiate


Зарегистрирован: 05.10.2007
Сообщения: 1407
Откуда: Северная Венеция

СообщениеДобавлено: Ср Авг 26, 2009 5:37 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

3 июля, 1793.

Париж, Театр Вампиров

Арман, Франсуа Альби

Как только Элени ушла, Франсуа сразу же рухнул в кресло возле камина. Возможно, лучше было бы дождаться хозяина Театра ни к чему не прикасаясь, но сил уже не оставалось. Чем было это пробуждение - сном, началом сумасшествия или же?.. Франсуа потянулся к лежащему на столе листе бумаги и начал записывать набросок.
...Поэт засыпает в сырой тюремной камере *поставить пари сокамерников* и просыпается в незнакомой комнате, где его ожидает вкусный обед *неплохо бы, кстати*, а потом гостя оставляют ждать хозяина... Может быть, он злой великан из сказки? Или это сон измученного узника? Или же поэт умер во сне и теперь дожидается решения своей участи...
Франсуа приблизил ладони к пламени и, ругнувшись, отдернул. Для сна огонь слишком уж жжется! А жаль, право... Было бы здорово начать во сне проходить сквозь стены - и сбежать... Или же читать мысли других...
Он заставил себя подняться и подошел к одной из картин, развешаных на стенах этого склепа. Ад - как оригинально. Сочинитель фыркнул и перешел к другой,
потом дальше... Снова вернулся в кресло. Актеры - что еще скажешь! Не могут не украшать жилище декорациями...


Несколько секунд Арман смотрел, как его гость мечется по комнате. После того, как Элени привела его, освободив из тюрьмы, он проспал целые сутки. В нем не было страха. В нем ничего не было. Ничего, кроме его волшебного таланта, который проявился в нем после их первой встречи. У него были печальные глаза и одухотворенное лицо. Лицо человека, которому суждено умереть молодым от какой-нибудь досадной случайности. Вот как сейчас. - Здравствуй, Франсуа. Сегодня ты - наш гость. Это не сон. Ты помнишь меня? - мягко спросил Арман, стараясь как можно больше походить на человека.


- Ваш гость... - напевно протянул Франсуа и забрался в кресло с ногами. Глупо, конечно, но эйфория тепла и покоя захлестывала с головой... Сочинитель перевернул лист, на котором писал, убедился, что с другой стороны он чист - и отправил набросок пьесы в камин.
- Гражданин директор... Месье, - к нему хотелось обращаться несколько старомодно. - Я могу чем-то помочь? Не думаю, что вы вытащили меня просто чтобы я мог увидеть эти картины...


- А почему бы и нет? - весело спросил Арман. - Не бросайте в огонь свои мысли. За них вас больше никто не потревожит.


- Значит, директор Театра Вампиров хотел показать мне Ад? - улыбнулся Франсуа. - Очень канонично. И я взамен продам вам душу. А мысли... Их бывает слишком уж много. И все же... Я бы хотел знать, чего ожидать в ближайшем будущем.
Он осторожно провел пальцами по мягкой обивке кресла - даже если сейчас снова придется вернуться в сырую камеру, было чудесно... И если это разновидность пытки - минуты покоя и дикий контраст камеры смертников, то они просчитались. Еще бы бокал вина сюда... И танцовщицу. Несколько. Франсуа размечтался окончательно.


- А хотя бы и так. Ад. Вы что-то имеете против? Бокал вина у вас будет через минуту. С танцовщицами - сложнее, - улыбнулся Арман. - А еще будет ужин. Правда, много вам сейчас все равно не съесть. - Он легко переместился к окну.


Франсуа чуть нахмурился и постарался не думать о лишнем. В частности о том, кого подразумевал под танцовщицами...
- Любопытно, а какое место в аду отводится мне? - сочинитель задумался. - Хотя я вообще лучше бы остался здесь, на земле. Навсегда. Или в земле, это уже нюансы.


- В аду? Место сочинителя, конечно. Разве может быть иначе? - Арман кивнул Элени, которая только что внесла в комнату откупоренную бутылку вина, хлеб и сыр. - Поешь. А потом мы продолжим. Хочу, чтобы ты проявил больше любопытства. Иначе мне будет неинтересно говорить с тобой про ад и вечность.

Франсуа выпил немного вина, не притрагиваясь к еде - не хотелось сорваться и заставить хохотать хозяина, набросившись на принесенное. Впрочем, небольшой кусочек хлеба, который можно небрежно крошить в пальцах, иногда лениво откусывая, не повредит.
Любопытство, значит...
- Где я? Кто вы? - Франсуа сделал большие глаза и рассмеялся. - Вы хотите, чтобы я написал пьесу о вечности?

- Напишешь. Обязательно напишешь, мой друг. Если выберешь вечность. - глаза Армана осветились мягким потусторонним светом. - Мы - бессмертные. Изгои этого мира. Мы живем, убивая людей. Это плата за возможность наблюдать, как столетия сменяют столетия. Некоторые из нас получают этот дар, будучи поставленными перед выбором. У тебя этот выбор есть. И через несколько часов ты сам решишь, какой будет твоя судьба.

Сочинитель попытался стряхнуть с ресниц оживший сон. Потом криво улыбнулся - почему бы и нет? Зачем сопротивляться волшебному голосу, произносящему слова из сказок? Любой поэт балансирует на грани реального и придуманного миров. И если рухнуть с головой в нарисованый - его жители не осудят. Франсуа тихо рассмеялся - напряжение ушло. А эльфы, вампиры и полтергейсты на гильотину не отправят. Хотелось ответить что-то столь же красивое, как слова хозяина о вечности и кровавой плате за прожитые века... Но в голове почему-то было пусто. Он медленно допил оставшееся в бокале вино и посмотрел в глаза Арману:
- Я согласен.

- Так быстро? - Арман подошел и, положив руки ему на плечи, заглянул в глаза. - Ты соглашаешься, не зная, что теряешь? Не задав ни единого вопроса?

- Что я могу потерять? Я удивлен, что еще не встретился с воспетой мной же Мадам Гильотиной... Мессир, о чем я должен спросить? Что станет с моей душой? Или чем буду обязан вам всю вечность? - Франсуа внезапно для себя погас. Грустно улыбнулся. - Сказочка... А я, кажется, не в силах подыграть... Месье, а давайте я выполню квест? Или три задания? Взамен на награду-вечность?

Арман рассмеялся. - Хорошо. Задание первое. Опиши меня. Таким, каким видишь. Ничего не приукшашивая и не скрывая. Как если бы я был героем одной из твоих пьес?

Франсуа не задумывался. Улыбнулся и начал описывать героя своей пьесы, стоявшего перед ним...
- Абсолютное зло. Маленький ангел, отмахивающийся от каноничных седин мудрости. Дьявол должен выглядеть молодо и обаятельно, с миндально-горькой усмешкой... С его губ всегда льется яд-цианид, а глупые смертные глотают его, принимая за вершину утонченности. А еще дьявол уставший, бессмертно уставший. Из гордости не может бросить начатое, а его уже мутит от скуки. И очень мягкий. Ведь шаблоны нужно разрушать, и не глупой толпе смертных указывать ему каким быть...
Сочинитель почти мурлыкал:
- Таким я тебя и вижу. Юным и очень древним, уставшим, гордым, мудрым, мягким и жестоким. И разрывающимся от этих противоречий, что и придает дьяволу истинное очарование.

Арман отвел глаза, чтобы скрыть мелькнувшее в них удовлетворение. - Задание второе. Опиши Театр. Таким, каким ты увидел его первый раз. Таким, каким он должен был бы стать, чтобы затмить все театры Парижа?

- Чтобы затмить всех? - рассмеялся Франсуа. - О, вы просите секрет чуда, равного вечному двигателю... Затмить всех может только хозяин. Театр, от которого тянутся ниточки-паутинки... Хозяин потянет - марионетки придут на спектакль и не увидят другие театры... Но вам же нужно не это? Вы можете оставаться необычными, но чтобы стать идеальными - подчините себе Париж. А каким я увидел Театр... Ведьмы привели на свой шабаш смертных, позволяя увидеть то, что сами называют свободой. Глупые люди хохочут, считая что шабаш создан для них - они же заплатили за вход! А ведьмы просто их не замечают. Зачем? Все равно утром останутся лишь холодные угли, разбросанные кости зрителей и проклятый клад - будущая плата за чью-то алчную душу...

- Достаточно, Франсуа, - тихо сказал Арман и приложил палец к его губам. - Осталось последнее задание. Расскажи мне о вечности. Той вечности, которую ты можешь себе представить.

- Вечность? Бусинки мгновений, нанизаные создателем... Хм, теперь принято говорить - Разумом... А когда надоело нанизывать - просто связал концы нитки, вот и получилась вечность, - Франсуа заговорил устало, задачи были просты и он начал скучать.

Арман вскинул брови. - Хочешь ощущений поострее? Смешной смертный, ты не знаешь, во что мы играем. Арман отправил мысленный сигнал и замолчал, засмотревшись на огонь. Через несколько минут в комнату вошла Селеста. Она вела за руку смертную девушку лет двадцати. Арман сделал ей знак покинуть комнату и взглянул на Франсуа. - Это была разминка. А вот мое первое задание. Убей ее. - Он протянул ему тонкий кинжал. - Не бойся, она не будет сопротивляться.

- Зачем? - переспросил Франсуа. - Вы убиваете от голода, а я пить ее кровь не могу. Убив просто потому что могу это сделать, я поступлю как те, кто отправили меня на гильотину, - сочинитель рассмеялся. - Может она лучше станцует? Ты обещал!

- Заставь ее, - хищно сказал Арман, и глаза его сузились.

Франсуа поморщился как от сильной головной боли. Поднял лежащий кинжал и вонзил в ее сердце:
- Я не умею и не собираюсь подчинять других. Вы бы ее не отпустили... Пей, хозяин!
Сочинитель толкнул мертвое тело к Арману и отвернулся. Затошнило. Хорошо, что хоть ничего не ел.

- Тебе придется научиться, мой друг, - нежно сказал Арман, поднимая мертвое тело. - Урок первый - мы не пьем крови мертвецов. Она уводит нас от нашего мира. Я хочу познакомить тебя с одним человеком. Единственным человеком в этом городе, которого я люблю. Но это произойдет завтра. А пока я отведу тебя в твою комнату и запру до завтрашнего вечера. Это мера предосторожности. Не обижайся.

Арман взял его за руку и повел по коридорам Театра.

_________________
Нетрудно свести лошадь к воде, но если вы научите ее плавать на спине, значит вы чего-то добились.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Ср Авг 26, 2009 7:07 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

4 июля 1793.

Париж, Консьержери.

Сен-Жюст, Сен-Жермен.

Граф Сен-Жермен устало оперся о стену, табурет - не кресло, опереться о спинку невозможно, но сейчас он был рад и тому, что рядом оказалась стена. Несколько минут можно позволить себе расслабиться, а потом вернется комиссар и извольте держать осанку, граф, если не хотите перестать уважать себя. Допрос шел уже пятый час, сейчас он отдал бы все на свете за стакан холодной воды - жара убивала уже с утра. И все начнется сначала, одни и те же глупые вопросы, угрозы... Нужно привыкнуть.

Вот уже почти месяц он во Франции и два дня в Париже, второй из которых проводит в тюрьме, арестованный как "подозрительный". В чем дело еще предстояло разобраться, ведь в гостинице его должны были ждать все необходимые бумаги... Кто-то донес? Возможно, хотя и кажется немыслимым, он никому не сообщал, где остановится, за исключением… тех, кто должен был доставить бумаги.

Курьер был убит? Тоже возможно, но это не проверишь. В любом случае, сейчас предстояло изнывать от жары и довольствоваться обществом злого как черт комиссара. В чем бы его ни обвиняли, важно, чтобы они не докопались до истинной цели его пребывания в столице, а так... можно пережить и арест, в тюрьме было даже веселее, чем на так называемой свободе. Скрежетнул железный засов, Сен-Жермен поспешно выпрямился. Вот и его персональный Цербер вернулся, и даже не один, судя по застывшему выражению на лице.

***

«Мы поймали сумасшедшего». Комиссар выглядел злым и опустошенным, и всю дорогу до Консьержери рассказывал Сен-Жюсту про странного «подозрительного», арестованного два дня назад. В течение этих дней его допрашивали трое. Тот нес сущую околесицу, называя разные имена и не отвечая ни на один конкретно поставленный вопрос. В конце концов, было принято решение направить к нему Сен-Жюста. И подобным развитием событий Сен-Жюст был крайне недоволен. Почему он должен тратить свое время на беседы с ненормальным? И это сейчас, когда в Комитете так необходимо его присутствие из-за болезни Кутона?

Сен-Жюст распахнул дверь, настраиваясь на худшее. Когда арестованный обернулся, он остолбенел. Перед ним стоял человек из его сна. Во сне его звали графом Сен-Жерменом.

- Оставьте нас, - холодно произнес Сен-Жюст и проводил взглядом комиссара, который с огромным удовольствием покинул каменную комнату. Затем, собравшись с мыслями, сел за стол и придвинул к себе перо, чернила и бумагу. – Гражданин… (он заглянул в протокол допроса) … Белламар! Меня зовут Антуан Сен-Жюст. Я представляю Комитет общественного спасения. И вынужден сообщить вам, что вы подозреваетесь в шпионаже в пользу Англии.

- Не стану утверждать, что рад вас видеть, находясь в подобных условиях, - ответил Сен-Жермен. Сен-Жюст. Так скоро? Значит, осталось совсем немного времени... Он думал, что их встреча произойдет позже. И при других обстоятельствах. - Я не могу опровергнуть обвинение, так как у меня нет ни гарантов, могущих поручиться за меня, ни доказательств, что я не шпионю ни в пользу Англию, ни в пользу другой страны.

- Но вам придется задуматься об этом. Иначе вас ждет гильотина, - ответил Сен-Жюст, просматривая листки допросов. Фантазия этого человека была безграничной. Хотя, скорее всего, он - историк. Слишком много исторических подробностей.

- Вы предлагаете мне выдумать поручителей? - удивленно поднял брови Сен-Жермен. - Но это легко доказуемо и действительно приведет меня на эшафот. Те, кого я знаю в Париже, вряд ли могут поручиться, так как сами окажутся на подозрении.

- И все-таки. давайте попробуем, - мягко произнес Сен-Жюст. Все как обычно. Но что-то не так. Он механически говорил нужные слова, но голос этого человека мешал задуматься. Граф Сен-Жермен из сна. Страффорд что-то объяснял про переселение душ. Но это не душа. Это реальный человек, как две капли воды похожий на графа.

- Что вы хотите, чтобы я ответил? - спросил граф.

- Хочу, чтобы вы назвали имена своих знакомых в Париже. Сами понимаете, мы не можем принять на веру тот бред, что вы тут наговорили. И если вы не способны говорить серьезно, пусть это сделают за вас ваши друзья.
- Я не называл друзьями тех, кого я имею в виду, - покачал головой Сен-Жермен. - Я сказал только, что знаю их. Вас, к примеру, довольно условно, так как встречу в замке Кастельно нельзя считать настоящей, верно?

Сен-Жюста бросило в жар. Он медленно поднял голову от бумаги и отложил перо.
- Что вы имеете в виду? - Замок Кастельно. Да, теперь он вспомнил это название. Во сне он беседовал с графом именно в этом замке. Странный выбор места предоставляет фантазия. Или.. реальность?

- Только то, что сказал, - развел руками граф. - Для вас это был сон, для меня - реальность. Но это возвращает нас к тому, что подобное знакомство знакомством не считается, а, следовательно, не имеет смысла и говорить о нем. Второй человек - это Страффорд, с ним вы знакомы. Но он сам сейчас иностранец, так что не может ручаться за меня.

Сен-Жюст опустил глаза и замолчал.
- Что вы здесь делаете, граф?

- Если я правильно понял, меня арестовали как подозрительного. Иностранный паспорт, никакого свидетельства - я просто не успел нигде зарегистрироваться, граждане не нашли ничего лучшего, чем за неимением существенных улик обвинить меня в шпионаже.

- Другого варианта и быть не могло. - Сен-Жюст мучительно думал, что предпринять. Этот человек был подозрительным. Аристократом. Одному дьяволу известно, что он делал в Париже. Налицо - три пункта, по которым его нужно было отправить на гильотину как можно скорее.
Сен Жермен только повел плечами и сел поудобнее, за пять часов этой каторги спина затекла так, что он не пожелал бы таких ощущений и злейшему врагу. - Я знаю, - ответил он.

- То, что я сделаю все, чтобы вас вытащить, вы тоже знаете? - мрачно спросил Сен-Жюст. На раздумья ушло всего несколько минут. Прощайте, принципы.

- Нет, этого я не знаю, так как с самого начала сказал, что не рассматриваю вас как гаранта. Не хочу, знаете ли, брать грех на душу и вести вас на эшафот. Еще рано умирать. И вам и мне.

- Рано. Верно. Поэтому я обыграю обстоятельства. И ваши, и мои. - Сен-Жюст поднялся. - Я постараюсь сделать так, чтобы вас не трогали сегодня. Мое уважение к вам мешает мне давать вам советы. Но, думаю, вы и так все прекрасно знаете.

- Не мне вам рассказывать, что будет, если станет известно, что вы выступили в защиту аристократа, обвиняемого в шпионаже, - нахмурился граф. - Я надеюсь на помощь извне, но не знаю, когда это случится. Я бы на вашем месте не рисковал карьерой, а может быть и жизнью.

- Вы правы, граф. И мой здравый смысл кричит мне во всю глотку, умоляя опомниться. Но есть и вторая половина. Та, что скрыта. Она покорна судьбе и ей наплевать на карьеру. Если я помогу вам, и это откроется, то умру на гильотине. Если не помогу, и стану невольным свидетелем того, как вы покинете этот мир, то буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Эгоистично предположу, что во втором варианте я проиграю больше, чем в первом. А еще остается третий вариант - дать вам возможность вернуться в ваш мир, и сделать это, не оставив следов. Этот вариант мне нравится больше всего.

- Тогда позвольте пожелать вам удачи, - улыбнулся Сен-Жермен. - Хотя я и прошу вас одуматься.

***

- Гражданин Сен-Жюст? Какие будут распоряжения? - Комиссар вытянулся во весь рост, готовясь выполнить любой исходящий приказ. В глубине души он надеялся, что арестованного сейчас же отправят на эшафот. Сразу видно, что аристократ, даже не пытается притворяться, что с таким еще делать? Да и измучил он всех порядочно своими ответами, из которых ни черта не понятно. Псих, одним словом.

Захлопнув за собой дверь, Сен-Жюст несколько секунд простоял, прислонившись к стене. Его била дрожь. Задуманное не укладывалось в голове, перечеркивало все его принципы. Голос комиссара вытащил его из оцепенения. - Здесь все не так просто, - произнес Сен-Жюст. - Отведите этого человека в отдельную камеру и не подпускайте к нему никого. Я должен изучить все бумаги. Сам. Я вернусь вечером.

- Будет исполнено! - гаркнул комиссар, но на самом деле был разочарован, так как аристократов ненавидел. Но приказ - это приказ, он привык исполнять их без рассуждений. Не медля, он повернулся к подчиненным, повторяя распоряжение и все-таки вздохнул с облегчением. Пусть сами разбираются со своим заключенным, а он, сдав вахту, с удовольствием выпьет вина.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Etelle
Coven Member


Зарегистрирован: 21.06.2009
Сообщения: 713
Откуда: Тарб (Гасконь)

СообщениеДобавлено: Ср Авг 26, 2009 7:32 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

4 июля 1793.

Париж, кафе возле Конвента.

Теруань де Мерикур, Камиль Демулен


Теруань де Мерикур зашла в кафе возле Конвента, по привычке привлекая к себе внимание. Как всегда восхищенных взглядов было полоплам с откровенно злобными. Да, прихвостни Робеспьера особенно ее ненавидят. Она еще разберется с ними - при помощи того же Эбера, который не меньше ненавидит Неподкупного и его рассуждения о добродетели. Или при помощи одного из старых поклонников, которого Теруань взбрело в голву вернуть себе именно сейчас. Она вообще старалась в отношениях с мужчинами решать все сама и одна, даже не интересуясь их мнением. Теперь она, символ ревоцлюии, могла себе это позволить. Итак, Камиль Демулен, сидит один, не принимая участия сегодня в общей беседе. Со своими вечными книжками. Чертов святоша, - прошипела Теруань сквозь зубы, но вспомнила о совете Эбера и подошла к нему чуть менее нагло, чем обычно:
- О, мы стали часто встречаться, - улыбнулась она Демулену, - Не позволишь ненадолго разделить твое одиночество за этим столиком?


- Я пришел сюда, чтобы побыть в одиночестве, - Камиль Демулен оторвал взгляд от книги и улыбнулся. - Простите, королева, но вам придется удалиться.

Теруань не обратила внимания на недружелюбное приветствие и присела за столик.
- Пожалуйста, "Так. Не забыть сделать вид, что сейча расплачешься", - Поговори со мной. только ты поймешь. Я совершенно запуталась...я боюсь, - Теруань надеялась, что домашняя заготовка сработает. Всегда срабатывало.

- Здесь полно твоих придворных, Теруань, - посерьезнел Демулен. - Уверен, многие из них с радостью составят тебе компанию за чашечкой кофе или чего-нибудь покрепче.

- Придворных - много, но понять сможешь только ты, - Теруань продолжала добросовестно воспроизводить заранее заготовленные фразы, подсказанные Эбером накануне ночью, - Сегодян утром у Собора Нотр-Дам нашли новые трупы. Снова самоубийцы. Я боюсь, - ее губы задрожали, я совсем запуталась, - внезапно Теруань осеклась, осознав, что говорит чистую правду.

- С какого момента ты боишься трупов? - удивился Демулен. - Что ты задумала, Анна? - он машинально назвал ее настоящим именем.

- Не...не знаю... я просто хотела снова оказаться в центре внимания... обо мне начали забывать с тех пор, как Революция уже победила, а тут начались эти трупы и кровь, и от нее никуда не деться, - Теруань подумала, что о политике уж точно говрить не стоит и надо срочно перевеодить разговор на другую тему. Он перестал ее прогонять - уже хорошо. Эбер был прав, - Я оказалась никому не нужна. Елси следующий труп будет мой - никто ведь даже не вспомнит. Я всегда все решала сама, а сейчас все просто пользуются мной. И никто меня даже не хочет выслушать, - Теруань отметила, что Эбер ее тоже едва ли слушал, как и все остальные многочисленыне любовники.

- Ты сама себе это устроила, Анна. Говорю, как один из тех, по кому ты прошлась, не считаясь ни с чем. - Демулен отметил, что не может отвести от нее глаз. Она была также красива, как и раньше, но жизнь начинала разрушать ее совершенные черты. Легкие морщинки, покрасневшие прожилки глаз и загрубевшая кожа. Ее тонкие пальцы слегка подрагивали. Прекрасная королева революции катилась вниз, увлекаемая пороками и собственным тщеславием. - Ты плохо выглядишь.

- А как еще мне выглядеть, Камиль? Помнишь как все начиналось? Мы ведь были ненамного моложе, да? А сейчас.. я потеряла все, даже собственное имя, - высокая патетика Теруань давалась плохо, поэтому она решила вернутсья к земным вещам, - Я стала бояться смерти. правда. Я запуталась и еще хочу выбраться. Или я так плохо выгляжу. что уже поздно?, - она кокетливо улыбнулась.

- Да нет, ты все также привлекательна, - пожал плечами Демулен. - Ты сама-то знаешь, чего хочешь? Если ты боишься, уходи из Собора. Вот и все, что я могу тебе посоветовать.

Теруань внутренне обрадовалась, несмотря на холодный тон собеседника. Диалог явно сдвинулся с мертвой точки. Но главное... в нем было не так уж много лжи. Она правда боялась и правда запуталась. Теруань пронала эти мысли прочь, подумав, что сегодня наод снова навестить Эбера и получить дозу опиума. тогда они не вернутся подольше.

- Нет, нет, я уже не знаю чего хочу. Хочу вырваться из этого кошмара, с этого дна, на которое я падаю. И Собор тут нипричем. И мне не дадут уйти оттуда, я ведь там сейчас нужна, мной снова надо пользоваться - как все и всегда делают, правда!, - Она раскрыла свои и без того огромные глаза шире и затрепетала ресницами, будто пытаясь не расплакаться.

- Ты так спокойно говоришь о том, что тобой пользуются и ничего не предпринимаешь? - полуутвердительно заметил Демулен. - Почему?

- Потому что я не уверена что не поздно что-то сделать. И потому что я уже не знаю что делать. я просто падаю в эту яму, - растерянно проговорила Теруань.

- Я слышал, ты связалась с Эбером, - Демулен заказал две чашки кофе и придвинул одну из них Теруань. - Общение с этим человеком ускорит твое падение. Ты никогда не думала о том, чтобы остановиться? Покинуть Париж? Или, образумившись, прекратить оргии и попытаться стать просто женщиной?

- Мне некуда идти, - проникновенным голосом ответила Теруань, - Вернутсья в родную деревню, чтоыб меня забросали камнями? А Эбер... я связалась с ним от отчаяния, поверь! Я была так одинока и мне просто наод было, чтобы хоть кто-то иногда слушал меня, с кем можно поделиться страхами и надеждами, - Проговаривая это, она надеялась, что ее глаза все так же блестят, как и несколько лет назад, - Да, я хочу просто быть женщиной, обычной, незаметной и никому неизвестной. Я не знаю, как мне исправить все ошибки и как выпутаться!

Демулен посмотрел на нее с тревогой. Она выглядела возбужденной - глаза блестели нездоровым блеском, дрожь в руках усиливалась. Похоже, ей действительно было плохо. - Анна, тебе надо пойти домой и выспаться, - мягко сказал Демулен. - Когда ты спала последний раз?

- Не...не помню, - Теруань подумала, что совет бить на жалость был действительно беспроигрышным, - Меня ведь никто об этом не спрашивал... И даже не давали об этом задуматься. Никто, кроме тебя! Ты единственный относишься ко мне, как к живому человеку в этом городе!

- Ошибаешься. Возможно, я - единственный, с кем ты сегодня пожелала поговорить по-человечески. Тебя любят. И поддержат. - Демулен взглянул на часы и поднялся. - Мне пора.

- Никто другой бы меня не услышал, - Теруань посмотрела ему в глаза, - Мне так плохо было... и еще будет. Спасибо!

Демулен кивнул ей и направился к выходу.


Теруань посмотрела ему вслед. С одной стороны, она безумно гордилась собой и сегодняшним исполнением роли в очередной из так любимых ей драм. С другйо стороны ее последнее "спасибо" было почти искренним. Впрочме, спать ложиться она в любом случае сейча не собиралась. Опиум. и прогнать из головы навязчиыве мысли, которые снова ожили и впивались тысячей булавок.

_________________
Только мертвые не возвращаются (с) Bertrand Barere
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Ср Авг 26, 2009 10:21 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

4 июля 1793

Париж. Кабинет Робеспьера.

Марат, Робеспьер.

- Я не понимаю, что с тобой происходит, Максимильян! – Марат заходил по комнате, потом снова опустился на стул. – Скажи, к чему была та речь о журналистах? Зачем ты это сделал?! Вот чего я не могу понять и не успокоюсь, пока не пойму! Ты сам говорил, что информация необходима народу, необходима в армии! И произносишь эту речь! Это же глупо!

- Я только отметил то, что происходит, - сухо сказал Робеспьер. – Происходит это уже давно, сейчас настало время об этом сказать.

- Сказать! – повторил Марат. – Да ты хоть понимаешь, что наделал? Если бы я тебя не знал, то подумал бы, что ты хорошо выпил накануне! Дураку понятно, что ты сказал эту речь в упрек Демулену, ходят слухи, что вы подрались. Но слухи слухами, а мы не должны мешать личные дела и политику! Не думал, что когда-то буду говорить тебе столь очевидные вещи!

- Если это – личное дело, то зачем сюда мешаешься еще и ты? – недобро прищурившись, спросил Робеспьер.

- Потому что с тех пор, как ты произнес ту проклятущую речь, это перестало быть личным делом, а стало общественным! – гаркнул Марат. – А последствия? О них ты подумал? Или желание сделать гадость Демулену помутило твой рассудок?

- Марат! – повысил голос Робеспьер. – Выбирай выражения. Пожалуйста.

- Какая разница? – удивился Марат. – Суть от этого не меняется.

- Ты говоришь о последствиях так, будто произошла настоящая катастрофа.

- А что, нет? – прищурился Марат. – Кто из журналистов у нас остался? Жирондисты вышли из игры, «Революция» сейчас выходит раз в две декады, Якобинский листок интересен большей частью тем, кто присутствует на заседаниях клуба, «Конституция» большей частью непонятна большинству простых граждан… Остаюсь я, Эбер и Демулен, которого ты смешал с грязью.

- Есть и другие издания, - заметил Робеспьер.

- Правильно! – Марат ударил кулаком по столу. – И что получается? Будут ли писать молодые журналисты, если они будут бояться? Не цензуры, нет! Они будут бояться писать что-нибудь вообще!

- Марат, это сумасшедшие выводы, - отмахнулся Робеспьер. – Откуда ты их берешь?

- Из твоей речи! – хлопнул в ладоши Марат. – Чтобы написать что-нибудь стоящее, нужно ходить по городу, узнавать сплетни, слушать новости. А они просто побоятся это делать, так как не захотят попасть под критику, считая, что это смертельно важно, то, что ты сказал!

- По-твоему, это не так? – сверкнул глазами Робеспьер. – По-твоему не столь важно то, что у нас процветает клевета?

- Ты меня не слушаешь. Кто о чем, а мы о разном! – воскликнул Марат. – Но я не намерен это так оставлять, Максимильян! У нас четыре нормальных газеты на всю Республику, не считая провинциальных и политических листков! Как же так можно? Нет, ты как хочешь, а я намерен действовать!

- Действовать? И что ты намерен предпринять, можно спросить? – поинтересовался Робеспьер.

- Я напишу в «Друг Народа» призыв. Или что-то в этом роде. Пока что я об этом не думал, но я так и сделаю.

- А о том, что те, кто был недобросовестен, могут использовать это себе на благо ты не думал? – резко спросил Робеспьер.

- Ну, знаешь, - отмахнулся Марат, - враги готовы вывернуть наизнанку любое слово, сказанное истинным патриотом. Что же нам, из-за этого их бояться?

- Боюсь, что мы не поймем друг друга…

- Тогда каждый останется при своем, - пожал плечами Марат, слишком увлеченный мыслями о предстоящей статье, чтобы заметить в голосе Робеспьера нотки угрозы.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Etelle
Coven Member


Зарегистрирован: 21.06.2009
Сообщения: 713
Откуда: Тарб (Гасконь)

СообщениеДобавлено: Ср Авг 26, 2009 10:40 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

4 июля 1793 года.

Париж, таверна "Четыре мушкета"

Сантьяго. Бьянка.

Кости покатились по столу. Сантьяго вернулся к тому, с чего начинал, то етсь зарабатывал себе на жизнь игрой, беззастенчиво читая мысли и содержимое карманов у партнеров. Фальшивые документы в революционном Париже оказалось достать гораздо менее сложно, чем он даже мог себе представить. Конечно, если знать места и чужие мысли. Сантьяго поморщился при воспоминании о том, как беззастенчиво одна особа пользовалась его собственными мыслями. Элени Дюваль. Его судьба, которая догнала его в Консьержери и помешала играть со смертью. Несмотря на все сложные эмоции, которые внушала ему эта женщина, Сантьяго остался верен себе и каждый день посылал ей огромные корзины роз с сопроводительными записками в стиле "Прекраснейшей освободительнице от благодарного пленника, озарившей серую камеру лучами надежды" в неизменном вычурно-ехидном стиле. Она слава Богу не отвечала.


«Берегись. За тобой следят. Подробности – при встрече. Завтра, таверна где мы с тобой играли. Сантьяго» Бьянка перечитывала эту записку каждый вечер. И ничего не понимала. Как и было указано в письме, она на следующий же день заглянула по указанному адресу. С тех пор она приходила туда каждый вечер, коротая время до прихода Марата. Сантьяго так и не появлялся. Бьянка вспоминала их последний разговор и думала о том, что если бы что-то случилось, он бы разыскал ее. Значит, ему просто пришлось уехать. Или... Сбежать? Нет, на него непохоже. В этот вечер она вновь пришла в таверну и, наконец, обнаружила своего оригинального знакомого из Ордена ненормальных, как она окрестила Таламаску, на том самом месте. Он ловко расправлялся с партнерами по игре, безбожно манипулируя их мыслями. Бьянка заулыбалась. Сейчас она устроит ему сюрприз.

Проникнуть в мысли Сантьяго не составило труда - он не ожидал подвоха. Вот и его карты. *Откажись от игры и выложи свои карты на стол* - молниеносная подсказка партнеру Сантьяго. Тот выполнил ее указание, и Бьянка тихо рассмеялась, глядя на удивленное лицо итальянца, довольная своей шуткой.

Проиграл, ну надо же, - Сантьяго развеселился. Забавно, его оппонент кивал ему головой на веселые замечания, а сам всерьез думал, что верный ход ему подсказала сама судьба. Интересно, может Элени Дюваль поблизости, раз уж тут судьба всплывает?, - Сантьяго даже повертел головой по сторонам. Нет, Элени не было, зато... Сантьяго вскочил на ноги и улыбнулся:
- Ничего, что ты оставила меня без ужина сегодня, - тихо поинтересовался он.

- А если я тебя угощу? - Бьянка прищурилась. - Пойдем в дальний угол, пусть твой счастливый партнер напьется от восторга. Я беспокоилась, что твоя судьба тебя настигла. Вижу, это не так.

- Настигла, - рассмеялся Сантьяго, - иначе бы я не стоял здесь перед тобой. Прости что не пришел на встречу - но так как это было не свидание - то может, простишь? И раз уж это точно было не свидание - с удовольствием угощусь ужином за твой счет, Клери.

Ужин оказался весьма скромным. Неудивительно - найти в оголодавшем городе мяса и сыра было проблематичным. В таверне Бьянка обнаружила и то и другое, правда, весьма сомнительного вида. Но на всякий случай заказала все, что было съедобного. - Все, что я могу тебе предложить, - она изобразила скорбное лицо. - Если доживешь до окончания революции, обещаю накормить самыми изысканными блюдами французской кухни. А пока придется довольствоваться этим. - Бьянка пододвинула к Сантьяго еду и бутылку вина. - Поешь и рассказывай, что произошло.

- Зависит от того, закончится ли Революция прямо завтра, - улыбнулся Сантьяго и с удовольствием приступил к еде, - Как видишь, я снова играю, чтобы выжить, потому что на старую квартиру вернуться не могу. Впрочем, давай по порядку. Как я и написал, за тобой следят мои старые друзья. Девушка по имени Шарлотта напрочь лишенная чувства юмора и не поверившая в мою безумную историю любви с Альбертиной и близкую свадьбу. А потом меня арестовали. Почему - не знаю. А узнать мне это не дала Элени Дюваль, насильно вытащившая меня почти из-под лезвия гильотины, под которое я был готов лечь с песней. По-моему все.

- Шарлотта? Из этого Ордена, к которому ты принадлежишь? - Бьянка нахмурилась. - Какого черта?

- Принадлежал, прошу заметить, - скромно отметил Сантьяго, - А виноват в этом я, выследивший тебя в свое время до редакции. Шарлотта приехала мне на смену, но не уверен, что она будет ужинать с тобой.

- Она и не будет. Просто не успеет. Таких так эти наблюдатели, я буду убивать, как только вычислю, - ее глаза сверкнули стальным светом. Бьянку страшно злила сама мысль, что за бессмертными кто-то может наблюдать, словно они подопытные экспонаты. - Ты ушел от них? Значит, я не зря влюбилась в тебя с первого взгляда, - Бьянка подмигнула Сантьяго, возвращаясь в прежнее веселое расположение духа. - А вот про Альбертину она зря. Вы были самой красивой парой Парижа. Или... Все еще можно вернуть?

- Ох, надеюсь, - притворно грустно улыбнулся Сантьяго, - Может, правда, жениться на ней наконец? Устала ждать ведь, наверное. А давай я вообще начну посылать по букету цветов вам троим сразу каждый вечер! Элени на мои ухаживания не реагирует - может, хоть Альбертина сжалится. А Шарлотту ты зря недооцениваешь. Поверь.

У Бьянки на секунду потемнело в глазах. - Ты стрелял в Сен-Жюста, чтобы проверить свою догадку про бессмертных... Она может что-то сделать.. Марату? Открой мне свои мысли и покажи ее образ. Я должна знать врага в лицо.

- Хорошо, не в первый раз, - усмехнулся Сантьяго, - Прошу.

Бьянка некоторое время сидела, рисуя пальцем фигурки на столе. Вот, значит, ты какая... Шарлотта. Блондинка... Довольно красивая, если бы не некоторая тяжеловесность в чертах. Аристократка. Взгляд умный и непроницаемый. А возраст... Не больше 25 лет. - Она чем-то похожа на меня, - проговорила, наконец, Бьянка. - Только не такая красивая и выше. Спасибо за предупреждение. Ей не поздоровится. - Ее взгляд смягчился. - Я могу что-то сделать для тебя? Не скрою, я увидела немного... из твоего приключения в Консьержери... Эта Элени Дюваль от тебя без ума. Мне так кажется, - Бьянка лукаво улыбнулась.

- Красивее тебя я вообще никого не знаю, - лукаво ответил Сантьяго, - я ведь тоже влюбился в тебя с первого взгляда и после первого же бокала... помнишь его? Можешь ли ты тчо-то сделать для меня... Да, пожалуй. Вот что, меня безумно раздражает вся эта история с Консьержери и невозможность вернуться на старую квартиру. Но для того, чтобы исчезнуть из всех списков, нужно помочь мне выкрасть одну бумагу. Думаю, она на многое прольет свет - в том числе на то, кому так захотелось упрятать меня под нож гильотины. Не думаю, что это была Альбертина, обманутая в своих надеждах, - подмигнул он ей, - Так что, ввяжешься в ненужную тебе рискованную авантюру?

- Ввяжусь, - улыбнулась Бьянка. - Тем более, что я знаю одного человека, который... - Она нахмурилась. Нет, нельзя мешать политику и бессмертные игры без необходимости. - Нет. Неважно. Я выясню и найду тебя. А сейчас мне пора бежать. Да приснится тебе твоя возлюбленная Альбертина! - Она украдкой послала ему воздушный поцелуй и быстро исчезла из таверны.

Сантьяго улыбнулся ей вслед и продолжил ужинать, пребывая в наилучшем расположении духа. Он правда скучал по квартире на острове Ситэ, нормальным документам и нормальным финансовым возможностям. А то цветы Элени Дюваль его однажды разорят. Кстати, надо не забыть отправить новую корзину сегодня. Так... что написать в записке на этот раз? Прекраснейшей освободительнице? Или Блистательной спасительнице? Вот задача...

_________________
Только мертвые не возвращаются (с) Bertrand Barere
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Чт Авг 27, 2009 12:14 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

4 июля, 1793.

Париж, дом Маэла.

Сен-Жюст, Маэл.

Снова знакомый дом. И снова вечер. «Это – последний раз. Самый последний», - думал Сен-Жюст, подходя к двери Страффорда. Получив от англичанина записку, в которой тот сообщил, что Лавуазье уедет через две недели, Сен-Жюст порадовался, что его пересечения с ИХ миром, наконец, закончены. Никаких отношений ни со Страффордом, ни с Клери. О последней он думал с сожалением, но заставлял себя не отклоняться от принятого решения. У него осталось не так много времени в этой жизни, и потратить его нужно на Революцию. В Революции все просто и понятно. А копаться в мире мертвых – дело неблагодарное – слишком много вопросов остается без ответов. Появление графа Сен-Жермена вновь все перевернуло. Оставалось только клясться самому себе, что эта попытка вмешательства станет последней.

Сен-Жюст спокойно прошел в дом Страффорда, когда тот открыл дверь. И начал без предисловий.

- Граф Сен-Жермен в тюрьме. И ему требуется ваша помощь.

- Сен-Жермен?! Черт побери, что он здесь делает? - вопрос явно не по адресу, но удивление было слишком сильным, чтобы обойтись без лишних восклицаний. И почему с такого рода новостями всегда приходит Сен-Жюст? - В чем его обвиняют? И что он хочет, чтобы я сделал?

- Не он. Я. Ведь он ваш друг, Страффорд, если я все правильно понял. Он ничего не просил. Просто дал мне понять, кто он такой, вот и все. - Сен-Жюст подошел к окну и наглухо захлопнул его. - Они не знают, кто он такой. Его арестовали, как подозрительного. Но его происхождение скрыть невозможно. Он аристократ. А это значит, что он будет казнен, если не найдет поручителей и не возьмет на себя труд объяснить, кто он такой и что делал в Париже. А он этого делать не будет.

- Так... - Маэл задумался. - А зачем вам это нужно, Сен-Жюст? Какое вам дело до аристократа, мало вы их казнили? Чем Сен-Жермен лучше того же Капета или де Ламбаль, что вы принимаете такое участи в его судьбе? Он такой же аристократ.

Сен-Жюст помрачнел.

- Я бы дорого заплатил, чтобы знать ответ на этот вопрос.

- И, тем не менее, идете на это риск, - Маэл покачал головой. - Где он заключен, не имеет смысла и спрашивать? У вас есть возможность перевести его в другую, желательно на некотором расстоянии от Консьержери?
Сен-Жюст задумался. - Если я начну ходатайствовать о его переводе, то привлеку к нему внимание. Лучше, чтобы его видели как можно меньше..Я прочел все, что смог найти. Ему нельзя было появляться во Франции. Не исключено, что есть люди, способные его узнать. В этом случае его жизнь не будет стоить ломаного гроша.

- Жаль. Иначе можно было бы заменить его на другого человека... Я не могу действовать тогда, когда вокруг много людей, невозможно держать под контролем толпу, всегда найдется тот, который что-то заметит.

- Ночью в Консьержери все спят, - заметил Сен-Жюст. - Если перевести графа в самую удаленную камеру, вам останется только поработать над несколькими охранниками.

- Тогда нам предстоит найти человека, известного под прозвищем "милорд Гауэр", - сказал Маэл. - Насколько мне известно, еще месяц назад он был в Париже.

- Кто это? Заговорщик? - упавшим голосом поинтересовался Сен-Жюст.

- Не совсем. Уверен, что Шуазель, будь он жив, мог бы рассказать о нем немало интересного, но Шуазель умер, а его архив уничтожен. Этот человек в свое время прославился тем, что мог мастерски подражать людям, Шуазель использовал его для своих целей... И одно время Гауэр разгуливал по Парижу под личиной графа, сея немыслимые сплетни о нем. Сейчас он бы пригодился нам, только проблема в том, что я понятия не имею, где его искать.

Сен-Жюст опустился в кресло. Это происходит не с ним. Он никогда не видел Шуазеля, но был наслышан об этом любимце маркизы Помпадур, интригане, с легкостью вершившим мировую политику. От слов Страффорда разило всеми этими закулисными тайнами и секретами. Но Страффорд - вне этого мира, он - простой наблюдатель, случайный путешественник в мире людей, так сформулировал свое к нему отношение Сен-Жюст. Но он сам? Наступить на свои принципы ради спасения графа Сен-Жермена, которого он никогда прежде не видел? Продать ему душу только за то, что он написал рукопись, которая отразила все мысли и представления о мире самого Сен-Жюста? Немыслимо. Но выше его сил сопротивляться.

- Этот Гауэр мог уехать из Парижа. Испугаться опасности. Завтра утром я сделаю попытку его разыскать, но, уверен, что он хорошо прячется. А у нас не остается времени.

- В любом случае, более подходящей кандидатуры нам не найти, - задумчиво сказал Маэл. - Исчезновение арестованного недопустимо, нужен кто-то на место графа. Что будет говорить при этом сам узник - дело десятое, тем более что Гауэра часто видели в личине Сен-Жермена, негодяй честно отрабатывал свои деньги. И я уверен, что столкнулся с ним в одном из кабаков, так как задал себе вопрос: "Интересно, чем он сейчас занимается?" Думаю, что стоит потратить немного времени на поиск этого афериста, тем более что эшафот графу не грозит до соответствующего приказа, а это вы сможете отсрочить.

- Этот Гауэр готов сложить свою голову за деньги? - усмехнулся Сен-Жюст. Он сумасшедший?

- Его никто не будет спрашивать, - ответил Маэл.

- Вот как... Это мне нравится больше, - просиял Сен-Жюст. - Больше всего не хотелось бы вступать в сговор с мошенниками и аферистами. И еще... Я заранее прошу вас о неприкосновенности наших людей. Я знаю, что не в праве говорить об этом - представляю себе, что вы обо мне теперь думаете. Но я не столь беспринципен, каким кажусь. Граф Сен-Жермен не олицетворяет собой аристократию. Он - выше этого. Он - человек, который познал тайны этого мира, гений и ученый. Без него этот мир потеряет больше, чем приобретет революция. Поэтому я иду на этот шаг. Пожалуйста, не трогайте никого из монтаньяров. Они не виноваты в том, что слепо подчиняются нашим законам.

- Зачем мне ваши люди? - Теперь Маэл удивился по-настоящему. - Они вряд ли имеют отношение к аресту графа, но даже если и так - наша задача вытащить его из тюрьмы, а не устраивать побоище. Если все пойдет, как планируется, единственным пострадавшим в этой истории будет Гауэр, но он это заслужил. Я поищу его сегодня, предлагаю и вам заняться тем же, если у вас нет более срочных дел. Если я сделал правильные выводы, то искать его следует в увеселительных заведениях, там, где возможно, играют в карты... А выглядит он... - Вспомнив этого человека, Маэл показал мысленную картинку Сен-Жюсту.

Сен-Жюст поймал образ. Он больше ничему не удивлялся.

- Благодарю вас, Страффорд. Сегодня я тоже... займусь. Кажется, у меня есть человек, который может мне в этом помочь. Я навещу вас, как только у меня появится информация. За последние полгода судьба распорядилась так, что мои визиты к вам вряд ли покажутся кому-то подозрительными. Удачи вам.

- Если вы найдете его, не предпринимайте никаких действий, - предостерегающе поднял руку Маэл. - Вы - слишком известны, нам не нужен лишний шум. Просто позовете меня.

Сен-Жюст задумчиво кивнул и направился к выходу.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Etelle
Coven Member


Зарегистрирован: 21.06.2009
Сообщения: 713
Откуда: Тарб (Гасконь)

СообщениеДобавлено: Чт Авг 27, 2009 1:39 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

4 июля 1793 года.

Париж, окрестности Нотр-Дам.

Демулен, Эжени, Теруань де Мерикур.

Теруань де Мерикур сегодня была на высоте. Да, все верно - немного опиума - и мысли обрели утерянную было стройность. Она действительно немного заблудилась в своих исканиях, но дым помог поставиьт вещи на свои места. Тяжесть отступила, уступив место спокойствию, сквозь которое пробивалась уверенность в правоте, и даже прежняя решимость, за которую ее прозвали амазонкой, вернулась к ней. Да. все вернуть. Вернуть поклонников, вернуть прежний блеск и славу. И никаких трупов - Теруань надеялась, что хоть сегодня все обойдется без них. Она царственно кивнула обожателям из простонародья и повернулась к Нотр-Дам. На миг ей показалось, что стены Собора сдвинулись и пространство стало уже. Задыхаясь и пытаясь унять сердцебиение, она вышла наружу. Все вернуть, всех вернуть, закончить с этой грязью и снова просто радоваться жизни и принимать знаки внимания как должное, не ища их. Кстати, о поклонниках.

Из тумана мыслей возник довольный, улыбающийся Эбер. Да, вторая часть плана. Камиль Демулен и его актриса. Они должны быть тут - они встречаются где-то здесь каждую ночь, растворяясь потом на улицах ночного Парижа. Теруань оглянулась беспокойно, почувствовав на себе чей-то взгляд. Все правильно, стоят, обнявшись. Почему Демулен никогда не обнимал ее вот так? Что в этой девице такого? Девица смотрела черными глазами, не мигая, на саму Теруань. Жуткий взгляд, изучающий и очень опасный, недобрый. Как будто это она сдвинула стены Собора, чтобы заставить ее задыхаться. Теруань снова выгнала мрачные мысли прочь из головы и подошла к паре.- Камиль, здравствуй. Ты ушел так быстро, что я не успела сказать тебе кое-что самое важное... даже попрощаться толком не успела, - Теруань уже ругала себя за неправильно выбранный излишне патетический тон.

- Говори, - спокойно ответил Демулен, сжимая руку Эжени.

Эжени не удивилась присутствию у Собора этой новоявленной королевы санкюлотов. Но ее обращение к ее смертному спутнику... Откуда это он ушел, не попрощавшись с ней? Кажется, эта куртизанка пока не депутат Конвента, в котором Демулен собирался провести весь день. Он посмотрела на нее пристальнее, пытаясь прочесть ее мысли и одновременно поражаясь удивительной красоте и уверенной манере держаться.Странно. В голове этой женщины был сплошной туман, а мысли ускользали даже от цепкого взгляда бессмертной, натыкаясь одна на другую и меняя друг друга слишком быстро, чтобы уцепиться хоть за одну.
- Подождите. С моей стороны будет очень невежливо попросить объяснить и мне суть происходящего? Откуда он ушел, не попрощавшись с Вами? И что такого произошло, что Вы оставили своих поклонников, чтобы побеседовать с нами?, - Слова прозвучали резче, чем Эжени хотелось, но безумная женщина была слишком красива.

Теруань испытала неприятное ощущение. Будто кто-то попытался насильно придать ее мыслям стройность и четкость – но это уже давно не удавалось даже ей самой. Этот взгляд... Какие неприятные глаза, как будто она не убивает взглядом, а пронизывает насквозь. Теруань стало холодно.- Я хотела сказать, что получила важный урок, - сказала она, стараясь не обращать внимания, - И что все ошибки останутся в прошлом... Это правда много для меня значило, - Из глубин сознания снова всплыл смех Эбера. К чему он сейчас смеется? Над кем из них? Прочь, прочь лишние мысли. Действовать по плану.

- Анна, мне кажется, ты не воспользовалась моим советом и продолжила свои метания по улицам. У тебя жар. Ты странно выглядишь. Пусть кто-то из твоей свиты проводит тебя домой. Пойдем, Эжени. - Демулен потянул ее за собой.

Эжени высвободила руку.- Подождите. Кто-нибудь ответит на мои вопросы? Откуда ты ушел? Ты же не хотел с ней разговаривать и говорил об ошибке?, - Она перевела взгляд с Демулена на красивую высокую женщину, так не похожую на нее. По глазам этой читать не получалось – взгляд той блуждал, постоянно перемещаясь с одной предмета на другой, при этом ни один не занимал ее достаточно, чтобы вернуть ей сознание. Эжени вздрогнула. Однажды она видела такой взгляд. Еще одна безумная королева. Алессандра.

Теруань улыбнулась:- Ошибки и правда стоит оставить в прошлом. А то, что произошло сегодня для меня действительно много значит, но это – не твое дело, поверь, и не твоя история. Или ты хочешь забрать его целиком, не давая даже вздохнуть без твоего ведома?

- Мы с Анной - это ее настоящее имя - беседовали сегодня в кафе, где я пил кофе в перерыве. - в глазах Демулена мелькнуло раздражение. Он повернулся к Теруань. - Я сказал тебе все, что мог. Пожалуйста, не старайся испортить нам вечер. Мы хорошо поговорили и, надеюсь, остались друзьями. Дай нам пройти.

- А ты и правда не можешь теперь даже вздохнуть без ее ведома, - грустно заметила Теруань.
Эжени подавила раздражение:
- Поверь, может. Я ни на что не претендую. Меня не волнует что ты сейчас скажешь, о чем вы говорили и только ли говорили. Потому что я ему верю - знаешь что это такое? Даже если он сейчас пойдет тебя проводить, буду верить. Дай нам пройти, правда.
Лицо Теруань стало умоляющим:
- Но я правда не дойду до дома одна. И я не хочу, не хочу, устала видеть кого-то из свиты - как ты ее назвал, - Она посмотрела в глаза Демулену, - Я боюсь темноты. боюсь мертвых, боюсь ночного Парижа. Я так одинока... может, проводите меня вдвоем? Прошу вас, только не оставляйте меня здесь одну... мне страшно, страшно!

Демулен тщетно пытался бороться с подкатившей жалостью. Бывшая любовница, казалось, была на грани нервного срыва. - Я не против. А ты, Эжени?

- Ты же не простишь себе, если мы сейчас бросим ее, а с ней что-нибудь случится, да? - Эжени подумала, что странная прогулка втроем будет лучше, чем Камиль бросится ее провожать или будет говорить о жалости к ней, когда они останутся вдвоем. И решила оставить при себе мнение, что один известный журналист только что стал жертвой плохого спектакля. А она.... изучит новоявленную соперницу. которая кажется претендует на все. что ей дорого, - А я себе не прощу, видя, как тебя гложет чувство вины. Пошли.

Теруань наклонила голову, чтобы скрыть раодстный блеск в глазах и взяла под руку Демулена.

- Я покажу дорогу, благодарю тебя. Ты снова помогаешь мне и ты действительно единственный, кто видит во мне человека, а не символ, не образ.

_________________
Только мертвые не возвращаются (с) Bertrand Barere
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Чт Авг 27, 2009 2:08 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

4 июля, 1793

Париж.

Сен-Жюст, Маэл, Сен-Жермен, Гауэр, Эбер и другие.

Маэл ждал Сен-Жюста, еще и еще раз обдумывая план действий и выискивая в нем слабые места. Их оказалось так много, что кто-нибудь в своем уме вряд ли взялся бы за эту авантюру, здесь уже неважно смертный или бессмертный. Но у них не было других идей, других возможностей, других шансов, времени и много чего не было. Мозгов, к примеру. Вампир усмехнулся. Ладно бы мальчишка, а он сам почему поверил на слово, что ночью в Консьержери мало людей? Из-за подозрительности одного, только одного человека, сорвался побег королевы, но у заговорщиков были, по крайней мере, готовы пути к отступлению. А у них и этого не было. Маэл выругался и закурил.

- Добрый вечер, Страффорд. - Сен-Жюст прикоснулся рукой к шляпе. Его глаза блестели от предстоящей охоты на человека. Азарт и риск. Вот, чего ему не хватало последний месяц. - Месье Гауэр, оказывается, уже давно находится в розыске. Он перешел дорогу одному весьма важному монтаньяру. Женщины. Как всегда женщины - все зло от них... Один человек помог мне разыскать его. Он - в таверне "Золотая лилия". Играет в карты.

- Хорошо, - Маэл взял со стола перчатки, нож и шляпу. - Пойдем туда, но сначала мне бы хотелось кое-что обсудить... Вы пришли пешком? В любом случае, все можно обсудить по дороге, мы не можем упустить Гауэра сейчас и потом тратить время на поиски.

Сен-Жюст молча проследовал за ним.
- Я пешком. Но могу забрать лошадь у любого жандарма, если вы считаете, что они нам понадобятся.

- Нет, пока что поищем экипаж. Или можем пройти пешком. Теперь скажите мне вот что. Если вы появитесь в подобном заведении и станете, к примеру, играть в карты - это нормально? Лишние слухи нам ни к чему.

Сен-Жюст рассмеялся.
- Это нормально. Если при этом я буду пить и кидать вокруг убийственные взгляды. Правда, есть риск, что я увлекусь. Я азартен.

- Вот и отлично. План пока что до безобразия прост. Втянуть Гауэра в игру и позволить ему сначала выиграть несколько раз. А потом он проиграет все. Вместе с собственной шкурой.

- С вашей помощью, я надеюсь? - осторожно спросил Сен-Жюст. - Я ведь и проиграть могу.

- То, что вы, возможно, проиграете, мы отыграем обратно, - улыбнулся Маэл. - Теперь не будем терять времени.

***

Таверна "Золотая лилия" оказалась такой, какой Сен-Жюст себе ее и представлял. Прокуренное узкое помещение, в котором витали человеческие страхи перед вечностью, нереализованные амбиции и безысходность. Мысленно Сен-Жюст еще раз поблагодарил Сантьяго, который помог ему, не задав не единого вопроса. Он отправился искать его сразу после разговора со Страффордом и нашел в его излюбленной таверне. Сантьяго играл в карты, блистал остроумием и был весьма оживлен. Услышав просьбу, итальянец посерьезнел и некоторое время сидел, безучастно глядя перед собой. Потом была бешеная гонка по парижским злачным местам. До тех пор, пока они не нашли нужного человека. Сантьяго таинственно улыбнулся и откланялся...

Гауэр был там. Сен-Жюст направился к нему, стараясь не смотреть по сторонам. Партнер Гауэра по картам как раз заказал новую бутылку. Сен-Жюст сел рядом и положил руку на стол. - Боюсь, вашу игру придется прервать, граждане. Я хочу сыграть с этим человеком. Прямо сейчас. Будем оспаривать эту честь, или вы пересядете? - Похоже, мужчина узнал его, потому что без лишних слов отсел за другой столик.

- Я искал вас, Гауэр. - тихо произнес Сен-Жюст. - Сдавайте карты.

- Искали? Меня? - Гауэр нервно рассмеялся. Он узнал этого человека. "Ангел смерти", вот как за глаза называли молодого человека. Чего ждать от него? Выводы напрашивались самые мрачные. - Но зачем?

- Я же сказал. Сыграть. Вы мне интересны. Расскажите о себе? - Сен-Жюст разлил вино по бокалам и уставился на собеседника.

- Мне... Мне нечего рассказывать, гражданин. Когда-то я был нужен, теперь обо мне все забыли. Возможно, это и к лучшему, - Гауэр улыбнулся. Хорошо, что они играли его колодой, можно надеяться, что удастся выиграть. Опасно, конечно, но этот человек прогнал его партнера. Как прикажете зарабатывать деньги на жизнь?

- Узнаю, что мошенничаешь, убью. - Сен-Жюст весело улыбнулся и выложил на стол пистолет. - На самом деле я пришел за тобой. Выиграешь - отпущу. Проиграешь - окажешь мне услугу. Договорились?

- Гражданин! Я уже давно отошел от дел! - замахал руками Гауэр, но потом вспомнил, что стоящим у власти "нет" не говорят. Лучше все-таки выиграть. - Но если вам нужны мои услуги... За соответствующее вознаграждение...

- У меня нет денег, чтобы заплатить тебе, - ухмыльнулся Сен-Жюст. - Я не мошенничаю и не выполняю заданий за вознаграждение. Поэтому и предлагаю сыграть. - Он раскинул карты.

***

Гауэр, разумеется, проиграл. Он так и не понял, в какой момент фортуна повернулась к нему спиной, но сам факт проигрыша заставил его совершить ряд поступков, которых никто не ожидал. Маэл пожалел, что выпустил его из-под контроля. Впрочем, инцидент был не особенно серьезный.

- Да вы мошенник, гражданин! - закричал Гауэр, привлекая к себе внимание. Вампир пожалел, что играл за соседним столом в кости, а не составил им компанию: за жульничество в карты могли грозить серьезные неприятности, но дело не столько в них, сколько в лишнем шуме. Гауэр, видимо, на это и рассчитывал, планируя незаметно сбежать.

- Это вы мне? - изумился Сен-Жюст.

- Вам, а кому же еще? - Гауэр еще до сих пор не мог поверить, что кто-то смог выиграть его колодой. - Это была не честная игра, гражданин!

*Что дальше?* - Сен-Жюст бросил взгляд на Маэла.

- Гражданин, - Маэл оторвался от игры и подошел к Гауэру. - Позвольте спросить, чьей колодой вы играли?

- Какое это имеет значение?! Вы играли в кости и продолжайте свою игру! Не понимаю, что вы от меня хотите!

- Честных ответов, - усмехнулся Маэл. - Сначала я тоже думал играть в карты, но потом заметил ваши махинации и отказался от этой затеи. Эта колода, - он взял колоду и перетасовал ее, - Крапленая.

- Что вы...

- То, что вы сейчас выйдете и объяснитесь, почему вдруг решили обманывать честным граждан таким способом, - повысил голос Маэл и, не слушая ни ответов испуганного человека, ни яростных криков других игроков, вышел на улицу.

- Это гильотина, - печально констатировал факт Сен-Жюст. - А я то думал, что смогу дать вам поручение...

- На эшафот?! За что??? - Гауэр рухнул на колени.

- За мошенничество, конечно, - развел руками Сен-Жюст. - Впрочем, я могу кое-что предложить вам. Неприятно уходить из этого мира в таком виде. Знаю, вы любите красивую одежду. Сейчас я отвезу вас переодеться. Женщины будут рыдать, когда палач поднимет вашу голову. - Он щелкнул затвором пистолета. - Поднимайтесь, месье. Иначе мне придется прострелить вам ногу.

***

К счастью, в это время на улицах было полно экипажей. Маэл остановил один из свободных и стал поджидать Сен-Жюста и Гауэра. Надо же, во что превратился некогда уверенный в себе человек, готовый совершить любую мерзость за деньги. Но мерзости, как правило, касались закулисных интриг. Теперь же он трясется за свою шкуру, опасаясь, что всплывут прошлые делишки и опустился до того, что мошенничает в карты. И так бывает.

Сен-Жюст втолкнул пленника в экипаж. *Страффорд, он не должен вас видеть. В его бреду буду фигурировать только я. Его нужно одеть, как аристократа. Боюсь, что устроить переодевание в Консьержери - слишком трудная задача. Везу его к себе. Так?*

* Хотите явиться к Консьержери в компании аристократа? Мне кажется, что это слишком. Они могут поменяться одеждой на месте, граф, я думаю, это переживет. Не беспокойтесь, не имеет значения, увидит он меня или нет, потом он об этом не вспомнит. Садитесь скорее, нам многое нужно обсудить*

Экипаж направился в сторону Консьержери. Пленник внезапно замолчал, его глаза остекленело уставились в пространство.

- Вижу, что вы с ним что-то сделали, Страффорд. - заговорил Сен-Жюст. Давайте обсудим дальнейшие планы. - Только сейчас он позволил себе расслабиться.

- Консьержери, - задумчиво сказал Маэл. Представление о плане тюрьмы он имел самое смутное, в основном оно было почерпнуто из мыслей смертных и самого Сен-Жюста. – Дальше Майского двора мне не приходилось бывать, кто же знал, я буду об этом сожалеть… Насколько я знаю, там всегда кто-то толпится, нам остается только надеяться на позднее время, но все же… Это первое препятствие. Второе. Прежде, чем попасть в саму тюрьму нам придется пройти через комнаты тюремщика, канцелярию и комнату, где оставляют арестованных перед казнью. Хорошо если они окажутся пусты… У вас есть идеи?

- Я соберу их всех в одном месте. Проверка благонадежности, - коротко ответил Сен-Жюст. - Вам хватит десяти минут?

- Покажите мне, где заключен граф. Желательно подробно. И не ошибитесь, от этого многое зависит.

Сен-Жюст старательно представил себе коридоры тюрьмы и отдельную каморку, в которую он приказал запреть графа. Если Страффорд прочтет его мысли, он должен без труда найти ее.

- Вы можете продержать их только десять минут? Впрочем, должно хватить, если вы покажете мне ход к ближайшему окну, из которого можно прыгнуть. Если такое имеется, конечно. И туда и обратно я пойду не один, это все осложняет. В случае удачи мы с графом уйдем своей дорогой. А в случае провала... Думаю, вы о нем услышите.

- Не хотелось бы думать о провале, - поморщился Сен-Жюст. - В этом случае мне придется себя выдать. Я играю на вашей стороне, и не смогу не вмешаться. Буду держать их, сколько смогу. Мы приехали.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Показать сообщения:   
Этот форум закрыт, вы не можете писать новые сообщения и редактировать старые.   Эта тема закрыта, вы не можете писать ответы и редактировать сообщения.    Список форумов Вампиры Анны Райс -> Театр вампиров Часовой пояс: GMT + 3
На страницу Пред.  1, 2, 3 ... 17, 18, 19, 20, 21, 22  След.
Страница 18 из 22

 
Перейти:  
Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете голосовать в опросах
You cannot attach files in this forum
You cannot download files in this forum


Powered by phpBB © 2001, 2002 phpBB Group