Список форумов Вампиры Анны Райс Вампиры Анны Райс
talamasca
 
   ПоискПоиск   ПользователиПользователи     РегистрацияРегистрация 
 ПрофильПрофиль   Войти и проверить личные сообщенияВойти и проверить личные сообщения   ВходВход 

Тайна святого Ордена. ВФР. Режиссерская версия.
На страницу Пред.  1, 2, 3 ... 7, 8, 9 ... 35, 36, 37  След.
 
Этот форум закрыт, вы не можете писать новые сообщения и редактировать старые.   Эта тема закрыта, вы не можете писать ответы и редактировать сообщения.    Список форумов Вампиры Анны Райс -> Театр вампиров
Предыдущая тема :: Следующая тема  
Автор Сообщение
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Пт Ноя 20, 2009 3:27 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

17 марта, 1794

По дороге в Шартр.

Бьянка, Альбертина Марат, Огюстен Робеспьер.

Огюстен расплатился с хозяином гостиницы за комнаты и подсел за стол к Альбертине. Следовало хотя бы поужинать перед тем, как ехать дальше, но кусок не лез в горло. Первую половину дня он отсыпался, а проснувшись, обнаружил, что Жюльетт исчезла. Притом исчезла бесследно. Объяснения этому он не находил и даже обнаруженная записка мало что прояснила кроме того, что ожидать ее следовало только в 8 вечера. Это ломало все планы, так как почтовые не станут ждать опоздавших пассажиров, а нанять лошадей в маленьком городе равносильно настоящему чуду. Да и дорого. Впрочем, на их счастье, почтовый экипаж из Парижа опаздывал, так появлялся слабый шанс либо достать лошадей, либо раздобыть хоть какое-то средство передвижения, если Орсэ окажется конечным пунктом. Он закурил, с тоской глядя на дверь. Вынужденное бездействие страшно раздражало, да и отнюдь не чувствовал себя в безопасности в этом убогом городишке, живущем словно на осадном положении.

- Что, раздумываешь, где шляется Клери? - нарушила молчанье Альбертина, хищно поглядывая на Огюстена. Она еще не решила, как относиться к этому человеку, явно задумавшего занять место ее брата. Конечно, трудно было предположить, что Клери не будет заводить себе любовников. Но все это было как-то непривычно.

- Скорее о том, как бы поскорей уехать отсюда, - ответил Огюстен. Размышляя о том, куда пропала Жюльетт, он вспомнил слова Максимильяна, сказанные буквально на ходу: "Путешествовать с Жюльетт Флери вы будете ночью". Жаль, что не было времени расспросить о причине такой таинственности.

- А если не вернется? - прищурилась Альбертина.

- Значит, будем путешествовать вдвоем, - ответил Огюстен.

- Воистину романтическое путешествие, - хмыкнула Альбертина и пересела к окну.

- Ради того, чтобы не сдаваться на милость заговорщиков, можно потерпеть и романтику, - Огюстен заставил себя проглотить немного сыра с черствым хлебом и запил это все стаканом довольно неплохого местного вина.

За дверью послышались едва слышные шаги. - О, идет. Вечно крадется, как кошка, - буркнула Альбертина. Через секунду дверь распахнулась.

- Я достала для нас экипаж! - победоносно сказала Бьянка, влетая в комнату. - Проделала целое путешествие. Но нам же нужен был экипаж, правда? Если все будет в порядке, мы к утру будем на месте. Или даже раньше. Надеюсь, на меня никто не обиделся? - состроила она невинное лицо.

- Да нет, конечно, дорогая Клери. Разве можно на тебя обижаться? Мы бы с удовольствием еще недельку посидели бы с гражданином Робеспьером-младшим, созерцая тухлые морды друг друга. Это ж удовольствие - ждать тебя, такую красавицу! - ехидно ответила Альбертина.

Огюстен не выдержал и рассмеялся. Своеобразная манера гражданки Марат выражаться доставляла ему массу удовольствия, как ни странно.

- Где ты раздобыла экипаж, Жюльетт? Лучше расскажи сразу, чтобы я знал, к каким неприятностям готовиться.

- А это сюрприз. Я уже привыкла, - не унималась Альбертина. - И ничего смешного, молодой человек.

Бьянка тем временем забралась в кресло с выражением глубокой покорности на лице.

- Альбертина, к сожалению, права, Огюстен. Но, клянусь тебе, неприятностей не будет. Ну, хорошо. Я его... купила. Отдала одну старинную вещь, которую возила с собой на всякий случай. Мне не жалко, такие вещи для того и нужны, чтобы приносить пользу в трудных ситуациях.

- И почему я тебе не верю? - развел руками Огюстен, снова набивая трубку. - Послушай, Жюльетт, доброго друга, коим я, надеюсь, являюсь и обещай мне больше никогда так не делать. Уже поздно что-либо менять, но ценная вещь, проданная Жюльетт Флери в обмен на экипаж может сослужить нам очень дурную службу. Как и сам экипаж. Я бы предпочел путешествовать или на почтовых или верхом. Но теперь ничего не поделаешь.

- Бесполезно. Она лучше всех знает, как правильно, - ворчливо заметила Альбертина. - Но в этом что-то есть, наверное. Во всяком случае, мне не придется чувствовать себя мешком с дерьмом, закинутым на спину коня. Хоть посидим спокойно в дороге.

- Молитесь, гражданки, кто в кого верит, чтобы нас не остановили по дороге, - сказал Огюстен, набросив плащ. - Иначе придется очень быстро бежать на своих двоих.

***

Их все же остановили. В часе езды от Шартра. Физиономии – разбойничьи у всех до одного. И все вооружены. Чем придется, но даже хорошую дубинку в умелых руках можно считать весьма грозным оружием. У четверых – лошади. Интересно, где они их достали? Впрочем, вопрос несвоевременный. Гораздо важнее то, что дорогу преграждает нечто, похожее то ли на мешок, то ли на длинный сверток и так или иначе приходится остановиться.

- В чем дело, граждане? – сквозь зубы спросил Огюстен. Дежурный вопрос, но после марсельской поездки любые действия, похожие на мародерские вызывали у него приступы неконтролируемой злости.

- Делись добром, гражданин, - весело осклабился высокий мужчина в сильно изношенной военной форме. – А иначе…

- А иначе – что? Убери эту дрянь с дороги, гражданин и позволь нам проехать. В таком случае я отдам тебе карету, раз лошади у вас уже имеются.

- А мы и сами возьмем и карету и лошадей. Нечего разъезжать, как аристократы.

Не раздумывая, Огюстен выхватил из-за пояса пистолет и выстрелил. Промахнуться на таком расстоянии было сложно – любитель легкой наживы упал, как подкошенный. Тут же грянул ответный выстрел. К счастю, не такой удачный иначе лежать бы ему рядом с покойным. Оставалось трое. У него – только нож и еще один пистолет. Один из мародеров сделал попытку забраться на свободное место рядом. Блеснул нож. Эх, будь что будет. Он схватил кнут и изо всех сил огрел сначала злоумышленника, хлестнув по лицу, а потом – ни в чем не повинных лошадей по спинам. Карету тряжнуло так, что только минут пять спустя он удивился, что они все еще едут – у экипажа не отлетели колеса, а он сам не оказался где-нибудь в придорожной канаве.

- Эх, хорошо постреляли, - подала голос Альбертина. - Жаль все быстро закончилось. Надо было этот кнут ему в задницу засунуть, чтоб торчал. - Она постучала по дверце. - Неплохо для начала, гражданин Робеспьер-младший. - И повернулась к Бьянке. - Что ж ты не приняла участие, Клери?

- Не хотела вас пугать, гражданка Марат, - улыбнулась Бьянка. - Я страшна в гневе.

- Огюстен, все в порядке? - крикнула она из окна.

- В порядке, - отозвался Огюстен. На самом деле в порядке было далеко не все, но зачем пугать их сейчас? Гнать лошадей рискованно, карета может все же сломаться, черт бы ее побрал... Или это у него несовместимость с этим средством передвижения? Сам он, отойдя от первых впечатлений, сделал вывод, что не совсем цел и невредим и за ними, похоже, была погоня. Ясно, что это разозленные сообщники убитого, но вот сколько их на самом деле?

- Мы можем остановиться и перестрелять их поодиночке! - крикнула Бьянка через окно. - Огюстен! Не гони лошадей, мы все равно едем медленнее, чем любой всадник!

Огюстен молча подхлестнул лошадей. Тратить силы на разговор не хотелось. Зря он думал, что один такой умный, с близкого расстояния промахнуться действительно сложно. Но зато фортуна подкинула немного везения. Хоть это радует. Объяснять, что у него остался только один заряженный пистолет не хотелось, несмотря на то, что в словах Жюльетт была своя логика. Все же лучше остановиться как можно ближе к городу - слабый, но шанс, что-то ли мародеры побояться приблизиться, то ли стрельба будет услышана и можно рассчитывать на помощь.

- Твой герой сейчас разобьет эту чертову колымагу и нас вместе с ней. И себя заодно. Смерть втроем, черт бы ее побрал, - Альбертина не скрывала тревоги.

Бьянка тем временем уловила мысли своего спутника и начала всерьез волноваться. Она снова выглянула в окно.

- Огюстен, ну ты же комиссар, ты же понимаешь, что нам лучше занять оборонительную позицию! Черт возьми, я умею стрелять не хуже тебя! Слышишь? Умею! Если нас догонят, и мы будем сидеть в этой дурацкой повозке, мы не сможем дать отпор! Ты же понимаешь!

Впереди показались городские огни. Слабый, едва заметный свет факелов на воротах. Огюстен остановил лошадей и бросил женщинам один из пистолетов. Сам же принялся быстро перезаряжать второй. К его удивлению, Жюльетт легко справилась с оружием. Выстрел, крик, пуля в ответ. Снова повезло - она просвистела где-то возле уха. Но и стук копыт стих. Похоже, оставшиеся в живых наконец-то серьезно задумались о том, стоит ли добыча шкуры. Чувствуя, что в голове основательно шумит, он снова взялся за вожжи, мечтая добраться до города быстрее, чем отключится сознание. Но - ехал раньше, доедет и сейчас.

Полностью расслабился он только тогда, когда остановил карету на заставе.

- Кто такие? Цель визита! Ваши документы! - гаркнул гвардеец, с подозрением рассматривая карету.

- К председателю Коммуны Шартра... - ответил Огюстен, спрыгнув на землю. Он отчетливо помнил, что намеревался предъявить документы, но сознание покинуло раньше, чем он смог это намерение выполнить.

Бьянка выскользнула из экипажа и бросилась к Огюстену. Рана не опасная, но крови натекло прилично. Она отругала себя за то, что не заставила его остановиться. На лице одного из гвардейцев она прочитала нескрываемый интерес. Всегда одно и то же, ну и унылые создания эти военные!

- Наш спутник ранен, ему требуется помощь. Где больница? - вежливо спросила она. Затем протянула документы, которые вез Огюстен. - Мы едем к председателю Коммуны.

- Какая больница? - вопрос вырвался еще прежде, чем он осознал, что первым делом должен проверить документы. - В округе неспокойно, поэтому приказано никого не впускать до утра. Если у вас дело к председателю - подождите в караульной до шести. Если документы в порядке, вас пустят в город и вы сможете найти гостиницу, а потом записаться на прием.

- Вы что, шутите? - тихо произнесла Бьянка. - Человек ранен, и ему требуется срочная помощь. Она поднялась, и стала медленно приближаться к человеку, который был явно за старшего. В воздухе повисла тревога. Даже Альбертина притихла и молча наблюдала за событиями.

Неизвестно почему, но он начал отступать перед маленькой женщиной, больше похожей на ощипанного воробья, чем на солидную особу. Было страшно неудобно перед товарищами, которые начали подначивать, но побороть этот страх он не мог.

- Я должен посмотреть ваши документы! - выкрикнул он каким-то не своим, визгливым голосом.

- Позже. Вы доставите нас в больницу, затем сможете меня допросить. - Бьянка перевела взгляд на остальных. По очереди. - Я никуда от вас не уйду, если хотите, свяжите мне руки. - Альбертина тихо ойкнула и выругалась, но снова промолчала.

- Гражданка, здесь и нет хорошей больницы, - ответил один из гвардейцев. - Точнее, есть, но... туда отправляют уже совсем безнадежных. Просмотрите их документы, олухи, и я буду знать, куда их доставить, в больницу, тюрьму или к черту на рога!

Тот, который держал в руках бумаги отошел ближе к факелу и принялся читать документы. Через минуты его лицо стало сначала серым, а потом - белым.

- Гражданин Дюсан, здесь написано... Они... Они...

- Что, они? Документы поддельные? В тюрьму без разговоров! - рявкнул начальник, давая понять, что последнее дело - мямлить, когда речь идет о важных делах. Впрочем, подчиненный на это не отреагировал, только протянул ему документы, нарушая всякую субординацию.

Бьянка видела, как глаза Альбертины хищно блеснули.

- Вы сначала читайте, а потом вякайте, ослы вооруженные. Думать не пробовали? - победоносно рявкнула она из кареты. - По дороге не проедешь спокойно - бросаются из-за каждого куста и стреляют! Что уставились? Поняли с кем дело имеете? Если с ним что-то случится, от вас мокрого места не останется!

- Идиоты! - начальник караула взвыл так, что подчиненные подпрыгнули, а все окрестные собаки отозвались громким лаем. - Отнесите его в караульную! Позовите врача! Разбудите... - он поколебался, прежде чем принять такое ответственное решение. - Разбудите гражданина председателя! И о женщинах позаботьтесь! Что уставились?! Не так, как вы думаете, а устройте их поудобнее, и пож... еду принесите! Лошадей - в конюшню! Я что, должен вам все объяснять?!!

Бьянка рассмеялась, наблюдая, как все засуетились. Как это все отвратительно. Будь на месте Огюстена простой гражданин, он ждал бы до шести утра, пока все, кому надо, выспятся, истек бы кровью и, возможно, умер. И никому до него не было бы дела. А будь она простой смертной, ее, скорее всего, под шумок увели бы куда-нибудь в потайное место и сделали с ней то, что совершенно запланировал один из гвардейцев. А Альбертину, как лишнего свидетеля, посадили бы в тюрьму, как подозрительную. Но Огюстен - младший брат Робеспьера. Поэтому сейчас эти люди бегают, выпучив глаза, и раздают приказания. Если бы Сен-Жюст не предпочел бы ее обществу свою гордыню, она бы поделилась с ним своими соображениями. А так не поделится. Кстати, почему бы не поднять эту тему в "Друге народа"? Ее размышления прервал один из гвардейцев, льстиво заглядывающий в глаза.

- Гражданка, пройдите, пожалуйста, сюда. Вы, наверное, устали с дороги, здесь вас никто не потревожит. За врачом уже послали. Сейчас сюда придет председатель коммуны, я надеюсь, он решит, где вас лучше всего разместить...


- Не трудитесь вылизывать задницы, мы такие же граждане, как и вы, - не унималась Альбертина. - Не надо почестей, гражданин. И особого размещения не надо. Позаботьтесь о раненом, черт побери, и побыстрее.

- Сейчас позаботятся, гражданка, не волнуйтесь. Но должны же вы где-то подождать? Или, если хотите, можете находиться с раненым.

В этот момент появился перепуганный председатель. За ним бежал врач. Бьянка наблюдала, как вокруг Огюстена суетились люди. Рана не опасная... Сейчас ему окажут помощь... Убедившись, что Огюстен в надежных руках, она шепнула Альбертине: "Мне надо отлучиться. Хочу разведать, что тут творится. Потому что это - безобразие". Та кивнула и также тихо сказала: "Я прослежу за этими олухами". Обменявшись с Альбертиной понимающими взглядами, Бьянка, воспользовавшись суматохой, быстро скрылась. У нее оставался час, чтобы позаботиться о дневном убежище.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Etelle
Coven Member


Зарегистрирован: 21.06.2009
Сообщения: 713
Откуда: Тарб (Гасконь)

СообщениеДобавлено: Пт Ноя 20, 2009 3:29 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

18 марта 1794.
Париж.
Кукольных дел мастер.

Кукольник напевал себе под нос старую песенку об Авиньонском мосту и ласточках. Приятно заниматься своим делом в жизни. Аккуратным движением, он смахнул с новой куклы опилки и приладил к голове волосы.

Сколько он себя знал, столько же он знал запах дерева. И характерный свист столярного инструмента, смахивающий с простых поленьев все лишнее, что скрывало ножку стола, дверную ручку, миску или вот такую куклу.
Это только кажется, что снять стружку ровно - легко. Кукольник улыбнулся. Да проще палец себе отрезать. Нет, в деле, в которое вкладываешь душу, нужна еще и сноровка. Одного лишь желания снять шелуху с дерева мало.

Снова свист рубанка и запах свежих опилок. Теперь наступило время тонкой работы. Жаль, подмастерьев теперь не найти, ведь платить нечем да и кому нужны куклы и деревянные миски, если нет хлеба?
Если бы не последний заказ, пришлось бы бросать тонкую работу и мастерить протезы для армии.

Кукольный домик. Кукольный театр в специально сделанном на заказ ящичке. Она специально водила его на спектакли, а потом уводила за кулисы, чтобы показать другие помещения. Ей почему-то было важно, чтобы все было взаправду. *Если им будет негде спать, они останутся куклами и никогда не будут живыми. А если они не будут живыми, я не смогу с ними разговаривать.*
Он рассмеялся себе под нос. Разговаривать с куклами, придумает тоже.
Эжени будет довольна. Странная заказчица, женщина, играющая в куклы на полном серьезе.

Она с самого начала поняла, что ему нелегко расставаться со своими созданиями, и что для него имеет значение, как кого будут звать. Она приносила ему иногда их, показывая новые платья для самой красивой куклы, которую звали Элени.

Он даже специально пошел в Театр один, чтобы увидеть ту Элени и убедиться, что не ошибся ни в одной детали.
Будь он лет на пятьдесят моложе, он бы послал ей цветы после спектакля – чудо как хороша. Как сон.
Но нет, отрада старости – просто наблюдать беззаботную юность даже в это страшное время.

Сегодня она снова придет, за новой партией кукольных кресел в зрительный зал и мебелью для дальних комнат, потому что каждому актеру положена своя комната. Но ничего, будет еще сюрприз, - кукольник рассмеялся себе под нос. Он ведь предупреждал ее, что если будет продолжать вести себя по-детски в его присутствии и будить его, швыряя снежки в окно – он и из нее куклу сделает. Ее спутник посмеялся тогда над его ворчанием и заметил, что едва ли кукла тоже будет примерно себя вести. Да, этого симпатичного молодого человека он знал хорошо. Он еще помнил то время пять лет назад, когда по его слову все прикрепили к шляпам зеленые кокарды, и когда надежда пьянила, а возглас «К оружию» подхватили тысячи. Он сам, старик, был одним из тех, кто повторил этот призыв. Теперь ничего не осталось. И этот журналист изменился. Когда он смотрел не на свою любовницу, а в окно, в глазах читалась глухая тоска.

Ладно, дело молодое, еще развеселится. Сегодня уж точно, она ведь будет смешно негодовать, глядя на свою кукольную копию.

Смех кукольника захлебнулся на выдохе.

Он еще успел удивленно подумать, что хруст шейных позвонков удивительно похож на скрежет его любимого рубанка.
Кукла упала и покатилась по ровному слою опилок.
И подняли ее уже совсем чужие руки.

_________________
Только мертвые не возвращаются (с) Bertrand Barere
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Etelle
Coven Member


Зарегистрирован: 21.06.2009
Сообщения: 713
Откуда: Тарб (Гасконь)

СообщениеДобавлено: Пт Ноя 20, 2009 3:31 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

18 марта 1794.
Париж, дом Эжени.

Эжени.

Эжени шла к дому кукольника, размышляя о своем. Феликс оказался все же неплохим другом. Он поможет ей. Эта организация, Таламаска, которая находится в Лондоне. Он специально все разузнал. Они хранят тайны бессмертных в течение тысячелетий. Если кто и знает секрет потерянной человечности и способа вернуть ее, отказавшись от Темного Дара так это они. Она согласилась на предложение Феликса отправиться в путь немедленно, попросив только время, чтобы попрощаться ненадолго со своим смертным спутником. Ее не будет недолго, ничего не случится. И потом, если рядом не будет ее, может смерть тоже уедет в Англию и ослабит хватку на горле Парижа?

Казалось, в доме никого нет. Странно, месье Бернар обычно строго относится к заказчикам и назначенному времени. Эжени постучала настойчиво, когда дверь поддалась.

Он висел в центре комнаты, неловко задевая ногами стружку на полу. Рядом лежала темноволосая кукла.

Снова смерть. Снова она идет об руку с ней. И с любовью.
*Я правда приношу несчастье*.

Эжени приняла решение, которое зрело уже несколько суток. С момента смерти несчастного Морреля.

Ее сказки и наивный бред слишком дорого обходятся тем, кто к нему прислушивается. Пора всем вернуться в реальность, а ей просто исчезнуть, на время ли навсегда.
И ее спутнику придется выслушать слова прощания.
Только пусть это будет легко и светло.

Сейчас она придет к нему и они будут стоять у камина молча, а потом она объяснит, что уезжает, чтобы избавить его от груза нереального мира. Он будет возражать, но потом сдастся.

И обязательно вспомнит, что у них осталось мало времени, и что впереди еще целая ночь. Он вспомнит, что ни разу не позвал ее на свидание, первое и настоящее, причем туда, куда она всегда хотела, в парк Монсо.

И это свидание будет как в сказках, и они снова будут на одну ночь такими, как год назад. Они будут снова смеяться и искать первую листву. Как Спящая красавица и принц.

А потом они вернутся к Нотр-Дам и разойдутся там же, где познакомились и где встретились вновь. Где были сказаны первые, еще неловкие слова о любви. И где будет сказано «прощай».
И они уйдут в разные стороны одновременно, чтобы, если они еще встретятся, никому не в чем было бы упрекнуть другого.
И это будет самая прекрасная и светлая ночь, какая только бывает.

Эжени подошла к дому.
Камиль еще не пришел.
На столе лежала записка.
«Эжени, я все знаю. Ты обманула меня. Ты смотрела мне в глаза, слушала мои рассказы о тайном благодетеле, который дал деньги на мою газету, а сама так не призналась. Наши отношения зашли в тупик. Я возвращаюсь к Люсиль. И хочу, чтобы ты уехала. Я тоже уеду в ближайшее время, потому что этот город мне опротивел. Все кончено».

Эжени смотрела на обрывок бумаги.

Камиль. Камиль смеется и дразнит ее пустые страхи. Камиль цитирует классиков и пытается найти параллели с современностью, которых она не понимает. Камиль обнимает ее и улыбается. Камиль смотрит на нее серьезно и говорит, что любит…
Камиль уходит.
Без последнего прости.
Бесповоротно.
На вечность.

Эжени не знала, сколько простояла, разглядывая строчки, написанные знакомым почерком.
Мечта не сбылась. И парка больше не будет, и Нотр-Дам, и ничего больше не будет.
И свидания никогда не будет.
И даже взгляда на память.
И если он так решил, то ему так лучше.
Она села в кресло, придвинув к себе бумагу и чернила.

«Любовь моя,
Я не знаю, хватит ли у меня смелости отправить тебе это письмо. Прошу, не раздражайся на это обращение, я произношу его в последний раз. Я не стану преследовать тебя и надоедать со своими чувствами. Я исчезну, а мой взгляд ты больше не различишь в толпе. Ты хорошо сделал, что разлюбил меня. Я шла сюда, чтобы сказать тебе, что нам нельзя больше быть вместе, но не знала, как это сделать, чтобы не причинить тебе боль. Я причинила тебе большой вред. Мои мечты и фантазии увлекли тебя слишком далеко от реальности, а на других, кто слушал их, навлекли смерть. Ты выбрал жизнь, и это лучшее, что я могла узнать. Я благодарна тебе за это известие, как и за каждое слово, взгляд или прикосновение. Я обещала тебе, что приму все, что ты дашь мне и даже этот мрак, который теперь скроет меня от любопытных глаз. И если ты решил, что я не заслужила даже прощального слова – так тому и быть, значит не заслужила. Прости, если я сделала что-то не так. Прости за все. Я все же отправлю это письмо, чтобы однажды, если ты почувствуешь себя одиноко, или что весь мир ополчился против тебя, ты помнил, что на свете есть та, кто любит тебя по-прежнему и больше жизни. Может, от этого тебе однажды станет светлее. Я сохраню твое последнее письмо, как храню все твои записки. Если у меня не будет даже взгляда на память, у меня будут строки, написанные тобой. Сегодня ночью я уезжаю. Эжени»

Она запечатала конверт и отдала мадам Симон с просьбой передать в редакцию.

*Как Вы там говорили, Сен-Жюст? Полезла, не разобравшись, в мир живых? Все верно, мое место – с мертвыми*

Эжени посмотрела на канарейку и выпустила птицу в окно, после чего, как во сне, спустилась вниз.

Собор Нотр-Дам находился прямо за углом.

Забравшись в пустую нишу, она еще долго молча сидела.

Когда за ней пришел Феликс, она не сопротивлялась.

Той же ночью они покинули Париж.

_________________
Только мертвые не возвращаются (с) Bertrand Barere
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Dancing Fox
Initiate


Зарегистрирован: 30.03.2009
Сообщения: 250
Откуда: Город Святых

СообщениеДобавлено: Пт Ноя 20, 2009 6:29 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

18 марта 1794.
Тюильри.
Максимилиан Робеспьер, Колло дЭрбуа, Сен-Жюст, Анриетта Леба.

- Максимильян, почему ты не хочешь понять, черт побери, что, - Колло дЭрбуа сделал паузу и, возведя глаза к небу, повторил, как ему казалось в тысячный раз: - Оригинальный протокол заседания Клуба Кордельеров от 16 вантоза не представляется возможным прочесть никому из ныне живущих, так как, скорее всего, он был уничтожен, а на его место положена бумаженция, являющая собой шедевр эпистолярного жанра сочинительства Моморо.

- Он был уничтожен или, скорее всего, был уничтожен, Колло? – ровным тоном осведомился Робеспьер, несмотря на то, что этот разговор начал его порядком утомлять.

- Не знаю! – взвыл Колло, теряя последнее представление о приличиях. Равнодушно- холодное спокойствие этого человека всегда бесило его до невозможности и вот сейчас чаша терпения была переполнена. – Думаешь, что тебе так прямо и заявят о том, что оригинальный протокол уничтожен?! Я предполагаю!

- Лучше бы вы действовали, - так же спокойно сказал Робеспьер.

Колло сквозь зубы ругнулся. Даже не отреагировал, мерзавец, как будто это не у него над ухом только что надрывался человек, вопя как раненый слон. Хорошо, что в это время депутаты уже почти разошлись, кто обедать, кто по кабинетам, иначе бы этот диалог долго обсуждали бы. Внимание привлекла довольно пестрая, но небольшая группа людей у выхода. Вот бы удалось затеряться там… Иначе он закончит тем, что стукнет своего излишне чопорного собеседника чем-нибудь очень тяжелым.


А, пожалуй, прав был Кутон. В городе снова назревают беспорядки. Притом серьезные. Уличные зеваки, состоявшие преимущественно из санкюлотов и вязальщиц, судя по одинаковым кокардам, принадлежали к одной секции… Что это, делегация? Тогда почему в такое время и на таких повышенных нотах? Робеспьер тоже обратил на это внимание, так как замолчал и, прищурившись, разглядывал людей. Точнее, пытался рассмотреть, что происходит. А вот ему было все отлично видно

Толпа окружила совсем молодую девушку, одетую необычайно изящно, даже если не сравнивать ее с оборванцами. Прислушавшись, Колло понял, что от нее хотят добиться вполне определенного ответа: к какой фракции она относится, раз к санкюлотам явно не принадлежит. А вот девушка, похоже, не на шутку испугалась. И откуда она взялась, такая, не от мира сего? Колло хмыкнул. С одной стороны, дразнить сейчас разъяренных людей это все равно, что махать красной тряпкой перед быком, а с другой, что, прикажете стоять смотреть на это безобразие?
- Граждане, - начал он. – Прежде, чем трясти невиновную, расскажите, какого дьявола вы к ней привязались?

Робеспьер молча подошел к до смерти перепуганной Анриетте Леба и крепко сжал ее локоть. Что она здесь делает, можно было и не спрашивать. Однако попытка отвести девушку в сторону, пока Колло ораторствует успехом не увенчалась.

-Нет, подожди, гражданин! – выкрикнул один из санкюлотов. – Пусть она ответит, к какой фракции относится! Мы уже не знаем, кому верить! Сначала кричат «Да здравствует Папаша Дюшен!», а теперь нам объявляют, что он – враг народа! Мы не против ареста заговорщиков, но мы хотим знать, кто именно нас обманывает, черт побери! – выкрикнув это, он взмахнул зажатой в руке бутылкой, но так резко, что стеклянный сосуд, ударившись о неожиданное препятствие в виде стоящего рядом экипажа, разбился. Человек, похоже, не осознал это, так как был безобразно пьян. А если и осознал, то слишком поздно: он уже не мог остановить своего движения, начавшегося по инерции. Робеспьер машинально протянул вперед руку, защищаясь. Ладонь сильно обожгло.


В следующую секунду люди, шарахнувшись, едва не сбили с ног и его и гражданку Леба. Ситуацию все же спасла стоящая рядом карета: ему удалось ухватиться за обод колеса прежде, чем толпа подалась обратно

Отвратительный хруст в предплечье, резкая боль, крики, лай неизвестно откуда взявшейся собаки – все смешалось на долю секунды, а в следующую, всю эту какофонию перекрыла забористая ругань Колло. Робеспьер повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как дЭрбуа выхватил пистолет, не успев уклониться от удара, предназначенного ему. Еще через секунду санкюлот упал, не издав ни звука. Белый галстук Колло постепенно становился красным – результатом короткой схватки был глубокий порез на подбородке. Пронзительно закричала какая-то женщина.

"Не бояться... они это почувствуют", - Анриетта крепко сжала руку Робеспьера, - "действовать спокойно".
"Почему я всегда попадаю в такие ситуации? я всего лишь хотела пригласить Антуана пообедать", - девушка потянула дЭрбуа за рукав, так, чтобы он встал рядом с ней.
"Надо бы остановить кровь, но для начала нужно отсюда уйти..."
Вид мертвого тела на землю не приводил ее в ужас, она хотела только одного - оказаться подальше отсюда.
"Вот и последний цвет - красный, братство... кровь..."
- Граждане, пожалуйста, позвольте нам... пройти в здание, - спокойно проговорила Анриетта.
"Там - Антуан... а почему он до сих пор не вышел?"
- Сделайте что-нибудь... - тихо сказала она, в общем-то ни к кому не обращаясь. Ее взгляд упал на пистолет, который дЭрбуа все еще сжимал в руке. Она моментально выхватила его.
"Теперь, по крайней мере, не так страшно"

-Тихо, тихо, тихо… - Колло осторожно отобрал у девушки оружие. – Гражданка, не нужно размахивать пистолетом, он может выстрелить. Гражданин Робеспьер отведет вас… Идите, ничего не бойтесь…. – Затем он повернулся к группке испуганных людей: - Черт побери, граждане! Какого дьявола вы устраиваете здесь бесплатное представление?! Постыдились бы спрашивать у женщины, к какой фракции она принадлежит, олухи царя небесного…

Робеспьер почти не слушал, и так было понятно, что Колло сейчас произнесет отнюдь не парламентскую речь, направленную на всех этих граждан вместе и каждого по отдельности. Пусть. Возможно, ему удастся их успокоить. Сен-Жюст отыскался довольно быстро, в почти пустой галерее. Видимо, он собирался пообедать. - Гражданин Сен-Жюст, к вам пришли.

Лицо Сен-Жюста вытянулось, когда он увидел Анриетту. Он подбежал к ней. - Что случилось, что ты тут делаешь?

- Антуан, я хотела пригласить тебя пообедать, - торопливо заговорила девушка, - а меня остановили, стали спрашивать, к какой фракции я принадлежу... я испугалась и растерялась.
Анриетта повернулась к Робеспьеру:
- Спасибо Вам...

- К какой фракции? - Сен-Жюст рассмеялся. - И что ты ответила?

- Не успела ответить, - она слабо улыбнулась.

- А как бы ответила? - заинтересовался Сен-Жюст.

- Ты же монтаньяр, значит, сказала бы, что отношусь к монтаньярам, наверное. Интересно, какова была бы реакция наа такое заявление?

Сен-Жюст переглянулся с Робеспьером, стараясь подавить улыбку. - Это было бы неправильно, Анриетта. - Отвечай, что ты не за фракции, а за республику и добродетель. Верно, Максимильян?

- Гражданка Леба, вы не можете иметь отношения ни к одной из фракций, так как вы не занимаетесь политикой, - Робеспьер отошел к окну, но отсюда не было видно, ораторствует ли еще Колло или уже нет. - Но плохо, что вы ходите по городу одна. Это опасно, в такое время как сейчас. --- На Сен-Жюста он старался не смотреть, так как не хотел выдавать раздражение и беспокойство. Какие теперь, к черту, речи и поправки к декрету? Хорошо бы успеть донести все, что планировали сказать до якобинского клуба. А там видно будет.

Анриетта смутилась. Сам Максимилиан Робеспьер говорит, что она ведет себя неосторожно. Но девушка совершенно не знала, что ответить. А надо бы что-то разумное.
Она посмотрела на Сен-Жюста, потом перевела взгляд на отошедшего к окну и тихо сказала:
- Извините, пожалуйста, что из-за меня вы оказались в такой ситуации.

Сен-Жюст нетерпеливо взмахнул рукой. Теперь не отвертеться от неприятных разговоров с Максимильяном. А ведь он сам говорил, что личная жизнь никогда не помешает ему работать, и насмехался над Филиппом Леба, который только и думал, что о своей жене Элизабет. - Анриетта, пойдем. - вздохнул Сен-Жюст. - Я как раз собирался пообедать. - С этими словами он взял ее за руку и решительно повел к выходу.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Пт Ноя 20, 2009 8:48 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

18 марта 1794.

Шартр.

Альбертина Марат, Огюстен Робеспьер.

Огюстен открыл глаза, пытаясь сообразить, где он находится. Предметы перед глазами двоились, да и восстановить события было сложно. Помнил только, как их остановили на заставе. Он хотел показать документы. А потом начался бред, в котором присутствовали Жюльетт, какие-то солдаты, осада Тулона, Буонапарте, депутаты Конвента, которые кричали что-то о его распоряжении, доведенный до бешенства Максимильян, который решил публично отчитать его, какие-то незнакомые люди… Всплывало угрюмое лицо не полкового, а какого-то чужого врача, который, чтобы избежать заражения прижег рану раскаленным ножом, какие-то вопли и разговоры. Разговоры о казнях и о бумагах. Черт возьми, бумаги! Знать бы, где они закончили… Вместе с распоряжениями, касающимися комиссаров и Коммуны Шартра у него были и распоряжения, касающиеся Жюльетт Флери. И знать о них было совсем не обязательно. Как только эта мысль оформилась, он попробовал подняться, но потолок над головой резко изменил свое положение, а именно врезался куда-то в стену и закачался. Черт, совсем скверно.

- Да лежи ты, не дергайся. Герой, - раздался голос Альбертины. Часы показывали полдень. - Выспался? Вот и лежи. Наша вертихвостка куда-то уже ускакала. Сижу тут с тобой. Охраняю. Рана не опасная, жить будешь.

- Что здесь было? - спросил Огюстен. Этот вопрос сейчас волновал больше всего, так как предстояло решить, когда именно взять на себя обязательства проверяющего. Если сейчас - он не сможет ехать дальше в пункт назначения, если не сейчас, то какого дьявола он здесь делает?

- Сначала хамили, потом увидели документы и забегали, как будто им хвосты подпалили. Нам с Клери хотели лучшие комнаты отдать. Тебе вот помощь оказали. Есть хочешь? - деловито осведомилась Альбертина.

- Больше пить, - ответил Огюстен. - Послушайте, дайте мне, пожалуйста, бумаги, которые найдете в кармане моего сюртука. Все до единой.

Альбертина выполнила его просьбу и села рядом, открыв книгу.

Пачка бумаг оказалась неожиданно тонкой. Огюстен бегло просмотрел документы. Его удостоверение личности, карточка из якобинского клуба, свидетельство о благонадежности, подорожная, бумага с почтовой станции, свидетельствующая, что он снимал номер в гостинице, ассигнации в плотном конверте и письмо. Только одно. Документы, предназначавшиеся председателю Коммуны и комиссару в миссии исчезли. Также исчез и договор на аренду, который следовало заключить задним числом для Жюльетт, Огюстен хорошо помнил сероватый конверт, который Максимильян передал ему в Мезоне. Он еще удивился, что на нем стояла печать Комитета безопасности, но потом выяснилось, что у брата просто не было под рукой другой... Уцелели только акты гражданского состояния, которые следовало подбросить в провинции.

- Где остальные бумаги? Черт возьми, какой мерзавец меня обыскал?! Кто-то брал чистить одежду? - в памяти снова всплыли лица. Незнакомый врач и какой-то полный мужчина с седой шевелюрой. Они? Огюстен снова попробовал подняться, но помешал сильный шум в ушах и резкая слабость, а в следующую минуту был сильный приступ рвоты. Как ни странно, после него прояснилось в голове. - Мне давали что-то пить? - спросил он. И так понятно, что давали, но уточнить не помешает, тем более что происходящее ему не нравилось.

- Давали ли пить? Давали, конечно. Вот, только что я принесла. - Альбертина вдруг с сомнением посмотрела на графин. - Что? Думаешь, отравили?

- Нет, я имею в виду лекарство, - задумчиво сказал Огюстен. - В принципе, я допускаю все, и слабость от потери крови и лихорадку, но когда выворачивает желудок наизнанку - извините... Самое смешное, что пропала часть моих бумаг, вот поэтому я и спрашиваю, кто меня переодевал и брал чистить одежду.

- Сейчас разберемся. - Альбертина поднялась и с достоинством удалилась. Вернулась она уже в сопровождении молодого человека, который был тут то ли за помощника врача, то ли за охранника. Во всяком случае, его физиономия мелькала ту чаще остальных. - А ну говори, мерзавец, какого черта брал бумаги гражданина Робеспьера? - она тряхнула парня, взяв его за грудки. - Говори, какого черта копался у него в карманах? Считаю до трех. Потом - иду к вашему председателю.

- Я... Я не брал... - он тщетно пытался освободиться от железной хватки этой женщины, которая, казалось и не женщина вовсе, а сам черт из преисподней. - Гражданка, отпустите меня... Вы не имеете права....

- Брал - не брал - революционный трибунал разберется! - взревела Альбертина. - Пропали документы государственной важности. Говори, зачем тут крутился? И кто еще трогал вещи этого гражданина?

Огюстен прикрыл глаза. Надо же, как быстро гражданка Марат решила перейти к действиям. И действиям решительным, надо признать. Теоретически, все, что оставалось врагам нации при виде Альбертины Марат - это заворачиваться в простыню и тихо ползти на кладбище. Хорошо бы, чтобы так было и на практике... Пропажа бумаг обеспокоила его, но не настолько, чтобы впадать в панику. Жаль, головная боль не дает возможности сосредоточиться... Черт возьми, без бумаг он теперь просто гражданин, который решил злоупотребить гостеприимством... Именно злоупотребить, так как многие предметы в отведенной ему комнате можно было бы считать предметами роскоши. Скверно. Гражданин Робеспьер спровоцировал разбойничью шайку и пользуясь своим именем вынудил... и так далее. Впрочем, безвыходных ситуаций не бывает.

- Оставьте его, гражданка Марат, - мрачно сказал Огюстен. - Пусть уходит. А мы подумаем, как быть дальше.
Когда за молодым человеком закрылась дверь, Альбертина взяла стул и присела рядом. - Подумаем. Что там было то хоть? И куда, интересно, запропастилась эта девчонка?

- Приказ отозвать отсюда комиссара Конвента для отчета и приказ провести проверку в Коммуне, - сквозь зубы процедил Огюстен. - Без документов... сами понимаете, в какой мы ситуации. Они чего-то очень боятся, я бы сделал именно такой вывод. А меня пытались как можно дольше продержать в обморочном состоянии, вот что. Думаю, что отравили корой хинного дерева, - Огюстен вытер рот, стараясь избавиться от горечи. - И не придерешься, так как это - лекарство от лихорадки.

Альбертина присвистнула и выругалась. - Что будем делать?
- Не знаю. Прояснить бы чем-то мозги, но о кофе не могу думать. Мой брат не давал никаких бумаг вам или Жюльетт? До Мезона вы ехали вместе.

- У нее что-то было с собой. Вряд ли ценное. Знаешь, что я скажу тебе, мой дорогой гражданин? Валить отсюда надо, вот что. Пока не арестовали нас всех, и не устроили произвол, - мрачно констатировала Альбертина. - У меня нюх хороший на такие вещи. Если украли бумаги, значит боятся и что-то скрывают. Так что давай, поднимайся и собирайся. За Клери не волнуйся - она и генералов умудряется вокруг пальца обводить. Сообразит, что к чему, не маленькая.

- Черта с два, - сказал Огюстен. - Потерять бумаги и сбежать... Да про меня потом такое донесут, что придется идти к Сансону без очереди. И то скажут, что воспользовался своей фамилией.

- Чтоб без очереди пройти? - хмыкнула Альбертина.

- Именно, - кивнул Огюстен.

- Все. Тогда я умываю руки. Я слабая женщина, и придумывать не умею. Командуй, комиссар. - Альбертина поднялась. - Пойду все-таки раздобуду кофе и чего-нибудь съестного.

- Я пока оденусь и приведу себя в порядок. А знаете что? Вам не будет сложно зайти к председателю Коммуны и сказать, что я хочу его видеть? Мол, слишком слаб, почти умираю, но долг - превыше всего и так далее. Заодно попросите вызвать врача. Посмотрим, что они будут делать.

- Идет, - легко согласилась Альбертина. И решительно вышла.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Сб Ноя 21, 2009 2:16 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

18 марта 1794 года

Шартр (продолжение)

Альбертина, Огюстен Робеспьер, председатель Коммуны, Бьянка

Альбертина выругалась тщательно, грамотно и со вкусом. Сидящий в комнате Огюстен поперхнулся кофе и выразительно на нее посмотрел.
- А потому что достали! - рявкнула Альбертина и заходила по комнате. - Уже почти восемь! Я черт знает когда сказала этом председателю явиться! Где его носит нечистая сила? И где Клери? - выпустив пар, она миролюбиво поинтересовалась. - Как себя, кстати, чувствуешь, комиссар?

- Бывало и лучше, - улыбнулся Огюстен. Монолог Альбертины Марат, сказанный минутой раньше, вполне можно было записать и читать в армии. Для устрашения. Как своих, так и вероятного противника. Он с сожалением отодвинул тарелку с сыром. Проклятая отрава, из-за нее даже поесть не получается, все идет обратно. - Не торопятся они. Это говорит о том, что против нас... бриссотируют.

- Сейчас я им покажу бриссотирование. Им линчо гражданин Бриссо явится в ночном колпаке и корзинке с собственной головой! - Альбертина поднялась. - Ладно. Я схожу к ним еще раз. И разнесу там все к чертям собачьим!

- Не нужно, гражданка Марат, - тихо сказал Огюстен. - Они только и ждут, что мы начнем скандалить. Документы нам не вернут, но будет повод упрекнуть нас... ну, в чем угодно, здесь очень широкий выбор. Мы подождем Жюльетт и решим, как быть дальше.

- Кстати, - Альбертина понизила голос и заговорщицки подмигнула. - ты когда-нибудь встречался с ней днем? К нам она являлась всегда по вечерам. С тобой также?

- Нет, - Огюстен покачал головой. Потом вспомнил слова самой Жюльетт о том, что она не может появляться днем, да и брат недавно обмолвился, что им придется путешествовать ночью. - Днем у меня протоптанная дорога из Конвента в Комитет безопасности и в Клуб и так до девяти вечера в лучшем случае. Какие тут свидания?

- Я вообще-то не любопытна. - оживилась Альбертина. - Но уж очень интересно, где она бывает днем. Раньше подозревала, что к мужу бегает. Да вроде незамужняя она... - Ее рассуждения были прерваны внезапно появившимися на пороге людьми. - Не прошло и года! - попривестсвовала их Альбертина.

- Граждане, - председатель Коммуны откашлялся. - Я рад слышать, что вам, гражданин Робеспьер, уже лучше. Знаю, что вы хотели меня видеть, но я не мог пренебречь делами в Коммуне и уделить вам время... Теперь же мы можем спокойно поговорить и обсудить сложившуюся ситуацию. Вы были ранены в схватке с гражданами, которые были возмущены наличием у вас экипажа, их уже допросили, они сознались во всем. Можно понять, сейчас непростое время. Время великих перемен, но непростое... Мы оказали вам необходимую помощь, предоставили по вашему требованию все, чтобы вам было комфортно, но... мы не можем умолчать о том, что должностное лицо вашего... ранга подверглось нападению. Это граничило бы с преступлением еще и в том смысле, что с нас потребуют отчет о расходах... Строго знаете ли, и с провизией и с предметами первой необходимости... Вы согласны со мной?

- Дальше? - процедил Огюстен.

- А что дальше? - улыбнулся председатель. - Я спрашиваю, вы со мной согласны?

- Согласен в том, что на меня напали, - медленно сказал Огюстен, опасаясь вспылить. – Вы были очень любезны, что оказали мне первую помощь, а также предоставили в наше распоряжение предметы первой необходимости. Услуги врача, провизия, и проживание будут оплачены мной, когда вы предоставите мне список и счета. Вы вправе написать доклад о том, что здесь произошло, но не забывайте, что у меня есть такое же право.

- Вы… вы угрожаете мне? – удивленно протянул председатель. – Но позвольте, гражданин Робеспьер! Я вынужден защищаться. Вы прибыли сюда, как лицо неофициальное, ведь вы не предоставили нам необходимые бумаги, удостоверяющие ваши возможные полномочия…

- За время моего пребывания здесь я не сделал ничего, что могло бы расцениваться, как попытка вмешаться в ваше управление, - отрезал Огюстен. - Но я имею право сделать заявление как гражданское лицо.

Председатель нахмурился. Такого поворота он не ожидал. Как же мог не подумать о том, что заявление от имени Огюстена Робеспьера будет рассмотрено очень быстро. И соответсвующие меры будут приняты тоже очень быстро.

- Что? Съели, гражданин? - сверкнула глазами Альбертина. - А к чему вы, собственно, клоните, а?

- К тому, что мы обязаны доложить о случившемся! - раздраженно бросил председатель.

- Я, конечно, весьма польщен таким вниманием к моей скромной персоне, - тихо сказал Огюстен, стараясь справиться с подступившим к горлу выпитым кофе. - Но будет только справедливо, если вместе с моим делом вы отошлете и дела всех остальных граждан, которые пострадали от шайки мародеров. Если она разбойничали здесь, то вряд ли занимались только тем, что поджидали столь редкую вещь, как экипаж.

- Конечно, обязаны доложить! - раздался голос за спиной у председателя. - Бьянка вошла неслышно и взглянула на него, лучезарно улыбаясь. - Это же вопиющий случай! Частное лицо, воспользовавшись своим служебным положением, устно заявив о том, что приехал в этот город с личным поручением от гражданина Максимильяна Робеспьера, чинит самоуправство. Требует для себя и своей любовницы лучший номер в гостинице, ставит всех на уши, дебоширит. Безобразие. Да?

- У него была бумага! Не было никакого устного поручения! Оно было письменным! А у него это поручение сперли! - Альбертина стукнула по столу. Чашка с кофе печально звякнула об блюдце и упала на пол.

Вот Альбертина Марат и сказала то, что он пытался скрыть, добивая председателя насчет прав гражданина. Огюстен поборол желание схватиться за голову. - Сейчас ведь речь не об этом, - спокойно сказал он, - а о том, что об этом случае доложат.

- Это уже начинает походить на клевету, граждане! - повысил голос председатель. - Вы, в присутствии свидетелей, говорите, что здесь были украдены документы, так? Вы не заявляли о них. Вы только потребовали оказать помощь раненому. Давайте не станем сваливать все с больной головы на здоровую.

- А может быть, ты их просто потярял, Огюстен? - нахмурилась Бьянка. - Гражданин председатель - честный человек. Вряд ли он пошшел бы на должностное преступление, просто для того, чтобы не дать тебе возможности проверить, как тут ведутся дела? Тут же, наверное, все в порядке с делами, да, гражданин... простите, забыла вашу фамилию?

- Пьер Люнье, - ответил председатель. Что-то ему не нравился тон этой гражданочки.

- Разумеется, я их потерял, - скривился Огюстен. - Вот только не помню когда. Единствееное, в чем я уверен полностью, так это в том, что позавчера они еще были при мне. Что же мне оставалось делать, как не использовать свое служебное положение и не попробовать втереться в доверие к настоящему патриоту.

Альбертина посмотрела сначала на Огюстена, потом на Бьянку и решила, что лучше молчать.

- Что же нам теперь делать, гражданин Люнье? - грустно спросила Бьянка. - Вы ведь напишете все, как есть? Про наш произвол? Или уже написали? Страшно подумать, что еще можно дописать в такую бумагу! - Она переместилась к Огюстену и села, взяв его за руку. - Например, что это самое гражданское лицо, заявившись в ваш город, не только безобразно себя вело, но и потребовало посмотреть разные документы. И ему поверили - ведь фамилия какая громкая! И дали посмотреть. А потом несколько важных бумажек пропало...

Огюстен непроизвольно дернулся. О таком возможном исходе событий он и не подумал. А зря. И нервы никуда не годятся.

- Бумага уже написана, вы правы, - повысил голос Люнье. - Но чтобы вы не могли меня ни в чем упрекнуть, завтра же я позволю вам с ней ознакомиться.

- А почему не сейчас? - поинтересовался Огюстен.

- Потому что она осталась в Коммуне, гражданин. И состояние вашего здоровья вряд ли позволит вам сейчас прийти туда лично. -- Да, вы об этом позаботились, - заметил Огюстен.

- Вы снова упрекаете меня непонятно в чем! - повысил голос Люнье.

- Стойте! - Бьянка вспорхнула со своего места и подошла к столу, куда положила свою дорожную сумку. - Может быть, все не так страшно? Огюстен, я вспомнила, что твой брат перед отъездом отдал мне какую-то бумагу и попросил тебе передать. А я забыла! Ты же знаешь, какая я рассеянная... Вот она! - Бьяна победоносно извлекла из сумочки листок. Краем глаза она видела, как побледнел председатель Коммуны. Сегодня прежде чем отправиться в гостиницу, она заглянула в Коммуну весьма кстати. Там вскрылась история с похищением приказа Робеспьера. Конечно, было бы правильнее сразу отдать ее Огюстену. Но тогда не было бы игры. И они не смогли бы лицезреть позеленевшую морду Люнье. Она раскрыла документ. - Ну конечно! Вот этот приказ! Смотри, Огюстен, ведь это почерк твоего брата?

Огюстен сидел молча и не двигаясь, не в силах поверить в свалившуюся удачу. Теперь было не важно, была ли эта бумага у Жюльетт изначально и она просто забыла о ней или же умудрилась выхватить документ вчера, когда его осматривал врач. Подобные шутки он не очень одобрял, но все же не мог не призанть, что предыдущее потрясение стоило того, чтобы сейчас наблюдать перевернутую физиономию Люнье. Жаль, что в качестве наказания сейчас возможен только один вариант – эшафот, иначе он бы заставил этих деятелей выпить по хорошей кружке хинной настойки. И тогда, граждане были бы вам обеспечены настоящая головная боль, слабость и безудержное блевание при попытке выпить глоток воды.

- А теперь, граждане, шутки в сторону, - ровным голосом сказал Огюстен, стараясь не особенно вертеть головой, чтобы не вызвать новый приступ недомогания. – Позвольте мне зачитать вам распоряжение, раз вы столь любезно согласились прийти сюда. После того, как приказ будет зачитан… - Огюстен выдержал паузу, - в присутствии свидетелей, коим вы, без сомнения доверяете так же, как я доверяю тем гражданкам, которые находятся в этой комнате, он вступает в силу. Все документы, находящиеся в Коммуне в данный момент будут опечатаны.

Люнье слушал, проклиная тот день и час, когда решился ввязаться в эту авантюру. Но что он мог сделать, если этих действий от него требовал фактический проконсул – комиссар, находившийся в миссии, отозвать которого и должен был Огюстен Робеспьер?

_________________
Те, кто совершает революции наполовину, только роют себе могилу. (c) Saint-Just
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Сб Ноя 21, 2009 3:56 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

18 марта, 1794.

Тюильри.

Сен-Жюст, Робеспьер.

Максимильян Робеспьер отложил в сторону доклады и позволил себе откинуться на спинку стула. Одно только утреннее заседание в Комитете до предела измотало его, в Конвенте пришлось появиться только затем, чтобы выслушать доклад из Комитета безопасности. Острой необходимости в этом не было, но и не будет повода сказать потом, что члены Комитета общественного спасения уклоняются от слушаний.

Сен-Жюста на заседании не было. Не было его и в Тюильри. Вспоминая дневное происшествие, он чувствовал теперь не просто досаду, а злость и раздражение по отношению к соратнику. Нет, так нельзя. Не нужно смешивать политику и частные вопросы. Никогда. Но что делать, если эти частные вопросы мешают политике?

Робеспьер вернулся к отчетам. Так и есть, борьба между фракциями продолжается, несмотря на то, что главари Коммуны арестованы. Комиссары, отосланные в департаменты, будучи членами разных фракций, пользовались террором, чтобы уничтожать своих противников и занимались преимущественно тем, что строчили доносы друг на друга. Были и такие, кто использовал данную им власть для спекуляций и обогащения. Так дальше не может продолжаться. Хотел Дантон или нет, но он все же оказался втянут в интригу и оказался орудие заговора, целью которого было свержение революционного правительства.

Необходима единая воля… Еще год назад подобная мысль казалась страшной, так как за ней отчетливо рисовалась картина диктатуры. Нет, вернемся к теме, сейчас не об этом. Для начала необходимо навести порядок в жандармерии. Разговоры велись уже давно, но это были только разговоры. Теперь же настало время перейти к действиям. И неплохо бы обсудить это все с Сен-Жюстом.

Вывихнутая днем кисть противно заныла, напоминая о том, что Сен-Жюст вряд ли сегодня вернется. В таком случае, зря он торопился сделать заметки по поводу необходимых реформ в тайной полиции, ими можно было заняться и завтра. Если замысел удастся, то тайная полиция будет в подчинении Комитета общественного спасения и не будет нужды отчитываться за свои действия перед Комитетом безопасности. Но это все – в планах. Обсудить которые не представляется возможным.

Нет, это невыносимо. Он опять пошел по второму кругу. Да и по второму ли? Робеспьер поднялся, взял со стола бумаги, предназначенные для Сен-Жюста и направился к выходу. Только затем, чтобы у двери столкнуться с соратником.

- Добрый вечер, Антуан. Точнее, доброй ночи, - Робеспьер протянул ему бумаги. – Здесь поправки относительно декрета и заметки о реорганизации тайной полиции, если ты еще помнишь тот разговор. Речь о Комитете общественного спасения для Конвента подготовил я. Завтра я же сделаю об этом доклад в Комитете, а послезавтра она будет зачитана в Конвенте, можешь об этом больше не волноваться. Послезавтра я бы хотел знать твое мнение о заметках.

Сен-Жюст посмотрел на лицо соратника, затем на бумаги, затем снова в глаза Робеспьера. - Злишься?

- Просто устал, - ответил Робеспьер.

- Врешь, - тихо сказал Сен-Жюст. - Злишься. Но для того, чтобы прочитать поправки и твои заметки, мне не обязательно просить тебя сидеть рядом. Я прочту. Я помню тот разговор. Увидимся в Конвенте.

- По прочтении, я надеюсь, мы это и обсудим, - кивнул Робеспьер. - А теперь позволь мне, пожалуйста, запереть дверь.

- Выгоняешь. Хорошо. У меня есть свой кабинет. Ты ошибаешься в своих выводах. Но стоит ли тратить на это время?

- Антуан, ты знаешь, который час? Посмотри на часы и постарайся понять, что я не выгоняю тебя, а иду домой. Сегодняшний день был нелегким. Что касается выводов, то не знаю, какие ты сделал для себя лично, но согласен, что глупо тратить время на их обсуждение.

Сен-Жюст смотрел, как удаляется его соратник и учитель. На душе было отвратительно. Снова накатывало омерзительное состояние, когда хотелось напиться и забыть обо всем, что происходит. В последнее время с ним это случалось нечасто. Сен-Жюст сделал насколько шагов вперед.

- Максимильян, подожди. Я был неправ, что ушел. Признаю. Давай поговорим. Мне это необходимо. Я прочел твои записки о дантонистах. Пока мы не обсудим их, никто из нас не сможет спокойно жить.

- Антуан, ты имеешь право на личную жизнь, ты еще молод. Оставим этот разговор. А что касается дантонистов... - Робеспьер прислонился к стене. - Я понимаю, что эта фракция обречена на гибель. Знаю, что вопрос только в том, победим мы или они. Знаю, что от меня потребуют подписать приказ. И знаю, что я это сделаю. Иначе не отдал бы тебе записки. Что еще ты хотел обсудить?

- Камиль был моим другом, Максимильян. - медленно произнес Сен-Жюст. - Год назад я пошел бы к нему. У меня его больше нет.

- Ты мне это говоришь? - тихо спросил Робеспьер. И ведь нет таких слов, чтобы сказать, что для него Камиль Демулен тоже был другом. Еще со школьной скамьи. Потом - соратником. А теперь?

- Тогда прекрати делать вид, что ты - не человек. Я хочу обсудить с тобой Дантона уже две недели, но ты бегаешь от меня. Считаешь, что мне все равно? Что я преследую свои цели? Мы вместе работаем над этими декретами. Мы проводим вместе по 18 часов в сутки. Когда я уезжаю, ты возвращаешь меня в тот же день. Когда я ухожу, вспомнив о том, что у меня есть личная жизнь, ты злишься. А все потому, что в воздухе уже давно витает один и тот же вопрос. Дантон и Демулен. Их участь решена. Это вопрос одного выступления. Мы оба знаем об этом, но продолжаем делать вид, что нам все равно. Черт возьми, если ты считаешь, что есть шанс оставить Демулену жизнь, скажи мне об этом. И я промолчу в Конвенте.

- Я возвращаю тебя, потому что твое присутствие необходимо здесь, Антуан. Особенно в такое время, как сейчас. Ты это знаешь, сам видишь, что творится в комитетах. О твоей личной жизни я не сказал ни слова, почему же должен слушать упреки? О Дантоне и Демулене я уже ответил... - Робеспьер помедлил. Если бы был шанс спасти Камиля, он бы вцепился в этот шанс мертвой хваткой. Но школьный приятель не желает слушать ни доводов рассудка, ни чужих доводов. Если бы он помог предоставить ему этот шанс. Пусть и один из тысячи. И что сейчас? Продолжить тешить себя надеждой? Показать слабость и обречь себя? - Камиль Демулен не оставляет мне шансов. Ты это знаешь.

- Дантон - не заговорщик, - глухо сказал Сен-Жюст. - Он - человек, сделавший деньги на революции. Человек уставший. Человек разочарованный. Но он - лицо республики. Одно из лиц. На него смотрят люди. Видят его зажравшуюся морду, на которой написана усталость и желание все бросить и уйти. Умыть руки! Видят его дома и поместья. Он - как сорная трава, он - слабое звено, заблудший сын, потерявшийся в своей мечте о роскоши и распутстве. Поэтому я сделаю все, чтобы его не было. Даже если ты будешь пытаться мне помешать. А ты? Что ты думаешь? Ты всегда одинаково благопристоен и бесстрастен. Но иногда мне хочется знать, что ты думаешь обо всем этом на самом деле. Потому что я засыпаю и просыпаюсь с мыслями об этом докладе. Это - не дело Ламбера. Это - самое серьезное из принятых решений.

- Я думаю, что дело индской компании не обошлось без иностранных банкиров. А это значит, что революцию использовали, как средство обогащения. Мы не можем позволить заявить, что среди правительства есть воры, это касается внешней политики. Поэтому главными виновниками станут иностранные заговорщики, - Робеспьер ловил себя на мысли, что говорит сухо, размеренно, будто читает речь в Конвенте. Антуан хотел знать мнение? Он его получит. Вместе с подсказками к предстоящему докладу, раз так жаждут крови. - Следовало ожидать, что в тот момент, когда Дантон отошел от правительства, вокруг него соберется оппозиция. К сожалению, значение имеют только поступки. И за эти поступки приходится отвечать.

- Прекрасная мысль. Она дополнит мой доклад. В отличие от слов, которые только что высказал я. Извини, что задержал тебя. Тебе надо выспаться, а мне - выпить. Каждому - свое. И главное - в одиночку. Наших друзей забрала революция. Но это того стоит, верно? Спокойной ночи, Максимильян. Завтра я буду, как новенький.

Он не ответил. Когда соратник скрылся из вида, Робеспьер подошел к окну и резко распахнул его. Душно. А мысли о Дантоне и Демулене не идут из головы. Да и были ли слова, чтобы высказать то, о чем он думал? Исчез тот Дантон, которого он ценил и уважал. Остался только интриган, который не заслуживает снисхождения. А Демулен? Не может простить ему обиды? Или разочарования? Сен-Жюст хотел разговора по душам... Как объяснить все это человеку, не склонному прощать слабость вообще? К черту все. Завтра предстоит доклад в Комитет. С Эбером еще не покончено, ни к чему забегать вперед.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Вс Ноя 22, 2009 3:24 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

19 марта 1794 года

Конвент, потом - кафе Орсэ

Дантон, Робеспрьер, Сен-Жюст, Кутон, Дюффурни // Робеспьер, Демулен

Дантон поднялся на трибуну. Оглядев зал, он только сейчас заметил, как много здесь пустых мест. Когда-то вон на тех скамьях сидели жирондисты. Где они сейчас? Казнены. А его друзья? Их ждет трибунал. Не исключено, что трибунал ждет и его самого. Но они не посмеют. Хорошо, признаем, что Робеспьера свалить не удалось даже вполне реальной угрозой объединения двух партий – его и Эбера. Как же поспешил тогда Эбер кричать обвинения с трибуны… Возможно, было бы все по-другому сейчас, если бы Неподкупный не вступился за него тогда, тем самым, поставив в наиболее уязвимое положение. Использовал его вместо щита, а потом – за ненадобностью – отодвинул. И выходит, что вокруг Дантона сплотились и роялисты, и предатели, и аферисты и другой сброд.  Конечно, окружающие его люди были далеко не безгрешны, но черт возьми, если живешь сам – давай жить и другим! И нечего демонстрировать все свои чистые руки, которые, на самом деле, по локоть в крови.

Но народ сейчас верит вот таким вот, с чистыми руками. Народ не хочет, чтобы его обкрадывали. Как те, которые действительно заворовались… Вот поэтому мы и будем говорить о мире. И об этой поганой добродетели, раз она сейчас мерило всей справедливости в целом. Еще и Демулен подливает масла в огонь… Что же, попробуем все исправить.
- Граждане! – начал он. – Я далек от мысли, чтобы начинать критиковать все свершения и достижения революции, в то время как Республика является  грозой для своих врагов.  Да, в ходе революции были приняты  жестокие меры и эти меры себя оправдали, так как мы избавились от врагов внешних и врагов внутренних. Эти меры оправдали себя и не время сейчас говорить о том, что в ходе действий совершались и неизбежные ошибки. Но посмотрите вокруг, граждане! Оглянитесь и вы увидите, что вместе с врагами нации могут пасть и те, кто защищал свободу и жертвовал всем, чтобы наши враги не могли восторжествовать.

Я говорю об арестованных вождях Коммуны. Вспомните март, граждане! Где были бы мы  сейчас, если бы в тот момент нас удалось загнать в ловушку? Возможно, эти люди и совершили ошибку, призывая к излишней жестокости, но не было ли это продиктовано порывами патриотизма? Вы скажете, что вожаки Коммуны призывали народ к восстанию? Я же отвечу, что это не был призыв к восстанию, как таковой, так как сам народ, представителями которого мы являемся, не пожелал восстать против тех, кого считает своими вождями.  Заговорщикам было выражено довольно резкое порицание, интриганы были наказаны… Подумайте, что Национальный Конвент именно потому победил своих врагов, что был истинно народным! Граждане! Сейчас пришло время не только говорить о милосердии, но и действовать!

Я много раз убеждался в том, что в результате долгих и на первых взгляд яростных споров, в конечном итоге торжествуют истина, справедливость и добродетель. Почему бы сейчас не начать применять это на практике, а не на словах? Проявив милосердие, вы только докажете, что умеете управлять государством, равно принимаете правосудие и гуманность, руководствуетесь справедливыми принципами! Докажите же на деле свою преданность свободе! У меня все.

Сначала в зале была мертвая тишина, а потом он взорвался аплодисментами. Некоторые депутаты бросились обнимать оратора и Дантон с удивлением заметил, что у многих на глазах слезы. Значит, еще не все потеряно! Значит, есть еще люди в этом чертовом гадюшнике! Дантон оглянулся по сторонам. Хорошее настроение пропало. В стороне от всех, так, как будто его не касается все происходящее стоял Максимильян Робеспьер. Он, видимо,  намеревался покинуть зал. Черт возьми, а вот это может все испортить! Уже давно друзья  убеждали его в том, что с Робеспьером нужно жить мирно. Он не возражал, когда понял, что пошатнуть позиции Неподкупного не удастся. А теперь… Поймав холодный, ничего не выражающий взгляд лидера якобинцев он, Жорж Дантон, увидел где-то в их глубине… нет, даже не страх. Панику.  Кто-то еще заметил? Нет, для этого нужно очень внимательно всматриваться. Отвечая на поздравления, Дантон едва заметно кивнул Дюффурни. Да, пора  действовать.

***

Больше ничего интересного здесь сказано не будет. Максимильян Робеспьер хотел уйти, но почему-то медлил. Речь Дантона удивила его, как и многих других в этом зале, но он не мог разгадать ее истинную цель. Кто, как не Коммуна призывала к тому, чтобы истребить всех умеренных? Странно? Нет, не странно, если подумать о том, что обе фракции – звенья одной цепи. Объединенные общим заговором и общей целью. Выходит, он был прав, когда допускал это? Даже говорил об этом и не один раз, но… Но что? Боялся до конца поверить? Но что хочет Дантон? Объединить разрозненные силы правительства? Или же наоборот, создать мощный фронт против правительства? Время покажет. Но будет ли оно у них, это время?
От размышлений его отвлек Дюффурни.

- Здравствуй, Максимильян, - Дюффурни улыбнулся. – Что скажешь? Поддерживаешь Дантона?

- Здравствуйте, гражданин Дюффурни, - ответил Робеспьер и замолчал. Говорить не хотелось. Да и зачем это сейчас?

- Полно, гражданин Робеспьер! Ну неужели вы не согласны с тем, что мир во имя мира – сейчас самое важное для всех нас?

«Нет, война во имя войны», - хотел поправить Робеспьер, но ничего не сказал. Дюффурни, между тем, терпеливо ждал ответа.

- Допустим, - выдавил он из себя. – Что вам нужно, гражданин Дюффурни?

- Я хотел передать приглашение на обед. Он состоится завтра… Приглашен и Дантон тоже… Мы все думаем, что вам было бы лучше всего встретиться и поговорить. Что скажешь? Придешь?

- Приду, - коротко ответил Робеспьер.

- Вот и отлично! – расцвел в улыбке Дюффурни. – Тогда еще увидимся.

***

- Ну что? – шепотом спросил Дантон, когда внимание от его персоны переключилось на Камиля Демулена.

- Он придет, - прошептал в ответ Дюффурни.

- Согласился? – удивленно протянул Дантон.

- Да, - кивнул Дюффурни. – Похоже, он капитулирует. Можно будет добивать.

***

Сен-Жюст не верил своим ушам. Своей речью Дантон фактически подтверждал все, что говорилось Сен-Жюстом до этого. Сейчас он открыто высказывался против оппонентов. Предлагал протянуть им руку. И да воцарится мир. Бред. Максимильян о чем-то беседовал с Дюффурни. Он вообще повел себя странно – вышел, словно ему не интересно, как будут развиваться события… Что за игру затеял Дантон? Сен-Жюст повернулся к сидевшему рядом Кутону.

- Я не знаю, Антуан, - ответил соратник. Он выглядел не менее удивленным.

- Что делать? Промолчать? Высказатсья? – Сен-Жюст был в бешенстве. Он мог объяснить все, кроме поступка Робеспьера. Зачем тот вышел? Политический ход? Или что-то личное? Он поднялся.

- Гражданин Дантон! Ваши слова, вижу, нашли поддержку среди уважаемых депутатов Конвента. Но без имен они остаются просто красивыми словами. Не больше. Речь идет о заговоре, в котором были замешаны некоторые известные политики. Поясните, кого вы имеете в виду, говоря о снисхождении и милосердии? Имена и фамилии!

- Я имел в виду вождей Коммуны. Эбера, Шометта, Моморо и Венсана, - спокойно ответил Дантон. - Я сказал то, что хотел сказать, гражданин Сен-Жюст. И не стану больше высказываться, так как здесь Конвент, а не трибунал.

- У вас еще будет возможность высказаться в их защиту в суде, - слегка улыбнулся Сен-Жюст. Он видел, как Робеспьер кивнул Дюффурни. О чем-то договорились. Черт, почему он не читает их мыслей.

Робеспьер с раздражением наблюдал начинающуюся свару, но принимать в ней участие не хотел. Депутаты, поздравлявшие Дантона постепенно занимали свои места и он тоже вернулся на свое. По правде говоря, он хотел уйти, чтобы в срочном порядке переделать доклад для комитета, но начинающаяся ссора спутала его планы. Остальные пусть думают, что хотят. Что он хотел уйти, хотел переговорить с Дюффурни, хотел что-то сказать Дантону. Неважно. Сейчас нужно оставаться здесь. Паника уступила место спокойствию. Дантон выступил в защиту вождей Коммуны, а это значит... что восстание все же может произойти. Как и переворот. Но это - одна сторона монеты. Вторая - теория о том, что этот ход  не что иное, как попытка сплотить фракции - слишком привлекательно выглядит и красиво звучит. А ведь есть и такие, кто поверил... Что же, предстоящий обед, возможно, поможет раскрыть карты. Он вернулся на свое место рядом с Сен-Жюстом и Кутоном. - Не вступай в дискуссию, Антуан. Не нужно.

- Я уже это понял, - раздраженно произнес Сен-Жюст. - Что тебе сказал Дюффурни?

- Пригласил меня на обед, - ответил Робеспьер.

- Одного? - уточнил Сен-Жюст.

- Там же будет и Дантон и, возможно, еще кто-то.

- Он хотел спросить, пойдешь ли ты туда один, - усмехнулся Кутон.

- Да, - ответил Робеспьер, думая о своем. Что же все-таки выбрал Дантон...

- Предсмертный крик, - мрачно сказал Сен-Жюст.

- Еще неизвестно, чей именно, - вырвалось у Робеспьера.

- О чем ты, Максимильян, - в один голос спросили Сен-Жюст и Кутон.

- Вы не находите, граждане, - тихо сказал Робеспьер, - что слова Дантона о поддержке арестованных были встречены с большим энтузиазмом? Как вы думаете, это выступление является попыткой примирения, это желание объединить разрозненные фракции или же это попытка вступить в сговор? Мне лично очень хочется верить в первое.

- Это сговор, - улыбнулся Сен-Жюст.

- А я бы сказал, что это желание объединить фракции. - закончил Кутон.

- Я знаю, что тебе хочется думать именно так, Антуан, - кивнул Робеспьер. - И в примирение я не верю.

- Какая разница, кто во что верит, - нахмурился Сер-Жюст. - Дантон вызвал к себе интерес, и нам нужно.... - он махнул рукой. - Ладно, Максимильян. Еще не время. Так?

- Завтрашний день, возможно, многое прояснит, - неохотно сказал Робеспьер. - Но вряд ли это что-либо изменит.

***

Камиль Демулен пил третью чашку кофе. Теперь понятно, о чем говорил Сен-Жюст. Ничего не чувствовать. Вот, как, оказывается, реагирует организм, когда мозг отказывается воспринимать действительность. Письмо Эжени и ее отъезд. Он больше никогда не придет в ее крошечную квартиру у Собора, не услышит ее и не увидит. Так лучше. Значит, он сделал все правильно. Пусть лучше она всю жизнь ненавидит его, считая предателем, считая, что он не оценил ее подарка и воспользовался им, как предлогом, чтобы разорвать отношения. Зато она останется жива. Хватит об этом. Демулен хотел расплатиться, когда увидел входящего Робеспьера. Он был один. Вошел, рассяенно глядя по сторонам, и начал искать свободный столик. И тиранам иногда требуется выпить чашку кофе… Повинуясь внезапному порыву, Демулен махнул рукой.

- Максимильян! Не хочешь присоединитсья?

Робеспьер едва не шарахнулся в сторону, услышав голос Камиля Демулена. Именно о нем он сейчас и думал и... не то, чтобы не ожидал увидеть школьного товарища, скорее, не ожидал, что Камиль его позовет. От разговоров он уже давно перестал ожидать чего-то хорошего и теперь нужно быть готовым к тому, чтобы спокойно выслушать новую порцию острот. Сама мысль о таком варианте развития событий была какой-то очень далекой, будто чужой. Робеспьер взял чашку с кофе и подсел за столик к Демулену. - Добрый день, Камиль.

- Что нового в Конвенте? - любезно спросил Демулен. - Я перестал интересоваться заседаниями с определенного момента. Считай, что мой вопрос - проявление вежливости.

- Дантон произнес речь в защиту вождей Коммуны, - ответил Робеспьер. Сам разговор был тягостным, поддерживать его не хотелось. А о чем еще, собственно, говорить?

- Милосердие? Всепрощение? Давно забытые понятия? Противно слышать, Максимильян? Ты поэтому вышел?

- Я не вышел. Откуда такие выводы?

- У тебя лицо человека, который вышел. Именно вышел. В сомнениях. Что же сказал Жорж? Он тебя расстроил? - Демулен посмотрел в глаза Робеспьера и улыбнулся. - Поговори со мной, Максимильян. Не бойся. У нас больше нет причин для выяснения отношений. Номер "Кордельера" ушел в печать. Но ты его еще не видел. Так что можно спокойно поговорить. Вспомнить. Ведь у нас не часто выпадает такая возможность.

- Нет, - Робеспьер покачал головой.  Кто бы знал, как хотелось сейчас отбросить всякую осторожность и сдержанность, не думать о том, что ответить, а просто говорить, о погоде, об усталости, о чем угодно, но... Нельзя. Любое слово, сказанное сейчас будет выслушано, превратно понято и написано. Талантливо, остро и сильно, как в случае с Тацитом. Робеспьер поймал себя на мысли, что относится к Демулену как к вероятному политическому противнику, взвешивая слова, пытаясь предвидеть их последствия. От этой мысли было нехорошо. Но это было правдой. - Не расстроил. Скорее, заставил задуматься.

- Он достучался до тебя? О чем задумался, Максимильян? Перестань смотреть на меня, как на врага. Ты еще успеешь это сделать, честное слово. Неужели ты никогда больше не можешь расслабитсья? Не подозревать? Не задумываться о том, как будут истолкованы твои слова? Я - не политик. Я - Камиль Демулен. Считай, что время остановилось. Как угодно считай. Пусть это будет десятиминутное перемирие. Прежде, чем мы отправимся в ад. Сначала я, потмо ты.

- Не могу. Не могу заставить себя расслабиться, Камиль. Десятиминутное перемирие закончится, а потом ты обратишь все эти слова против меня, - говорил он тихо, быстро и отрывисто, опасаясь замолчать прежде, чем все будет сказано. - Именно потому, что ты  - Камиль Демулен. Зачем ты намеренно уничтожал всякую возможность спасти тебя? Зачем тянешь за собой тех, кто тебе дорог? Возможно, мы отправимся в ад, если он существует там, а не здесь, но почему ты хочешь попасть туда первым? Я не знаю, что в номере твоей газеты, Камиль. Но будь там что-то нейтральное, ты бы не стал сейчас со мной говорить так, какговоришь, а бросил бы в лицо обвинения. Теперь довольно об этом. Не отвечай, считай, что все вопросы были риторическими.

- Риторических вопросов не существует, Максимильян. Не существует... Я ничего не хочу от тебя добиться. Я вышел из игры. И я все понял. То, что будет написано в моей газете - все направлено против тебя. Тебе никогда не хотелось узнать, зачем я это делаю? Без свидетелей. Без продажных депутатов. - Демулен начал размешивать кофе.

- Что ты понял, Камиль? Скажи мне. И закончим этот разговор.

- Я понял, что мы перегрызем друг друга. А еще, что революция должна была бы начаться лет на двадцать позже. Потому что мы не были готовы. Никто не был готов, Максимильян... - Демулен достал несколько листков. - Посмотри. Я набросал свои мысли. На будущее. Это не имеет отношения ни к газете, ни к современной политиеческой ситуации.

- Я не хочу, Камиль, - глухо сказал Робеспьер. - Не хочу думать о том, что будет. Ты не сумел вовремя остановиться. И я отдам тебя под суд. Возможно, придет время, когда не смогу остановиться и я. Тогда и меня будет судить тот же трибунал. Прощай. - Он поднялся, намереваясь уйти.

- Стой! - Демулен повысил голос.- Стой, Максимильян. Пожалуйтста! Я не смог остановиться, и я это признаю. Ты отдашь меня под суд. Есть за что. Вместо того, чтобы думать о нуждах народа. вместо того, чтобы выступать за декреты. необходимые народу, я опустился до перехода на линчости. Неважно, чьи. Эбера, тебя, Сен-Жюста, остальных... Это было неправильно. И я должен быть наказан. Не уходи. У меня есть одна просьба. Тебе нетрудно будет это сделать.

- Почему ты так поздно это понял, Камиль... - Робеспьер некоторое время молчал, но досада, на то, что этот разговор состоялся сейчас, а не хотя бы неделю назад ничего не меняла. - Я не могу обещать тебе ничего, пока не узнаю, в чем заключается твоя просьба.

- Я скажу все, что нужно. Признаю свою вину. У меня только одна просьба. Не выясняй, кто финансировал последний номер. Это был не Дантон. Другой человек, не имеющий отношения к политике. Возможно, ты догадаешься, кто это, возможно, поймешь. Считай, что это мой последняя просьба.

- Если в этом номере содержится твоя обычная пропаганда, Камиль, то это сделают и без меня, - сказал Робеспьер, к которому вернулся преждний холодный тон. - Я ничего не сделаю, да и не смогу ничего сделать для того, чтобы помешать этому. Прости.

- Да ты что, не человек? - Демулен всердцах стукнул чашкой об стол. - Прости. Мне надоело с тобой ругаться. Я хочу достучатсья до тебя. Ну что мне сделать, чтобы ты понял? Или ты правда считаешь меня шпионов Питта? Правда считаешь? Или сомневаешься? Или просто идешь на поводу у Сен-Жюста, который хочет расшвырять всех, кто мыслит не так, как он? Пойдем, Максимильян. Ты давно не был у нас. Не видел, как вырос наш сын, которого ты держал на руках. Стань собой прежним хотя бы на час. Ведь ты можешь. Ты просто прячешь в себе человека, стараясь разговаривать так, словно ты выступаешь с трибуны.

- Никто не будет прежним, Камиль, - сказал Робеспьер, отчаянным усилием воли подавив надвигающуюся истерику. Да сколько же может продолжаться эта моральная пытка?! Хотелось закричать, рассмеяться, швырнуть на пол эту проклятую чашку кофе, обозвать Камиля дураком, принять его приглашение... Но он не сделал ничего из того, что диктовало это минутное безумие. - Мне пора.

- Это говоришь не ты. Твой призрак. Твоя тень, которая поглотила тебя, Максимильян. - Демулен смотрел на него снизу вверх. Робеспьер стоял, готовый уйти. Казалось, что кафе опустело, но, возможно. это было лишь иллюзией. - Стань человеком всего лишь на час. Я не прошу тебя понять этой чертовой фракции. Тут все ясно. Проигравшие взойдут на эшафот, выигравшие будут ждать своей очереди. Всего час, Максимильян. Я уверен, что приказ о моем аресте уже готов. Осталось лишь поставить подпись. Я заранее прощаю тебе твои ошибки. Да, ошибки! Ошибки, о которых ты пожалеешь, потому что ты идешь на поводу не у тех людей и не у тех мыслей.

Моральная пытка продолжалась. И он знал, что часа, о котором просит Демулен не будет. Иначе он сам будет сломлен. - Мне действительно пора, Камиль, - с этими словами Робеспьер вышел, на ходу расплатившись и, оказавшись на улице, направился к Тюильри не замечая, что все ускоряет шаг.

_________________
Те, кто совершает революции наполовину, только роют себе могилу. (c) Saint-Just
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Пн Ноя 23, 2009 1:02 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Март, 1794

Шартр.

Бьянка, Альбертина Марат, Огюстен Робеспьер.

Огюстен чувствовал, что валится с ног. А ведь только половина девятого! Было бы неплохо закончить все дела в Шартре сегодня же и сегодня же отвезти Альбертину Марат в Сен-Пре, к родственнице. А пока что – бумаги, прошения, осмотр складов, больницы, проверка реквизиций, проверка в жандармерии и в казармах местной городской гвардии. И все это – за день. До приема просителей даже не доходило – не было времени, голова и так шла кругом. Заснуть тут же, за столом, во время коротких перерывов не позволяла острая пульсирующая боль в ране. Неприятно, но полезно – если бы он закрыл глаза, то проспал бы дня два без перерывов на еду. И, для разнообразия, крепкий кофе и табак, от которых уже тошнило больше, чем от хины.

- Приказ, - он допил кофе и повернулся к секретарю. – Мэру Шартра. Реквизировать у богатых граждан города кровати для госпиталя, в течении двух дней. В этот же срок опросить больных, составить отчет о санитарном состоянии и предоставить отчет обо всех обнаруженных злоупотреблениях. Направить из ближайшего департамента еще двух врачей для освидетельствования. Следующий. Приказ. Председателю Коммуны Шартра. В течении сорока восьми часов путем реквизиций доставить на склад недостающие предметы первой необходимости в количестве, указанном в действительных накладных…

Он продолжал диктовать до тех пор, пока пачка бумаг на столе не оказалась разделена на несколько маленьких. Кажется, все. Председатель Коммуны – бледный, как смерть, переминался с ноги на ногу, держа в руках еще одну пачку бумаг. Мерзавец. И не возьмешь за горло такого, так как не за что – он всего лишь выполнял распоряжения комиссара Конвента в миссии. Комиссар, кстати, поторопился уехать еще утром, чему Огюстен был несказанно рад.

- Что за бумаги, гражданин Люнье? – спросил Огюстен.

- Аресты…

Огюстен едва не хмыкнул. Ах вот почему он так трясется… На просмотр документов ушло не больше часа – арестованных было не так много для такого городка, как Шартр.

- Приказ. Прокурору Коммуны Шартра. В ближайшую декаду учредить комиссию по пересмотру дел граждан, обвиненных в исповедании религиозных культов. Комитет по надзору Шартра докладывает, что в департаменте нет неприсягнувших священников, а следовательно, арест лиц, список которых прилагается, считаю безосновательным… - в дверь тихо постучали и жандарм впустил в комнату Жюльетт Флери. Огюстен нахмурился. Он был рад ее видеть, так как успел соскучиться, но ее присутствие здесь было нежелательным. Впрочем, он уже почти закончил. – Приказ. Мэру Шартра. Составить списки неимущих и проследить, чтобы им был выдан необходимый прожиточный минимум на человека. У мясных и хлебных лавок поставить комиссаров, в течение сорока восьми часов ввести систему карточек на вещи первой необходимости до тез пор, пока не будет устранена недостача предметов первой необходимости на общую стоимость 360 тысяч ливров, соответствующий список прилагается. Гражданина Люнье, допустившего это, продержать связанным на эшафоте в течении суток. Остальных граждан, указанных в списке исключить из якобинского клуба города Шартра сроком на два месяца и наказать выполнением общественных работ по сбору селитры и других по усмотрению прокурора Коммуны на этот же срок. Это все.

Бьянка тихо присела рядом с Огюстеном. Во взгляде, которым ее наградил гражданин Люнье, она прочла такую ненависть, что даже рассмеялась. - Гражданин Люнье, вы бы лучше на себя в зеркало так смотрели. Или на комиссара, чьи распоряжения выполняли. Она повернулась к Огюстену.

- О тебе говорит уже весь город. Интересно, в каждом маленьком городке творится такой произвол, или в избранных? Альбертина учит хорошим манерам местных лавочников. А я слоняюсь без дела. Пришла, чтобы хоть чем-то помочь.

- Ты вряд ли сможешь чем-то помочь, - улыбнулся Огюстен. - Но все равно спасибо. И последнее, - он снова повернулся к секретарю. - Приказ. Гражданин Люнье обязан в течение декады предоставить отчет о своих действиях во вверенной ему Коммуне, Комитету безопасности согласно декрету, и остается на занимаемой им должности, если не будет обнаружено злоупотреблений. Точка, дата. Я подпишу. Акты гражданского состояния, - Огюстен собрал в стопку оставшиеся на столе бумаге и протянул их секретарю, - Будут рассмотрены лично вами, гражданин, вы же составите необходимые протоколы для отчета. На этом действительно все. Доброй ночи, граждане.

Оказавшись на улице, он снова закурил, но на этот раз для того, чтобы выветрить из головы всю эту бюрократию и протянул руку Жюльетт.

- Теперь, думаю, я заслужил право поужинать и мы едем в Сен-Пре. Будем надеяться, что наша колымага не развалится по дороге.

***

Альбертина с аппетитом жевала тощую куриную грудку, поданную им в качестве угощения. В городе уже знали о том, как Огюстен Робеспьер устроил чистку в местном руководстве, и воспринимали его, как героя. Во всяком случае, те, кому отданные им приказы были на руку. А их было большинство. Поэтому курицу им подали "за счет заведения". И она, и Огюстен, набросились на ужин, Клери сидела, словно ее это не касалось.

- Ты чего не ешь? Не по тебе местная кухня что ли? - насупилась Альбертина, отправляя в рот очередной кусок.

- Ты же знаешь, Альбертина, я не ем в такое время, - откликнулась Бьянка. - Зато составляю вам компанию. Украшаю стол.

- Это ты с чего взяла, что украшаешь? - Альбертина положила вилку, чтобы передохнуть. - Мне, может быть, не нравится смотреть на твою зеленую физиономию. Ты, может быть, отбиваешь у меня аппетит. Сидит такое тощее создание, бледное и хлипкое, не жрет ничего. Тьфу. Ты, случайно, не заболела?

- Звучит потрясающе, - прокомментировал Огюстен, разливая вино. - Не знаю почему, но словосочетание "украшать стол" ассоциируется у меня исключительно с блюдами. А если серьезно, я тоже обеспокоен тем, что ты ничего не ешь, но если ты успела перекусить раньше - твое дело. Гражданка Марат, лучше скажите, ваша родственница ожидает нас или мы свалимся к ней как снег на голову?

- А как, ты считаешь, я должна была ей сообщить о нашем приезде? Присниться в страшном сне? - АЛьбертина придвинула к себе тарелку Клери. - Не хочешь, я съем. Половина мне, половина - гражданину комиссару.

Бьянка задумчиво повертела в руках бокал вина. Как же иногда раздражало, что она не может есть и пить, как люди! Вечно приходится изворачиваться.

- Я перекусила, Огюстен. И потом, я действительно очень мало ем. Чтобы не превратиться со временем в огромную и устрашающую гражданку Альбертину.

- Мало ли. Ты, к примеру, могла написать ей, пока я сначала валялся без сознания, а потом вертелся весь день с проверками. До Сен-Пре не больше часа езды по хорошей дороге.

- Я изучала местные достопримечательности, - с достоинством сказала Альбертина. - В этом городе я еще ни разу не была.

- Тогда запомните его хорошенько, - хмыкнул Огюстен. - Особенно ты, Жюльетт.

***

Заключительная часть путешествия с Альбертиной прошла без приключений. Перед тем, как расстаться, Альбертина что-то долго писала на бумаге, затем запечатала листок в конверт и отдала Бьянке.

- Передай это письмо Сантьяго, Клери. Сразу же передай. Не вздумай потерять. Что уставилась? Обещала я ему написать, как доеду, что с того? - засмущалась она. Бьянка кивнула и спрятала конверт. Им с Огюстеном предстояло проделать весь путь до Парижа за несколько часов. Бьянку беспокоила его рана, о которой он намерянно старался не говорить. Она нашла его в конюшне. - Раздумываешь на тему, сможешь ли проскакать верхом до Парижа?

- Да, - рассмеялся Огюстен. - Боюсь, что у нас нет выбора. Наш экипаж до Парижа не дотянет, разлетится на первом же ухабе. Не любят меня кареты, Жюльетт, так же как и я их. Правда, я об этом очень долгое время не подозревал. - Теперь его миссия выполнена от начала и до конца. Комиссар из Шартра отправился в Париж, отчет о положении в Коммуне у него в кармане, бумаги Жюльетт, которые свидетельствуют о том, что шесть лет назад она была замужем за Пьером Флери работником мануфактуры, погибшим на фронте, лежат среди актов гражданского состояния в Коммуне Шартра. Теперь никто не вспомнит, что не было на самом деле такого гражданина - за шесть лет многое изменилось, а переезжали люди часто... Теперь оставалось только получить подпись на втором документе. Подпись, которая свидетельствовала бы о том, что Жюльетт Флери вложила часть своих сбережений в фермерское хозяйство. Об этом Альбертина обещала поговорить со своей родственницей.

- Твоя рана тебя все еще беспокоит, Огюстен. А из меня - плохой доктор. Что скажет твой брат, если я не довезу тебя до Парижа целым и невредимым? - Бьянка взяла щетку, чтобы причесать лохматую гриву коня, на котором было запланировано ее путешествие. Она знала, что Огюстен ни за что не согласиться показать, что чувствует себя не лучшим образом. За эту поездку она увидела его новыми глазами. В первые дни их знакомства она приняла его за симпатичного, но недалекого молодого человека - идеальный вариант для легкой интрижки. Но теперь видела, что ошиблась. Неужели он станет еще одним смертным, которого она впустит в свой мир? Мир, где поселился сначала Марат, потом Сен-Жюст, потом Сантьяго и Альбертина...

- Мы ничего не скажем Максимильяну, - Огюстен рассеянно забрал у нее щетку. - Незачем беспокоить его. А ты... Я рад, что ты у меня есть. - Он обнял ее, но потом отпустил. - Пойдем. Нужно попрощаться с Альбертиной и отправляться иначе мы не попадем в Париж до утра.

- Я попрощалась. И даже получила от нее задание для Парижа. И забрала пистолет. Правда, с боем - она не хотела с ним расставаться. Думаю, нам стоит хорошо подумать о безопасности. На этот раз я ни за что не позволю тебе воевать без меня.

- Тогда до Парижа нам не страшны никакие мародеры, - сказал Огюстен. - но все же я попрощаюсь и тогда поедем.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Etelle
Coven Member


Зарегистрирован: 21.06.2009
Сообщения: 713
Откуда: Тарб (Гасконь)

СообщениеДобавлено: Пн Ноя 23, 2009 2:20 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

19 марта 1794.
Париж, Тюильри.
Барер,Бийо-Варенн\Барер, Карно

Поставить точку – и ужинать, - Барер весело дописал абзац завтрашнего доклада в Конвент по вопросу Пруссии и поднялся из-за стола, с грустной безнадежностью глядя на стопки новых донесений, поступивших внезапно в течение последнего получаса и требовавших немедленного внимания. Речь пойдет об Испании. Цели его работы в последний меся – избежать открытия второго фронта. Выход был один – замотать гордую державу переговорами, оттягивая любую развязку. А там видно будет. Отобьются от Пруссии – Испания примет решение сдержаться. Поглощенный свои мыслями, Барер все же решил не откладывать дело в долгий ящик и вышел все-таки взяв с собой первую пачку писем.

Таверна близ Тюильри была сегодня почти пуста в поздний час. Казалось, весь Париж теперь избегает встречи друг с другом на случай, если этот друг уже внесен в списки подозрительных. Впрочем, в углу обнаружился Бийо-Варенн, мрачно смотревший на дно бутылки и рассеянно доедавший постный кусок говядины. Очень небольшой и очень костлявый кусок.

Барер подсел к нему, не забывая любезно улыбнуться хозяину и попросил принести ему того же самого. Бийо лишь метнул на него мрачный взор и снова уставился на дно бутылки.
- Ты что-то особенно не весел сегодня, Жан, - жизнерадостно заметил Барер, - Не узнаю тебя в последние дни. Молчишь в Комитете, подписываешь декреты, не глядя… Что стряслось?

- Да иди ты к черту со своими улыбками и тактом, - прошипел в ответ Бийо-Варенн, - Я молчу, потому что мне дорога голова на плечах. Вон, Колло тоже молчит.

- Зато теперь говорит Карно, - пожал плечами Барер, - Мы же не можем собираться молча, верно?

- А лучше бы уже и так, - резко ответил Бийо, - Давай, Бертран, говори зачем пришел. Спровоцировать меня на очередной выпад против Робеспьера? Да ради Бога, мне-то что терять.

- А вот с этого места поподробнее, - оживился Барер, не забывая проглядывать одним глазом донесения и при этом отдавать должное позднему ужину.

- А подробности тебе сообщит Сен-Жюст, - Раздраженно рявкнул Бийо-Варенн.

Барер прищурился. Сен-Жюст, насколько ему было известно, сейчас занимался одним делом, связанным с Комитетом в которое сам Барер хотел влезть из любопытства, а Бийо тогда еще подозрительно оживился, изъявив желание составить компанию.
- Мезон? – Отрывисто спросил Барер.

- Да, этот чертов Мезон, - взорвался Бийо-Варенн, - Этот чертов Мезон! Эта девка, сестра Жана Клери. Я должен, должен доказать, что…

- Что Дантон не просто присваивал деньги, да еще и финансировал слишком много пресс, намереваясь с помощью нее перехватить власть, - тихо подхватил Барер, - Хороший был план. Кстати, «Кордильера» он уже не финансирует, ты зря рискнул. Дантон умнее и хитрее, чем тебе кажется. И куда полезнее.

- Да ну, Бертран! – взвился Бийо-Варенн, - Номер «Кордильера» ушел в печать! Вот тебе и «не финансирует»! А ты снова иди к черту со своими ухищрениями! Умеренные не просто бесполезны! Они опасны! И потом… Это хорошая плата за голову Эбера. Опозоренную кстати голову!

- Ну голову Эбера уже не спасти, - задумчиво протянул Барер, - А вот твоя боязнь за свою вполне оправдана, если история всплывет.

- И что ты теперь будешь делать? – Хищно прищурившись, в упор спросил Бийо-Варенн.

- Я помогу, Бийо, - протянул Барер, - Не ради симпатии к тебе, а ради сохранения баланса сил. Должно же хоть что-то не провалиться к чертям. Кажется, знакомые в Мезоне есть у Карно… , - Он помахал шляпой и вышел, обернувшись почти у двери, - Вы затеяли неизбежное, Бийо. Но рано затеяли. Еще не время.

***

Барер прошел по галерее Тюильри в состоянии глубокой задумчивости, после чего внешне демонстрируя обычную жизнерадостность внезапно сделал крюк до кофейни, где залпом выпил пару чашек кофе. Ничего не изменить – просто работать. Почему-то от привычной формулы стало слегка тоскливо. Впрочем, это не повод не выполнять обещания. Сначала – работа, потом – остальное. Если останется время для остального. Как ни цинично, иллюзия целостности КОС и удаленность его от зачисток личного состава с помощью гильотины были приоритетнее скорее всего безнадежной заведомо попытки затормозить машину правосудия в стиле Фукье, которая уже готова раздавить дантонистов и ждет только выхода нового «Кордильера». Насчет выхода этой газеты у Барера и была мысль, доставлявшая некоторое беспокойство… Но нет, это – потом. Сначала – работа. То есть дипломатия.

Карно обнаружился на своем месте. Генерал, казалось, был железным человеком, просиживавшим за картами ночь напролет, чтобы с утра лично отправиться в действующую армию уведомить об изменении стратегии, вернуть уже на следующий день и как ни в чем ни бывало лаяться с Сен-Жюстом. Впрочем, остальным Карно тоже спуску не давал. В свое время Барер настоял на назначении Карно в Комитет именно поэтому, чтобы получить живой и сильный противовес влиянию Максимильна. Но ситуация менялась. Если раньше Карно был один, то сейчас голос протеста в Комитете окреп, Робеспьер уже не просто хмурится, а нервничает и хватается за доносы. А учитывая начавшиеся расследования… Нет. Рано.
- Добрый вечер, Карно. Не уделите мне немного времени для беседы?, - улыбнулся Барер генералу, одновременно подхватывая стопку своих бумаг, грозившую в очередной раз свалиться со стола. Сколько ни работай – их будет только больше.

Карно перевернул лист, на котором только что закончил излагать план действий. Он всегда записывал собственные планы - это помогало систематизировать мысли. Краем глаза он следил за Барером, который сегодня весь день ходил с выражением веселого равнодушия на лице. Хитрая бестия этот Барер. Кажется, его побаивается даже Робеспьер. Признает, мерзавец, что не только он один умеет мыслить на несколько шагов вперед. Карно тоже не доверял Бареру. И не подпускал его близко. Но в последнее время этот хитрец начал медленно, но верно окружать себя сторонниками. Это происходило ненавязчиво. Сначала Бийо. Теперь он подкапывается к Колло... - Добрый вечер, Барер. Чем обязан? - везливо спросил Карно. - Удивительная небрежность - позволять своим бумагам накапливаться на столе в таких количествах. Вдруг упадут?

Барер улыбнулся и махнул рукой.
- Завтра все равно придет столько же новых, гражданин Карно. Это – снова махнул он рукой в сторону стола, - Мое поле битвы. С другой стороны, в последнее время по-моему все решили открыть себе и второй фронт. Я имею в виду происходящее в Комитете. Скажу Вам честно, меня это тревожит. Я знаю мало исторических держав, которые остались бы целы, объявляя «иду на Вы» сразу двум противникам.

- Поясните свою мысль, - Карно посмотрел на него в упор.

Барер, внутренне слегка досадуя, вернул Карно взгляд и пояснил.
- На последнем заседании Комитета все так увлеклись перепалкой, что едва не забыли проголосовать по повестке дня. В итоге мы сейчас имеем расследование, которое ведет кавалер Сен-Жюст, - не удержался он, процитировав старый памлет Демулена, хотя Антуан пользовался искренним расположением Барера в отличие от автора шутки, - Расследование, в ходе которого могут быть найдены доказательства вины любого из нас. Я не говорю сейчас о поисках виноватых, гражданин Карно, а о том, что это дело появилось вовремя. По его результатам могут теперь обвинить любого.

- Не стоит пытаться в чем-то уличить меня, Барер. - прищурился Карно. - Я проявил интерес, вот и все. А у гражданина Сен-Жюста пока кишка тонка в чем-то меня обвинять. Однако, я не отказываюсь с вами сотрудничать. Скажите прямо, чего вы от меня хотите. Давайте говорить предметно?

- Я не пытаюсь Вас ни в чем уличить, Карно, - мягко заметил Барер, - напротив, я крайне не желаю, чтобы кто-либо из членов Комитета был сейчас в чем-либо уличен. Вы неизбежное дело начинаете, - повторил он то же, что два часа назад говорил Бийо-Варенну, - Но к большому сожалению, рано. Поэтому пока главное – закрыть дело, которое кавалер Сен-Жюст может использовать против любого из вас, кто выступает против него. В нынешнем виде Комитет обрел здоровую работоспособность, которая так нужна для страны сейчас. Если вы все начнете игру на взаимоуничтожение – победителей не будет.

- О каком деле вы говорите? - с интересом спросил Карно, изучающе глядя на собеседника. Фраза Барера была верхом откровенности. Ну и дела пошли в Комитете...

- Немного искренности – опасно, гражданин Карно, а вот много – уже совершенно смертельно, - улыбнулся Барер и продолжил уже осторожнее, - Я о Мезонском деле. Запутанная история, а гражданин Гибер – Ваш знакомый… Кстати, он не писал Вам случайно – тех несчастных, которых схватили якобы – Барер выделил это слово – по приказанию кого-то из членов Комитета случайно казнить еще не успели? Было бы жаль, - усмехнулся он, - Если б правосудие сработало слишком быстро. Это поставило бы расследование в тупик.

- Считаете, что я могу на это повлиять? - усмехнулся Карно. - Честность в обмен на услугу. Кого вы хотите прикрыть, Барер? Себя? Бийо-Варенна? Колло - авансом? Или есть кто-то еще, кого вы взяли под свое крыло?

- Я ни к чему Вас не призываю, - возразил Барер, - Я всего лишь высказал беспокойство о том, что слишком быстрая работа судебной системы может помешать Сен-Жюсту вывести на чистую воду любого из членов Комитета. Смерть Гибера бы и вовсе поставила в тупик всю дискуссию. Что касается тех, кого я беру под свое крыло… Во-первых, будь я Сен-Жюстом, я бы выбрал в качестве виноватого не Бийо или дЭрбуа или даже себя, а Вас. Но у него может быть другая логика. Во-вторых, Вы неверно осведомлен. В отличие от Вас, Бийо или Колло у меня нет задачи противостояния Робеспьеру или усиления личной позиции. Моя задача – это сохранять между Вами равновесие ради сохранения работоспособности Комитета. Вот и все.

- Но вы, к счастью, не Сен-Жюст. - Карно поднялся. - Будем считать, что мы друг друга поняли. Удачного вечера, Барер.

_________________
Только мертвые не возвращаются (с) Bertrand Barere
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Пн Ноя 23, 2009 2:26 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Март, 1794. (день)

Париж.

Дантон, Дюффурни, Робеспьер.

Жорж Дантон едва подавлял в себе желание выругаться. Вся эта затея с обедом никуда не годится и закончится полным провалом, если Робеспьер и дальше будет либо молчать, либо пресекать всяческие попытки пойти на перемирие. Один только холодный, размеренный тон отбивал всякую охоту говорить вообще, но еще куда бы ни шло, когда так называемый разговор вертелся вокруг околополитических тем, не затрагивая саму политику. Как только была затронута тема разногласий, казалось бы, актуальная, Неподкупный решил играть в молчанку. Жером, старый друг, сделал еще одну попытку перейти к сути, из-за которой и устраивалось это мероприятие.

- Граждане, - мягко сказал он. – Я снова хочу заговорить о мире, так как эти разногласия, реальные или же кажущиеся, всех нас сильно огорчают. Мы делаем одно дело, мы боремся за процветание Республики, так к чему же эти размолвки, тем более в такое нелегкое время? Враги все еще есть среди нас и если мы не будем едины, то тем самым дадим им лишний повод для радости. Верно я говорю?

- Хорошие слова, - коротко ответил Робеспьер.

- Да мне всегда были чужды все эти размолвки! – заговорил Дантон. – Черт возьми, почему мы, делая одно дело, не можем работать вместе, как прежде? И, если говорить откровенно, я не понимаю, Максимильян, почему ты относишься ко мне с такой враждебностью? А все, что говорят недоброжелатели – это гнусная клевета, против которой ты сам выступаешь. Разве можно верить глупым слухам? Верь мне, что объединиться сейчас – это самый правильный выход!

- Боюсь, что Жорж прав, - улыбнулся Дюффурни. – Если мы не объединим наши силы сейчас, в будущем наши враги смогут воспользоваться нашими ошибками и нашими разногласиями для того, чтобы сплотить как оппозицию, так и контрреволюцию.

- И партия, оставшаяся беззащитной перед лицом заговорщиков просто погибнет, - добавил Жером.

Робеспьер медленно кивнул. Возможно, в этом был и смысл и своя правда.

Дюффурни уставился в тарелку, чтобы скрыть торжествующий блеск в газах. Неподкупный сломался. Сейчас он признает их правоту и пойдет на этот союз, чтобы не оказаться в чистом поле перед неизвестным противником. А дальше – только вопрос времени. У них есть немалое влияние в Конвенте, да и председатель Якобинского клуба – тоже их ставленник. Все пойдет как по маслу.

- И кого же вы подразумеваете, упоминая о заговрщиках? – спросил Робеспьер.

- Да хотя бы того же Бийо-Варенна! – воскликнул Жером. – И Сен-Жюст не лучше.

- Ты пойми, Максимильян, - поспешно заговорил Дантон, - пойми, что мы не нападаем на Комитет в целом, так как вы сделали то, чего никто не мог сделать до вас. Но ты попал в руки проходимцев, которые только то и делают, что вредят. Ведь ты признаешь, что необходимо сплотиться с патриотами? А для этого нужно порвать с интриганами, которые не принимают других суждений, кроме своих собственных, так это может повлечь за собой серьезные последствия не только для отдельных людей, но и для Республики в целом.

- Значит, вы считаете, что Бийо и Сен-Жюст – интриганы… - задумчиво сказал Робеспьер. – В чем же они виновны?

- Виновны? – удивился Дантон. – Да ни в чем. Кроме того, что заставляют всех плясать под их музыку.

- Но сплотившись, - подхватил Дюффурни, желая бросить пробный камень, - мы разом покончим с интригами.

Робеспьер спокойно налил себе немного воды. Вот оно.

- При твоей морали, Жорж, никогда не оказалось бы виновных, - сказал Робеспьер.

- Ну и что? Зачем смешивать виновных и невиновных, если наша задача в том, чтобы добить роялистов? Точнее, одна из основных задач. – Дантон не выдержал и бросил выразительный взгляд на Дюффурни. Осторожность и подозрительность Неподкупного уже успела войти в поговорку и стать темой для анекдотов, а тут такие слова! Плавный переход от Сен-Жюста к тому, чтобы покончить с интригами. Или, может быть, это у него уже паранойя?

- А кто тебе сказал, что на смерть был послан хоть один невиновный? – бросил Робеспьер. Захотелось уйти отсюда. Все основное уже сказано. Итак, все эти разговоры о мире были ловушкой, в которую уже умудрились попасть и некоторые из монтаньяров. Сейчас вопрос только в том, сумеет ли Дантон победить, используя большинство в Конвенте. Это – серьезное преимущество. А речь идет не о мире, а о временном затишья. Ибо в случае заключения такого мира они закончат так же, как закончили жирондисты в свое время.
Дантон промолчал, проклиная поспешность Дюффурни. Черт возьми! А ведь так хорошо все начиналось! Дюффурни, похоже, сам это понял, но ничего не делал для того, чтобы исправить ситуацию.

- Забудьте о ссорах, граждане! – сказал Жером каким-то не своим голосом. – Перестаньте подозревать друг друга в дурных поступках! Зачем вы придаете такое большое значение словам, которые были сказаны пусть и резко, но с благими намерениями! Жорж, Максимильян, да помиритесь же!

Дантон приподнялся, готовый поддержать любой мирный жест, но тут же сел. Робеспьер оставался холоден, лицо – застывшая маска. Говорят, что один из депутатов в Конвенте упал в обморок из-за того, что ему показалосьь, что Неподкупный смотрит на него. Он не верил, а теперь был готов поверить. Во все, что угодно. Даже в то, что они обречены.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Etelle
Coven Member


Зарегистрирован: 21.06.2009
Сообщения: 713
Откуда: Тарб (Гасконь)

СообщениеДобавлено: Пн Ноя 23, 2009 3:45 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Март 1794.
Париж, дом Сантьяго (вечер)
Сантьяго, Бьянка.

- Вам письмо, синьор Люциани!
Бьянка стояла на пороге квартиры Сантьяго. В глазах плясали веселые искорки – теплый мартовский вечер повлиял на нее наилучшим образом. Кажется, все дела потихоньку налаживались. Они благополучно вывезли Альбертину из Парижа, она узнала, кто автор травли и с сегодняшнего дня собиралась приступить к изучению мрачной личности по фамилии Бийо-Варенн, ее газете уже не грозила такая опасность, как неделю назад. У нее сложились вполне неплохие деловые отношения с Неподкупным, она еще больше сблизилась с Огюстеном, она, в конце концов, сделала выводы из своих ошибок, да и вообще, как известно, после плохих периодов наступают хорошие. Вот, и Эбер, кстати, скоро будет наказан. Вернувшись из поездки, Бьянка бросилась к Сантьяго, предвкушая, как будет рассказывать ему про их приключения в дороге.

Сантьяго раскладывал сложный итальянский пасьянс, что иногда любил делать в моменты серьезных размышлений, что происходило очень не часто. Впрочем… да какая к чертям зеленым серьезность. Ему что ли опять больше всех надо? Или что ему теперь- остаток жизни этот пасьянс раз в месяц пытаться разложить? Вот еще глупости, - Сантьяго весело фыркнул, смешал карты и подняла, чтобы взять из шкафа бутылку вина.
Дверь внезапно скрипнула. На пороге стояла Клери.
- Очень хорошо, что ты появилась сама, - спокойно протянул Сантьяго, - Я как раз хотел занести ключ. Альбертина в порядке? – уточнил он, протянув связку Бьянке.


- Да, и она написала тебе письмо. Сантьяго, ты покорил сердце гражданки Марат окончательно и бесповоротно! Она целый час писала тебе письмо. Знал бы ты, как мне интересно узнать, что в нем! Но я честно не стала заглядывать в ее мысли. Альбертина - это святое. Видел бы ты, как она разгоняла гвардейцев по дороге! - Бьянка бросила взгляд на карты и вино и потянула Сантьяго за собой. - Я пришла, чтобы пригласить тебя прогуляться. Обещаю тебе подробный рассказ о нашей поездке, полной приключений, нападений и всего такого прочего. Я даже немного побыла воровкой. Пойдем! На улице - настоящая весна

Сантьяго взял письмо, пробежав глазами и неволь но улыбнулся. Альбертина предоставила ему подробнейший отчет о поездке, всего лишь пару раз упомянув о том, что «в отличие от некоторых бездельников» она-то как всегда в делах государственных. Ох неслабо придется городу Шартр. Закончив чтение, он поднял глаза на Бьянку.
- Благодарю за предложение, но я уже в курсе событий и не буду тебя задерживать. А то опоздаешь на свидание к Огюстену – и уволь меня от описания подробностей.

Только сейчас Бьянка поняла, что Сантьяго непривычно холоден. - Сантьяго, ты что... обиделся? - изумленно произнесла она. - Ты обиделся за то, что я уехала с Огюстеном? Но... почему?

- А ты не понимаешь? – Изумился Сантьяго и перешел на убыстренный итальянский, - Или это все- часть большого плана по соединению меня и Альбертины в стальных объятиях? Точнее, меня с Альбертиной в ее стальных объятиях? Сначала ты днями напролет обсуждаешь Сен-Жюста, игнорируя при этом любые советы выяснить с ним отношения раз и навсегда, чтоб продолжить обсуждать эту тему. Потом ты просишь меня о помощи и, едва услышав имя Огюстена, начинаешь рассказывать мне, какой он сильный, умный и добрый, и как теперь тебе поможет он? Или ты никогда не училась в школе – хоть монастырской - и у тебя просто не было лучшей подруги? Хорошо, найду я тебе лучшую подругу, - Сантьяго подумал, что вот только Элени Дюваль на эту роль не подойдет.

- Мне не нужна подруга. Мне нужен ты, - пролепетала Бьянка. - Ты мой друг! Мне другого не нужно.

- Нет, тебе нужна подруга, - выразительно ответил Сантьяго, доставая бутылку, - Потому что своих мужчин обсуждают с подругами. С друзьями, например, спасают других друзей, которые нуждаются в помощи, как, например, Альбертина. Из чего я делаю вывод, что Огюстен Робеспьер прочно обосновался в твоем сердце, раз, услышав его имя, ты даже не подумала позвать меня с собой, зная при этом, как я отношусь к Альбертине. Кстати, ключи от квартиры с просьбой полить куст алых роз на окне тоже оставляют подругам, - Он налил бокал и выпил, после чего с горечью добавил, - А я из-за тебя даже узнал, почему якобинцы называются якобинцами, и при чем там монтаньяры.

- Но Сантьяго, ты не понимаешь! - мягко произнесла Бьянка. Она села рядом и быстро заговорила, тоже переходя на итальянский. - Это была не просто опасная поездка! Это было политическое дело! И я не знаю, как далело мы бы смогли уехать, если бы нас не поддержал брат Огюстена. Поверь мне, я доверяю тебе ничуть не меньше! Но тебя бы точно арестовали, как подозрительного! Ты же помнишь, какими глазами смотрел на тебя Марат! Помнишь?

- Отлично, отлично, - Сантьяго надел шляпу, - Подозрительные авторы в газету тебе тоже ни к чему. Поэтому позволь оставить тебя вне опасности… точнее, вне опасности, пока я не перестану злиться. А я очень злюсь. Поэтому предлагаю игру. Мы берем перерыв на две недели. Ровно через две недели мы встречаемся в таверне «Четыре мушкета» и знакомимся заново. А там – как пойдет!

- Сантьяго, я тебя очень люблю. С первого взгляда, - помнишь? Даже злого люблю. И мне будет тебя не хватать. Потому что у меня уже давно не было друзей. Но игра, так игра. Заново - значит заново. Я согласна. По рукам? - она протянула ему ладонь.

- Мне тебя тоже будет не хватать, - рассмеялся Сантьяго, - Я тоже тебя люблю с первого взгляда, хотя очень злюсь. Рискнем повторить и доказать всему миру, что он ошибается и любовь с первого взгляда бывает не однажды? Игра!, - Он хлопнул Бьянку по ладоням и уже весело вышел.

_________________
Только мертвые не возвращаются (с) Bertrand Barere
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Пн Ноя 23, 2009 6:54 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Март 1794 года

Тюильри

Сен-Жюст, Робеспьер, потом - Огюстен, Бьянка

Провозившись с бумагами в Комитете, Сен-Жюст вышел на улицу, чтобы привести в порядок мысли. Мрачную холодную зиму сменил необычно теплый и солнечный март. Такой весны Сен-Жюст не помнил. Она была везде и, казалось, что Париж ненадолго вышел из смертельного оцепенения. «И ничего не предвещает того, что должно случиться». Демулен и Дантон. А с ними – еще около десятка человек. Одного взгляда на Робеспьера было достаточно, чтобы понять – Максимильян держится из последних сил. Еще немного, и он не выдержит и ослабит хватку. Сейчас все держится на нем, но если он сделает хотя бы маленький шаг навстречу Дантону, все рухнет. И не надо быть гением, чтобы не осознавать последствий. Полный мрачных предчувствий, Сен-Жюст заглянул в таверну и заказал вина. В последние дни он снова вернулся к своей давней привычке пить в одиночестве. Так лучше думалось. И не было так одиноко. Будет ли он оплакивать Демулена, когда его не станет? Оплакивать также, как он это делает сейчас? Его доклад почти готов. И если даже он сам, Сен-Жюст, каждый день ловит себя на мысли, что радуется, думая, что прочесть этот доклад ему придется не сегодня, то как же, наверное, тяжело Робеспьеру? Стоп. Хватит. Усилием воли Сен-Жюст закрыл для себя эту тему на сегодняшний вечер. Он сидел в таверне около часа, читая Мольера. Затем захлопнул книгу и поднялся. Максимильян сегодня обедал с Дантоном. Его нельзя оставлять одного.

Робеспьер стоял у открытого окна, но не видел ничего из того, что происходило на улице. Все мысли вертелись вокруг большинства в Конвенте и вокруг того, был ли уже запланирован решающий удар. Пока что было ясно только одно - они не нанесут его до суда над Эбером, слишком много восторгов вокруг его ареста. Фальшивых или настоящих? Не является ли такая покорность секций частью запланированной акции? И что теперь? Намеренно затянуть процесс? Тогда, возможно, придется иметь дело с бунтом, в данном случае этот процесс - вещь обоюдоострая. Кроме тягостных воспоминаний об обеде в голову постоянно лез последний разговор с Камилем. "Последний? Значит, ты для себя уже все решил?" Как же тошно, кто бы знал. Он распахнул окно, но одновременно распахнулась и входная дверь. Сквозняком сдуло со стола несколько листов, те, которые не удерживало медное пресс-папье. Надо же, он не расслышал стук в дверь. Повернувшись, Робеспьер увидел Сен-Жюста. - Добрый день, Антуан. Заходи.

- Сыт? - коротко спросил Сен-Жюст. И сел в кресло.

- Более чем, - ответил Робеспьер. От вопроса соратника его передернуло, но сил на то, чтобы устроить отповедь просто не было.

- Расскажешь? - также коротко спросил Сен-Жюст.

- Нечего рассказывать, - устало ответил Робеспьер. - Все слова о примирении - это ловушка. По крайней мере у меня сложилось именно такое ощущение после неосторожно сказанной фразы гражданина Дюффурни. - Он в двух словах пересказал разговор за обедом и отвернулся, глядя в окно.

- Я - заговорщик? - Сен-Жюст рассмеялся. - Представляю себе, как Дантон сейчас дерет глотку, отчитывая Дюффурни за эту оплошность! Какая невыдержанность! Какая глупая поспешность! Думаю, что ваш разговор расставил все по местам. Теперь ты понимаешь, что медлить сейчас - глупо? Они будут пытаться затянуть процесс Эбера. Но тут я не волнуюсь - обвинение прекрасно подготовлено. Я лично проверял нескольких свидетелей - они не подведут. Удар по Дантону должен быть нанесен сразу после казни эбертистов. Неожиданно. Быстро. Безжалостно. От нас никто не будет ожидать такой скорости, и этим мы обезоружим их. Ты согласен со мной, Максимильян?

- Это мы будем пытаться затянуть процесс Эбера. И тем самым играть им на руку, - сказал Робеспьер. - У тебя должны были остаться мои заметки, Антуан.

- Я практически закончил работу с ними, Максимильян. Мой доклад о дантонистах будет представлен через несколько дней. Сначала - тебе, потом - депутатам Конвента. Надеюсь, это в силе?

- Через несколько дней после процесса Эбера, - ответил Робеспьер.

- Который пройдет быстро. Очень быстро. - Сен-Жюст взглянул на Робеспьера. - Ведь так?

- Да.

Сен-Жюст отвернулся и стал смотреть в окно. Все еще хуже - Робеспьер на пределе. Но не говорить о Дантоне нельзя. Слишком много поставлено на карту. - Приказ об аресте Дантона, который ты носишь с собой... Я так и не спросил, кто поставил на нем свои подписи.

- Все, - ответил Робеспьер. Помолчав, он извлек из кармана потрепанный лист и протянул его Сен-Жюсту. - Возьми.

*Все, кроме тебя*, - подумал Сен-Жюст, но благоразумно промолчал. Достаточно на сегодня. Хватит. - Что слышно от Огюстена? - как ни в чем ни бывало спросил он, складывая листок и убирая его в папку с документами.

- Что? - смысл вопроса дошел не сразу. - Ничего не слышно. На днях должен вернуться.

- Я начал расследовать мезонское дело, - заговорил Сен-Жюст. - Похоже, действовал непрофессионал. Я мысленно нарисовал психологический портрет нашего предполагаемого оппонента, исходя из его поступков. Он безусловно сочувствует, точнее, сочувствовал кордельерам. Кордельеры хотели выпускать "Друг народа", и Альбертина восприняла их предложения в штыки. При этом благословила Клери, которая извратила всю идею кордельеров и сделала газету орудием против них же. Попытка убить Альбертину - это удар по обеим. Уверен, что если бы попытка удалась, всплыли бы доказательства вины Клери. Далее. Этот человек способен на безрассудные поступки. Возможно, вспыльчив. Ход с убийством Альбертины - смелый, но безрассудный, согласись. И так не действуют профессиональные интриганы, вроде Барера. Далее. Этот человек влиятелен настолько, что может раздавать устные распоряжения. Кто сейчас настолько влиятелен? Любой член Комитета. Я боюсь, что мы совершили ошибку, оставив арестованных в Мезоне. Кто-то из них молчит, но знает нашего оппонента в лицо. Если это, конечно, не человек в маске... Максимильян, ты меня слушаешь?

- Слушаю, - отозвался Робеспьер. - До Мезона около часа езды. Может быть, немного больше. Я лично отдал распоряжение задержать тех людей. Но задержать, а не отправить на эшафот. В дальнейшем я хотел отослать туда Рикора. Во избежание несчастных случаев я бы хотел попросить тебя отправиться к Рикору сейчас и передать мое распоряжение. Он должен немедленно выехать в Мезон и под конвоем доставить арестованных в Париж.

- Хорошо, я так и сделаю, - кивнул Сен-Жюст. Он радовался, что отвлек Робеспьера. - Под мое описание подходит два человека. Колло и Бийо. На кого из них думать, я пока не знаю. Я бы сказал, что если хорошо разыграть мезонскую историю, можно было бы задеть Карно. Он зарвался. Но я и сам знаю, что мы пока не можем себе этого позволить.

- Будет только хуже, если задеть Карно сейчас, - покачал головой Робеспьер. О войне между Карно и Антуаном было известно всем. Но это не мешало им продуктивно сотрудничать, если это требовалось. - Значит, либо Колло, либо Бийо. Придется к ним присмотреться, но если я правильно помню, то Колло не проявлял никакого интереса к Мезону вообще, когда я говорил об этом, а рисовал чертиков на прошениях.

- Значит, Бийо. - полуутвердительно сказал Сен-Жюст. - В последнее время он молчалив. Ему это несвойственно. Боится?

- Возможно, - пожал плечами Робеспьер. - Но это - догадки. Теперь я бы хотел, чтобы ты отправился к Рикору. Ступай. Нет, постой. Не будем ограничиваться устными приказами. - Он подошел к столу и быстро составил соответствующий приказ. Теперь дата и подпись. - Подпиши и ты, Антуан. И зайди к Кутону, пусть тоже распишется.

Сен-Жюст кивнул. Робеспьер явно хотел остаться один. Что ж, у него нет другого выхода, кроме как уйти. Он поставил свою подпись и направился к двери. Распахнув ее, Сен-Жюст на секунду замер, наблюдая идиллическую картину. К кабинету Робеспьера, оживленно болтая, направлялись Клери и Огюстен. Черт возьми, еще Клери тут не хватало для полного счастья! Жюльетт Флери, принцесса из королевства мертвых - друг семьи Робеспьеров! Деловой советник старшего и любовница младшего. Если бы можно было сделать так, чтоб ее тут не было... Но она, похоже, все прочнее завоевывает свои позиции. - Добрый вечер, граждане, - сказал Сен-Жюст и вихрем промчался мимо. Не думать о проблемах. Только о делах.

***

Они прошли в кабинет, где Огюстен, если честно, ожидал выговора за то, что привел Жюльетт в Тюильри. С другой стороны, был ли выход? Отчеты отчетами, но ведь могли быть и мелкие детали, которые не заметил он, а заметила Жюльетт.  Да и не исключено, что ей тоже было дано какое-то поручение, раз она приехала в Мезон с уже готовыми бумагами. Но выговора не последовало. Казалось, Максимильян едва слушал его рассказ о происшествиях в Шартре. По крайней мере, комментариев не последовало вообще, отсюда напрашивался простой, но неприятный вывод, что брат терпит их только из вежливости. Черт возьми, вот теперь и думай, что он сделал не так? А может быть, дело и не в нем, просто что-то произошло. Это был один из редких моментов, когда Огюстен чувствовал, что растерян. Он сделал паузу, окончательно сбившись с мысли.
- Говори, Огюстен, я слушаю. Прости, не предложил вам кофе, - Робеспьер указал на стоящий на столе кофейник. – Ты все сделал правильно. Единственное, что мне непонятно – это твое распоряжение оставить Люнье на прежней должности.

- Это как раз просто, - пояснил Огюстен. – Он так напуган, что не станет читать те бумаги, которые просматривал я, это раз. А во-вторых, он отлично знает, кто именно проворовался и с кого спрашивать недостающее. Более того, я уверен, что он выполнит мои распоряжения в точности. Сутки на эшафоте – довольно приятное наказание, оно помогает понять, что жизнь все-таки хорошая вещь.

- Не надо кофе. Мы уже уходим. - Бьянка выразительно посмотрела на Огюстена. Его старший брат находился в таком состоянии, что Огюстену лучше не знать. Оказывается, и тиранам некоторые решения даются с трудом. Он был в отчаянии. И самое страшное, что он пытался скрыть это от самого себя. - Скажите, гражданин Робеспьер, удалось ли что-то выяснить по мезонскому делу?

- В Мезон отправился Рикор, он отконвоирует арестованных в Париж. Приказ исходил от одного из членов комитета общественного спасения, те люди выполняли свой долг.

- И... кто это? У вас есть подозрения? - осторожно спросил Огюстен.

- Одних подозрений мало, Огюстен, - уклончиво ответил Робеспьер.

- Я думал о том, что речь в Клубе, затрагивающая эту тему могла бы выдать этого человека, но после выступления Жана Клери об этом поздно говорить. Тем более, что круг поисков и так сузился.

- Хорошая мысль, насчет того, чтобы злоумышленник сам выдал себя, - сказал Робеспьер. - Нужно будет подумать, какэто использовать, так как подозреваемых у нас двое.

- И один из них - Бийо-Варенн? - уточнила Бьянка. - Он первым выдвинул мысль о финансировании газеты Дантоном, если я правильно помню.

- Да, - кивнул Робеспьер. - Бийо. Вам что-то об этом известно? В Мезоне могли быть люди, которые думали именно о Бийо.

- Мне кажется, что такие люди там были, - уклончиво ответила Бьянка.

- Но они ничего не сказали. А нам нужны именно слова.

- Слова, сказанные в чьем-то присутствии? - уточнила Бьянка. - Или, может быть, письмо с отчетом о проделанной работе? Вдруг такое существует?

- Если такое письмо существует, - Робеспьер слегка улыбнулся, - я бы многое отдал, чтобы получить его. Но, к сожалению, люди не склонны писать отчеты из-под палки, если получали устное распоряжение. В таком случае, отчет тоже должен быть устным... И очень маловероятно, что отчитываться будут в присутствии лишних свидетелей.

- И все-таки, факт наличия такого письма стоит проверить, - улыбнулась Бьянка ему в ответ. - Огюстен, вы с братом хотели обсудить что-то еще? Я могу подождать за дверью, если хочешь.

- Нет. Мы уже все обсудили, - покачал головой Огюстен. Не нужно, чтобы Жюльетт ожидала в коридоре, предоставляя тем самым лишний повод для сплетен и домыслов. По правде говоря, ему хотелось убедить брата пойти домой и как следует отдохнуть, но он не станет даже обсуждать такую возможность в присутствии посторонних. Поэтому лучше  сейчас уйти. Он поднялся. - Мы пойдем. Но если хочешь, я зайду к тебе.

- Нет, не нужно, - поспешно ответил Робеспьер. - Думаю, что тебе нужно отдохнуть, путешествие было утомительным. И вам тоже, гражданка Флери, необходим отдых. О письме нам еще предстоит подумать, когда задержанные будут в Париже.

***

Часы показывали три, когда Бьянка рассталась с Огюстеном. Из их разговора с Робеспьером она уяснила, что арестованных поместят в старое аббатство на окраине Парижа. Так даже лучше. Туда проще проникнуть - и охраны меньше, и народу вокруг не ходит. Нужный ей человек спал, положив голову на мешок с соломой. Бьянка потрясла его за рукав, и когда тот начал тереть глаза, немедленно завладела его сознанием. *Пиши*. Перо послушно заскользило по бумаге. Письменный отчет на имя Бийо-Варенна. Достаточно. Утром он не вспомнит о странной гостье или решит, что видел сон. Бьянка тихо покинула аббатство. Близился рассвет, и нужно было действовать быстрее. О том, чтобы заявиться к Робеспьеру в дом в такое время не могло было быть и речи. Значит, его кабинет в Тюильри. Бьянка подумала, что эта история напоминает ей историю с генералом Дюмурье. Тогда ей удалось проникнуть в военный лагерь и заставить генерала написать компрометирующее письмо жирондисту Шарлю Барбару. Теперь задача проще - нужно всего лишь подложить Робеспьеру нужное письмо, чтобы он нашел его утром. А дальше он решит, как им распорядиться. В любом случае, этот ход заставит Бийо хотя бы временно заткнуться.

***

- Что это было? - спросил один из гвардейцев, вздрогнув от странного звука. Где-то в глубине Тюильри хлопнула дверь.

- Сейчас проверим. - Второй гвардеец быстро скрылся в темном помещении. Затем он вернулся. - Там никого нет. Наверное, померещилось.

- Пойдем проверим вместе, - сказал его напарник.

Воспользовавшись их отсутствием, Бьянка тихо вышла из Тюильри, куда проникла, предварительно подкинув охранникам мысль ненадолго пройтись, чтобы размять затекшие конечности, и направилась к старому кладбищу.

_________________
Те, кто совершает революции наполовину, только роют себе могилу. (c) Saint-Just
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Etelle
Coven Member


Зарегистрирован: 21.06.2009
Сообщения: 713
Откуда: Тарб (Гасконь)

СообщениеДобавлено: Вт Ноя 24, 2009 12:36 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Март 1794.
Париж, Комитет Общественного Спасения.
Барер, Робеспьер.

Барер был собой доволен не вполне, что означало, что и жизнью вокруг он был не особо доволен. Черт возьми, вчерашний диалог с Карно так утомил его, что он пошел спать здесь же, в Тюильри, напрочь забыв про то, что хотел успеть поймать Робеспьера.
Сегодня, быть может, уже поздно. Агент доставил ему конверт, которого Барер ждал не без тайного уважения, но с содроганием, зная, что его содержимое отправит на гильотину десятки не самых бесполезных людей.

Впрочем, читать лучше за столом. Барер миновал длинный коридор и вошел в общий кабинет, заметив странное отсутствие Карно и Сен-Жюста. Наконец-то возможность поработать в одиночестве. Уже развернувшись к своему столу, Барер увидел краем глаза знакомую тень. Да, точно.
- Гражданин Робеспьер? – учтиво осведомился он, - Добрый вечер.

- Добрый вечер, гражданин Барер, - поздоровался Робеспьер и вернулся к своим бумагам. Думать о том, удастся ли их разобрать не хотелось, так было понятно, что затея неосуществима. А завтра же на столе появится точно такая же кипа, если не большая. Теоретически, он мог бы поработать после обеда, но это осталось только в теории, так как сама мысль о том, что придется с кем-то общаться доводила его до срыва.

- Я искал Вас вчера, но не дождался, - мягко заметил Барер и, поразмыслив секунду, протянул распечатанный конверт Робеспьеру, - Не знаю уже, кто работает быстрее – прусские шпионы или агенты внутренней полиции… взгляните, - Из конверта выпал новый номер газеты, отпечатанный в черновом варианте. «Старый Кордильер». Новый номер.

В глаза бросился заголовок: "За" и "против" или разговор двух старых кордельеров". Камиль Демулен превзошел себя. Он не пожалел острых слов, для начала высмеяв уже поверженных эбертистов, продолжили этот разговор нападки на Комитет общественного спасения в целом и на Колло, Барера и его самого по отдельности. Его персоне вообще уделялось много внимания. Едкий сарказм, издевательства, бесподобная, но несправедливая критика. Господи, Демулен пытался доказать, что он играет на руку Питту и англичанам! "... Робеспьер, ты был рабом в тот день, когда допустил так оборвать себя после первого же твоего слова фразою: "Сожжение не ответ". Да, Камиль считает, что его самолюбие было задето, а ему самому хотелось крикнуть: "Я пытался тебя спасти!" Будто со стороны Робеспьер услышал свой спокойный голос: - Номер должен быть арестован. Мы не можем позволить порочить Комитеты и правительство.

- Максимильян, - обратился к нему Барер. Все, если сейчас не подействует – он отступается. Он сделал, что мог для спасения Эбера. Он дважды предупредил Дантона. А теперь… теперь и правда, как сказал когда-то все тот же Дантон, осталось малое. Этот стол, он… И Робеспьер, - Максимильян, - повторил он, - Номер еще не вышел. Если мы арестуем его без шума – значит, его и не было. Комитет не будет опорочен, скандала мы избежим, как и толпы на площади в поддержку Дантона, если…, - *Если, конечно, я один такой умный, и номер есть только у меня, а также если Демулен не задумает выпустить этот номер еще раз любой ценой*

- И как вы собираетесь арестовать номер, не имея на то распоряжений, подписанных нашим Комитетом и Комитетом безопасноти? - холодно спросил Робеспьер. - Не забывайте, что у нас свобода печати и даже просто арест редакции вызовет массу вопросов и разбирательств, так как "Старый Кордельер" пользуется популярностью.

- Вы сами сказали, что номер должен быть арестован, гражданин Робеспьер, - отрывисто заметил Барер, - Я не ведаю внутренней полицией. Я могу только надеяться, что подобная мера остановит Демулена, и что ему не взбредет в голову перевыпустить газету любой ценой. А также надеюсь, что этот номер сейчас читаем только Вы и я. Но это не полиция. Это дипломатия.

- Я не умею читать мысли, гражданин Барер, поэтому не могу предсказать, что придет в голову гражданину Демулену. Вы сами понимаете, что номер не должен выйти в печать. Следовательно, необходим арест. А так как внутрення полиция подчиняется обоим Комитетам, этот номер должен быть прочитан как остальными нашими коллегами, так и в Комитете безопасности для принятия окончательного решения, - отрезал Робеспьер. Вот и это сказано. Камиль Демулен подписал себе смертный приговор. Поэтому и говорил с ним так откровенно.

- Значит, все, - резюмировал Барер и, потерпев сегодня полную неудачу, направился к выходу. Поздно. Машина запущена, а он сам… На что он рассчитывал, пытаясь убедить Робеспьера арестовать номер тайно? Неужели и он стал сентиментален этой весной? Бред. Вперед, дальше, в лето… и не думать о тех, кто его не увидит…

- Значит, все... - повторил Робеспьер слова Барера, глядя на закрышуюся за коллегой дверь. Он подошел к окну и распахнул его. Душно. А предстоит еще разобрать эту чертову кипу бумаг, будь она проклята.

_________________
Только мертвые не возвращаются (с) Bertrand Barere
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Вт Ноя 24, 2009 5:16 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Март 1794 года

Пригород Парижа

Барон де Бац, Маргарита Эбер, Люсиль Демулен

Люсиль Демулен внутренне содрогалась, думая о предстоящей встрече. Маргарита Эбер сказала, что с ними хочет познакомиться непосредственный участник заговора, в который они вступили. И посмотрела на нее так, что стало очень страшно. Марго грустно улыбнулась и сжала руку Люсиль.

- Не бойся. Теперь ты видишь, что мы все делаем правильно.
Люсиль кивнула ей и слабо улыбнулась в ответ. С момента ареста Жака Эбера Марго еще больше замкнулась в себе. Она почти не разговаривала, лишь смотрела своими жуткими, умными, черными, огромными глазами. Вчера вечером она назначила Люсиль встречу в кафе, чтобы передать приглашение. Сегодня все решится. Вот и нужный дом. Марго, не отпуская руки Люсиль, толкнула дверь. Люсиль чуть не вскрикнула от ужаса. Перед ними стоял человек в маске. Как в страшном сне.

- Добрый день, месье. Мы пришли, - тихо сказала Маргарита. - И готовы вас выслушать.

Барон де Бац вежливо пригласил обеих женщин сесть, откровенно любуясь изящной Люсиль Демулен. В его планы не входило ухаживать за чужой женой, тем более что дело - есть дело, но кто же запретит смотреть на красивую женщину? А вот она вряд ли узнает, кто сейчас прожигает ее взглядом - не зря они с соратником затеяли этот фокус с масками, теперь уже сам черт не разберет кто есть кто. Хорошая идея, но с другой стороны если поймают, то не докажешь что ты -  не осел. - Прошу вас, устраиваейтесь удобнее. Заранее прошу прощения за то, что мне приходится скрывать лицо, но мне не хотелось бы быть узнанным... Итак, перейдем к делу. Ваш муж, мадам Эбер, арестован. Арест вашего, мадам Демулен, всего лишь вопрос времени... Вы хотите помешать планирующемуся свершению "правосудия" и я могу помочь вам в этом, разумеется, в обмен на услугу.

- Мы согласны, - коротко ответила Маргарита. Люсиль кивнула, не сводя глаз с незнакомца. Она отчаянно пыталась вспомнить, слышала ли она где-то этот голос. Но память ничего не подсказывала.

- Вы даже не спросите, что я потребую в обмен на помощь, - мягко заметил барон. - между тем, я лично, убежден, что в руках женщины находится власть гораздо большая, чем у мужчин, стоящих у этой власти. И в ваших силах, в случае успешного выполнения плана убедить их пойти на некоторые уступки...

- Можно я пойду? - прошептала Люсиль. - Я не знаю, чего вы хотите попросить. Я не знаю... Я, наверное, зря пришла.

Маргарита слегка нахмурилась. - Тебе придется выслушать. Как и мне. Говорите, месье.

- В случае успешного завершения плана, мадам Эбер, вы попытаетесь убедить вашего мужа... несколько смягчить проводимую им политику, выступая в интересах "умеренных". Вы понимаете, о чем я говорю? Я понимаю, это звучит, как задача невыполнимая, но это - достойная цена за жизнь великого человека. А что касается вас, мадам Демулен, ваша задача гораздо проще - вы повлиятете на характер статей вашего мужа. Вы будете его редактором. Самым верным и самым преданным, настолько, что без вашего ведома в печать не выйдет ни один номер газеты. Для таких красивых и любящих женщин, как вы, это вполне по силам.

- Но ... Камиль меня совсем не слушает! - растерялась Люсиль. Ее глаза наполнились слезами.

- Мадам, вы должны понимать, что добрые дела так просто не делаются, -  пожал плечами барон. - Я позволю себе повторить, что задача не является невыполнимой. Но настаивать не стану, вы вольны принимать решения сами.

- Я постараюсь, я все сделаю, - пролепетала Люсиль. - Но номер выйдет. Уже сейчас. Кто-то заплатил Камилю, и он выйдет. Его лишил финансирования, но кто-то заплатил.

- Я ведь не говорю о последнем номере. Все это - планы на будущее, мадам Демулен, - улыбнулся де Бац.

- Вы же видите, она согласна, - нетерпеливо произнесла Маргарита. - Вы хотите сказать, что поможете освободить Жака ради того, чтобы он переставил акценты в своей газете?

- И в газете, и своих выступлениях, мадам Эбер. Ваш муж - довольно популярен, его будут слушать.

- Завтра начнется процесс. - тихо сказала Маргарита. - Люди говорят, что Жак обречен.

- Любой процесс, мадам Эбер, может закончится и в пользу обвиняемого, даже если за дело берется революционный трибунал. Рассудите сами, что будет, если народ потребует освобождения из-под стражи Жака Эбера, вдохновившись, к примеру, речью Жоржа Дантона, которую он произнес в Конвенте? Главное - найти нужных людей, а это в моих силах. Вторая задача - убрать некоторых лиц, которые заинтересованы в казни вашего мужа. Это тоже мне по силам. Деньги даже в наше время творят чудеса, но я уверен, что эти траты окупятся сторицей.

- Вы кого-то убьете? - спросила Люсиль.

- Нет, что вы! - горячо возразил барон. - Мы не убийцы! Мы просто устраним этих лиц на время. И здесь мне понадобится ваша помощь.

- Моя? - в один голос спросили Маргарита и Люсиль.

- Ваша, мадам Демулен, - рассмеялся де Бац. - И ваша, мадам Эбер. Назовите, пожалуйста, влиятельных лиц, которые заинтересованы в процессах? Чем больше, тем лучше. Прошу вас.

- С какой стороны заинтересованы? - уточнила Маргарита. - Робеспьер, Сен-Жюст и Кутон - эта святая троица террора - намеряна устранить моего мужа и его ближайших соратников. Вы ведь не это хотели услышать?

- Заинтересованы в казни, вы правильно поняли, хотя я и выразился несколько туманно. Что вы думаете, гражданка Демулен? Кто может быть заинтересован в аресте месье Демулена?

- Никто, - твердо сказала Люсиль. - Те, против кого выступал Камиль, арестованы. А Максимильян Робеспьер... Его вынуждают. Но он не заинтерсован. Несмотря ни на что. Не заинтересован. Я знаю. Уверена, что среди членов Комитета тоже вряд ли найдется человек, мечтающий расправиться с Камилем. С Жоржем Дантоном- да. Но не с Камилем.

- В любом случае, на время процесса эти... граждане, Робеспьер, Сен-Жюст и Кутон должны быть удалены. Только тогда у нас есть неплохой шанс устроить... некоторую обструкцию на процессе и поднять небольшой бунт в тюрьме. Дальше все зависит от них самих и от вас. Если обе партии, Дантона и Эбера сумеют столковаться перед лицом грозящей опасности, это будет переворот, что, в свою очередь даст уже неплохие шансы на будущее...

- Вы хотите сказать, что мы можем помочь вам в этом? Удалить на время процесса Робеспьера, Сен-Жюста и Кутона? - не смогла скрыть изумления Маргарита.

- Да, - улыбнулся де Бац. - Это сложно и я бы даже сказал рисковано... но тоже не является невозможным. Вы общались с ними, знаете их, хотя бы понаслышке, ваш визит, если таковой случится, не станет неожиданностью... Кутон, допустим, не является проблемой, мои люди справятся с ним сами, он болен... А вот Робеспьер и Сен-Жюст представляют более серьезную проблему. Первый - подозрителен сверх меры, второй тоже осторожен. Вам предстоит придумать любой предлог, чтобы удалить  их из Тюильри по отдельности. Дальше все сделают мои люди.

Люсиль хотела что-то возразить, но Маргарита положила руку ей на плечо. - Мы все сделаем, месье. Когда?

- Сегодня, ведь время не ждет. Уже через два часа мои люди будут на местах, а ваша задача устроить так, чтобы они появились в разное время в таверне "Карманьола" возле дома инвалидов.

- Уже сегодня? - глаза Люсиль расширились от ужаса и она отступила на шаг назад.

- Да, - развел руками барон. - Мне жаль, но у нас нет времени, ведь процесс начнется завтра.

- В таком случае, нам надо торопиться, - медленно произнесла Маргарита. - Прощайте, месье.

- Прощайте, мадам, - поклонился де Бац. - И вы, мадам. --- Когда за женщинами закрылась дверь, барон де Бац снял маску и налил себе бокал вина. Рисковано, конечно, устраивать небольшой переворот, но ничего не поделаешь. Людей потом придется сменить, не жертвовать же ими из-за того, что свидетели останутся в живых. Убивать он не хотел, это правда. А что за беда, если трое известных людей решат провести время на загородной вилле и немного полечить расшатанные (в этом барон не сомневался) нервы? Главное - что никто их и пальцем не тронет, ни в коем случае нельзя допустить насилие над личностью. А потом докажи, что они поехали туда не добровольно...

_________________
Те, кто совершает революции наполовину, только роют себе могилу. (c) Saint-Just
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Ср Ноя 25, 2009 3:01 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Март, 1794.

Париж, Тюильри.

Комитет общественного спасения.

Сен-Жюст, Барер, Бийо-Варенн, Робеспьер, Карно.

Письмо с отчетом, обнаруженное среди бумаг, особенно не удивило. Жюльетт Флери. У Страффорда, по словам Сен-Жюста, были свои методы получать желаемое, притом методы довольно необычные. Почему бы и гражданке Флери не использовать такие же? Насколько он мог судить еще по знакомству с Жаном Клери, у этой молодой женщины слова с делом расходились редко. Чтоже касается письма, оно могло быть очень полезно. Даже если и написано добровольно-принудительным методом. Хуже – если оно написано лицом, не имеющим к мезонскому делу никакого отношения. Впрочем, имя и фамилия на отчете совпадали с именем и фамилией лица, упомянутого в списке Сен-Жюста. Значит, Бийо.
Но сейчас предстояло решить другой вопрос. Наболевший. Робеспьер собрал бумаги и направился в помещение, где заседал Комитет.

- Добрый день, граждане, - он занял свое место за столом и не желая тратить время на хождение вокруг да около перешел к главному: - Сегодня, помимо всех остальных вопросов на повестке дня, нам предстоит решить судьбу издания “Старый Кордельер”. Номер, который я представлю на ваш суд, граждане коллеги, еще не вышел в печать, но материалы, содержащиеся в нем подорвут авторитет как Комитета, так и правительства. Ознакомившись со статьями, я полагаю, вы согласитесь с тем, что номер должен быть арестован, так же как и редакция. – Он извлек из папки конверт, переданный вчера Барером и положил его на стол.

- Кстати, а какая у нас вообще повестка дня?, - Барер с тихой досадой снова подумал, что если бы Робеспьер оставил вопрос с "Кордельером" напоследок... затянуть заседание... Хотя нет, нет больше смысла. Обречены все. Можно только пытаться выжить в предложенных обстоятельствах и выигрывать в конкретных ситуациях. Какая-то глобальная волна уходила безвозвратно - хотя это ощущение Барер твердо решил даже не пытаться себе объяснить. Он придвинул к себе новые бумаги и, продолжая слушать, погрузился в работу.

- Наконец-то зарвался, - радостно с места воскликнул Бийо-Варенн, - А ведь его предупреждали - но нет, тем, кто имеет друзей у власти это преимущество заменило сословные привилегии, как раньше. Вседозволенность умеренных, - ехидно прошипел он, - А после ареста Эбера ему видимо уже и сам черт не брат. Арестовать газету и автора! Немедленно!


- Тише, Бийо. Разве так можно? - ехидно произнес Карно. - Спугнешь удачу. Ты столько месяцев пытаешься обратить внимание на безобразия, которые пишет Демулен, и вот сейчас, кажется, их кто-то заметил. Тише. А то снова будем играть в игру "этого не было".

Сегодня Карно сидел в своем любимом кресле, и поглядывал из него почти весело. Сен-Жюсту, как назло, досталось место напротив вечного оппонента. Спасибо Бийо. Однако, судя по выражению лица Максимильяна, не стоит превращать заседание в обсуждение Демулена. Все уже сказано. Это конец. - Предлагаю поставить вопрос об аресте газеты на голосование, - бесстрастно произнес Сен-Жюст. - И покончим с этим вопросом.

- Кто - за? - равнодушно спросил Барер, искоса взглянув на Линдэ, и сам поднял руку. Бийо-Варенн едва не поднял обе руки, но сдержался и только сдержанно усмехнулся, голосуя за арест газеты.

Они проголосовали единогласно. Редкий случай в последнее время. Все выжидающе смотрели на него, хотя он сам вынес предложение об аресте газеты. Теперь - документ. Он был уже составлен секретарем, осталось только подписать. Робеспьер передал лист Сен-Жюсту, вместе с конвертом, в котором было полученное утром письмо от Жюльетт Флери. Любопытно, все же, как ей удалось проникнуть в кабинет? Очень своевременный вопрос. Но от этого не менее интересный.

Сен-Жюст пробежал глазами приказ о "Кордельере". Все точно. А вот второе письмо заставило его задуматься. Этот листок давал им возможность поставить вопрос о расследовании деятельности Бийо-Варенна прямо сейчас. Отчет одного из гвардейцев о мезонских событиях. Все четко и по делу. Никаких устных заявлений. Письменно. Со всеми именами. Откуда, черт возьми, взялась эта бумага и как она попала к Робеспьеру? Клери? Похоже на ее работу. Именно так она действовала в истории с жирондистами и генералом Дюмурье. Значит, в тот вечер, когда они столкнулись в дверях, они и сговорились с Робеспьером. А бедняга Огюстен, видимо, так и не догадывается, с кем связался. Однако, Робеспьер не зря передал этот документ ему. Значит, обнародовать его пока рано. Просто быть в курсе событий и использовать для своих целей.

- Я бы хотел доложить Комитету о результатах расследования мезонского дела, - начал Сен-Жюст. - И у меня плохие новости. Председатель Коммуны, о котором мы говорили совсем недавно, мертв. Скоропостижно скончался.
Беседы с арестованными пока результатов не дали. Дело зашло в тупик. Правда, нам стало известно, что один из арестованных написал отчет о событиях. Отчет предназначался тому, кто дал устное распоряжение о задержании и, тем самым, проявил преступную небрежность. - Сен-Жюст посмотрел на Робеспьера, чтобы удостовериться, правильно ли он истолковал его знак.

Слушая первую часть речи Сен-Жюста, Барер не удивился. Карно его действительно понял. Не отрываясь от бумаг, он кивал в такт речи коллеги. А вот вторая часть оказалась настолько неожиданной, что вместо последнего абзаца теперь красовалась жирная клякса.

- Отчет? Письменный? Да это же глупость полная, - спокойно заметил он, пнув при этом под столом ногой Бийо-Варенна, чтобы тот себя не выдал.

- Так, так, - нашелся Бийо-Варенн, - Как интересно, получается, что член КОС, нарушивший закон, еще и потребовал письменных доказательств своего преступления? И кто же это, кавалер Сен-Жюст? - он в упор посмотрел на последнего.

Сен-Жюст посмотрел на него в упор и развел руками.

- Я не знаю, гражданин Бийо-Варенн. Я же сказал - это лишь слухи. И не сказал, что этот документ в данный момент находится у меня.

- Ну тогда расследуйте дальше, гражданин, - резко заметил Бийо-Варенн, - Ищите очевидцев, свидетелей там... Не мне вас учить. Найдете - поговорим. Что у нас следующим вопросом, граждане?

Сен-Жюст кивнул.

- Вы, Бийо, кажется, интересовались мезонским делом? Готов подключить вас к расследованию. Поговорим позже. А теперь, граждане, мне бы хотелось обсудить предстоящий процесс по делу эбертистов. - С этими словами Сен-Жюст захлопнул папку с документами.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Ср Ноя 25, 2009 3:05 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Март 1794 года

Париж - Тюильри, таверна "Карманьола"

Люсиль Демулен - Робеспьер // Маргарита Эбер - Сен-Жюст

Люсиль Демулен трясло, как в лихорадке. Весь оставшийся путь она пыталась разговорить Маргариту, но получала лишь односложные ответы. «Тебе решать, Люсиль. Свое решение я приняла. Я хочу спасти Жака. Без него моя жизнь потеряет смысл. Если мне придется ради него пожертвовать своей честью, я это сделаю. А, если потребуется, убью человека. Но это — мой выбор, Люсиль. А твой выбор — за тобой». Это были ее последние слова. Выражение ее лица при этом было таким, что Люсиль не сомневалась — она сделает так, как говорит. На секунду она задумалась, а на что она готова пойти ради спасения Камиля? О семье Эберов в Париже ходили разные разговоры. Эбер не скрывал, что имеет много любовниц на стороне — одна история с Теруань чего стоила. Если бы Камиль творил подобное, Люсиль бы терпеть не стала. Но Камиль никогда не вел себя столь вызывающе. Он просто завел себе Эжени Леме. Произошло это год назад. После встречи с Эжени он уже никогда не был прежним Камилем... Размышляя о нем, Люсиль не заметила, как экипаж остановился. О том, к кому должна подойти Люсиль, можно было даже не договариваться. Ясно, что Максимильян никогда в жизни не пойдет никуда с Марго. А с ней — пойдет. Боже мой, еще одно предательство. От этой мысли ей было больно и страшно. В глубине души Люсиль понимала, что только благодаря Робеспьеру Камиль до сих пор на свободе. Но ведь этот человек в маске сказал, что Максимильяну ничего не сделают? Только вывезут куда-то ненадолго — и все?

Удачи, Люсиль. - Маргарита Эбер легонько подтолкнула ее в сторону улицы, ведущей к Тюильри. - Ты пойдешь первой. В последнее время Сен-Жюст засиживается допоздна. Я выслежу его и приведу в «Карманьолу» вечером. Меня никто не пропустит, поэтому ловить я его буду на улице. Тебя должны пропустить. Не бойся. Если тебя терзают сомнения, подумай о вашем сыне.
Люсиль проводила взглядом удаляющуюся Маргариту Эбер. Она шла, расправив плечи и гордо подняв голову. Неприступная и величавая. Готовая на все. Господи, дай мне ее уверенность...

***

Люсиль увидела Максимильяна в галерее Тюильри. Он стоял и смотрел в окно, бледный и, кажется, чем-то расстроенный. Один. Она подошла и дотронулась рукой до его плеча.

- Здравствуй, Максиильян. Мне надо с тобой поговорить.

- Здравствуй, Люсиль.
Вот кого он не ожидал здесь увидеть, так это ее. Сложно и невыносимо тяжело было принять это решение, еще тяжелее будет подписать приказ и тем самым перейти к действию. Но Господи, неужели в эти самые безумные дни, когда он на грани срыва, никак не удастся избавиться от разговоров? Камиль Демулен сделал все и даже большее для того, чтобы вырыть себе могилу, теперь не в его силах вытащить оттуда безумца, решившего любой ценой свести счеты с жизнью. Разговор неизбежен. Как неизбежен предстоящий процесс.
Немного удивило предложение Люсиль говорить не здесь, а в таверне. Зачем такие крайности? Или парижанам мало сплетен? Это – последняя попытка, довольно неуклюжая, избежать разговора. Но с доводом, что в Тюильри слишком много лишних ушей пришлось согласиться. Хорошо еще, что не пришлось разговаривать по дороге. Люсиль, скорее всего, раздумывала о том, что предстоит сказать. А он, забегая вперед, размышлял о том, что на это ответить. И никаких вариантов.


Убогая таверна была последним местом, куда он бы зашел по своей воле, но внутри, как ни странно, было чисто и, судя по запаху, готовилась какая-то еда. Людей было очень немного – трое солдат из гвардии пристроились у стойки, четверо санкюлотов что-то обсуждали за кружкой пива, к остальным он не присматривался.
Люсиль что-то говорила о безвыходной ситуации, о том, что не переживет, если потеряет Камиля, слова, которые он старался пропустить мимо ушей. Если вникать в их смысл – можно сойти с ума. Казалось, что если не остановить ее, она будет говорить бесконечно… Зачем же было приходить сюда? Чтобы оказать последнюю любезность?

- Ты плохо выглядишь, Максимильян, - неожиданно сказала Люсиль. - Болеешь? Не знаю, почему я спросила... - Люсиль виновато улыбнулась. - Глупый вопрос. Разве сейчас кто-то может похвастаться здоровьем? Я вспомнила, как ты однажды заболел четыре года наза, когда мы собирались пойти в театр. Помнишь? Мы тогда остались дома и весь вечер читали стихи - кто больше вспомнит. - Увидев, как побледнего его лицо, Люсиль опустила глаза. - Прости.

- Перестань, Люсиль. Пожалуйста. Ты позвала меня сюда для того, чтобы предаваться воспоминаниям? Не нужно. Это ничего не изменит сейчас...

- Прости, Максимильян. Я зря... Просто пришло в голову. - Люсиль видела, что в таверне почти не осталось людей. Сейчас. Наверное, сейчас. Господи. Ну что они тянут!

- Я ничего не могу сделать, Люсиль. Даже если бы и хотел. Этот разговор – ошибка. Прощай.
Он повернулся, чтобы уйти, но на плечо легла чья-то рука. Один из солдат. Нет, не солдат. Он в звании офицера.

- Сожалею, но вы никуда не пойдете, гражданин Робеспьер. Вы последуете за нами.

- Что это значит? – резко спросил Робеспьер.

- Человек, который желает вам добра, настаивает на том, чтобы вы нанесли ему визит, пусть и в такой, немного необычной форме, - сказал офицер. – Клянусь, что вам не причинят вреда, если вы будете вести себя благоразумно. По истечении определенного срока вы вернетесь туда, куда посчитаете нужным. Теперь, будьте любезны, отдайте мне ваше оружие.
Робеспьер бросил беглый взгляд по сторонам и убедился, что санкюлоты исчезли, зато солдаты заняли место у двери. Он резко повернулся, пытаясь отступить ко второму выходу, но заметил там еще двоих. Все были вооружены. Превосходно. Офицер протянул руку за пистолетом. С трудом подавив желание пустить тому пулю в лоб, Робеспьер разрядил собственное оружие выстрелом в воздух.
- Теперь я безоружен, граждане.


Люсиль медленно допила кофе. Она видела, как Максимильян сел в экипаж вместе со своими провожатыми. "Я ничего не могу сделать, Люсиль". Это были его последние слова. Может быть, безумный план, в который втравила ее Маргарита, не так уж плох? Люсиль оставила на столе деньги и побрела домой.


***

- Гражданин Сен-Жюст?

Тихий, чуть хрипловатый голос. Он резко обернулся и вздрогнул. Эта женщина всегда производила на него странное впечатление. Только он не любил себе в этом признаваться. Маргарита Эбер. Бывшая монашка с глазами в которых, казалось, собрались все черти преисподней. Она была потрясающе красивой. На первый взгляд. Только было в ней что-то неприятное. Даже нет, нечеловечское – вот правильное слово. Сен-Жюст вдруг понял, кого она напоминала ему все это время. В ней было что-то от Элени Дюваль и Эжени Леме – та же запредельность. Что-то мертвое. Качество, которое напрочь отсуствовало у Клери, как ни удивительно это признавать.

- Я вас слушаю, гражданка Эбер, - ответил Сен-Жюст, не сводя с нее внимательного взгляда.

- Мне нужно с вами поговорить. У меня есть информация. Станете ли вы ее использовать – ваше право. – Маргарита говорила отрывисто и тихо. Этот человек – не такой, как все, с ним не стоит и пытаться действовать женскими методами. Его душа – душа самого Дьявола. Всевышний отказался от него много лет назад. Стоит ли пытаться достучатсья до этого человека, глаза которого – глаза самой смерти?

- Говорите, - ответил Сен-Жюст. Странная женщина. Она ждала его на улице, одна. Ловушка? Возможно.

- Не здесь, - также коротко ответила Маргарита. – Пойдемте.

- Куда? К вам домой? – усмехнулся Сен-Жюст. – На улице безлюдно. Нам никто не помешает. Говорите.

- Боже мой, давайте хотя бы отойдем от Тюильри, - взмолилась Маргарита. Нервы начинали сдавать. Если он не согласится, все пропало.

- Хорошо, - неожиданно согласился Сен-Жюст, и пошел вперед. Маргарита мысленно прочла молитву, умоляя Всевышнего направить этого человека в нужную сторону. Судьба ей улыбнулась. Сен-Жюст направлялся в сторону «Карманьолы». У таверны Маргарита остановилась и посмотрела на него.

- Гражданин Сен-Жюст, я принесла вам некоторые бумаги своего мужа. Я покажу вам часть. Потом мы поговорим. Не о Жаке. О другом. Мне говорили, что вы честный человек. Поэтому я пришла к вам.

Сен-Жюст внимательно посмотрел на нее и кивнул. Они вошли в таверну и направились к дальнему столику. Только сейчас Сен-Жюст обратил внимание, что тут немноголюдно. А вот гражданка Эбер явно нервничала. Он поднялся.

- Будет лучше, если место для беседы выберу я.

- Не нужно, гражданин Сен-Жюст, - офицер тоже поднялся, что послужило сигналом для людей занять места у главного и запасного выхода. Для того, чтобы убедить этого молодого человека следовать за ними, придется приложить гораздо больше усилий, но на этом можно считать свою задачу выполненной. - Я попрошу вас следовать за мной. будет лучше, если вы не станете делать глупости, мои люди вооружены и, в случае сопротивления, будут вынуждены стрелять. В действительности в наши планы не входит причинить вам какой-либо вред. Поэтому сдайте оружие и следуйте за нами.

Сен-Жюст медленно оглядел помещение. Их слишком много, он даже не успеет перезарядить пистолет. Шагнув в сторону офицера, он не спускал с него глаз. Этот взгляд не мог выносить никто. Резким движением он дернул офицера к себе и приставил пистолет к его шее. - Расступитесь. Иначе я выстрелю.

Главное - не дать противнику времени на размышления и перейти к действиям. Это правило работало всегда или почти всегда, но когда работало - то безотказно. Он сделал движение в сторону, будто старался отодвинуться от направленного в него пистолета и тут же замер, позволив молодому человеку ослабить захват. То, что нужно. Одной секунды вполне достаточно, если действовать решительно. И этого времени хватило на то, чтобы нанести довольно сильный удар локтем в живот и наклониться, избегая пули. Выстрел громыхнул где-то над головой, но для гражданина, решившего дорого продать свою свободу было уже поздно. Его сбили с ног и избивали до тех пор, пока он лишился сознания, мстя за пережитый страх.

Маргарита Эбер завороженно смотрела, как бьют человека, ставшего причиной ареста ее мужа. Она думала, что почувствует радость и удовлетворение, но ошиблась. Ей было все равно. Даже, если бы он умер у нее на глазах. Даже удивительно - раньше она никогда не видела подобного. Она продолжала сидеть за столиком, когда они подняли неподвижное тело, вынесли его и погрузили в экипаж. Бог их рассудит.

_________________
Те, кто совершает революции наполовину, только роют себе могилу. (c) Saint-Just
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Ср Ноя 25, 2009 3:47 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Март, 1794

Пригород Парижа.

Барон де Бац, Робеспьер // Барон де Бац, Сен-Жюст.

Барон де Бац откинулся в кресле, изучая расположение фигур. Если пойти конем, партия будет закончена в три хода. Если ладьей – в четыре. Но красиво. Некоторое время он сидел, закрыв глаза и покуривая сигару – слушал, как трещат поленья в камине. Жизнь – та же игра, что и шахматы. Только опаснее. Но главное – никогда не отчаиваться. После нескольких неудачных попыток спасения Марии Антуанетты ему казалось, что продолжения не будет. Но оно было. И сейчас, слушая треск горящего дерева, барон думал о том, как красиво можно будет завершить Революцию, получив всего лишь один ответ. Игра, оконченная в три хода хода. Робеспьер, Сен-Жюст, Кутон. Ход конем. Докурив сигару, барон поднялся и, одев маску, направился в комнату, где был спрятан его высокопоставленный узник.

Робеспьер поднялся навстречу вошедшему человеку. Вот оно что. Человек в маске. Тот, который уже не один раз ставил им палки в колеса. Этого следовало ожидать рано или поздно. Лицо неизвестного было скрыто, но ни рост, ни походка, ни наличие каких либо особых примет, не помогли ни на шаг приблизиться к разгадке его имени. Цель этого приглашения была также неизвестна - люди, которые его привезли не пожелали делиться информацией. Впрочем, он и не настаивал на немедленных ответах. Сейчас Робеспьер молча смотрел на незнакомца, ожидая, когда он заговорит.

- Добрый вечер, месье де Робеспьер, - заговорил барон, улыбаясь. - Добро пожаловать. Надеюсь, мои друзья не доставили вам неудобств? Скоро вам принесут ужин. Что желаете пить?

- Добрый вечер, - медленно ответил Робеспьер. Голос этого человека был ему незнаком. Вряд ли они когда-либо виделись до сегодняшнего дня. - Ваши друзья, гражданин, были довольно вежливы, но все же я хотел бы узнать об истинной причине этого приглашения. И с кем я имею честь говорить?

- Человек в маске. К вашим услугам, - барон де Бац учтиво поклонился. - Мое настоящее имя ничего вам не скажет. А об истинной причине вы узнаете чуть позже. Дней, скажем... через пять. Пока что вы мой гость. И, надеюсь, вам у нас понравится.

Робеспьер кивнул и отошел к окну. Задавать вопросы или же выдвигать какие-либо требования не имело смысла - гражданин в маске уже все подробно изложил. Пять дней. За это время может произойти все. Начиная от восстания и заканчивая... чем угодно. Глупее не придумаешь. А предполагать заранее, что он попадется в эту западню благодаря Люсиль Демулен было еще более глупо. Что-то слишком много глупых случайностей в последнее время. Он чувствовал, что устал.

- Если вам больше нечего сказать, гражданин, то прошу вас, оставьте меня.

- Как скажете, месье. Отдыхайте. И подумайте, пока будете отсыпаться, о том, что бы вы могли предложить в обмен на свою свободу. Я, со своей стороны, стремлюсь к миру и согласию. И сочувствую некоторым гражданам, которых вы хотите лишить жизни, исходя из своих принципов. Подумайте. И, приятного аппетита. Ужин будет через несколько минут.

- Подождите, гражданин! - Робеспьер резко повернулся. - Будьте так любезны и проинформируйте меня, чего вы хотите в обмен на мою свободу. Ведь вы продумали свои требования, я в этом не сомневаюсь. Разумеется, ни о каком соглашении не может быть и речи, просто я хочу раз и навсегда уяснить для себя, с кем имею дело.

- Мне нужна гарантия того, что Жорж Дантон и его сторонники доживут до лета, - ответил барон. - А кто в наше время может дать такую гарантию, если не вы? Решайте.

- Значит, я имею дело либо с ультрареволюционерами, либо с роялистами, - холодно бросил Робеспьер. - Благодарю за ответ и прошу запомнить раз и навсегда, что я не дам вам никаких гарантий.

Барон де Бац улыбнулся про себя, и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Ему предстояло путешествие в соседнее поместье. Слуги доложили, что гражданину Сен-Жюсту сильно досталось. С этим человеком у него были связаны странные воспоминания - словно когда-то они встречались. Но об этом он предпочитал не думать.

***
От разговора с де Сен-Жюстом он много не ожидал. Фанатичный, упрямый и обозленный молодой человек не являлся идеальным вариантом собеседника. Но если решил использовать какую-либо возможность – используй ее до конца, проработай все варианты, даже те, которые кажутся на первый взгляд провальными. Итак, какие у него могут быть слабые места? Помимо сообщений о новостях, на которые этот гражданин вряд ли клюнет. Если верить сведениям, которые доставил ему гражданин коллега, то Антуан де Сен-Жюст испытывает довольно нежные чувства к Анриетте Леба… Давить на человека, используя женщину было не совсем в его стиле, но что поделать, если это – единственная ниточка, дернув за которую можно добиться желаемого результата…

Карета остановилась у особняка. Точнее, у здания, бывшего некогда роскошным особняком. Барон де Бац скрыл лицо под бархатной маской и направился к двери. Люди, в обязанности которых входило охранять пленника, были чем-то озадачены, так как спорили столь яростно, что не сразу заметили его появление.

– Господа и граждане? Что у вас случилось?

- Де Сен-Жюст оказал сопротивление, - доложил офицер, у которого, кстати, был довольно помятый вид. – Мои люди были вынуждены применить силу, но пленник… он только недавно пришел в сознание.

- Могло быть и хуже, - философски заметил барон.

Зайдя в комнату, барон обнаружил, что пленник не только пришел в сознание, но и нашел в себе силы дойти до окна, созерцая кованную узорную решетку.

- Здравствуйте, месье де Сен-Жюст, - поздоровался де Бац, слегка поклонившись.


Сен-Жюст был в бешенстве. Совершить такую непростительную ошибку - позволить заманить себя в ловушку так глупо! Ему не хватило нескольких секунд, чтобы правильно оценить обстановку. И вот она - расплата. Он - пленник. Накануне процесса над Эбером. Ловко они все продумали. Он не собирался выступать, но под его контролем находилась большая часть свидетелей. Теперь никто не знает, чем все закончится. Все тело болело от нанесенных побоев. Плюс - этот фигляр в маске. Тот самый? Или у них такая манера прятаться? Голос этого человека показался смутно знакомым. При каких обстоятельствах они могли встречаться?

- Добрый вечер, гражданин. Насколько я понимаю, в ближайшую неделю это место станет моим вторым домом. Я прав?

- Совершенно верно, месье де Сен-Жюст, - улыбнулся барон. Интересно, они все упорно игнорируют обращение "месье"? Верность принципам? Или просто упрямство? - Мне очень жаль, что моим людям пришлось применить силу, но обещаю, что с вами будут хорошо обращаться, если не станете вести себя глупо. Видимо, я должен сразу предупредить, что охранять вас мы поставили людей, прошедших хорошую школу на войне и людей умных, в отличие от тех, которые охраняют вашего коллегу по Комитету.

- Кого именно из коллег? - холодно спросил Сен-Жюст, заранее догадываясь об ответе.

- Месье де Робеспьера, - с легкой улыбкой ответил де Бац. - Понимаете ли, людей, отягощенных интеллектом легко ввести в заблуждение... Но вы не волнуйтесь. Ваш коллега в порядке, о нем позаботятся. Как о месье Кутоне.

- Очень на это надеюсь, - кивнул Сен-Жюст. - У гражданина Кутона - слабое здоровье. Значит, мне обещается хороший прием? Ужин? Вино? Женщины? Азартные игры?

- Ужин и вино обещаю, - ответил де Бац. - Насчет женщин не обещаю, а об азартных играх вы сможете договориться с вашими охранниками. Правда, я сомневаюсь, что они пожелают с вами играть, им в первую очередь приказано охранять вас. И они предупреждены о ваших талантах.

Сен-Жюст развел руками.

- Сейчас я вряд ли способен на сопротивление. Их много - я один. Но договориться попытаюсь. Сидеть неделю, тупо глядя перед собой - не лучшее времяпрепровождение. Кто-то из нас умрет, прежде чем покинет эти стены. Надо провести эти дни с толком. А может быть, вы сами составите мне компанию? Почему-то мне кажется, что мы когда-то встречались.

- Я весьма польщен, месье де Сен-Жюст, - о том, что у него тоже самое ощущение, барон решил промолчать. Да, они где-то встречались. Но где? Когда? При каких обстоятельствах? Лучше об этом не думать. - Но не могу принять ваше приглашение. У меня много дел и я не могу себе позволить тратить время на приятное времяпровождение. По крайней мере, сегодня. Но мы еще увидимся и, возможно, завтра я сыграю с вами партию.

- Вы задержали меня, чтобы я не присутствовал на процессе? Или ко мне есть еще вопросы? - поинтересовался Сен-Жюст. Чертова маска. Никаких ассоциаций. Только голос. Самым удивительным было то, что с этим голосом у него ассоциировалось что-то приятное. Встреча с каким-то человеком. С женщиной? Возможно...

- У меня есть несколько вопросов и деловое предложение, касающееся гражданина Дантона, - ответил де Бац. - Как вы смотрите на то, чтобы оставить почтенного трибуна в покое хотя бы до лета? Постойте, не отвечайте сразу и не призывайте на мою голову все мыслимые и немыслимые кары, прошу вас! Просто подумайте. А обговорим мы все завтра.

- Договорились! - широко улыбнулся Сен-Жюст. - А вам задание на эту ночь. Подумайте, где мы с вами встречались? Потому что мы с вами действительно встречались. И пили вино. Спокойной ночи... гражданин незнакомец.
Барон де Бац рассмеялся и покинул комнату. По крайней мере, этот узник оказался не так упрям и категоричен. Теперь предстоит разговор с месье Кутоном.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Etelle
Coven Member


Зарегистрирован: 21.06.2009
Сообщения: 713
Откуда: Тарб (Гасконь)

СообщениеДобавлено: Чт Ноя 26, 2009 2:16 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Март 1794э
Париж, возле Театра Вампиров.
Сантьяго, Элени.

Сантьяго подошел к Театру Вампиров с задней стороны. Иногда он любил бродить здесь, мало задумываясь об опасности стать поздним ужином одного из актеров. Зато за ними было интересно наблюдать в окна – бледные неживые силуэты, проводившие свое время по отдельности. Еще одно теперь темное – может, кто-то покинул Собрание? Сантьяго подумал, что скандал в этом благородном семействе и поинтереснее будет, чем дрязги политиков. Звуки клавесина доносятся из бокового окна, почти скрытого листвой. А, там живет эта высокая вампирка, которая любит камни не меньше, чем Дюваль. В соседнем окне всегда горит свеча, а тень, живущая там, всю ночь мечется по комнате, то исчезая, то приходя. Мальчик с серебряными волосами много читает, иногда открывая балкон. Наконец, нужное окно. Элени любит многочисленные свечи и, забыв о том, каком времени живет, может целую ночь перебирать свои побрякушки. Она-то ему и нужна.

Сантьяго швырнул в окно камешек. Потом другой. Что она там – уснула что ли??? Интересно, есть ли тут поблизости хороший булыжник???

- Что ты делаешь? - глаза Элени сверкали, лицо казалось нахмуренным. - Какой еще булыжник? Вижу. ты и мысли свои открываешь, чтобы меня напугать? Я спустилась, как только почувствовала твое приближение. И не стоит бросаться камнями. Добрый вечер, Сантьяго. Я давно тебя не видела и стала подумывать, что ты - мой страшный сон.

- Прекрасно, - просиял Сантьяго, - И чем твой страшный сон обычно заканчивается? Ну а ты – мое самое любимое и счастливое воспоминание в этой жизни. Мне так приятно видеть, что ты не изменилась. Мое прекрасное воспоминание об Африке. И крокодилах.

- Сантьяго, найди для меня какое-нибудь другое животное! Пожалуйста! Я не люблю крокодилов, я никогда их не видела, и мне это сравнение надоело. - Элени потянула его за собой. - Не стоит тут стоять. К сожалению, в Театре не все так безоблачно, как раньше. И мне бы не хотелось, чтобы чьи-то глаза и уши присутствовали при нашем разговоре. Пусть даже вполне невинном.

- Элени, что случилось? – спросил Сантьяго, - Ты сама не своя. У тебя же прекрасное чувство юмора, которое ты скрываешь. Не нравятся крокодилы… ну хорошо… хочешь – будешь сорокой там, они блестящее любят. Ну или козой – очень красивой, с длинной шерстью. Летучая мышь – слишком пафосно, остальное – льстиво. Львицы из тебя, к сожалению, не выйдет, они блондинки. Так что сряслось?

- Феликс ушел, - тихо сказала Элени. - Теперь нас только двое. Я и Лоран. Еще есть Франсуа, который любит только Армана и свой призрачный мир. И Эстель с Селестой, которые нас ненавидят. Мне кажется, что Арману нет до нас никакого дела. И это меня печалит больше всего. Во всем остальном все прекрасно. Я продолжаю играть свои главные роли и получать письма от поклонников. И разглядывать свои драгоценности, которые медленно умирают в тайниках, потому что их никто не видит.

- Так, ну уходу Феликса и тому, что тебя ненавидят две провинциальные дурочки, я помочь не могу, - улыбнулся Сантьяго, - А вот последнему горю… Элени, слушай, а ты согласилась бы на многое, чтобы блеснуть своими побрякушками? Кажется, у меня есть мысль… но право же, не знаю, как ты отреагируешь на неприличное предложение.

- Скормить мои побрякушки крокодилам? - грустно улыбнулась Элени.

- Нет, лучше! Мне тоже осточертела эта весна, а в ближайшее время мне здесь делать нечего. Я предлагаю тебе похищение. Я знаю про вас многое, помнишь? Ты можешь появляться только ночью. И никаких вольностей с такими как вы позволить себе нельзя. Зато и ревновать не будешь. На венецианский карнавал мы опоздали, зато успеем попасть на флорентийские балы. Тебя не будет в Париже две недели, никто и не заметит. Премьер у вас нет, а новых ролей привезешь – все обзавидуются. Будешь блистать бриллиантами, а я – искать приключений. Так как?

Элени захлопала глазами от изумления. - Две недели? Сантьяго, ты ... Я даже не знаю, что ответить. Я никогда не покидала Парижа и, боюсь тебя разочаровать, никогда не собиралась этого делать. Сама мысль об этом меня пугает. К тому же, я не имею права бросить Армана. И Театр. Я - мертвая легенда этого города, пусть даже сам город об этом не подозревает. Знаю, что разочаровала тебя. Но у меня есть свое предложение. Почему бы нам не устроить венецианский карнавал здесь, в Париже? Это будет опасно и красиво.

- Отличная идея, - Воскликнул Сантьяго, ничуть не расстроенный, - Только никаких санкюлотов. Зови гостей так, будто бы выбираешь себе обед. А еще на карнавале должна быть тайна, которую будут расследовать – но мы-то увернемся от правосудия, правильно? А голова у тебя работает, когда хочет, - одобрительно заметил он.

- Значит так, - Элени посерьезнела. - К этой идее нужно подойти серьезно. Ты будешь придумывать со мной вместе? Иногда мне кажется, что я устала от своих придуманных историй. Хочу дуэт. Принимаешь приглашение?

- С удовольствием! - Сантьяго подхватил Элени под руку и повел в сторону Монмартр обсуждать карнавал и искать место. В театре Вампиров хлопнула ставня.

Эстель закрыла окно и откинулась в кресле. Вот, значит как, Элени? Смертный спутник? Прекрасно, прекрасно, да еще и из Таламаски. Вперед, королева Театра Вампиров. Мария-Антуанетта тоже требовала пирожных почти до самого эшафота.

_________________
Только мертвые не возвращаются (с) Bertrand Barere
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Чт Ноя 26, 2009 2:21 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Март 1794 года

Пригород Парижа

Барон де Бац, Сен-Жюст (на следующий день)

Вчерашний разговор с месье Кутоном закончился вничью. Барон чувствовал, что начинает злиться. Не помог даже анализ перспектив на ближайшее будущее с учетом того, что задуманное ему удастся. Что будет, если Жака Эбера оправдают и эта фракция соединиться с Дантоном? В ответ он получил довольно пространную лекцию о том, почему так не произойдет. И все. Никакого желания идти на компромисс. Да им что, не дорога собственная жизнь?! Опыт прожитых лет показывал, что жизнью дорожат все, а здесь … верность идеалам, так некстати. Разговор с де Робеспьером сегодня утром тоже прошел с нулевым результатом. На провокацию политик просто не поддался, а на предположительное освобождение Эбера из-под стражи получил холодный ответ, что патриоты во Франции еще не перевелись и Папаша Дюшен будет гильотинирован. Что же, эту возможность тоже приходилось учитывать. И прилагать все усилия к тому, чтобы внести разлад в механизм работы правосудия. Сегодня – первая часть.
А пока что… Разговор с де Сен-Жюстом. Он – единственный с кем можно нормально говорить. А это значит, что можно если не договориться, то прийти хотя бы к компромиссу, что уже не так плохо.

Сен-Жюст проснулся, когда в окно вовсю светило солнце. В комнате было душно. Судя по всему, уже около полудня, а организм взял свое. Что ж, хотя бы выспался. На столике стоял графин с водой, рядом – тарелка с хлебом и сыром. Тут еще и завтраками кормят? Неплохо. Подходить к двери не было необходимости – разумеется, он был заперт. А наблюдение за ним велось, судя по всему, из крошечного отверстия на двери. Сен-Жюст потянулся и налил себе воды. Затем с аппетитом приступил к утренней трапезе. Итак, что мы имеем? Он, Робеспьер и Кутон похищены. Судя по всему – до окончания процесса над Эбером. Дальше похитители, наверное, будут действовать по обстоятельствам. Не исключено, что их освободят – иначе зачем этот маскарад с завтраками и хорошим содержанием? А, может быть, и убьют. Но размышлять об этом сейчас нет смысла. Лучше подумать о Человеке в маске. Первые упоминания о нем Сен-Жюст получил из уст осведомителя, приставленного следить за Эбером и Моморо. Именно тогда возник этот образ. И тогда же слух резанула одна деталь. Два разных осведомителя описывали незнакомца по-разному. Один говорил, что он – атлетического сложения и высокого роста. Второй удивился подобному описанию – ему незнакомец показался значительно более хрупким. Тогда никто не обратил внимания на эту разницу. Теперь это приобретало важное значение. Если маска – просто отличительный знак, и их двое, то, возможно, у Робеспьера сейчас сидит такой же красавец с закрытым лицом. Если Человек в маске – один-единственный, значит, как только он окажется здесь, его не будет рядом с Максимильяном. Если, конечно, Робеспьер и Кутон не находятся в этом же доме.

Позавтракав, Сен-Жюст лег на кровать и стал вспоминать стихи. Нельзя забивать голову тревожными мыслями в такой ответственный момент. Лучше – Мольер и Бомарше. О политике он еще успеет подумать. Когда к нему вошел Человек в маске, Сен-Жюст повернул к нему голову и улыбнулся.

- Доброе утро, гражданин незнакомец. Благодарю за завтрак и возможность выспаться. Давно у меня не было такого спокойного утра. Итак, к делу? Поиграем в вопросы и ответы? Или сначала – светская беседа?

- Доброе утро, месье де Сен-Жюст. Рад, что вы остались довольны. Вы позволите? - не дожидаясь приглашения барон де Бац сел в кресло и закурил. - Предмет нашего разговора, будь то вопросы и ответы или же светская беседа, целиком и полностью зависит от вашего желания. Говорите о том, что больше всего занимает ваш ум в данную минуту, а я постараюсь ответить.

- Мне бы очень хотелось составить вам компанию по выкуриванию сигары. - весело ответил Сен-Жюст. - Даже такой неискушенный в роскоши человек, как я, чувствует разницу между табаком, который возможно сейчас достать в Париже и тем, что курите вы.

- Простите мою оплошность, - рассмеялся барон. - Почему-то не предполагал, что  вы курите. - С этими словами он извлек из внутреннего кармана плоскую коробку с сигарами и положил ее на стол.

Сен-Жюст закурил и сочувствственно кивнул в сторону маски. - Не жарко?

- Необходимость, - коротко ответил де Бац.

- Понимаю. - кивнул Сен-Жюст. - Даже не знаю, что рассказать вам, гражданин Незнакомец, чтобы вам было также интересно со мной беседовать, как мне с вами. Ведь вы для меня - нераскрытая загадка, а про меня вам все, думаю, известно. Кстати, вы не вспомнили, где мы могли с вами встречаться? И встречались ли? Признаюсь, я пытался вспомнить. Ничего не вышло.

- Вряд ли мы встречались, - развел руками барон. О встрече, казавшейся ему сном, лучше не вспоминать. Даже во сне, присутствие человека, который не разделяет его взглядов, насколько это возможно, было опасно. А этот человек, кроме всего прочего, стоял у власти. - Но я, разумеется, много слышал о вас.

- А вы надолго ко мне заглянули? - неожиданно спросил Сен-Жюст. - Может быть, мы во что-нибудь сыграем? Выпьем? Как вы на это смотрите? Здесь мы не ведем политических разговоров, поэтому не имеет значения, за что борется каждый из нас. Заключим временное перемирие. Идет?

- Шахматы? - предложил барон. - С удовольствием сыграю с вами, если эта игра вам по вкусу. А заодно и поговорим о политике, если вы не возражаете.

- О политике я готов разговаривать даже во сне, - рассмеялся Сен-Жюст. - Шахматы. И вино. И сыр.

Когда фигуры были расставлены на доске, де Бац решил приступить к разговору, чтобы, наконец-то, составить хотя бы приблизительный план действий. - Скажите, почему вы столь категоричны по отношению к политике, провозглашаемой месье Дантоном? Пока что это просто любопытство... - он сделал ход пешкой. Потом, спохватившись, разлил по бокалам вино и указал на тарелку с закусками. - Снова прошу прощения. К сожалению, напряженные события последних дней заставили меня забыть о правилах хорошего тона. Непростительно с моей стороны. Выпьем.

- Пьем за убеждения. Каждый - за свои, - провозгласил Сен-Жюст и сделал ответный ход. Тоже пешкой. - Политику гражданина Дантона я считаю неумной. А самого гражданина Дантона - недальновидным политиком и слабым человеком. Теперь мой вопрос. А вам нравится его политика? Или вы задали этот вопрос для того, чтобы сбить меня с толку?

- Я скажу вам большее. Я одобряю его политику и даже готов процитировать его слова: "Живешь сам - позволь жить и другим". Но вы, я вижу, не согласны.

- О да, в этом весь Жорж Дантон! - кивнул Сен-Жюст. - И неважно, каким способом нажито то, чем ты живешь. Предательство, обман, коррупционные связи... Какая разница, верно? Я скажу вам иначе. Люди, делающие революцию лишь наполовину, роют себе могилу. Думаю, смысл фразы пояснять не нужно.

- Значит и вы не пойдете ни на какие сделки со своей совестью, - вздохнув, заметил барон. - А жаль.

- Смотря что подразумевать под "сделкой" и под "совестью". Она ведь у всех разная. А вот вы, кстати, часто заключаете с нею сделки? И что вы под этим понимаете? - Сен-Жюст разлил вино и поднял бокал. - За совесть?

- Охотно выпью, - кивнул барон, отсалютовав бокалом. - Я имею в виду то, что вы бы, например, отказались рассматривать возможность того, чтобы оставить в живых месье Дантона и не отправлять его на эшафот. Ходят такие слухи... А взамен на обещание, письменно подвержденное, разумеется, я бы вернул вам свободу.

- У меня будет еще много дней, чтобы подумать, правильно? - беспечно сказал Сен-Жюст. - Вы же не собираетесь меня пока убивать? Вы, кстати, не ответили мне на вопрос о совести. И не забывайте ходить. Я жертвую пешкой.

- Под совестью мы все подразумеваем и наши моральные принципы и нравственное значение наших действий, если так будет более понятно, - де Бац сделал ход ладьей. - Шах, месье де Сен-Жюст, сейчас вы должны спасать короля... то есть, прошу прощения, знамя.

- Добродетель, - улыбнулся Сен-Жюст. - И единство республики. Но это же игра. И шахматный король останется королем, которого я буду защищать. Правда, пока что мне приходится убегать. Вы прекрасный игрок, гражданин. А вам нравился наш король? Мне всегда было интересно мнение тех, кто его защищал. Была ли это защита монархии, или Людовика лично?

- Он был слаб, к сожалению. При правителях, подобных ему, очень часто возникают мятежи, как показала история. Особенно если у короля нет хороших советников. Как человек он был неплохим... Но вы не оставили шанса на жизнь ни королю, ни человеку, что очень прискорбно. Пытаясь защитить монархию, мы пытались сохранить порядок вещей, существовавший века. А сейчас... Сейчас у людей не осталось ничего святого. Это страшно.

- Вы неправы, вы ошибаетесь! Вы когда-нибудь пытались понять тех, кто стоит сейчас у власти? Для вас мы - досадная помеха, враги, все, что угодно. Как и вы для нас. Я разговаривал с заговорщиками - роялистами. Знаете, что меня поразило? Они даже не способны сформулировать свои мысли - зачем им все это, чего они ждут и за что борятся. За короля? За королеву? Где же они были, когда их вели на эшафот? Мир переполнен трусливыми людьми, которые жмутся по углам, высказывая недоверие существующему строю. Проигравшими, которые только и могут, что составлять заговоры и жаловться друг другу на жизнь, вспоминая, как хорошо было раньше. Но это - лишь слова. Эти люди кормятся сказками о мифическом бароне де Баце, богатом, как сам Дьявол, который придет и спасет их от кровавых диктаторов вроде нас. Но что могут сделать иллюзии против правды жизни? Те, у кого, как вы говорите, не осталось ничего святого, хотя бы подкрепляют свои слова действиями и верят в то, за что дерутся. - Сен-Жюст постучал по бутылке. - Мы допили вино на самом интересном месте. Продолжим?

- Продолжим, - барон открыл новую бутылку вина и снова наполнил бокалы. -  И какими же действиями вы подкрепляете слова? Кровопролитием? Посмотрите, кого вы казните! Бакалейщиков? Лавочников? Людей, на которых донес ближний, что у соседа завалялся лишний ассигнат? Из всех, кого вы отправили на эшафот за все это время, действительно виновны в чем-то были лишь процентов десять из всех осужденных! Правда жизни, месье де Сен-Жюст в том, что вы перевернули все с ног на голову и с помощью гильотины пытаетесь доказать всему миру, что так было всегда! И эти люди говорят о добродетели. Вам самому не кажется это смешным?

- Нет. Не кажется. - серьезно ответил Сен-Жюст. - Что может быть смешного в смерти? А ваши слова подтверждают мою теорию о том, что представления последователей монархии построены на ложных и компрометирующих фактах. О каких кровопролитиях вы говорите? О каких невинных бакалейщиках? О каких десяти процентах? Не буду отрицать, среди погибших за эти годы есть и невинные жертвы. Но революция - это война. А война не знает пощады и иногда забирает с собой тех, кто случайно встает у нее на пути. Вспомните Марсово поле. Расстрел. Эти люди не хотели ничего плохого, они верили своему королю. И что они получили взамен? Нельзя говорить о том, чего не знаете. Я не знаю, к сожалению, кто вы и что потеряли. Состояние? Титул? Амбиции? Веру? Себя самого?

- Мы никогда не поймем друг друга, - покачал головой де Бац. -  Вы - очень интересный собеседник, месье де Сен-Жюст. Думаю, что мы закончим нашу партию завтра, сейчас мне пора, хотя и жаль прерывать эту беседу, поверьте. Я запомню ваши слова и завтра попытаюсь донести до вас свою точку зрения. Перед тем, как уйти, все же отвечу на ваш вопрос. Наверное, я потерял себя, раз продолжаю защищать то, что уже невозможно вернуть.

- Как жаль, что вы хотите уйти. Я только начал входить во вкус беседы. Видимо, мне не хватало таких собеседников, как вы. Давайте хотя бы выпьем напоследок. Я смогу снова заснуть, а вы продолжите свою миссию. - Сен-Жюст разлил вино по бокалам. - Я предлагаю выпить за то, чтобы не терять себя. И искренне желаю вам найти то, что потеряли. Потерять себя - это самое печальное, что может с нами произойти. Страшнее смерти.

Барон де Бац молча выпил, потом, попрощавшись, удалился.

_________________
Те, кто совершает революции наполовину, только роют себе могилу. (c) Saint-Just
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Чт Ноя 26, 2009 3:04 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Март 1794 года

Париж

Анриетта Леба, и др.

Вот она какая - эта Анриетта Леба! Знакомые рассказвыали, что она покорила Сен-Жюста, нарисовав его портрет, только никто не мог сказать, насколько этот портрет хорош. Может быть, его вообще не было? Или, наоборот, он был так хорош, что Антуан сразу сделал ей предложение? Мари Леклер никогда не мечтала о замужестве. Дочь скромного буржуа, она прекрасно знала, какое впечатление производит на мужчин и беззастенчиво пользовалась своими данными. Она была уверена, что ей нет равных. А потом появился Антуан Сен-Жюст. Самый красивый и умный среди политиков. Было это три года назад… Во время третьего свидания он пригласил ее в гости поздно вечером. Что за этим последует, Мари прекрасно знала – ходили слухи, что Сен-Жюст крайне падок до женщин. Он сразу же объяснил ей, что революция – это особое время, и что ни один политик не может с уверенностью сказать, проснется ли он через неделю живым или его похоронят. Поэтому – никаких иллюзий и промедлений. С этого все и началось. А закончилось несколько месяцев назад. Окончательно и бесповоротно. С тех пор ее мучала обида, которая усугубилась, когда пошли слухи про эту дурацкую помолвку. Ну что могло связывать Антуана с этой святошей Анриеттой? А что если… Мари улыбнулась своим мыслям и подошла к Анриетте.
- Вы ведь гражданка Леба? А меня зовут Мари. У нас с вами есть общий знакомый – Антуан Сен-Жюст. Вы не против выпить со мной кофе? Всегда приятно поговорить о красивом и умном человеке.

Анриетта ждала Сен-Жюста с самого утра, и даже заняла наблюдательную позицию у окна, вызвав тем самым улыбку Элизабет. Но к обеду он не появился, к разочарованию обеих. Девушка решила немного пройтись и хотела направиться к Тюильри, в надежде увидеть его там, но, вспомнив, как все обернулось в последний раз, передумала. И решила удовлетвориться прогулкой по набережной, про себя рассудив, что, возможно, он заглянет вечером.
- Здравствуйте, Мари, - Анриетта взглянула на подошедшую с легким удивлением, - нет, конечно, не против.
"Общий знакомый, значит? посмотрим, Антуан, что о тебе сейчас расскажут..."
- Выберете место?

- Я знаю прекрасное кафе, - улыбнулась Мари. - Пойдемте, Анриетта. Только не обращайте внимания на косые взгляды. Вы теперь - знаменитость.

Анриетта вздрогнула - она до сих пор не привыкла к тому, что на нее оббращают столько внимания.
- А нельзя ли... туда, где, может быть, на нас не будут смотреть? - робко спросила она.

- А на вас везде будут смотреть. - рассмеялась Мари. - Просто я через это прошла. Я была его ... можно сказать, невестой. За полгода до вас.

"Я так и думала", - с досадой отметила девушка, - "только не надейтесь, не поведусь. Это же уже прошлое... к нему не ревнуют".
- А почему вы расстались? - просто спросила Анриетта.
"Совершенно ни к чему изображать сожаление, на мой взгляд... я бы, например, не хотела бы, чтобы мне сочувствовали".
- Извините, если не хотите - можете не отвечать. Простите мою бестактность, Мари.

- Это не секрет. Он меня бросил. Как и тех, кто был до меня. Он всегда уходит первым. - весело ответила Мари. - О, какой чудесный у вас медальон! Этой зимой Антуан заказывал такой у одного моего знакомого ювелира. Он приходил с красивой блондинкой постарше, чем вы. Неужели он все дарит одно и то же? - Мари с любопытством уставилась на изящную вещицу.

- А Вам от тоже такой подарил? - улыбнулась Анриетта.
"Быстро же я научилась прятать свои настоящие чувства... но расстраиваться перед незнакомкой... нет уж!"

- Нет. Мне - только вот этот браслет. - Мари показала серебряное украшение. - Как-то раз, перед тем, как уехать. ("на самом деле я выпросила его, специально затащив в лавку, но этой мамзель знать таких подробностей не обязательно"). - И еще колечко. Простенькое, но красивое. После того, как я написала про него стихи.

- Ну, тогда получается, что ему нравятся творческие личности, - рассмеялась Анриетта.
Враждебных чувств к этой девушке она не испытывала.
- А украшения красивые... изящные.

- Нет, вы ошибаетесь, не только творческие. Ему разные нравятся. А вы уже назначили день свадьбы? И где вы будете жить?

Анриетта задумалась. Однажды вечером, когда они прогуливались, Антуан сказал ей, что хотел бы вернуться в Блеранкур, когда все цели будут достигнуты. Вернуться вместе с ней. Тогда это показалось романтичной, но все же сбывающейся сказкой.
Она покачала головой:
- Нет, мы еще не обсуждали детали. Давайте зайдем сюда? - она указала на кафе.

Мари кивнула, и они заняли столик. Светский разговор продолжился. Мари уже собиралась начать перечислять интимные подробности, как к ним приблизилась женщина. У нее была странная манера трясти головой. Мари вспомнила, что мама как-то говорила ей о такой болезни - когда голова у человека трясется, и руки трясутся. Женщина была худощавой и бледной. Мари она не понравилась. Но, к счастью, смотрела эта женщина не на нее. - Невеста Архангела Смерти, - забубнила странная гражданка, указывая пальцем на Анриетту. - Выглядит, как невинное дитя. А в душе - Дьявол. Он продал душу. А ты уже тоже совершила сделку? Купаешься в крови невинных людей, смеешься над нами, когда твой жених отправляет на гильотину десятки наших детей?

Анриетта растерялась. На улице она бы сумела убежать, но сейчас уйти было неловко. Возражать смысла тоже не было.
Девушка взглянула странной женщине в глаза и отшатнулась, едва не упав со стула. Пустота. Там, в этих глазах, ничего нет, только смятение, хоровод теней, сменяющих друг друга в безумном танце.
- Пожалуйста, не надо, - прошептала она и неожиданно расплакалась.

Мари передернуло. - А ну-ка уходи, гражданка, - неожиданно для себя воскликнула она. - Нашла на кого бочку катить. Пойдем, Анриетта.

Но женщина трясущимися руками достала простенький медальон и открыла его. - У меня был сын. Архангел Смерти забрал его у меня. Я валялась у него в ногах, а он прошел мимо, даже не посмотрев. У него нет души. В его глазах - преисподняя. Молитесь, дурочки, чтобы и ваши души он не продал туда же.

- Мне очень жаль, - срывающимся голосом ответила Анриетта, - но позвольте мне самой выбирать... Вы не знаете, какой он! а я сама буду плакать по своей потерянной душе.

Незнакомка посмотрела на нее странным взглядом и медленно пошла прочь. Мари положила деньги на стол и поднялась. - Что-то мне расхотелось пить кофе. Ну, всего хорошего, Анриетта. И привет Антуану от меня. Мы иногда вспоминаем его... С подругами. Кстати, он очень здорово читает стихи. И любит Мольера. Ты попроси его как-нибудь почитать. Ему будет приятно.

Анриетта ошарашенно огляделась. Вроде всё на месте, посетители спокойны. Словно ничего и не случилось. Никто из них не знал, что она сейчас чувствует.
"Что же, мне теперь совсем из дома не выходить?"
Она заказала себе чашку кофе и, глядя на темную поверность напитка, попыталась успокоиться.

_________________
Те, кто совершает революции наполовину, только роют себе могилу. (c) Saint-Just
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Чт Ноя 26, 2009 2:15 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Март, 1794.

Пригород Парижа.

Робеспьер, Пьер де Меринкур и другие.

Осмотр показал, что он находится в довольно большом доме, притом недалеко от города, так как с улицы иногда доносился шум проезжающих повозок и экипажей. Но большинство комнат, за исключением тех, которые предназначались ему, были закрыты и, если судить по слою пыли на дверных ручках, не открывались несколько месяцев. Внизу были открыты гостиная, небольшая библиотека и помещение для прислуги. Сейчас, должно быть, там расположились охранники. Сколько человек в доме выяснить не удалось, за все время пребывания здесь появлялись только человек в маске, человек в форме офицера, который задержал его в таверне и трое санкюлотов. Последние выполняли роль стражников и ходили за ним как тени, не позволяя подходить к окнам на первом этаже, но не поднимались наверх. Хоть за это спасибо.

В библиотеке обнаружилось несколько книг, из которых самым подходящим чтивом показался Дидро.
Однако спокойно почитать не удалось. Санкюлоты, заметив его намерение обосноваться в библиотеке, тут же поставили у двери переносной столик и принялись играть в карты. Все бы хорошо, но к картам прилагались вино и деньги. Спустя полчаса тишину начала нарушать ругань, а спустя час – угрозы, правда, довольно мирные.

Робеспьер отложил книгу и стал смотреть в окно, дожидаясь, пока эти граждане выяснят отношения и можно будет читать дальше. Напольные часы, похрипев, пробили два. Процесс уже начался. А у него в кабинете остались бумаги, протоколы допросов свидетелей, с которыми работал Сен-Жюст. Без них… сложно предсказать что будет. Догадается ли Сен-Жюст забрать их? И на свободе ли он сам? При мысли о том, что все может полететь в чертовой матери, из-за того, что его угораздило уступить просьбе Люсиль Демулен… захлестывала такая злость, на которую он даже не подозревал, что способен.
Ссора за столиком, между тем, становилась все более громкой. Робеспьер резко ударил ладонью по столу, не в силах сдержать гнев. Санкюлоты дружно повернулись в его сторону.

- Что случилось, месье? Мы вам мешаем? - поинтересовался Пьер де Меринкур. Когда-то он блистал в обществе, был богат и мечтал о военной славе. Революция сделала его нищим и отверженным. Вместе с кучкой аристократов он успел вовремя покинуть Эльзас и перебраться в Англию, где, к своему великому счастью, познакомился с бароном де Бацем. Барону он верил, как никому и считал, что только барон способен помочь Франции вернуть былое величие... Их пленник был символом всего безобразия, случившегося в Париже за последние годы. Но барон сказал, что нужно быть вежливым и создать тирану комфортные условия. А его посадил среди санкюлотов для того, чтобы сдерживать их грубость и не дать осуществиться насилию, если таковое возникнет у кого-то в планах.

- Не очень, - ответил Робеспьер, злясь на себя за вспышку эмоций и за то, что по собственной глупости вынужден здесь сидеть, в то время как... В то время как идет заседание суда. И злость не поможет отсюда выбраться, хоть разбей голову об стену. Они только обрадуются. Какие у этих людей могут быть слабости, интересно, кроме карт, но это в данный момент развлечение, и денег? В голову не приходило ничего, что могло бы оказаться полезным. Он вернулся к чтению, не особенно надеясь на то, что спокойно почитать удастся.

- Да что ж такое! - один из санкюлотов - Мишель Бадье, - в сердцах ударил кулаком по столу. - Четвертый раз проигрываю! - Он громко выругался.

Пьер де Меринкур поморщился. С момента, как на столе появилось вино, он нервничал. Зачем барон прислал сюда этих темных людей? Они, безусловно, готовы на все ради денег, но они глупы и не дружат со здравым смыслом. Можно, конечно, было предположить, что подобное общество собрано, чтобы насолить Робеспьеру... Но лучше не доводить до скандала.

- Мишель, не кричи, - спокойно сказал де Меринкур. - Проиграл - выиграешь.

Робеспьер прочел еще две страницы, прежде чем раздался новый взрыв ругани. Нет, положительно, сегодня не его день. Можно только представить себе, что сейчас творится, если Дюпле пришло в голову поинтересоваться у кого-нибудь из коллег по трибуналу причиной его отсутствия. От этой мысли стало плохо почти физически. Карты и деньги. Деньги и карты... Ни то, ни другое - не его стихия, но все же. Мозг почему-то настойчиво сверлило обращение "месье". Стало быть, роялисты. Он подошел к окну, стараясь сосредоточиться.

- Да что, черт возьми, ты делаешь, Мишель? - на этот раз заорал бородатый детина по имени Жорж. - Какого черта ты подсунул мне бубновую даму? Издеваешься? Этой карты у меня не было! И не думай доказывать, что была! - Он швырнул колоду на стол и закурил.

Пьер де Меринкур начал собирать карты.

- Успокойтесь, друзья, все в порядке. Будем считать, что этой партии не было.

- Это как это не было? - взвился Мишель. - Была! И я выиграл! Давай деньги, козел!

В свое время в Конвенте, да и не только, ходил упорный слух, который никто не хотел опровергать. Фальшивые деньги печатают не в Париже. Фальшивые деньги распространяют роялисты. Был даже довольно непристойный стишок на эту тему, который вспомнился... довольно кстати. Что если добавить им пищу для обсуждений и надеяться, что они перегрызут друг другу глотки? Ссора, между тем, грозила перейти в драку. Первый толкнул второго, ассигнаты рассыпались по полу. Робеспьер задумчиво поддел один носком башмака.

- Интересно вам играть на фальшивые деньги, граждане? - негромко спросил он.

Оба санкюлота уставились на него, не мигая.

- Что значит, на фальшивые?

Пьер де Меринкур нахмурился.

- Не слушайте его, друзья. Деньги - настоящие. А он просто пытается своими нелепыми предположениями внести смуту в ваши ряды. Продолжаем игру.

- Играйте, - пожал плечами Робеспьер. Судя по взглядам санкюлотов, смуту в их стройные ряды внести все же удалось.

Разгоревшаяся ссора, между тем, начала порядочно надоедать. Поднявшись наверх, он снова углубился в чтение, хотя от ругани, доносившейся снизу, казалось, осыпается штукатурка с потолка. Что являлось предметом их спора, так и не выяснилось, так как граждане перешли на какой-то тарабарский диалект. Зато спорили громко. До тех пор, пока не раздался звук падающей мебели, чей-то крик, а потом – выстрел. Стало тихо. Очень тихо. Немного выждав, Робеспьер спустился вниз. Там, среди изломанной мебели лежали его давешние охранники, все трое. Судя по остекленевшему взгляду, устремленному в потолок, один из них был мертв. Второй лежал неподвижно, а третий, кто угодно, но не санкюлот, был ранен. Вот так люди и убивают друг друга. Еще понятно, если бы за золото. Но за бумагу?

- Не уходите, - тихо проговорил де Меринкур. Это было глупо. Фраза вырвалась сама по себе, когда он понял, что все потеряно. Как он спорил с бароном, когда тот предложил ему этот странный вариант с двумя санкюлотами вместо охраны! Как назло, офицер - единственный, кто был способен мыслить в этой компании - отправился в Париж за сведениями по процессу. Ничего нельзя сделать. Он ранен, и не сможет его задержать.

Робеспьер рассмеялся. Не выдержали нервы, измотанные постоянным напряжением последних дней. Впрочем, смех очень быстро сменился уже осточертевшим кашлем. Было что-то нереальное в том, чтобы пережидать этот приступ в компании заговорщиков, двое из которых - трупы. А третий скоро им будет. Справившись с недомоганием, он подошел к столу и перезарядил пистолет. Раненый не сделал никаких попыток помешать ни этому, ни довольно грубому обыску. Документы на имя Пьера Меринкура были настоящими, а вот свидетельство о благонадежности - фальшивым. Значит, не так он был и неправ в своих догадках. Робеспьер положил документы на стол и опустил взгляд на раненого:

- Спрашивать, кто вами руководит бесполезно, не так ли?

Де Меринкур отвернулся. - Стреляйте, месье.

- Нет. Вас будет судить трибунал.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Пт Ноя 27, 2009 3:26 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Март 1794 года

Пригород Парижа

Барон де Бац, Пьер де Меринкур, Сен-Жюст другие

Дверь в дом была открыта. Недобрый знак. Барон де Бац сжал в руке пистолет и вошел, оглядываясь по сторонам. Тишина. Лишь шорох наверху. Его охватили тревожные предчувствия. Уезжая, он поспорил со своим верным помощником де Меринкуром: тот считал, что иметь в доме двух санкюлотов в качестве охранников — это неправильно. Сам барон придерживался иной точки зрения. Месье Робеспьер был, безусловно, самым умным из захваченных политиков, а это значило, что своими речами он сможет смутить разум здравомыслящего человека. Месье Сен-Жюст в этом плане был менее опасен — считалось, что он — всего лишь исполнитель чужой мысли...

Барон взбежал по ступенькам и остановился, похолодев от ужаса. На полу лежал один из санкюлотов с простреленной головой. Второй был без сознания. Рядом с ними в луже крови умирал де Меринкур. Месье Робеспьера нигде не было.

- Что случилось, Пьер? - тихо спросил барон.

- Хорошо... что вы пришли, барон, - де Меринкур нашел в себе силы улыбнуться. Говорить было трудно, в голове все мутилось, вряд ли он доживет до вечера с такой раной, но сознание вернулось вовремя. Как раз хватит времени, чтобы рассказать все, что произошло. - Это была... плохая идея, барон, оставлять таких тупиц... Они перестреляли друг друга и меня из-за денег. А Робеспьер... он ушел. Скоро здесь могут быть жандармы. Уходите.

- Я заберу вас с собой, - мягко сказал де Бац. - А где офицер, который должен был оставаься с вами? - Ответ пришел сам собой. - Значит, он предал. Испугался. Что ж, во всяком случае, он не в курсе, где содержатся остальные. В этом я не совершил ошибки...

- Меня вам не дотащить, барон. Нельзя медлить, - де Меринкур с трудом повернулся на бок, так меньше досаждала резкая, спазматическая боль. Вместе с тем он услышал и то, чего не слышал барон - всадников. - Они уже здесь. Уходите.

- Вы были настоящим другом, Пьер. Единственное, что я могу сделать для вас - лишить их удовольствия отрубить вам голову. - Барон де Бац поднял пистолет. - Если, конечно, вы не питаете иллюзий относительно их способности проявить милосердие.

- Будьте осторожны... с фальшивыми деньгами, барон. Именно так он спровоцировал ссору... - де Меринкур прикрыл глаза и прочел молитву. Потом посмотрел на де Баца. - Теперь стреляйте, друг мой.

Франсуа Мерсе спешился, знаком приказал спешиться остальным. Двое людей сразу же бросились к черному ходу, двое замерли на крыльце. Еще двое готовились войти в дом, как только будет подан сигнал. Дверь приоткрыта, не исключено, что в доме затаились. И не исключено, что их встретят пулями. Ворвавшись в дом, он едва не споткнулся о распростертое на полу тело. Человек был мертв. Под головой второго, лежащего неподалеку, медленно растекалась почти черная вязкая лужа. Значит, его убили не так давно! А ведь с того момента, как возле заставы появился всадник, в котором он, к своему удивлению, узнал Робеспьера, прошло больше часа. Им было приказано арествать всех, кого найдут в доме… А нашли они только трупы. – Гражданин Мерсе! – тихо позвал один из солдат, указывая наверх. Франсуа поднял голову, успев заметить у лестницы неясную тень, скрытую тяжелой портьерой. Почти не раздумывая, он бросился в сторону и выстрелил. Одновременно прозвучал и второй выстрел, но не с той стороны, с которой он ожидал его.

Ногу обожгло болью. Не имея времени на то, чтобы перезарядить пистолет, Мерсе выхватил кинжал и бросил его в худого человека в сером сюртуке и… черной маске на лице.

***

Вне себя от злости, барон де Бац бросил поводья одному из вышедших ему навстречу людей и поднялся на второй этаж дома, где держали Сен-Жюста. Сейчас или никогда. На карту поставлено все. Или почти все, так как Робеспьер, скорее всего, уже в суде и сумеет направить недовольство людей в нужную ему сторону. Чертов демагог! Он распахнул дверь в комнату своего пленника и остановился на пороге, поймав себя на мысли, что его трясет от ярости. Нужно совладать с собой. Гнев - плохой советчик. - Добрый день, месье Сен-Жюст. Не ожидал, что нанесу вам еще один визит сегодня, но обстоятельства изменились.

Сен-Жюст сел на кровати и протер глаза. Все это время он лежал, изображая сон, и мучительно думал, как выбраться из ловушки. Его охраняли вооруженные люди. Несколько. А он был заперт. Единственное, что оставалось - это лишить их возможности наблюдать за тем, как он мечется по комнате. Где-то точно также были заперты Робеспьер и Кутон. Оставалось надеяться, что они не оказали сопротивления при задержании. - Вернулись продолжить партию? Рад вас видеть. - улыбнулся Сен-Жюст. - Если вы закончили свои дела на сегодня, мы можем возобновить нашу беседу.

- К моему глубокому сожалению, я вернулся не за тем, чтобы закончить партию, - сказал барон. - Но затем, чтобы продолжить прерванный разговор. Наверное, будете рады услышать, что вашему коллеге удалось бежать. Тем самым он несколько нарушил наши планы, не спорю. Но я все еще не теряю надежду восстановить равновесие в наших силах. Не без вашей помощи, разумеется. - Барон де Бац уже настолько совладал с собой, что позволил себе улыбнуться.

- Бежать? - искренне изумился Сен-Жюст. - Кто? Робеспьер?

- А как вы думаете? - огрызнулся барон. Впрочем, какой вопрос, такой и ответ. - Месье Кутон, как вы знаете, болен и побег вряд ли представляется для него возможным. Да, речь идет о месье де Робеспьере.

- Я сломлен, - усмехнулся Сен-Жюст. - Остается только напиться и пожаловаться на жизнь. Несите вино и говорите, что вы от меня хотите. Или уже не хотите? Присутствие Робеспьера на процессе ведь не входило в ваши планы? Чем же могу помочь я?

Де Бац нервно рассмеялся и спустя несколько минут вернулся с бутылкой вина. Действительно, лучше всего в данной ситуации - напиться. А потом выложить все, что нужно. И посмотреть, что из этого выйдет. - Жалуйтесь, - сказал барон, наполняя бокалы. - Я послушаю. Или вы ожидали, что жаловаться начну я?

- Нет. Не ожидал. Вы ведь уже это сделали, сообщив мне о побеге моего соратника. Представляю, что вы сейчас чувствуете. - Сен-Жюст наполнил бокалы. - Даже не знаю, с чего начать жаловаться. Вы женаты?

- Нет, - опешил от столь неожиданного вопроса барон.

- А у меня скоро свадьба. - произнес Сен-Жюст, опустив глаза, и допил вино залпом. - А вы почему не женились? Вам ведь, скорее всего, больше тридцати?

- Революция помешала, - ответил де Бац. В некотором роде это действительно было так.

- Революция... - задумчиво произнес Сен-Жюст. - Революция... А вы верите в мистику? В людей, с которыми знакомишься во сне, а потом они приходят и пересказывают суть разговора? Наливайте-наливайте, гражданин тюремщик. Вижу по вашим глазам, что вы не против того, чтобы напиться. Поверьте, неудачи всегда сменяются удачами. Фортуна слепа и не делит мир на республиканцев и роялистов.

- В мистику? - переспросил де Бац, удивившись еще больше. - Нет, не верю. В совпадения - да, они иногда случаются. Еще в удачу. Может быть, в вещие сны, но я об этом не задумывался.

- Зря. - коротко ответил Сен-Жюст. - У меня прекрасная память на лица и на голоса. Я никогда и никого не забываю. И ваш голос узнал сразу. Значит, мы встречались. Если бы вы были шпионом, я бы вспомнил, что мы встречались на заседаниях якобинского клуба или в Конвенте. Но мое воспоминание с этим не связано. Не поверите, но я серьезно размышляю об этом уже вторые сутки.

- Я тоже размышляю над одним вопросом, - улыбнулся барон. - Вот уже вторые сутки. Месье Сен-Жюст, теперь шутки в сторону. У меня нет иного выхода, кроме как настоять на том, чтобы вы написали бумагу, в которой обещаете сделать все возможное для того, чтобы Дантон не оказался на эшафоте. Бумага - надежнее любых слов, верно? Напишите и можете идти следом за своим коллегой. Только не трудитесь посылать сюда жандармов, мои люди уйдут, как только получат распоряжение. - Перед глазами всплыло лицо де Меринкура. Руки барона сжались в кулаки. - Достаточно смертей на сегодня... Точнее, я думал, что достаточно, так как если вы не подпишете, я убью вас.

- Убьете собутыльника? - Сен-Жюст поднял брови. - А как же милосердие?

- Сегодня я должен был застрелить моего друга, - глухо сказал де Бац. - Собственноручно. Он не мог бежать, так как был тяжело ранен и вряд ли дожил бы до вечера. Но в тот момент он был еще жив и сам попросил меня об этом, чтобы избежать допроса. Понимаете, что это значит?! Скажите... Вы всегда действуете вот так, устраиваете бойню чужими руками, чтобы собственные были чисты?! Ваша кровь уравновесит кровь Пьера де Меринкура, если то дело, за которое мы шли на риск будет погребено безвозвратно. В мире должно соблюдаться равновесие, не так ли?

- Абсолютно с вами согласен. - кивнул Сен-Жюст. - За своих друзей я тоже мщу собственноручно. Вы хорошо сказали - кровь можно уравновесить. Иногда от этого становится легче... Но - к делу. Я нашел в столе бумагу, чернила и перо. Вижу, вы все предусмотрели. Вы действительно считаете, что если я напишу подобное обещание, это изменит судьбу Дантона?

- Если вы его напишете, вам придется и выполнить это обещание. Иначе ваше письмо увидят те, кто в свою очередь постарается отправить вас на эшафот, месье де Сен-Жюст. Вам придется беречь Дантона, как зеницу ока, если вы не хотите, чтобы вслед за вами на эшафот взошли и те, кто вам дорог. Возможно, мне это не удастся. Но тогда я позабочусь о том, чтобы ваши близкие прошли через весь тот ад, через который приходится проходить мне, пусть даже мне придется действовать грязными методами. Клянусь.

Сейчас или никогда. Этот человек - кто угодно, но не военный. Военную выправку видно сразу, а незнакомец со знакомым голосом держится неосмотрительно. Сен-Жюст поймал себя на мысли, что Максимильяну не понравились бы задушевные беседы, которые он ведет с врагами. Но какая, в конце концов, разница, враг это или не враг? Это - шахматная партия. Насмерть. Но и врагам можно посочувствовать. Сен-Жюст до сих пор не мог забыть тот день, когда благодаря Страффорду потерял тразу троих верных друзей. Но это - лирика. Пора. Он поднялся и, пошатнувшись, двинулся к столу. Затем взглянул на дверь через плечо незнакомца.
- О, акт моего духовного падения будет происходить при свидетелях? - саркастически произнес Сен-Жюст.

Человек в маске машинально обернулся. Этого хватило для того, чтобы броситья к нему и, выхватив его пистолет, приставить оружие к его голове.
- Я обманул вас. Но, поймите меня правильно, я не могу выполнить ваших требований. Я должен уйти. А вы не имеете морального права рисковать жизнью ради того, чтобы получить мой труп. Подозреваю, что вы - не последнее лицо среди заговорщиков. Без вас они не справятся. Вы поедете со мной и, как только я смогу убедиться, что нас не преследуют, я отпущу вас. Обещаю. Также обещаю, что не потребую от вас снять маску. Как видите, я даю хорошую цену за свою жизнь. Соглашайтесь. Оно того стоит.

- Даже если я и являюсь лицом, играющим не последнюю роль в заговоре, - сквозь зубы сказал барон, - я не хочу, чтобы мои люди стали свидетелями моего духовного падения, даже если вы выведете меня под дулом пистолета. Моего же пистолета. Это позор, согласитесь. Кому как ни вам знать, что доверие преданных людей - не последняя вещь. Я не хочу их разочаровывать, месье. И не хочу разочаровываться сам. Поэтому стреляйте. Не бойтесь, это не так страшно, как кажется на первый взгляд.

- Сядьте, - Сен-Жюст легко подтолкнул его к стулу, не отнимая дула пистолета. - Мне не страшно убивать. Но у меня есть свои принципы. И потом, убив вас, я не смогу отсюда выйти. И вы прекрасно это понимаете. Предлагаю подумать вместе, как мне уйти, не уронив вашей чести, и, кстати, как мне забрать Кутона. Об этом тоже предлагаю подумать. У меня есть свой вариант. Но он вам не понравится.

- Я не стану помогать вам думать о том, как отсюда уйти. Это больше походит на издевательство, ведь в моих интересах задержать вас. И не собираюсь помогать вам забирать вашего коллегу по тем же причинам.У меня тоже есть свои принципы, месье де Сен-Жюст, здесь я в чем-то схож с вашим обожаемым тираном - никогда не уступаю. Сравнение не слтшком лестное для меня, но так вам будет понятнее. впрочем, я с удовольствием выслушаю ваши рассуждения, так как это позволит мне задержать вас еще на несколько минут.

- Так действительно понятнее, - улыбнулся Сен-Жюст. И, не отпуская пистолета, схватил со стола бутылку с вином и ударил противника по голове. Тот непроизвольно крикнул и осел на пол. Сен-Жюст нанес еще несколько ударов для верности, подтащил тело к выходу и забарабанил в дверь.

- Что случилось? - вяло спросил охранник. Больше всего хотелось спать, так как барон предупреждал о том, что пленник может предпринять попытку к бегству именно ночью. Сменщиков им до сих пор не прислали...

- Открой дверь и увидишь. - Сен-Жюст крепче перехватил незнакомца в маске, потерявшего сознание. Затем извлек его кинжал. Больше оружия не было.

Открыв дверь, охранник опешил настолько, что даже отступил на шаг. Пленник прикрывался бароном, как щитом, а в его намерениях сбежать отсюда сомневаться не приходилось. "Тревога!" - заорал он, не думая о том, что это может быть последнее, что он сделает в своей жизни.

Двое его соратников тут же выскочили из комнаты, приспособленной под караульную. Еще один находился на улице и, судя по всему, не слышал крика. Однако все медлили, глядя то на пленника, уже бывшего, то на бесчувственного барона.

- Сколько тут еще народу? Отвечай, - Сен-Жюст посмотрел прямо в глаза одному из охранников.

- Тут? Нас трое, - охотно ответил охранник, отступая. О том, чтобы попытаться освободить барона стоя на лестнице, не могло быть и речи. И лестница довольно узкая и одно неосторожное движение... и все.

- А на улице? - коротко спросил Сен-Жюст. - И стойте. Не двигаться. Я должен вас видеть.

- Откуда я знаю, кто пошел по бабам, а кто отлучился по нужде? - огрызнулся охранник, отступая.

- Положите оружие перед собой. Все трое. - тихо сказал Сен-Жюст. - Мне терять нечего. А вам, если вы потеряете навсегда этого вежливого месье - есть что терять.

Охранник подал пример, кивнув своим товарищам. Все хорошо. К счастью, его крик не только услышали, но и верно истолковали: на лестнице, тихо ступая, появился офицер Шарль Перье... Его прыжок был рискованным - ведь безумец мог пустить в ход оружие, да и сам нападавший вполне мог свернуть себе шею, не рассчитав...  Все произошло быстро. Шарль бросился на революционера, успев отвести его руку с оружием. Еще секунда - и для барона было бы слишком поздно, но сейчас он вне опасности, а пленник пошатнулся, стараясь удержать равновесие. Но главное, барон был вне опасности.

Терять Сен-Жюсту и правда было нечего. Тот, кто не дал ему выстрелить в человека в маске, лежал на полу, прикрыв его от возможного выстрела. "Значит, он еще более значимая фигура, чем я думал", - промелькнуло у Сен-Жюста. Казалось, что время замерло. Он видел, как один из троих людей, перекрывших выход, нагнулся за пистолетом. В этот момент Сен-Жюст выстрелил в него, затем изо всех сил ударил сапогом в лицо того, кто закрыл собой незнакомца в маске. Третий охранник вскрикнул, когда Сен-Жюст, перехватив его руку с кинжалом, ударил его в живот. Мгновенье Сен-Жюст и последний охранник смотрели друг на друга. Однажды он уже использовал этот взгляд. В таверне на границе Франции. Он был один против всех. Так казалось тем, кто шел по его следу. Страффорд и граф Сен-Жермен позаботились о том, чтобы имя Сен-Жюста обросло немыслимыми подробностями. Судя по всему, стоявший перед ним человек тоже слышал эти легенды. - Бесполезно, друг мой. Те, кто продал душу Дьяволу, всегда уходят первыми. Робеспьер уже в суде. А через час там буду и я. Сен-Жюст стал медленно отступать. Он остался без оружия, но теперь это не имело значения. Либо получится, либо нет. Дверь к выходу была не заперта. Через минуту Сен-Жюст уже скакал галопом по направлению к Парижу.

_________________
Те, кто совершает революции наполовину, только роют себе могилу. (c) Saint-Just
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Пт Ноя 27, 2009 6:36 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Март, 1794

Париж.

Дворец правосудия, позже - кабинет Робеспьера.

Фукье-Тенвиль, Субербьель, Дюма, Моморо, Дюффурни, Робеспьер, Сен-Жюст и другие // Сен-Жюст, Робеспьер.

У входа в зал было полно людей, не протолкнуться. Раздумывая, как быть дальше Робеспьер остановился в нерешительности. Воспользоваться служебным входом? Но, судя по обрывкам разговоров, все идет не совсем так, как предполагалось: люди взбудоражены. Черт! Знать бы еще, из-за чего этот шум и что он пропустил… Пройдя немного вперед по коридору, он столкнулся с Жаком Субербьелем. Доктор был бледен и взволнован, его одежда была в беспорядке. Но почему он не на заседании? Хирург, между тем, смотрел на него так, будто увидел привидение.

- Максимильян! – Субербьель прикоснулся к плечу монтаньяра, опасаясь, что у него зрительный обман.

- Что случилось, Жак? – почему-то шепотом спросил Робеспьер.

- Наконец-то! Мы ищем вас с утра… - доктор рассмеялся, признавая, что у него сдали нервы, чего не случалось последние два года точно.

- Нас? – резко спросил Робеспьер.

- Вас, - кивнул Субербьель, размышляя, как бы изложить все новости так, чтобы уберечь соратника от сердечного приступа. Правда, сердечных приступов с Робеспьером не случалось, но новости были настолько скверные, что на грани такого приступа был он сам. К черту дипломатию. Рассказать как есть и точка. - Куда со вчерашнего дня пропали ты, Сен-Жюст и Кутон я спрашивать не буду, не мое это дело, но хочу, чтобы ты знал – вас ищут со вчерашнего вечера. И поиски превратились в настоящую панику, когда вы не объявились ни сегодня утром, ни на предварительном заседании.

- Но процесс начался? – спросил Робеспьер. – Почему ты не там?

- Мое место занял Коффиналь, - ответил Субербьель. – А я, как сумасшедший, мотаюсь по всем кабинетам. Это же фарс, Максимильян! На суде не предоставлено ни одного документа! Все обвинения – в словах. С трудом идет работа со свидетелями, так как у арестованных тоже, знаешь ли, есть языки и они могут защищаться. И будут защищаться, так как считают себя невиновными.

- Сейчас мы уже не можем предоставить документы, - сквозь зубы процедил Робеспьер. – Иначе могут сказать, что мы действуем в обход…

- Конечно скажут! – перебил Субербьель. – Мы с трудом удерживаем порядок в зале…

- Скажите Дюма, чтобы переходил к той части обвинения, где говорится о газете, это сложно опровергнуть. И о восстании, это многие слышали. Дальше найдите моего брата и скажите ему, чтобы срочно сменил людей в тюрьме. Это важно. Это приказ.

- Дюма я сейчас вызову, - поспешно согласился Субербьель. – Иначе потеряю драгоценное время, слушая его ругательства и требования объяснений.

Разговор с Дюма, вопреки ожиданиям, был кратким. После него Робеспьер занял одно из свободных мест у стены. Говорил Дюффурни.

- …После восстания 31 мая гражданин Венсан публично выражал ненависть в отношении конституционной власти, стремясь подорвать позиции патриотов в народных обществах. Он, и гражданин Ронсен состояли в заговоре, направленном на установление собственной диктатуры…

Дюффурни говорил, но очень сильно чувствовалось, что его не слушают, несмотря на то, что он был неплохим оратором. Симпатии находившихся в зале людей были больше на стороне подсудимых. Вот и думай теперь, куплены они роялистами, либо судьи были настолько неубедительны… Хотя, что они могли сделать, если в их распоряжении не было ни одного документа.
Ронсен высказался сразу же после Дюффурни. Его защитная речь была не в пример лучше. Это говорил человек, который хотел спасти свою жизнь, но не очень на это надеялся и поэтому старался хотя бы оставить о себе хорошую память. И после этой речи в зале начались беспорядки. Симпатия к обвиняемым? Или эти обвинения были настолько абсурдны, что вызвали негодование? Первым нашелся Дюма.

- Граждане! – закричал он, на секунду перекрыв шум. – Граждане, своим поведением вы лишь доказываете, что в этом зале скрываются контрреволюционеры! Подумайте, и убедитесь, что я прав! Заседание будет продолжено только после того, как вы все предъявите свои свидетельства о благонадежности. Закрыть двери! – рявкнул он, повернувшись к гвардейцам.

На секунду в зале воцарилась тишина. А потом… присутствующие начали предъявлять документы. Вот так. Со своего места Робеспьер видел, как нескольких граждан вывели. Остальные притихли. Дальше все было довольно спокойно.
Заседание подходило к концу.

Сен-Жюст бросил поводья лошади первому попавшемуся санкюлоту, который чуть ли не подпрыгивал, пытаясь протиснуться в здание суда. - Подарок, - коротко пояснил Сен-Жюст и, яростно расталкивая людей, стал пробиваться в помещение. Люди поначалу огрызались, затем начали расступаться. Робеспьер стоял у стены, казалось, с ним сейчас случится приступ.

- Бумаги пропали? - уточнил Сен-Жюст и не удивился, когда соратник кивнул. В зале не было ни одного свидетеля из тех, с кем лично работал Сен-Жюст. Нужно что-то предпринять, причем немедленно, иначе все пропало. Сен-Жюст выступил вперед.

- Граждане! Только что мною были получены данные, что двое из присяжных (Сен-Жюст воздал хвалу своей памяти - к счастью, он хотя бы помнил их имена, - и выбрал два имени наобум) - гражданин Делакруа и гражданин Сен-Мартен - имели личную встречу с обвиняемыми Эбером и Моморо в день, предшествовавший их аресту. Эта информация требует проверки. Гражданин Фукье-Тенвиль, я обращаюсь к вам с требованием отложить слушанье дела до завтра в связи с открывшимися обстоятельствами. Я берусь лично провести проверку. В случае если информация не подтвердится, вышеупомянутым гражданам будут принесены извинения.

- Слушание переносится! – объявил Фукье, прекрасно понимая, что с такими свидетелями при отсутствии каких-либо документов все происходящее просто смешно. Эбер будет оправдываться, а так как человек он довольно известный, то его оправдание будут слушать. Все катится к чертям…

- Граждане! – закричал Моморо. – Граждане, это все – ложь! Нам предъявили несправедливые обвинения! Разве имеет для Республики значение тот факт, что кто-то когда-то раскритиковал одежду другого? Посмеялся над ним? Да разве вы не видите, что на заседаниях сами депутаты часто оскорбляют друг друга и словами и действием? Посмотрите! Прислушайтесь! Пригласите настоящих свидетелей! Нам ставят в вину связи с генералом Дюмурье? Смешно! Два года назад многие и вы сами, в том числе были им одурачены!
Шум в зале не позволил ему закончить. Точнее, не позволили закончить жандармы, выводя из зала.


Сен-Жюст потянул за собой соратника.

- Завтра все будет иначе. Пойдем. Надо поговорить.

- Я слышал, что вчера вечером ты побывал в гостях, Антуан? - негромко спросил Робеспьер, опасаясь, что его могут подслушать. - А вот Кутон, мне кажется, там задержался... И... послушай, ты как-то странно пил вино, будто плавал в нем. Ты что, пьян?!

- Необходимость. Пожалуйста, пойдем. Не хочу, чтобы на это обратили внимание и остальные. Черт возьми, Максимильян, я пил сегодня с утра с этим человеком в маске, чтобы вырваться оттуда. Как видишь, мне это удалось.

- Час от часу не легче... - покачал головой Робеспьер. По дороге все равно приходилось останавливаться, так как к ним постоянно подходили то соратники, то какие-то незнакомые люди. Общение с первыми он ограничивал, вторых по возможности игнорировал, но возможность спокойно поговорить все равно представилась только в кабинете. - Не представляю, как в таком виде ты будешь работать со свидетелями, Антуан. Хотя самый важный вопрос сейчас о Кутоне. Мы не знаем где его держат и в любом случае, мы не можем послать туда солдат, так как они могут решить, что уже все потеряно и убьют его. Если до сих пор не убили.

- Мы должны дать им понять, что готовы торговаться, - мрачно сказал Сен-Жюст. - Человек в маске сказал, что убьет меня, если я не подпишу их бумаг. Мы не можем подвергать риску жизнь соратника. Возможно, сделать ход, дающий понять, что мы пошли на сближение с Дантоном. Здесь повсюду шпионы. Они доложат. Что касается свидетелей... Пять чашек кофе, и я приду в себя.

- На сближение с Дантоном... - Робеспьер заходил по комнате. Как хорошо это звучало. Даже слишком хорошо. Вцепиться еще и в эту возможность? Пойти на самообман, несмотря на то, что разум не просто говорит, а орет совершенно другое? - Здесь повсюду шпионы, ты верно заметил. Поэтому ни о каком сближении с Дантоном не может быть и речи. Все слишком далеко зашло, Антуан. Если Дантон имеет отношение к этому заговору - мы погибнем, если покажем свою слабость. Если не имеет, но мы все же решимся на этот шаг, против нас восстанут оба Комитета. Не забывай, что приказ об аресте до сих пор не подписал только я и Комитет безопасности, так как им он еще не был предъявлен. Мы не можем себе позволить распространять слухи, ни правдивые, ни ложные.

Сен-Жюст залпом допил кофе и налил себе еще.

- Что ты предлагаешь? ты прав - если мы отправим солдат прочесывать пригороды Парижа, Кутону не жить. Изобразить сближение с Дантоном - тоже, согласен, не лучшая идея. Есть еще вариант плюнуть на Кутона и продолжить гнуть свою линию. Но мне этот вариант не нравится. Я - за переговоры. Вопрос в том, что мы сможем предложить.

- Они потребуют от нас то же, что и требовали, Антуан, - резко сказал Робеспьер. - О переговорах не может быть и речи. Расскажи мне в двух словах, что с тобой произошло. - Выслушав рассказ соратника, он ненадолго задумался. - Но у нас есть небольшой шанс, который нужно использовать. Сколько ты говоришь, было времени, когда к тебе пришел человек в маске с известием о моем побеге?

- Около трех, - ответил Сен-Жюст. - Три двадцать, если быть точным.

- Когда я спустился в библиотеку, часы пробили два, - медленно проговорил Робеспьер. - Плюс еще минут тридцать... И за это время он успел выяснить, что произошло и вернуться. Это значит, что дома находились почти рядом. Не думаю, что для Кутона сделали исключение и отвезли его далеко, им нужно держать между собой связь. Поэтому было бы логично отправить в тот район кого-либо из наших людей под видом торговца фуражом, они держат лошадей и глубоко сомневаюсь, что у них есть свои поставщики. Достаточно найти дом, но это тоже не представляет сложности - в том районе только частные дома и большинство либо пустуют, либо густо заселены. Дальше наши люди проникнут в дом, передав заговорщикам письмо для... барона де Баца.

Сен-Жюст вздрогнул. - Ты думаешь, это был де Бац? Я первым делом вспомнил о нем, но посчитал эту мысль своей фантазией... Ты хочешь, чтобы наши люди стучались во все дома, что находятся в той местности? И что ты хочешь написать в письме?

- Я не думаю, что это был де Бац. Точнее, не думал об этом. Просто эти люди были роялистами, Антуан. А на них это имя, либо псевдоним, я полагаю, действует. Наши люди не станут стучаться во все дома, а только в те, которые покажутся им подозрительными. Что странного в том, что в дом стучится торговец? Во время своего пребывания там я слышал подобное... Письма не будет, разумеется, за кого ты меня принимаешь? И почему ты отказываешься думать, Антуан?

Сен-Жюст сжал руками виски.

- Продолжай. Я действительно плохо соображаю. Я понял твою мысль - дом, в который впустят торговца с подобным "письмом", будет тем самым домом, который нам нужен. Ты это хотел сказать?

- Именно. Послушай... - Робеспьер не сумел скрыть раздражение. - Ступай домой и отдохни. Можешь воспринимать это как приказ, как просьбу, как тебе больше нравится, но завтра я хочу видеть тебя хотя бы трезвым, для разнообразия. Со свидетелями поработают Коффиналь и Дюма. Агентами, которые отправятся на поиски Кутона займется Огюстен. Теперь ступай.

Не говоря ни слова, Сен-Жюст поднялся и вышел, прикрыв за собой дверь. Пусть делает, что хочет.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Сб Ноя 28, 2009 5:39 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Март 1794 года

Квартира Сен-Жюста

Робеспьер, Сен-Жюст

Уже через несколько часов после ухода Сен-Жюста стало понятно, что Коффиналь и Дюма не смогут провести работу со свидетелями как следует. Этим занимался Сен-Жюст и присяжные, пытаясь разобрать бумаги, все больше путались. Любое предположение превращалось в долгую дискуссию, а один из присяжных, Антонель, попросту сложил с себя полномочия, ничего не объясняя. Все это рассказал ему издерганный Субербьель, который, являясь присяжным, пришел, чтобы доложить обстановку. Робеспьер подошел к окну и задумался. Ситуация могла выйти из-под контроля в любую минуту. Она и так не была под контролем с самого начала, хоть это следовало признать, а сейчас и подавно. Все вместе... То, что он отослал Сен-Жюста было ошибкой. А ошибка эта могла стать роковой. Ничего не поделаешь, придется убедить его вернуться, чего бы это ни стоило. Даже если придется наступить на горло гордости и признать, что был не прав. Даже если придется показать слабость и признать, что ни он, ни присяжные никогда не договорятся. Даже если придется унижаться и не убеждать, а просить вернуться. Слишком далеко все зашло. Робеспьер набросил на плечи плащ и направился к выходу.

Сен-Жюст лежал на кровати, злясь на себя самого за то, что психанул и позволил гордыне взять верх. Но ничего не мог поделать со своей обидой. После того, как он, рискуя жизнью, вырвался от заговорщиков и, успев в суд, сделал все для того, чтобы хоть как-то исправить положение, Робеспьер высказывает ему свое недоверие и отправляет домой? В деле Ламбера Максимильяна не волновало, с кем и как Сен-Жюст проводит время.. А тут... Отдать работу со свидетелями Коффиналю и Дюма! Фактически отстранить его от работы над его детищем! А этот холодный тон и взгляд, с которым он отправил его домой! Да пошло все к черту, пусть сами разбираются. Сен-Жюст откупорил новую бутылку вина и, закурив, вернулся к размышлениям о человеке в маске. Почему-то в голову лезли мысли о том, как бы поступили на месте этого незнакомца его соратники под дулом пистолета? Ответили также, как он? Или испугались бы? Его размышления прервал стук в дверь. - Открыто, - крикнул Сен-Жюст, надеясь, что его гость - не кто-нибудь из обиженных бывших любовниц.

- Позволишь зайти? - спросил Робеспьер, остановившись на пороге. От взгляда не укрылась бутылка вина в руках соратника, но лучше не заострять на этом внимания. Гораздо хуже дело обстояло с табачным дымом, не обращать на это внимание не удавалось - начинал душить кашель. Не дождавшись приглашения, он шагнул в комнату. - Я пришел, чтобы убедить тебя вернуться, Антуан. Они не справятся. Все летит к чертям.

Сен-Жюст повернул к нему голову. Максимильян Робеспьер собственной персоной! Вот уж кого он ожидал увидеть тут в последнюю очередь! - Садись, Максимильян. Я открою окно - тут накурено. Чая и кофе у меня нет. И воды, кажется, тоже. Вино ты не будешь.

- Нет времени, - сказал Робеспьер, но все же сел. - Сулье сказал, что судьи будут строго соблюдать процедуру, дабы не был наказан невиновный. Я не уверен, что присяжные вынесут приговор, так как Субербьель уходит от ответа и занимается чем угодно, но тем, чем нужно. Антонель сложил полномочия, его придется арестовать. Нолен молчит, но очень может быть, что подаст в отставку и он. Мы не можем позволить себе проигрыш. Я не знаю, что мне еще сказать.

- Для начала ответить, почему ты отстранил меня сегодня днем. Я не сразу ухватил твою мысль, это правда. Но я предупредил, что мне потребуется немного времени, чтобы войти в рабочее состояние. Ты знаешь, что при необходимости я обхожусь без сна. И знаешь, что быстро способен взять себя в руки. Раньше ничего не мешало тебе выдергивать меня из гостей, где я точно также пил, и загружать работой. И я никогда не давал тебе поводов сомневаться в себе. Что случилось, Максимильян? Я в чем-то тебя разочаровал? Тебе не понравилось, что я беседовал с роялистом, о чем я честно тебе поведал? Ты видишь какой-то другой способ, благодаря которому я мог освободиться? Я бы принес больше пользы, если бы отказался вести с ним беседы? Вот, что меня заботит. Со свидетелями я справлюсь. Сейчас полночь. Через несколько часов я буду в норме, если посплю. В шесть утра мне будет даже проще их обработать и направить в нужное русло.

- Вынужден признать, что я не совладал с собой, это непростительно. Тем не менее, попытаюсь объяснить ход мысли. Меня мало заботит, с кем и каким образом ты проводишь время и не упрекаю тебя за то, что ты немного злоупотребил вином… Хотя сильно сомневаюсь, что роялисты заливали его в тебя силой, требуя взамен бросить все и присоединиться к умеренным… - Робеспьер замолчал. Нет, так начинать нельзя, иначе все зря и этот разговор закончится ссорой. И продолжать в том же духе тоже нельзя. К счастью, ему удалось переключиться на более сухой тон, без эмоциональной окраски. – В первую очередь я подумал о том, что кому-то из ближайших к нам людей известно об этом заговоре, притом неважно, это бывшие соратники или же теперешние. Только так я объясняю исчезновение нужных бумаг, которые хранились по кабинетам. Этот некто знал также и о проделанной тобой работе. Отсюда я делаю вывод, что у них есть надежный информатор. Ты, когда вел беседы, не задумывался о том, что тебя могут подслушивать, записывать твои слова? Вижу, что нет. Между тем, это очень просто. И еще проще, основываясь на этом, без сомнения богатом материале, сделать из маленькой правды большую ложь. Если это станет известно общественности, которая верит слухам… а она верит, Антуан, как верит тому, что сейчас говорят о тех же эбертистах, можешь мне поверить, что молва быстро сделает из нас роялистов. И будут у них и свидетельства и доказательства. Знакомая картина, верно? Возможно, у меня паранойя, но думал я именно об этом. Если я не прав – прошу меня простить.

- В тот момент, когдя за мной захлопнулась дверь, я думал только о том, как мне выбраться и как сделать так, чтобы не пострадал ты, Максимильян, - отчеканил Сен-Жюст. - И если ты считаешь, что в тот момент я был неправ, и должен был задумываться о последствиях своих пустых бесед с роялистом с целью усыпить его внимание, значит, я плохой патриот. Впрочем, это не имеет значения, - резко переменил он тему. - Перед нами стоит задача, которую надо решить. Вернемся к делам, раз ты здесь. Если тебе некомфортно в моей комнате, мы можем пойти к тебе. Там лучше воздух.

- Все в порядке, Антуан. Я признаю, что виноват перед тобой. Скажи, сколько раз я должен это повторить, - в памяти почему-то всплыл последний разговор с Демуленом: такой же долгий и такой же тягостный. Но тогда он ушел, а сейчас не имел на то права. - Ты знаешь о положении дел, завтра утром у нас будут и протоколы и отчеты, но сомневаюсь, что там будет что-то полезное. Тебе придется возобновить работу.
 
Сен-Жюст подумал, что впервые за много времени не понимает, что сейчас чувствует его собеседник. Так бывало раньше. Во времена, когда он гонялся за Страффордом. Потом это неприятное ощущение прошло. А сейчас - опять. Что ж, в конце концов, они занимаются общим делом, а не выясняют отношения. Он поднялся.
- Знаешь, Максимильян, я ведь не ожидал, что ты придешь. Давай работать. У нас есть час для того, чтобы обсудить план. Потом я высплюсь. Потом примусь за свидетелей. Итак, что мы имеем. Первый день заседаний я предполагал построить на листовках, которые раскидывались в больших количествах на рынках. Есть люди, которые укажут на Эбера. Эти листовки порочили Комитет общественного спасения и некоторых членов Конвента. Далее — связи с Дюмурье. К листовкам я планирую возвращаться время от времени, вплетая новые и новые факты и показания. Но главными героями в этот день у нас станут не Эбер и не Моморо. Думаю, их союзники не сидели, сложив руки, и успели поработать со свидетелями. Мне нужен еще один день. Поэтому я начну с банкира Бертольда Проли. В прошлом году ты уже выдвигал против него обвинения о формировании более пятидесяти народных обществ. Тогда же ходили разговор о том, что он использовал свою газету, финансируемую австрийским двором для введение в заблуждение патриотов. Но разговоры эти стихли, и о Проли долгое время не говорили. Думаю, его сторонники тогда посчитали, что разговор исчерпан. Затем он несколько месяцев скрывался от ареста и нападал на Фабра Эглантина. Мне стало известно, что эти нападки были фальшивкой и хитрым ходом. Но это не главное. У меня есть свидетель, готовый подтвердить под присягой, что Проли предлагал союз с жирондистами, если Дюмурье пойдет на Париж. Также мы можем связать его с Ронсеном и Россиньолем, как с лицами, не заинтересованными в окончании войны в Вандее. Люди, готовые это показать, тоже имеются.

- Также должны быть допрошены очевидцы, которые смогут подвердить, что слышали призывы к восстанию, я бы прибавил это к листовкам. Еще можно сослаться на последние номера "Пер Дюшен", не понимаю, почему этого до сих пор не сделали. Но в любом случае, согласен с тобой. Дальше, помимо суда, у нас намечается еще одна проблема, могущая обернуться серьезными последствиями. Бунт в тюрьме. Я приказал сменить людей, но у нас нет никаких гарантий, что среди сменивших их не будет заговорщиков.  Мы можем  вменить им в вину, кроме призывов к восстанию, намерение организовать массовую резню в тюрьмах. Я слышал, что Ронсен составил список узников, которых он намерен освободить, но только в том случае, если они объяснят ему причину, по которой они должны быть освобождены. Тебе не кажется, что этот факт можно рассматривать с разных точек зрения?

- Я слышал об этом, - кивнул Сен-Жюст. - И собирался поднять вопрос о списке Ронсена чуть позже. На третий день. Я предполагаю, что линию обвинения следует построить "от малого к большому". То есть, каждый новый день заседания должен заканчиваться появлением новых, еще более убийственных фактов, связанных с кровавыми антипатриотическими планами и заговорами.

- Согласен, - кивнул Робеспьер. - Теперь, если мы все обсудили, я оставлю тебя отдыхать. Будем надеяться, что завтрашний день будет лучшим, чем этот.

- Спокойной ночи, - буркнул Сен-Жюст. - До встречи в Тюильри.
Когда за Робеспьером закрылась дверь, Сен-Жюст закупорил начатую бутылку и открыл окно. Надо проветрить. И заснуть. У него есть пять часов, чтобы выспаться и настроиться на работу со свидетелями. Он не сомневался в том, что все получится. Лишь одно омрачало его мысли. Между ним и Робеспьером осталась недосказанность. Он извинился, но привычного понимания не вернулось. Из друга и учителя Максимильян медленно, но верно превращался в соратника. Мудрого соратника. Но не старого друга.

_________________
Те, кто совершает революции наполовину, только роют себе могилу. (c) Saint-Just
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Показать сообщения:   
Этот форум закрыт, вы не можете писать новые сообщения и редактировать старые.   Эта тема закрыта, вы не можете писать ответы и редактировать сообщения.    Список форумов Вампиры Анны Райс -> Театр вампиров Часовой пояс: GMT + 3
На страницу Пред.  1, 2, 3 ... 7, 8, 9 ... 35, 36, 37  След.
Страница 8 из 37

 
Перейти:  
Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете голосовать в опросах
You cannot attach files in this forum
You cannot download files in this forum


Powered by phpBB © 2001, 2002 phpBB Group