Список форумов Вампиры Анны Райс Вампиры Анны Райс
talamasca
 
   ПоискПоиск   ПользователиПользователи     РегистрацияРегистрация 
 ПрофильПрофиль   Войти и проверить личные сообщенияВойти и проверить личные сообщения   ВходВход 

Тайна святого Ордена. ВФР. Режиссерская версия.
На страницу Пред.  1, 2, 3 ... 20, 21, 22 ... 35, 36, 37  След.
 
Этот форум закрыт, вы не можете писать новые сообщения и редактировать старые.   Эта тема закрыта, вы не можете писать ответы и редактировать сообщения.    Список форумов Вампиры Анны Райс -> Театр вампиров
Предыдущая тема :: Следующая тема  
Автор Сообщение
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Вт Мар 16, 2010 1:41 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май, 1794.

Клуб Якобинцев.

Огюстен, Рикор, Бьянка, Альбертина, Колло дЭрбуа, Фрерон, Мерлен, Бернард, Фуше и другие.

Огюстен оглянулся по сторонам, пытаясь отыскать среди людей, расположившихся на местах для зрителей Жюльетт Флери. Сам он за последний час издергался так, что чувствовал кошмарную усталость, просто по нарастающей, хотя в Конвенте прения были не настолько серьезные… Ну да, в Конвенте уделяли время и другим вопросам, а вот Якобинский Клуб по негласному убеждению и является тем, что называют общественным мнением. И это общественное мнение очень далеко от мира и согласия, так как все обсуждают статью в «Друг Народа». Несколько раз он машинально поворачивался в ту сторону, где обычно сидел Максимильян, но сейчас его место было пусто. Еще четверть часа спустя после начала заседания можно было надеяться, что брат просто задержался, но теперь стало ясно, что он не придет. Что могло быть этому причиной? Неужели все из-за той ссоры? Или это демонстративное не появление является следствием?

Так или иначе, сейчас он просто не знал, что предпринять – Клуб лихорадило еще больше, нежели Конвент на протяжении двух дней, председатель уже охрип, призывая всех к порядку, но почему-то все чаще и чаще слышались выкрики «Клеи – на гильотину!»

- Франсуа, что ты об этом думаешь? – спросил он у Рикора, отобрав у него флягу со смешанным с коньяком кофе.

- Ты меня спрашиваешь? – хмыкнул Рикор. – Не завидую я Клери, вот что. Сейчас наговорится Колло и помяни мои слова, половина находящихся здесь посчитает, что так думает и Комитет в целом. А Колло…

- Лион, - мрачно сказал Огюстен.

- Лион, - подтвердил Рикор. - Не знаю, воровал дЭрбуа или нет, но прославились они с Фуше хорошо… И сейчас оба будут выпрыгивать из шкуры, чтобы обвинить Клери во всех смертных грехах, вот моя скромная оценка происходящего.

- Думаешь что… Но, черт возьми, журналист написал правду, пусть и неприятную?

- Я понимаю, ты защищаешь Клери из-за Жюльетт, - невесело улыбнулся Рикор. – Но согласись, что политика и личная жизнь редко совместимы… А правда эта им не нужна.

- Ты говоришь, как Максимильян, - вяло огрызнулся Огюстен.

- Это мое мнение, - твердо сказал Рикор. – Посмотри вокруг. Не находишь, что нужна единая воля, чтобы привести в порядок этот бедлам? – последние слова Рикор произнес, наклонившись к уху собеседника и едва шевеля губами.

- Что ты гово… Ты с ума сошел?! – тоже прошептал Огюстен.

- Посмотри вокруг, - пожал плечами Рикор.

Огюстен отвернулся, пытаясь проследить речь Колло дЭрбуа.

-… ошибается! Я лично склоняюсь к мнению, что эта статья в «Друг Народа» была написана со злым умыслом. Я не сказал, что с легкой руки роялистов, но со злым умыслом! – повторил Колло. – Считаю, что Жан Клери должен ответить за свои слова перед обществом, только тогда мы сможем прийти к единому мнению. Только тогда мы сможем вывести его на чистую воду. Факты! Факты, указанные в статье порочат комиссаров Конвента, это вызов правительству, это вызов Комитетам. Предлагаю принять меры и устроить чтение…

- Начнем разбирать прегрешения всех? С кого же начнем, гражданин дЭрбуа? – яростно выкрикнул Дюрой. Недоставало, чтобы ему начали вменять в вину все мыслимые и немыслимые проступки! Допустим то, что не оказал помощь тем или этим в Везуле, будь проклята эта миссия! Да и самого Робеспьера-младшего, говорят, рыло в пуху… Не зря же было разбирательство в свое время.

- …справедливы ли обвинения?! – продолжал речь Колло. – Давайте заодно обвиним и Сен-Жюста, например, за его действия в Страсбурге. Или наоборот, обвиним кого-нибудь в модерантизме? Вы не находите, что автор статьи умышленно разделил свое мнение…

- Свое мнение разделил ты, Колло! – крикнул с места Бовэ, участник тулонской миссии. – Давайте смотреть правде в глаза, граждане!

Кристоф Мерлен ворвался на трибуну, словно вихрь, стоило Колло замолчать. Он был взбудоражен и настроен решительно.

- Граждане! Я не понимаю, как слова гражданина Колло могут вообще вызывать какие-то споры и прения? Давайте успокоимся. Успокоимся! Все! – он обвел мрачным взглядом присутствующих. – И взглянем в лицо фактам. Беспристрастно! Что мы имеем? Некий Клери, самый скандальный журналист Парижа, известный своими выпадами с переходом на личности в адрес депутатов Конвента, политиков, якобинцев и других граждан, находит себе новую мишень для упражнений в остроумии. На этот раз ему мало трепать на страницах газет имена чиновников! Ему нужна слава! И его можно понять – газета «Друг народа» за последние месяцы перестала быть читаемой и популярной! Клери необходима сенсация! А что может быть сенсационнее, чем облить ушатом дерьма депутатов Конвента! Плюнуть в лицо комиссарам, которые, рискуя жизнями, воюют наравне с простыми солдатами, защищая Отечество? Итак, он принимает решение и делает это. Результат – налицо. Народ вновь читает газету, и все только и говорят, что о похабной статье Клери. Статье, бросающей тень на патриотов! Статье, прочитав которую, создается впечатление, что в Конвенте сидят сплошные воры, убийцы и казнокрады! Черт побери, да за такое его мало привлечь к ответственности!
Зал взорвался криками, поднялась настоящая свара.

***

Сидя среди зрителей, Бьянка наблюдала за происходящим расширенными от ужаса глазами. Такого она еще не видела. Господи, да бедный Гош и не подозревал, какое крысиное гнездо он раскопал. Они все чувствуют себя виновными. У всех есть грехи – почти у всех! Да, некоторые комиссары молчат. И Сен-Жюст бы молчал – он кристально чист перед солдатами. Но эти! Она на секунду зажала уши руками, стараясь успокоиться. И вздрогнула, когда почувствовала, как ее плечо сжали стальные пальцы.

- Держись, Клери.

Бьянка обернулась. Рядом с ней, сжав губы, стояла Альбертина.

- Не бойся. Ничего не бойся. Ты умница. Марат бы тобой гордился.
Бьянка хотела ответить. Но не смогла. Не слышать Мерлена было невозможно.

…- Попадись он мне в руки, я бы затолкал ему его паршивую газетенку в задницу, потребовав предварительно, чтобы он подтвердил свои слова! Но нет! Жан Клери – не из тех, кто честно бросает вызов! Он прячется, граждане якобинцы! Нагадив, он скрывается и, уверен, наблюдает за нами из-за угла, посмеиваясь! Ловко же он взбудоражил Париж всего несколькими словами! Комиссары – воры, Конвент – тупорылые ослы, которые не могут разглядеть, кого посылают на границы Франции! Вот основная мысль его поганой статейки, в которой нет ни слова правды! Клери должен ответить! Клери должен ответить перед лицом якобинцев за каждое слово!

Бьянка дернулась вперед. Альбертина схватила ее за руку.

- С ума сошла? – зашипела она. – Тебя разорвут. Стой здесь, тебе сказано, черт бы тебя побрал! Сколько раз мне говорить, чтобы ты не лезла на рожон? Будешь стоять тут со мной за руку, как маленькая, пока не успокоишься.

- Пусть отвечает! Пусть Клери ответит за свои слова! - раздались выкрики.

- На гильотину! На гильотину!

- Тихо, граждане! - рявкнул Рикор, пробираясь к трибуне. - Хорошо, статья написана, признаем этот факт, как уже свершившийся. И давайте признаем, что в некоторых вещах журналист прав, иначе не было бы здесь такого шума...

Его тут же прервали: - Защищаешь Клери, Рикор? Не боишься, что начнут трепать твое имя?

- А он уверен в собственной невиновности!

- Граждане, позвольте мне сказать! - заорал Рикор, почти срывая голос. - Да кто из вас, черт возьми, не разбирал превышения полномочий среди ваших же коллег?! Или вы скажете, что отправляя вас с этим заданием, Национальный Конвент заблуждался или совершал идиотизм?...

- Как ты сказал, Рикор? - вскочил с места Бернард. - Повтори сейчас то, что ты сказал, чтобы все хорошо слышали!

- Я сказал, Бернард, что твоя деятельность нуждается в рассмотрении!

- Это ваши деятельность, граждане, нуждается в рассмотрении, так как вы выпустили на свободу преступников и повинны в модерантизме!

- В модерантизме можно обвинить кого угодно! - вскочил с места Фуше. У него не выдержали нервы.

- Только не тебя, Фуше! - мгновенно отозвался Бовэ. - Не все способны отвертеться, заявив, что его обвиняют в модерантизме, когда спокойно можно указать на гору трупов!

- Выполнять распоряжения Конвента вы называете отвертеться?! - заорал кто-то из депутатов. - Хорошее же у вас мнение, граждане!

- Деятельность кого мы рассматриваем, граждане?! - заорал Колло, пытаясь взять ситуацию под контроль. - Если будет нужно, мы это сделаем!

После его слов в зале повисла напряженная тишина. Все знали, чем грозит разбирательство в Комитете общественного спасения. Рикор устало вытер пот со лба. Может быть, даже лучше, что ему не позволили высказаться, иначе, настаивая на своем, он рисковал быть вынесенным отсюда вперед ногами.

- Браво, Клери! - Станислав Фрерон медленно поднялся на трибуну, и несколько раз хлопнул в ладоши, изображая овации. - Гражданин Мерлен говорил тут о том, что журналист пошел по традиционному пути клеветы во имя поднятия престижа газеты. А вот я в этом глубоко не уверен. На мой взгляд, дело гораздо серьезнее. Посмотрите друг на друга граждане? Что вы видите? Судя по всему, то же, что и я. Перекошенные от злобы лица Некоторые депутаты готовы броситься друг на друга обвиняя во всех смертных грехах. Да тут скоро до драки дойдет! Можно, я сделаю предположение, как пойдет дело дальше? Беспокоясь о том, как бы их небольшие прегрешения не были представлены преступлениями против Республики, комиссары бросятся искать виноватых среди своих коллег. Обвинив коллегу, можно отвести неприятные разглядывания от себя. А то и направит око гражданина Клери по нужному следу. Итак, в клубе начинается междоусобная война. Когда-то сплоченные якобинцы движутся друг на друга, бросаясь обвинениями. И все! Хрупкое доверие нарушено! Вам это ничего не напоминает? Мне лично это напомнило речь гражданина Сен-Жюста в Конвенте. Он говорил о фракциях и о силе, направляющей фракции из-за границы. О тайных врагах революции, которые внедряются Питтом в наши ряды, чтобы посеять смуту и подозрительность. Лично я никогда не беседовал с гражданином Клери лично. Что мы, собственно о нем знаем? Что он - ученик Жана Поля Марата, нашего героя, заколотого ножом жирондистской наемницы? Что он - юное дарование восемнадцати лет отроду? Что он - вечно больное бледноликий студент, умеющий видеть человеческие тайны, сокрытые от других? Кто он, этот Жан Клери? Лично для меня все очевидно. Бросив тень на комиссаров, Клери не просто оскорбляет Конвент. Он идет дальше. Он вносит раскол в якобинский клуб, заставляя людей терять разум. Опомнитесь, граждане! Сколько времени можно тратить на обсуждение этого вопроса? По-моему, здесь все очевидно. Клери должен предстать в суде за клевету, а мы должны прекратить читать тот бред, что он несет на страницах своего издания и перейти к обсуждению более насущных вопросов. У меня все. - Фрерон говорил спокойно, однако, он отметил, что его слушают. Главное - заставить Клери замолчать любыми способами. Иначе и правда до беды недалеко.

Речь Фрерона вызвала перешептывания. Напряжение возрастало. На трибуну выскочил молодой человек, одетый в провинциальный сюртук.

- Граждане, я - депутат Кальен из Тулузы. И я хочу высказаться. Здесь, я вижу, все выступают против этого журналиста, Клери. А между тем, он - единственный, кто поднял тему комиссаров. Послушайте! Здесь, в Париже, многие из вас не знают, что творят народные представители в провинциях! Мы же, провинциальные якобинцы, были вынуждены прятать глаза от стыда, наблюдая за их деятельностью! Я не говорю обо всех. Только о тех, кого видел лично. Комиссар Тальен, ведь это он - главный герой статьи, и его, думаю, многие узнали! И я, как очевидец, могу сказать - все, что здесь рассказано - правда! Женщину, которой комиссар передавал вещи уничтоженных им без суда и следствия людей, подозревали в сочувствии к роялистам! Но никто не смел и пикнуть - все, кто пытался сказать хоть слово, обвинялись в заговорах против Республики! Так может быть, разобраться, прежде чем распинать Клери?

На протяжении всех этих речей Колло дЭрбуа сначала грыз ногти, а потом начал грызть пальцы. Черт возьми, а ведь все зашло слишком далеко! И никому теперь рот не закроешь, все будут орать, отстаивая свои интересы и спасая шкуры заодно.

- Граждане! - на этот раз он решил высказаться с места и не тратить время на хождение к трибуне и обратно. - Повторяю, что Клери должен ответить за свои слова, так как они бросают тень на Конвент, на Комитеты, на всех вас, если на то пошло, так как многие из вас, граждане, были в миссиях. И многие были посланы Конвентом, чтобы рассмотреть деятельность ваших коллег. Что же теперь?! Начнем друг друга обвинять? Да, согласен с тем, что имели место злоупотребления, но злоупотребления, как вы знаете, расследовались и будут расследоваться, если возникнет необходимость. И все, черт возьми, об этом знают, не нужно делать вид, что только сегодня Клери открыл вам глаза и вы узнали что Земля - круглая. Большинство вопросов решаются все-таки в Конвенте...

- Верно! - выкрикнул Бернард. - Верно, гражданин дЭрбуа! А мы здесь занимаемся общественным мнением, если можно так выразиться. Так пусть Жан Клери ответит перед якобинцами, иначе я лично буду воспринимать его слова, как ложь и обвиню его в клевете! Станем ли мы поддерживать клеветника? Верно говорят, что эта статья была написана со злым умыслом! Контрреволюционеры сейчас давились бы от смеха, будь у них возможность наблюдать наши дебаты.

- И так ясно, что эта статья написана с тем, чтобы мы перегрызли друг другу глотки! - выкрикнул Бовэ.

- О чем здесь говорить, - скромно сказал Фуше, когда в зале на секунду воцарилась тишина: нужно же перевести дыхание... - О чем здесь говорить, граждане... О какой правде и о какой справедливости может идти речь, когда эта статья, говорят, написана при подстрекательстве человека, обвиненного во взяточничестве... Это подозрение требует тщательного расследования, потому что если факт правдив...

Его слова потонули в криках столь яростных, что Фуше с опаской посмотрел на потолок: не рухнет ли. Не знал, что это будет так... Но кто же виноват, что он день назад разговорился с комендантом Люксембургской тюрьмы и несчастный пьяница, полагая, что он, Фуше, имеет влияние, высказал некоторые опасения... Как кстати, оказалось.

- Говори, Фуше, говори! - раздались крики со всех сторон.

- Граждане... - Фуше смутился. Говорить он не умел и по возможности старался избегать публичных выступлений. Правда сейчас ситуация такова, что нужно очень быстро учиться иначе... - Граждане, прошу вас, тише, я не умею кричать... Мне стал известен этот факт совершенно случайно, информация исходила от честного человека и доброго патриота, по долгу службы не всегда имеющего возможность присутствовать на заседании... Думаю, что он бы подтвердил мои слова... Он сказал, что информация изложенная в газете, написана под влиянием человека, заключенного в тюрьму за взяточничество. Очевидно, так они пытаются отвлечь внимание от него, так как тот являлся важным лицом некоторое время назад... Я не знаю, как были обнаружены эти записи, но гражданин испугался... очень испугался, вы понимаете... и пришел ко мне за советом и помощью. Я подумал, что будет не честно молчать... У меня все, граждане...

- Имя, Фуше! Назови имя взяточника! - закричали в зале.

- Гош... - прошептал Фуше, решив, что если захотят, то узнают и без него, слишком далеко все зашло.

Мерлен ошалело уставился на Фуше. Гош спровоцировал эту травлю? Гош договорился с Клери? А сам при этом утром распинался о чистой совести и подобном дерьме? "Ну держись, скотина", - зло подумал Мерлен и начал пробираться к Фуше.

Огюстен сел, обхватив руками голову. Почему-то он был уверен, что сейчас Фуше не врет, будь он трижды проклят... Теперь им очень сильно повезет, если взбешенные люди не разнесут редакцию, как некогда Бастилию. А об общественном мнении можно с сегодняшнего дня не беспокоиться...

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Ср Мар 17, 2010 12:36 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май 1794 года (продолжение)

Якобинский клуб// дом Дюпле

Бьянка, Робеспьер, Ришар

«Ты этого хотела? Довольна, Клери? Ты снова в центре внимания, и все только о тебе и говорят. Красиво, я тобой любуюсь».
Издевательский голос. Как говорится, в представлении не нуждается. Беседы с Сен-Жюстом вошли у Бьянки в привычку. Иногда они заканчивались ссорами, иногда - признанием выдающихся способностей друг друга и полным штилем в отношениях.
«Антуан, прекрати, ты знаешь, что это не так!»
«Давай, поплачь. Все оценят».
«Я прошу тебя! Ты специально меня злишь? Почему ты всегда меня оскорбляешь, когда мне нужна твоя поддержка? Почему бы просто не подсказать мне, что мне делать?»
«А тебе она нужна? Врешь. Тебе нужен твой пьедестал. А подсказки и советы – это пустое. Тебя предупреждали, что лезть на рожон – глупость. Предупреждали? Нет? Ты сделала свой выбор. Расхлебывай»
«Антуан, да черт возьми…»

Закончить увлекательную беседу с воображаемым Сен-Жюстом не дал Фуше. Как только прозвучала фамилия "Гош", Бьянка поняла, что все произошедшее было только прелюдией. В тысячный раз она ругала себя за то, что совершила непродуманный поступок, не послушалась тех, кто умнее и опытнее. В тысячный! «Пожалуйста, найди Огюстена, пусть он ждет меня дома», - шепнула она Альбертине и, не дожидаясь ее реакции, высколзнула из помещения монастыря. Что бы не двигало Робеспьером в его нежелании присутствовать на сегодняшнем заседании, он должен узнать обо всем как можно скорее и во всех подробностях. Никто кроме нее не сможет передать ему это дословно. Идти к нему было очень страшно. Бьянка была готова провалиться сквозь землю. К тому же, потенциальная беседа с Сен-Жюстом, которая крутилась у нее в голове, несмотря на все ее попытки не слушать, просто сводила с ума. Она пробралась в Тюильри испытанным способом, воздействуя на мысли. Но кабинет Робеспьера оказался пуст. Где его искать? Неужели его настолько увлекла личная жизнь? Вчера он явно шел к женщине. А, зная, что в Париж вернулась маркиза де Шалабр, Бьянка могла предположить только одно. Однако, и тут она ошиблась. Маркизу она увидела у окна, за вышиванием. Ее лицо было безмятежным. Она отдыхала. И вряд ли в данный момент принимала гостей. Оставался дом Дюпле. Ходить туда Бьянка не очень любила, но теперь выбирать не приходилось. Она шагнула к двери.

Робеспьер повернул голову, пытаясь разглядеть того, кто остановился у изголовья кровати. Все равно не увидит, дело даже не в недостатке освещения и не в плохом зрении, а в том, что от лихорадки все плывет перед глазами сильнее, чем обычно. Из вчерашних событий он помнил только то, что поссорился с Огюстеном и в конечном итоге пошел домой, несмотря на намерение зайти к Жанне. Дальше начался непрерывный кошмар, который стирал всякие границы между явью и бредом. Поздно уже думать о том, что могло быть причиной болезни, важно, что так было. А ведь сегодня заседание в Клубе. И сегодня, скорее всего, будет вынесена на суд общественного мнения статья в "Друг Народа". Не может быть не вынесена, так как актуальна. Догадки о том, какой вердикт вынесут статье, становились частью то ли кошмара, то ли бреда - изначально он не мог быть положительным. Однако голос Жюльетт Флери был слишком реален, чтобы воспринимать его как сон. - Вы?

- Я. - Бьянка придвинула стул и села у изголовья. - Вам плохо? Мне пришлось воспользоваться моими способностями... Никто не знает, что я здесь, даже обитатели этого дома.

- Говорите, - раз она пришла, значит, дела обстоят хуже, чем можно себе представить. И вряд ли можно надеяться на то, что на этот раз Жюльетт Флери послушается совета. Что сделано - то сделано, а остановить реакцию гораздо сложнее, чем ее вызвать.

- Все очень плохо. Хуже некуда, - прошелестела Бьянка, не находя слов, чтобы начать. Вдруг ему станет еще хуже? Она запаниковала. - Давайте я вам сначала дам лекарство. Что вы принимаете? Я не знаю, с чего начать.

- Говорите, - уже громче сказал он. - Может случиться так, что я не смогу слушать.

"Издеваешься над ним?" - промелькнул в голове голос Сен-Жюста. Бьянка вздохнула. И изложила все, что произошло в якобинском клубе. Во всех подробностях.

- Плохо, - подытожил Робеспьер, мысленно повторяя все сказанное, чтобы быть уверенным, что не провалился в полубред на середине рассказа. - Вы уже не можете отступить. Если бы вы раньше сказали мне о Гоше, я бы либо запретил вам печатать статью с такими явными... предпосылками, либо подсказал меры предосторожности... Теперь поздно... Вам придется писать другую статью, где вы скажете, что у вас и в мыслях не было каким-то образом задевать Национальный Конвент, либо Комитеты. На некоторое время это усыпит бдительность... Похоже на оправдание, но вы не оставили выбора даже себе... Если общественное мнение склонится в вашу пользу, вы сможете продолжить...

- У меня и в мыслях не было задевать Национальный конвент или Комитеты, - эхом повторила Бьянка. - Это и правда так. Вы серьезно думаете, что я могу склонить на свою сторону общественное мнение? Да они готовы растерзать Клери на кусочки! Я никогда такого не видела, никогда!

- У вас, возможно и не было, - устало сказал Робеспьер. Приходится объяснять очевидное или это так кажется? - Но если зашел разговор о том, что статья была написана не с добрыми намерениями, то следующим шагом может быть обвинение в контрреволюционных намерениях или в заговоре. Я предупреждал вас о том, что статья вызовет широкий резонанс, но ответили... Впрочем, ситуацию это не изменит. Ваши намерения вы должны объяснить не мне, а им. Если хотите, чтобы газета не перестала существовать.

- Вы злитесь на меня за то, что я это сделала? Вы думали, я послушаю вашего совета? - тихо спросила Бьянка.

- Я надеялся на ваше благоразумие. И полагал, что достаточно ясно обрисовал вам последствия. Вы взрослый человек, гражданка Флери...

Она видела его усталость, к тому же он был действительно болен. Стоила ли эта статья того, чтобы поставить под удар всю газету, и устроить весь этот бедлам? Кому нужна эта правда, если вслед за несколькими комиссарами, виновными в хищениях, пострадает еще немыслимое количество народу? А что если Сен-Жюст прав, и она просто решила потешить свое эго и обратить на себя внимание толпы? К тому же, из-за нее Огюстен рассорился со старшим братом. - Пожалуйста, простите Огюстена! - непроизвольно вырвалось у Бьянки. - Он не считает так, как сказал.

- Если у вас осталось чувство самосохранения, вы должны ограничить свои визиты в Люксембургскую тюрьму, - жестко сказал Робеспьер. - Не составит большого труда установить вашу личность и из предположений, которые пока что довольно туманны, они сделают выводы.

Бьянка хотела что-то ответить, когда в коридоре послышался шум. Элеонора с кем-то спорила, пытаясь объяснить, что гражданин Робеспьер болен и никого не принимает. Однако, мужчина, спешивший сюда, был непреклонен, и лишь повторял, что гражданин Робеспьер обязал его докладывать ситуацию при любых обстоятельствах. Бьянка едва успела отпрыгнуть от кровати и спрятаться в углу комнаты, когда дверь распахнулась. На пороге стоял Жак Ришар, в своем неизменном тщательно отутюженном сюртуке и высоком галстуке. - Простите, гражданин Робеспьер, но вы просили держать вас в курсе. Я бы никогда не побеспокоил вас. Но дело не терпит отлагательств.

- Возьмите стул, гражданин Ришар, располагайтесь и рассказывайте, - Робеспьер чувствовал, что его лихорадит уже не столько от болезни, сколько от сознания того, что новости вряд ли будут хорошими: иначе Ришар вряд ли пришел бы сюда среди ночи. - Говорите.

Ришар кивнул. Когда дверь за Элеонорой закрылась, он бросил быстрый взгляд на стоящий у изголовья стул. - Мы одни?

- Говорите, Ришар, - Робеспьер скрыл смех, замаскировав его под кашель. Презабавнейшая ситуация... Жюльетт Флери, должно быть, все еще находится в комнате и единственное место, куда можно спрятаться - небольшое пространство у окна, за занавеской. Остается надеяться, что агенту не придет в голову открывать окно под каким-либо предлогом. Выдать же ее присутствие... в таком случае ситуация становится несколько двусмысленной...

Ришар присел на стул и, на всякий случай подозрительно взглянув на дверь (бог знает этих женщин - вдруг кто-то подслушивает), негромко заговорил. - Я проверил документы человека, задержанного для выяснения его личности два дня назад в вашем кабинете в Тюильри. Мне с самого начала показалось неестественным все, что он говорил. Хотя его документы на имя Жюля Бартье и были в полном порядке. Наверное, вы не очень удивитесь, если я скажу вам, что Жюля Бартье в секции Марата не проживает. Лично я не удивился. Я удивился чуть позже. Посмотрев на фамилию чиновника, который подписывал документы для этого подозрительного человека. Дюпен. Тот самый Дюпен, который был зверски убит на прошлой неделе в собственном доме. И знаете, увидев эту фамилию, я понял, кого напомнил мне задержанный. Похожее описание дал свидетель, проживающий в доме, где произошло убийство Дюпена. Но это все - прелюдия. Печальная новость состоит в том, что задержанный исчез. Я распорядился задержать тех, кто мог быть к этому причастен. Но вы понимаете, что это значит? Обнародовать сей факт - значит признать, что коррупция просочилась в наши ряды настолько, что преступники могут спокойно уходить из-под стражи, а чиновники из Комитета общей безопасности их покрывают. Именно поэтому я направился к вам. Мой долг - обсудить с вами дальнейшие действия и принять решение. Мне жаль, что приходится отрывать вас в этот час, но дела республики важнее самочувствия. А вы в данный момент - мой непосредственный руководитель. Простите. - Ришар немного помолчал и взглянул на Робеспьера в упор. - Я предполагаю, что этот человек мог планировать покушение. На вас.

- В любом случае, сейчас мы ничего не сможем предпринять, - сказал Робеспьер. Обсуждать дальнейшие планы сейчас было бы глупо. - Зайдите завтра, скажем... к девяти часам утра. За это время я смогу подготовить необходимые бумаги, дающие вам более широкие полномочия. Пока что оставьте в покое Дюпена, он мертв, здесь ничего не изменить, а нашей задачей будет Бартье. Хорошо, что вы мне сказали, Ришар. Что касается покушения... у него была возможность убить меня, довольно неплохая, но он ей не воспользовался. Время покажет.

- Вы согласны со мной, что это дело не стоит предавать огласке? - спросил Ришар.

- Согласен, - кивнул Робеспьер. - Нам ни к чему лишний шум.

- Есть и еще одно дело, - ровным голосом продолжил Ришар. - Скорее, не дело, а предупредение. Сегодня я был в якобинском клубе. Похоже, назревает большой скандал, связанный с лицом, которое находится под вашей личной опекой. Это связано со статьей в "Друге народа". Вы понимаете. о ком я?

- Да, понимаю. На данном этапе это только статья, Ришар, - слова застряли в горле, так как сказать что-либо в защиту действия, спровоцировавшего скандал, у него не поворачивался язык. - И эта статья, к сожалению, актуальна. Мы вынуждены отзывать комиссаров, которые используют свой статус... во имя чего угодно и в том числе как средство для сведения личных счетов. Вам ли об этом не знать, вы видели пример Лебона.

- Да. Видел. И считаю, что данная статья, возможно, позволит начать расследование деятельности некоторых комиссаров. В частности, гражданина Тальена. Мне бы хотелось побеседовать с вашим агентом, - (Ришар намеренно избегал называть это имя, потому что сам до сих пор не мог понять, являются ли Жан Клери и Жюльетт Флери одним и тем же лицом), - чтобы уточнить наличие доказательств. Это возможно?

- Это возможно. Не сомневаюсь, что у вас есть ее адрес, - кивнул Робеспьер. - Вы можете обсудить действия, но пока не стих скандал, я решительно запрещаю вам какие-либо публичные обвинения, иначе общественное мнение сыграет не на вашу пользу, граждане. Тем более что расследование будет проводиться совместно с Комитетами.

- Согласен с вами. - Ришар поднялся. - Еще раз прошу прощения за беспокойства. Завтра я снова зайду, если в деле об исчезнувшем подозрительном гражданине появятся свежие факты. Выздоравливайте, гражданин Робеспьер. - Ришар направился к двери. На секунду ему показалось, что занавеска подозрительно шевельнулась. Но мысль о том, что с комнате Робеспьера мог кто-то прятаться, показалась ему абсурдной. Скорее всего, просто сквозняк. - Доброй ночи. - Ришар слегка поклонился и вышел, плотно затворив за собой дверь.

Убедившись в том, что сыщик ушел и возвращаться не собирается, Бьянка, наконец, решилась покинуть свое укрытие. Получилось все очень глупо. Хорошо еще, что она спряталась - можно себе толко представить, какие бы поползли разговоры, если бы ее обнаружили в комнате Робеспьера ночью. При других обстоятельствах она бы посмеялась над ситуацией, но сегодня вечером было не до шуток. - Кто такой этот Бартье, из-за которого Ришар приходит по ночам? - тихо спросила она, возвращаясь на свое место. - Я бы могла помочь поискать его. Поискать?

- Мы не знаем о нем ровным счетом ничего, - так же тихо сказал Робеспьер. - Сообщение Ришара было для меня новостью. Он представился посыльным, но это был странный посыльный... Ришар задержал его, но как выяснилось, все коррумпированы... Из чего я делаю вывод, что он является не последней персоной среди возможных заговорщиков. Возможно, Ришар скажет вам больше, я же с трудом могу вспомнить его внешность.

- Можно я помогу? - Бьянка заглянула ему в глаза. - Я очень хочу помочь. Пожалуйста! - "В этом ты вся, Клери. Сначала поставила все с ног на голову. Теперь подлизывается", - прозвучал в голове язвительный комментарий голосом Сен-Жюста. На этот раз голос был уже не такой злой.

- Боюсь, что вам так или иначе придется принять в этом участие, раз Ришар хочет расспросить вас, - сказал Робеспьер. - Наверное, не имеет смысла говорить вам об осторожности, иначе мое занудство перейдет всякие границы.

- Я буду осторожна, я же обещала! - Бьянка обрадовалась, что лед в глазах ее собеседника растаял. - Я пойду, пока вас не навестил кто-то еще. Иначе получится... некрасиво. - Она не сдержала улыбки. - Я еще раз навещу вас, хорошо? Доброй ночи! - Она исчезла также неслышно, как и появилась.

_________________
Те, кто совершает революции наполовину, только роют себе могилу. (c) Saint-Just
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Etelle
Coven Member


Зарегистрирован: 21.06.2009
Сообщения: 713
Откуда: Тарб (Гасконь)

СообщениеДобавлено: Ср Мар 17, 2010 1:03 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май 1794
Париж, дом Барраса
Поль Баррас, Тереза Кабаррюс

Поль Баррас меланхолично читал газеты. В последнее время он не пренебрегал ни одной – информация не бывает лишней. На людях он продолжал держаться уверенно и с легкой ленцой, выслушивая сомнения, сожаления или настоящие истерики, вызванные публикацией всего одной статьи. Сам он, хотя и фигурировал в ней в полный рост, демонстративно оставался наблюдателем, лишь однажды позволив себе проронить, что он, мол, не любитель пустых разговоров. Как захотят обсудить дело – это к нему, а от пустых совещаний увольте. Статья мерзейшая, как он и думал, и правильно он сделал, что успел обдумать собственный план до ее выхода. В конце концов, расчет оказался верен, - подумал Баррас, доставая ароматную дорогую сигару из ящичка, украшенного черненым серебром и наливая себе не менее дорогой коньяк, который прекрасно успокаивал нервы. Да, все верно. Тальена действительно не пощадили, припомнив ему и пропажу золота, направленного на помощь неимущим и, кстати, освобожденных аристократов-заговорщиков, получивших в Бордо небывалую свободу после того, как однажды вечером в дверь Тальена постучалась некая дрожащая от страха особа по имени Тереза Кабаррюс… Милая Тереза еще сослужит ему службу, как они хотел. Вчера ночью он уже выяснил у нее все обстоятельства произошедшего в Бордо, а эта сумасбродная особа, стоило ему упомянуть о своем виконтстве, и не вздумала таиться. Видимо, наболело. Да, она действовала в интересах аристократов и на погибель проклятым республиканцам. Да, с ее легкой руки и красивых глаз на гильотину ушли весьма многие патриоты – Тальен был готов во всем ей потакать, и стоило Терезе заметить, что кто-то ее оскорбил – бедняга отправлялся на эшафот, а Тереза потирала довольные ручки. По-своему умный план, хотя насквозь женственный. Будь Тальен хоть чуть-чуть в более здравом рассудке относительно достоинств гражданки, гнить бы ей уже в земле.
А гражданка в тревоге. Боится ареста, и правильно боится. Донос на нее уже ушел по адресу, сегодня-завтра за ней придут. Но он успеет направить ее мысли в нужное русло… Чем черт не шутит, в конце концов. Беспорядки в Консьержери – безумный план, но ведь выполнимый, черт возьми.
В дверь настойчиво постучали. Баррас слегка подосадовал, что ход его мыслей прервали, но направился открывать.
- Дорогая Тереза, -очаровательно улыбнулся он поздней гостье, не выпуская из рук сигару, - Проходи, прошу тебя.

- Поль, - Тереза грациозно впорхнула в комнату и, одарив его многообещающим взглядом, устроилась в кресле. Ей нравилась эта светлая и изящная комната - в ней все говорила о том, что владелец принадлежит к знатному роду и знает толк даже в мелочах. Бархатные занавески, золотые канделябры, свечи необычной формы, несколько картин на стенах... И в центре всего - очаровательный мужчина, способный доставить женщине удовольствие. Если бы у Тальена была бы хотя бы десятая часть достоинств виконта Барраса, она бы не оказалась здесь. Но Тальен был всего лишь неотесанным буржуа, претендующим на ее руку и сердце, чем она бессовестно пользовалась. А Баррас был Мужчиной. - Тальен пришел из Клуба мрачнее тучи, и сбежал от меня куда-то. Я решила воспользоваться его отсутствием. Ты не против?

- Располагайся, дорогая, - Баррас усмехнулся, - вижу, ты в хорошем настроении. Я рад, весли опасность, нависшая над вашим с Тальеном домом виновала.

- Миновала? - Тереза притворно закатила глаза. - О чем ты говоришь, Поль? Все только начинается. Тальен сам не свой. Мне кажется, он боится. А мне уже так надоело бояться, что я просто пытаюсь получить удовольствие от того, что у меня есть.

- В этом доме ты всегда его получишь, - обещал Баррас и посмотрел на нее искоса, - Но если хочешь, то найдешь здесь еще и совет. Никогда не сдавайся, Тереза. Безвыходных положений нет, даже когда кажется, что так оно и есть, - ему было очень интересно, насколько эта женщина с кошачьими повадками ему доверяет. Если она уже полностью его - то сейчас проговорится про записку, которую ей подсунул в карман на улице кто-то неизвестный о том, что ее друзья из Бордо, обязанные ей жизнью шлют госпоже маркизе привет и будут с трвеогой судить за ее судьбой. А если ее взгляды не изменились, то ее просят теперь ровно в полночь зажигать свечу в левом окне на полчаса, - дурацкий романтический сигнал, но для Терезы сойдет... Так проговорится или нет?

- Знать бы, в какой момент ты угодишь в ловушку, - задумчиво проговорила Тереза и поманила его к себе. - Сядь рядом. Мне нравится смотреть на твое лицо. У тебя удивительный цвет глаз, никогда такого не видела. Скажи, Поль, как бы ты поступил, если твои неведомые друзья из твоего прошлого попросили бы тебя совершать ежедневно нелепый поступок в память о ваших отношениях? Например, зажигать свечу на окне в определенное время?

- Ты тоже у меня удивительная, - нежно проговорил Баррас с видимой небрежностью добавив, - К чему такие расспросы. Уже ревнуешь? - Он налил еще бокал коньяка и посадил Терезу к себе на колени, - Но я рад, что ты мне доверяешь настолько, что задаешь подобные вопросы, - вкрадчиво произнес он, - А ты бы зажгла такую свечу?

Тереза пожала плечами. - Если бы понимала, зачем это нужно. Я не из тех женщин, которые совершают непродуманные поступки. -Она откинула голову назад. - Как хорошо, что в Париже есть ты! Я бы с ума сошла от скуки! А свеча... Я получила странную записку, в которой мои старинные друзья из Бордо просят меня о такой услуге. Не понимаю, зачем?

Баррас на секунду задумался. Он не настолько хорошо знал саму Терезу, чтобы предугадывать ее до мелочей, но исходя из того, что он знал о женщинах, ему сейчас стоило попросить ее ни в коем случае не делать того, что ему надо, чтобы она сделала.
- Тереза, дорогая, - серьезно сказал он, - Я прошу тебя об одном. Не вспоминай о тех роялистах. Забудь хотя бы на время о ненависти к Республике и не мечтай, что старый порядок вернутся. А елси мечтаешь - не пытайся способствовать этому. Ставки стали слишком высоки. Будь украшением нашего времени и не старайся стать Жанной ДАрк. Ты не спасешь Францию...

- Но разве я могу сидеть, сложа руки, когда жить тут становится невыносимо? - воскликнула Тереза. - Послушай. У меня не идет из головы эта записка. Может быть, им нужна моя помощь? В Бордо мне удавалось неоднократно помогать аристократам. Сейчас положение Тальена довольно шатко, но он все еще депутат Конвента! О боже, как же я ненавижу эти республиканские названия!

- Не делай этого, Тереза, ангел мой, умоляю, - продолжил настаивать Баррас, - Это слишком опасно, -все, она попалась. Кстати, если она ухитрится выжить во всех обстоятельствах он, пожалуй...нет, не женится на ней, конечно. По крайней мере будет уважать. Смелые люди - его слабость.

- Давай не будем об этом, мой демон-искуситель! - Тереза вновь многообещающе улыбнулась. - Не забывай, я живу с Тальеном. И очень скоро мне нужно будет вернуться домой. Не будем же терять времени!

- Согласен, - довольно кивнул Баррас, - Пошли в спальню. У меня нет там друзей из Бордо, но время потратим не впустую, обещаю.

_________________
Только мертвые не возвращаются (с) Bertrand Barere
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Etelle
Coven Member


Зарегистрирован: 21.06.2009
Сообщения: 713
Откуда: Тарб (Гасконь)

СообщениеДобавлено: Ср Мар 17, 2010 1:05 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май 1794
Париж, дом, где живут Эжени и Демервилль

Эжени терла рукой лоб, восседая в новом кресле в новой квартире. Мерлен… *Все сложнее, красавица…* И обрывок мысли - будто человека вмиг обступили призраки. И Гош – среди них, только не совсем такой, каким она его знает сейчас, а чуть моложе, чуть поживее и, пожалуй, еще небрежнее. У них был спор? К сожалению, мысли Мерлена промелькнули слишком быстро и утонули в дешевом вине, а потом она ушла.

Неожиданно Эжени расхотелось думать на эту тему. Как она не уговаривала себя найти еще один повод доказать, что этот человек – полный негодяй и не стоит даже ее расстройства, и вообще его надо забыть и больше не видеть, все-таки почему-то не хотелось, чтобы он оказался именно таким. Пусть бы лучше оставался романтической мечтой, чем знать, что он может оказаться даже хуже, чем она себе навоображала. Или даже вообще каким угодно.
Но она сама загнала себя в угол. Или она узнает, что там было и успокоится – в конце концов, они могли не поделить что угодно… или кого угодно. С другой стороны, она теперь не успокоится, пока не узнает. С третьей стороны можно пойти к нему и самой спросить. Но она ведь обещала, что больше никогда его не увидит, да и он ее ни в грош не ставит и просто презрительно фыркнет.
С четвертой стороны, все-таки хочется, чтобы Гош и правда оказался достойным человеком… ну вот просто пусть лучше будет так, хотя они больше никогда не увидятся, а он, наверное, уже утешился чем-то или кем-то.
А с пятой стороны, это даже если и тайна, то чужая. И никто не просил ее туда лезть лишь на том основании, что она влюбилась. Ведь обычно тем, кого любят помогают – или если не думают о них, то не думают, а не пытаются раскопать любую подноготоную. И теперь отвратительно и мерзко себя ведет она сама, а не он.

*А вообще я просто дура*, - подумала бессмертная и зажгла свечи.
Через некоторое время в дверь постучали. В ее квартиру неспокойной бурей ворвался Демервилль, пребывавший в возбужденном состоянии.
- Изабель, Я узнал адрес, - заговорщицки проговорил он, - Но тихо. Если тут что-то не чисто, то у наших стен тоже могут быть уши.

- Почему нечисто? – встревожилась Эжени, - Демервилль был, кажется, не в лучшем расположении духа, хотя его интерес к делу не угас, а только вырос.

- Я думал все будет проще, - объяснил Демервилль, - Смотри, обычно на каждого чиновника есть досье. Даже на тех, кого уже казнили, все лежит по полкам. И вот это досье я хотел… взять почитать, - с ехидной улыбкой заметил он, - Но кто-то это сделал до меня.

- Надо же, как у вас все любят читать, - протянула Эжени, - Кому понадобилось досье самоубийцы? Как иногда бывает трудно вручить предсмертную записку, - ой, - протянула она, - Кстати, может его не считают теперь самоубийцей. Записку ведь украли мы с тобой из благородных чувств и некоторой любви к искусству тайны. Знать бы еще в чем тут тайна. Смотри, вроде все обычно – в наш дом въезжает молодой человек, он явно скрывается, через несколько дней он выпивает бокал с ядом, оставив записку где объясняет свой поступок…

- Ну да, - проговорил Демервилль, - На самом деле если бы досье не пропало, то и думать тут нечего - просто отдать записку и все. Просто потому что, наверное, мы отнесем ее лучше, чем какой-нибудь безликий следователь, - он заметил на столе блюдо с яблоками и задумчиво взял одно, - Но, может, досье как раз следователь и взял? Хотя нет, вряд ли. Полиция не сидит в Тюильри, а документы из Тюильри не выносят. Хотя если этот несчастный был заговорщиком, может кто-то из Комитета занялся… - Вообще-то Демервилль хотел задать этот вопрос Бареру, но не смог найти того между заседаниями, а когда нашел, то тот повел себя неожиданным образом, сославшись на занятость и невозможность поговорить прямо сейчас, после чего моментально исчезнув. Отказ уделить любому собеседнику хоть пять минут времени был для Барера настолько нетипичен, что Демервилль не стал допытываться в чем дело, надеясь только что это не связано с той актрисой из Театра, которая тоже могла оказаться заговорщицей, и от чьего дела Барера смогла оторвать только более интересная интрига, сосватанная Карно.

- Есть еще одно,- проговорила Эжени, достав из кармана записку, - Ты не поймешь. И следователь тоже. Потому что вы мужчины. Но даже мужчина такое бы не написал. Если он покончил с собой, чтобы его семья не понесла позор – зачем он признается. А главное, он не написал, что любит ее. Ну это не прощание и все тут. Женщина бы написала длинное письмо, мужчина – грубее, но все равно, понимаешь, за ним бы что-то стояло. А тут –набор правильных слов, да еще и признание во всех грехах, которое как раз может бросить тень на Маргариту.

- А вот об этом стоит спросить у самой Маргариты, - задумчиво сказал Демервилль, прикидывая собственную версию прощальной записки. Нет, вот признаваться он бы точно не стал. И действительно не сказать любимой, видимо, женщине, что ее любишь хоть на прощание – это просто свинство. А если нелюбимой – то зачем тогда вообще записка?

- Я согласна, - воскликнула Эжени, - Согласна! Только к Маргарите пойду я одна. Если она теперь –жена или любовница заговорщика, то секретарю Карно там точно быть не стоит. Кстати,- удивилась она, - Так как ты все-таки узнал адрес?

- Сказал, что проиграл тридцать ливров ему в карты, - рассмеялся Демервилль, - Он был игроком, насколько я помню. Тогда я о нем и слышал. А, «узнав», что он оказался роялистским шпионом, я холодно заметил, что отправлю деньги по почте его вдове.

- Гениально, - восхитилась Эжени, - Ну а теперь моя очередь. К Маргарите пойду я сама. В конце концов, меня там точно никто не узнает, - она оборвала предложение, подумав о жене или любовнице заговорщика.

- Изабель, тебя что-то беспокоит? – встревожился Демервилль.

- Нет, нет, это просто снег выпал… Или просто деревья в цвету, а кажется, что кругом зима, - Невпопад пробормотала Эжени и хмуро уставилась в окно, погружаясь в собственные мрачные мысли, в которых ее снова звали просто Эжени и она только что покинула мрачный Театр на бульварах.

_________________
Только мертвые не возвращаются (с) Bertrand Barere
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Etelle
Coven Member


Зарегистрирован: 21.06.2009
Сообщения: 713
Откуда: Тарб (Гасконь)

СообщениеДобавлено: Ср Мар 17, 2010 2:15 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май 1794
Париж, Тюильри.
Барер.

Барер пытался вырваться из Тюильри последние… о боже, четырнадцать часов. Он откинулся в кресле, глядя на карманные часы с гравировкой. Подарок старинной знакомой в Тарбе, которой он помог решить довольно запутанное дело. И главное ни на минуту не опаздывают. Опаздывать начал в последнее время он – дела множились в геометрической прогрессии, а дергать того же Демервилля теперь иногда было нельзя.

Вот и заседание в клубе Якобинцев, на которое хотел попасть, он тоже пропустил… точнее, немного на него опоздал. Часов на четырнадцать.

Барер вздохнул, досадуя сам на себя.

Статья Клери. Весьма интересное расследование, почти такое, как любит он сам… Хотя он предпочитает интриги позапутаннее, чем воровство комиссаров в миссиях – про это знают все.ю и все молчат. Под страхом смертной казни – и это не шутка, ведь обвинить комиссаров – значит обвинить правительство. Впрочем, Клери это не грозит. Говорят, мальчишке покровительствует сам Неподкупный, с которым, кстати, в последнее время отношения не ладились ни у кого в Комитете.

При этом противопоставить ему по-прежнему нечего, не одного же Карно противопоставлять второй год.
И даже общественное мнение на его, Робеспьера, стороне. Как бы люди ни были запуганы, они читают газеты. А те, кто мнение Неподкупного не разделяет или давно молчат, или перешли на его сторону.

Черт возьми, даже одна газета могла бы много изменить – хотя бы дать выдохнуть, чтобы кое-кто, пытаясь просто остаться в живых, не натворил кучу глупостей. Или кто-то другой, тот же Карно, не осатанел однажды, видя, что в Комитете осталось только одно мнение, и не бросил бы Робеспьеру в лицо не только обвинения в тирании, но и собственные бумаги и не хлопнул дверью по дороге на эшафот. Или кто-то еще, тот же Бийо-Варенн не сдержал бы однажды свой язык, припомнив Неподкупному все то, чего с момента казни дантонистов ему припоминать не принято…

А его самого за мнение, что стране для состояния душевного здоровья нужна оппозиция, пусть даже слабая, просто гильотинируют.

В общем, мы пришли к тирании…

И теперь надо с ней как-то жить.

Барер примерно представлял себе произошедшее в клубе со слов Бийо-Варенна, который смог вырваться на эффектный финал.
Оставалось принять решение…

В конце концов, нет, даже не так.

Надо просто вернуться к собственному первому решению, которое толкало его на это самое заседание.

Выступить в защиту Клери.

И даже не в защиту – мало ли как дело может обернуться, тем более, что Клери прав не во всем. А вот попробовать высказать пояснение к статье молодого человека было бы нелишним.

В конце концов, - Барер взглянул на часы, - любое положительное действие всегда дает положительные последствия.

Если хоть один журналист – да еще и журналист одной из самых читаемых парижских газет почувствует, что ему оказали услугу не со стороны Неподкупного, да еще и не требуя ничего взамен… А заодно этим можно оказать небольшую услугу Робеспьеру, сняв с его плеч текущую почти неразрешимую задачу.

Если юноша поместит в газете опровержение – останется жив, но потеряет авторитет. Если не поместит – скорее всего, не доживет до июня, - почему-то в сроках Барер даже не был так уверен, подумав, что недооценивает силы, вызов которым бросил этот Клери…

В общем, если одним делом, да еще и неплохим можно решить сразу две проблемы – из этого точно выйдет толк.

Барер придвинул к себе чистый лист бумаги и начал статью, досадуя, что давно не занимался публицистикой.

Через полтора часа редактор «Монитер» принимал у себя улыбающегося политика, рассыпавшегося в извинениях за визит во внеурочное время. Редактор же таял от изысканных комплиментов и сам был готов извиниться за то, что время неурочное, когда такому человеку пришло в голову его навестить. Конечно, дело большой важности, все понимаем, гражданини Барер.

Номер ушел в печать.

*…Каждая статья Жана Клери наживает ему все новых врагов. Но кого стоит упрекать в этом – самого Клери или тех, кто дает ему повод и темы для все новых статей? Граждане, дадим Клери умолкнуть, но умолкнуть добровольно. Когда он положит свое перо на алтарь Отечества и оставит его там, это будет для нас знаком, что Республика отныне действительно победила тиранию, гордость – тщеславие, а добродетель – порок, и теперь даже самый въедливый глаз не отыщет в ней изъяна – чего нам еще желать?

…Вы говорите, что Клери выступает против правительства или Конвента. Но я сижу в Тюильри и не вижу здесь тех, против кого он выступает. Клери лишь разбирает частные случаи, показывая нам, чего опасаться. Этот юноша – настоящий барометр, как выразился бы на моем месте моряк. Но будучи человеком гражданским, скажу лишь, что Клери справедливо обращает наше внимание на все новые опасности, которые нас подстерегают, сохраняя удивительное чувство момента.

Я прочел его статьи и не нашел критики правительства или какого-либо декрета или постановления Конвента.

Вместе с тем не стоит забывать, что даже смелый может ошибиться, как говорили афиняне. И Клери должен дать клятву, достойную этих его предшественников: пусть он обязуется в случае, если возникнет случай, что обвиненный им в статье окажется невиновным не только ответит по всей строгости закона, но также опубликует опровержение того же размера и тем же тиражом, которым была распространена статья. Таким образом несправедливо обвиненный лишь выиграет от исхода дела, а Клери, зная, что ему придется ответит не только головой, но и своим авторитетом, которым этот молодой человек, по моему мнению, дорожит, будет осторожней.

Что касается последней его статьи, я не берусь судить о степени ее правдивости и хочу лишь напомнить, что молодости свойственны перегибы. Наша Республика также молода, так давайте уважать молодость и приветствовать ее, даже усмехаясь ее недостаткам, и давайте показывать ей пример и вести ее за собой, граждане, как нас с Вами ведет за собой наша Революция…*

_________________
Только мертвые не возвращаются (с) Bertrand Barere
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Ср Мар 17, 2010 2:46 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май, 1794

Дом Рено.

Сомерсет, барон де Бац.

Барон де Бац шел по улице, низко надвинув шляпу на глаза и выискивая на мостовой булыжники или мелкие камешки, чтобы просто попинать их, сгоняя злость. Абсолютно все против него! Чертов Сомерсет, которому взбрело в голову разгуливать по Тюильри! Скольких трудов стоило вытащить этого любителя приключений из тюрьмы – известно только Богу и ему самому, как непосредственному участнику событий. Раздобыть бумагу не составило труда, пусть даже она и была фальшивой, как ассигнаты, печатаемые с легкой руки английских друзей. Действительно, никто не стал разбираться в подлинности документа в четыре часа утра и… Сомерсет был выпущен на свободу. Интересно, те жандармы до сих пор считают, что выполняли требования своего начальства? Но каких моральных усилий стоило предъявлять документы по первому требованию, рискуя всем, чем только можно… из-за чего? Из-за того, что Сомерсету пришло в голову устроить себе развлечение. Нет слов. Де Бац яростно пнул камешек.

Стоил ли граф того, чтобы так рисковать? Здесь барон без колебаний ответил бы: да. И если бы подобная ситуация, не дай Бог, повторилась, он бы поступил точно так же.И, вместе тем, он яростно протестовал в душе против таких глупых выходок.

Карно все так же не давал о себе знать… Второй камешек едва не угодил в глубокую лужу. И черт знает кем на самом деле являлся тот человек, который вспомнил о замке Кастельно, рассказал о его деятельности и даже перечислил всех людей, которые были в замке в тот момент! Ничего хорошего это не предвещало, тем более, что незнакомец угрожал… Вспомнить лицо высокого, светловолосого человека с мертвенно-бледной кожей не составило труда, как и его слова: “ Вы очень пожалеете, барон, если когда-либо попытаетесь использовать меня в своих интригах с Карно. Я не бросаю слов на ветер, поверьте.”

Уже за одно то, что этот человек знает больше, чем положено, следовало убрать его. А он стоял, как идиот и внимал каждому слову. Уже потом, наведя справки через своих агентов барон подумал, что этот человек подходит под описание довольно любопытной персоны известной как Страффорд. И если правда хотя бы половина того, что рассказывают…. Он лично зарекся бы связываться с… с таким вот. Подослал ли этого человека Карно? Все возможно. И это предстояло выяснить. Но не сейчас, позже. А сейчас… Сейчас он нес Сомерсету новые документы.

Граф Сомерсет стоял у окна. Жан задерживался. Скорее бы, скорее бы он пришел, нет ничего хуже ожидания. Его знобило, на лбу выступили капельки пота. Он не притрагивался к своему "зелью", как выражался де Бац, с момента возвращения, что стоило для него огромных усилий воли. Ради барона. Друг и так рисковал жизнью, вытаскивая его из переделки. Не стоит его раздражать. А то, что барон взбесится окончательно, увидев его с мунштуком в руке, он не сомневался. В последнее время они даже несколько раз ругались из-за этого. Внизу слышались оживленные голоса - сегодня у Рено обедали родственники. Пару раз забегала Сесиль, но Сомерсет был не настроен слушать ее любовный бред и отговаривался болезнью. На секунду голоса стихли. затем пирушка продолжилась, а дверь в его комнату распахнулась. Лицо барона де Баца было мрачным. Сомерсет сделал усилие, чтобы улыбнуться.

- Проходи. Я волновался. Только, пожалуйста, не начинай отчитывать меня. Я и так все понимаю.

- Вот твои документы, - барон положил на стол несколько листов. - Они настоящие. Нет только паспорта, но раздобыть его задача непосильная даже для меня. Тебе нужно на некоторое время оставить Париж. Переедешь в пригород на несколько дней, найдешь наших агентов в таверне "Топор и меч" и узнаешь, как идут дела со сбором. Легенду я тебе подготовил.

- Не доверяешь моей фантазии? - заметил Сомерсет. - Послушай, я виноват. Но все же закончилось нормально? Знаешь, никогда не видел нашего диктатора вблизи. Оказывается, он еще меньше ростом, чем я думал. И совершенно больной. Я имею в виду, что болен он не только на голову. Цвет лица, как у мервеца, и за сердце хватается. - К Сомерсету быстро возвращалось веселое расположение духа. - В общем, надеюсь, что мы с ним больше не увидимся.

Де Бац подпрыгнул, будто ему на ноги вылили как минимум ушат кипятка. Черт побери... а ведь у него даже не было слов! Собравшись с силами, барон вкрадчиво заговорил:

- Послушай, друг любезный... Я, разумеется, очень рад, что ты насмотрелся на диктатора и наигрался вдоволь, а то я уже начал опасаться, не умираешь ли ты от скуки... Если тебе очень захочется провести еще некоторое время в тюрьме - пожалуйста, я не возражаю, но только предупреди меня заренее, хорошо? Пока еще ничего не закончилось. Все только начнется, когда они сообразят, что бумага, с помощью которой я тебя вытащил - фальшивая.

- Я уеду. Конечно, уеду. - Сомерсет быстро сделал серьезное лицо. - скажи, Жан, а ты веришь в то, что игры в Республику закончатся? Как ты думаешь, скоро это произойдет? Знаешь, прогуливаясь по Тюильри, я вдруг вспомнил старые времена, и с тех пор меня мучает настальгия. Дожить бы...

- Хочу верить, - поднял взгляд де Бац. - Ты даже не представляешь, как я хочу в это верить. Но ты не спросил, что за роль тебе отводится... Знаешь Ванве? Найдешь дом Жанны Шалабр, сейчас там никто не живет и подрядишься... Ничего особенного делать не надо, ты - просто некто вроде посредника, сейчас из дома вывозят некоторую мебель и проводят ремонтные работы. Среди рабочих есть несколько человек, которые в некотором роде замешаны в некоторых интригах, но по существу они - пешки. Они должны следить за обстановкой на улицах и так далее. Разговаривать с ними нет особой нужды, так как твоя задача следить за таверной. Через пять дней возвращайся. В случае непредвиденных обстоятельств держи со мной связь, но я очень надеюсь, что непредвиденных ситуаций не возникнет.

Сомерсет нахмурился.

- Моя роль после твоего объяснения стала еще запутаннее. - Люди, замешанные в интригах, которые к тому же вывозят вещи из дома маркизы - это наши люди? Или люди диктатора? В таверне должно что-то произойти? В таком случае, скажи, когда мне лучше за ней следить - днем или ночью? И где я остановлюсь в Ванве? Мне не кажется, что в дом твой Шалабр может прийти и придложить свои услуги любой желающий. Вопросов больше, чем могло бы быть, Жан. Что ты задумал?

- Среди людей, которые вывозят вещи из дома, есть несколько человек, в задачу которых входит следить за обстановкой на улицах, - начал объяснять барон. - В случае крайней необходимости ты можешь вступить с ними в контакт, назвав пароль, но я не рекомендую этого делать, так как они - пешки и большой роли не играют. Остальные - просто наемные рабочие из самого пригорода. Так как тебя нужно чем-то занять, ты будешь подрядчиком, следить за выполнением работ и на всякий случай с тобой будут наши пешки. Но основная твоя задача в свободное от работы время - трактир. Будешь ходить туда ужинать или обедать, а можешь даже завтракать. К тебе будут подходить разные люди, но твоя задача просто замечать тех, кто захочет наняться стекольщиком и просить за свои услуги оклад плюс сумму на обед, "хлебные" деньги. Ты в таком случае отвечаешь, что пока что в их услыгах не нуждаешься, но скоро могут понадобиться. Наблюдаешь их в течении недели. Все. Так понятней? Остановишься в Ванве где захочешь, там сдается много комнат и квартир. Да и ремонт делают не только в особняке Шалабр, скоро лето и все будут удирать из столицы в пригород.

- Понятнее, - кивнул Сомерсет. Предложение не нравилось ему все больше и больше. Возможно, потому что барон как правило всегда играл с ним в открытую. А тут явно темнил. - Но ты не ответил на мой вопрос, Жан. - Для чего это нужно, почему именно ко мне будет кто-то подходить в трактире и какова твоя роль во всем этом? Я не могу действовать с закрытыми глазами. Пойми.

- Потому что в связи с последними событиями я не знаю точно, сколько людей осталось в Париже и кто из них не в тюрьме, - терпеливо пояснил де Бац. - Мы не можем пользоваться традиционными явочными квартирами, так как после неудавшихся беспорядков люди не только боятся собственной тени, но и все кишит шпионами. Те, кто будет к тебе подходить знают, что искать им надо подрядчика с твоей внешностью, а твоя задача, любезный друг, банально сосчитать их, чтобы я, такой остолоп, имел представление, сколько людей находится здесь и на что я могу расчитывать. Может быть, тебе объяснить, почему я выбрал дом Шалабр? Да потому что туда ищейки сунутся в самую последнюю очередь. Диктатор хоть и параноик, но я полагаю, что ему абсолютно все равно кто именно проводит работы в доме его любовницы. А те, кому нужно знают, что сунуться к Шалабр с подозрениями означает чихнуть в корзинку. Дальше, может быть, тебе объяснить всю схему работы агентуры?

- Так вот в чем дело! Прекрасная маркиза предпочла тебе диктатора? - изумился Сомерсет. - В таком случае, я не понимаю твоей логики. На месте диктатора я бы обложил ее дом ищейками, выслеживая тебя. Потому что, уверен, она все ему выложила. Я никогда не понимал слабости, которую ты питал к этой женщине, и был уверен, что она тебя погубит. Вот, теперь вижу, что был прав. Даже обидно, что был настолько прав, честное слово. - Сомерсет подошел к столу, налил себе воды из графина и выпил залпом. - Он не только паранойик. Он еще и мстителный. Мелкий и злобный человек, лишенный всего, что бывает у нормального мужчины. Боже мой, я действительно не знал, что все так серьезно! Жан, Ванве для нас закрыт! Я готов туда поехать и сидеть там в таверне хоть до посинения, но наших людей нужно оттуда убирать. - Пока Сомерсет говорил, в его голове складывался план. Маркиза в Париже. Эту карту следует разыграть, пока диктатор еще обращает на нее внимание. Но об этом Сомерсет вслух не говорил, зная, что барон может начать играть в благородство.

- В любом случае, наши люди находятся и в Ванве, - сказал де Бац. - Полагаю, что в общей сложности их от пяти до пятнадцати человек. И ты совершенно прав, их нужно вывезти. А я не могу действовать не зная хотя бы приблизительно сколько их успело вырваться из лап жандармов. Согласись так же и с тем, что не могу я взять и организовать массовую миграцию на ровном месте, все это требует тщательной подготовки. Примерно по такому же плану мы работаем и в других пригородах, не только в Ванве.

- Я понял. - сдался Сомерсет. Также он понял и то, что друг не желает обсуждать с ним личные дела. Что ж, его право. - Я отправлюсь в Ванве завтра же. Точнее, сегодня. На рассвете. А теперь я, с твоего позволения, покурю. Мне необходимо снять напряжение и подумать. Если ты не спешишь, оставайся.

- Не спешу, - устало сказал барон. - Только я, с твоего позволения, посплю вот в этом кресле, пока ты витаешь в облаках. И открой окно, я не хочу отравиться.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Чт Мар 18, 2010 1:50 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май 1794 года

Типография "Друга народа" // Дом Бьянки

Бьянка, Огюстен

Неприметный одноэтажный домик на окраине Парижа. Знакомая дверь, в которую она входила столько раз. Стол, заваленный бумагами. Печатный станок, рассыпавшийся на тысячи частей. И человек в луже крови. Его голова разбита. На седых волосах – сгустки крови. Одна рука неестественно искривлена – похоже, ее сломали. На лице – гримаса страдания. Бедный старик, что они с тобой сделали! Бьянка уже несколько минут сидела над ним в полной прострации, машинально сжимая его ладонь. Нет смысла – он умер. Из-за нее. Записка, которую она нашла на столе, была тому подтверждением. Крошечный обрывок бумаги, написанный рукой подлого убийцы. «Заткнись, Клери. Иначе с тобой произойдет то же самое».

На улице раздался шорох. Бьянка вздрогнула и обернулась. Если бы кто-нибудь увидел ее в этот момент, то понял бы, что перед ним – не человек. Но там никого не было. Просто дерево. Немой свидетель преступления. «Прости… Я позабочусь о твоих родных», - прошептала Бьянка и поцеловала в лоб безжизненно распластавшееся на полу тело. Взяла записку. Дом стоял на отшибе, скорее всего, свидетелей нет. Хотя она, конечно, попытается их разыскать. Но не сейчас. Сейчас слишком больно. Она и не думала, что способна так переживать из-за смерти человека, которого в сущности почти не знала. Нужно вернуться домой и увидеть Огюстена. Этот человек со спокойной улыбкой и сильными руками всегда возвращал ее к реальности, не задавая вопросов. В голове было отчаянно пусто – даже Сен-Жюст, ее вечный придуманный собеседник, похоже, замолчал на время. «Что, нечего сказать, Антуан? А я думала услышать, что я сама во всем виновата и мне надо было сразу слушаться Робеспьера», - со злостью подумала Бьянка и поднялась. Домой. Скорее всего, Огюстен, не дождавшись ее у Тюильри, уже вернулся и ждет. Она все расскажет ему. И они подумают, что делать дальше.

***

Бьянка не ошиблась – Огюстена она обнаружила в своей гостиной. Положив ноги на придвинутый стул, он сидел за столом, пил чай и читал «Монитер». Рядом дымилась сигара. Бьянка медленно вошла и забралась к нему на колени. Потом молча положила на стол записку.

- Они убили моего печатника, Огюстен. Хотели добраться до Клери. А он, даже если бы и хотел, вряд ли смог им помочь. Клери не существует. – Бьянка посмотрела в глаза своего спутника, едва сдерживаясь от слез. – Все зашло слишком далеко. Что мне делать, Огюстен?

- Прежде всего, успокоиться  и рассказать мне, как это произошло, - сказал Огюстен, прижимая ее к себе. Слушая рассказ, он чувствовал, как постепенно нарастает злоба на тех, кто не пощадил старого человека и не пощадил бы мальчишку-Клери, если бы тот существовал на самом деле. И что говорить, эти беспринципные скоты вполне могли свести счеты и с Жюльетт Флери, потому что она – сестра известного журналиста. Думать о самом худшем не хотелось и чтобы не предполагать это самое худшее, нужно было действовать прямо сейчас. – Думаю, что Жан Клери должен написать другую статью, - сказал он, перебирая волосы Жюльетт. – Сейчас общество по большому счету думает, что Клери получил по заслугам, нам же нужно обратить общественное мнение в свою пользу.

Если большинство якобинцев адекватно воспримут статью, они десять раз подумают прежде, чем нападать… по крайней мере, не станут нападать так открыто, а это уже плюс в почти безвыходной ситуации. По правде говоря, у меня практически нет идей, как можно осуществить этот фокус с якобинцами… Ты не можешь написать опровержение и не можешь продолжать в том же духе. Следовательно, нам нужен тактический маневр, написать нечто вроде того, что по городу ходят упорные слухи, будто Жан Клери нападает на Конвент и на Комитеты, но на самом деле ничего подобного и в мыслях не было. Патриотическая болтовня дальше. Как итог – общие оценки деятельности комиссаров, голые факты, сильно обобщенные и без имен. Думаю, что хуже уже все равно не будет…

Огюстен помолчал, глядя на пламя свечи, потом потянулся за «Монитером».
 
- Послушай, что пишут, - он нашел текст и принялся читать в голос, потом передал «Монитер» Жюльетт. – В целом хороший отзыв, правда? Это меня и настораживает. Барер – известный перебежчик и он ничего не делает без причины…

- Ты говоришь также, как твой брат... - Бьянка опустила глаза, перечитывая статью Барера. Этого политика она никогда не видела. Точнее, видела, но не обращала на него внимания. Огюстен дал ему убийственную характеристику. Еще один интриган? Или он и вправду искренне встал на защиту Клери? Вряд ли. К сожалению, теперь никто и ничего неделает просто так... - Я пробралась к нему вчера. Пробралась тайно, как преступница. Вчера ты так крепко спал, что я не стала тебя трогать. Рассказываю сейчас. Максимильян очень болен. Но со мной он поговорил и дал совет, похожий на твой. - Она грустно улыбнулась - Ты многому от него научился. Наверное, ты тоже считаешь в глубине души, что я сделала глупость, бросившись в этот омут, не подготовив почву. Но ты не говоришь этого вслух. И ты не представляешь себе, насколько этим помогаешь мне держаться!

- Мы не обсуждали с ним эту тему. И не виделись после той ссоры, - медленно сказал Огюстен. - Однако я рад, что наши мнения совпали, у Максимильяна чутье на подобные вещи, которое напрочь отсутствует у меня. Раз ты заговорила, я считаю, что... Послушай, это правда, что ты пошла на поводу  у Гоша?

- Я не шла ни у кого на поводу! - воскликнула Бьянка. - Я никогда не иду ни у кого на поводу! А генерал Гош... Он написал статью в "Друг народа". Статью о комиссарах. Прочитав ее, я поняла, какую важную тему затронул этот человек. Но статья была слишком неконкретной - просто размышления и обвинения. И тогда я пошла к нему, как сестра Клери, и сказала, что мой брат хочет написать все по-своему. Как журналист, я не могла этого не сделать - ведь это его идея... Я была у него два раза. Это все.

- Не сердись, - предостерегающе поднял руку Огюстен. - Я просто спросил, так как пытаюсь понять, что скрывалось за этим намерением, написать статью... Надо же, Фуше в кои-то веки не соврал...

- Я просто нервничаю. Разве я могу на тебя сердиться? - Бьянка взглянула на своего спутника с нежностью. - А за этим намерением скрывалось лишь желание вывести на чистую воду этих мерзавцев с прогнившей совестью. Потому что они - хуже роялистов. Они - хуже всех. Нет ничего гаже, чем патриоты, которые грабят и убивают своих же, да еще прикрываясь красивыми словами! Черт побери, Огюстен, что я натворила! Ведь можо было все сделать по-умному. Подготовить почву. Подготовить общественное мнение. Да?

- Можно, - вздохнул Огюстен. - Но сейчас нам остается разбирать то, что есть. Я думаю, чем скорее ты начнешь работу над статьей - тем лучше, так мы не позволим слухам и домыслам зайти слишком далеко. Также мне не дает покоя "Монитер", неплохо было бы узнать, что думает по этому поводу Максимильян, но сегодня там, кажется, поселился Субербьель и не пускает никого. Даже меня. И третье. Нам нужен печатник либо кто-то, кто может помочь напечатать статью...

Ее глаза сверкнули стальным блеском. - Я все устрою. Тут ты можешь не беспокоиться. Никаких больше случайных жертв. - Бьянка вскочила. - Кажется, я знаю, о чем будет одна из статей нового номера! Я напишу прямо сейчас и дам тебе прочесть. А ты пока отдохнешь. И выпьешь свой кофе с коньяком.

Огюстен налил себе немного коньяка, пока что без кофе и вернулся к "Монитеру". Похоже, Жюльетт перехвалила его способности к аналитике. Был ли в такой благожелательной статье Барера подвох? Черт его знает... А ведь если есть, это может оказаться опасней, чем вы думаете, граждане... Насколько он знал, к Бареру прислушиваются, но никогда не угадаешь, что на самом деле хотел сказать этот чертов интриган! Превосходный дипломат, нужно отдать ему должное и даже можно снять шляпу. Он уже выучил статью наизусть, но к окончательным выводам так и не пришел. Так же, как и к решению, что с этим делать - гражданин Барер оказался ему не по зубам.

Бьянка писала больше часа. В тишине раздавался лишь скрип пера и шелест страниц. Статья, которую посоветовал ей написать Робеспьер, заняла у нее немного времени – много красивых слов о Конвенте и немного – о лжецах и ворах, которые должны понести возмездие, которые составляют крошечный процент в сравнении с количеством патриотов-комиссаров, которые месяцами не вылезают из миссий, стараясь облегчить жизнь солдат. Затем она принялась за вторую. Закончив, Бьянка соскочила со стула и положила перед Огюстеном несколько исписанных листков.

… «Сегодня не стало Анри Бартье. Он погиб там же, где провел десятки лет своей жизни – в крошечной типографии на окраине Парижа. Неизвестные забили его до смерти и разбили его печатный станок. А рядом положили записку: «Заткнись, Клери. Иначе с тобой произойдет то же самое» …
Так начинался ее некролог. Простыми и доступными словами она рассказывала историю этого простого человека. Истинного патриота и близкого друга Марата, который всю свою жизнь работал, не покладая рук. Он был одним из немногих, кто поддерживал Марата, когда тот жил в изгнании. Он не щадил себя, сутками работая над выпусками новых номером газеты, иногда не получая за это никакого материального вознаграждения – Марату не всегда было, чем заплатить. «Я работаю ради Республики», - говорил он, раскладывая буквы загрубевшими мозолистыми руками. Он гордился своей профессией и шутил, что таким образом прикасается к истории. В день своей гибели он ждал Клери, ученика Марата, которому служил с той же преданностью, чтобы получить новую партию статей…

«Анри Бартье было шестьдесят четыре. За всю свою жизнь онтак и не узнал, что такое грязные, бесчестные деньги. У него осталась дочь и четверо внуков. Сына он уже давно похоронил – тот погиб во время осады Дюнкерка. Те, кто это сделал, не оставили ни следов, ни свидетелей. Пусть его смерть останется на их совести».

Бьянка смотрела на Огюстена, не отрываясь. Когда тот закончил чтение, она приготовилась выслушать его вердикт.

- Первая статья очень хорошо, - сказал Огюстен, отложив листы. - А вторая... у меня нет слов, чтобы передать эмоции. Великолепно, Жюльетт. Она задевает за живое и тот, кто осмелится критиковать ее - просто мерзавец, либо законченная скотина. Что ты хочешь делать теперь?

- Тебе понравилось? Я очень старалась, - Бьянка улыбнулась. - Я видела много плохого, и думала, что меня трудно удивить. Но почему-то эта смерть меня действительно потрясла. Я рада, что мне удалось это передать. Я это напечатаю. Вот только не знаю, бежать ли искать воможность выпустить "Друг народа" или найти себе союзника в другом издании? Напечатать ли эти две статьи или написать третью - по моему плану? В моем списке следующий - Фрерон. "Спаситель Юга". И вся его деятельность в Лионе и Тулоне. Как видишь, я теперь советуюсь. Что скажешь?

- Я думаю, что сначала ты должна написать эти две. Фрерон никуда не денется. И меня лично больше беспокоит не он, а Барер. Что касается союзника, то не думаю, что это будет легко  - после смерти твоего печатника никто не захочет сотрудничать... Но знаешь, о ком я вспомнил? Редактор "Саппер санкюлот", Мишель... фамилию не помню. Может быть, нам стоит его навестить? Он не показался мне человеком, который боится настолько, чтобы не оказать услугу коллеге.

- Я тоже о нем думала, - задумчиво сказала Бьянка. - Но мне бы очень не хотелось, чтобы он тоже погиб... Мы поговорим с ним. Ты ведь пойдешь со мной? Но сначала - Барер. Расскажи мне о нем? Почему тебя так волнует его заступничество? Ты подозреваешь, что он связан с заговорщиками? Он ведь, кажется, тоже из Комитета общественного спасения?

- Не в том дело... - задумчиво сказал Огюстен, вспоминая все, что слышал о Барере. - Не буду говорить, что знаю его хорошо или много о нем слышал, но этот человек никогда не делает ничего просто так и в своих поступках как правило руководствуется двойной или тройной выгодой, известной только ему. Какая это может быть цепь интриг или же с каким умыслом Барер написал эту статью - нам остается только гадать. Я бы не стал ему доверять еще и потому, что этот человек легко предавал своих друзей и свои убеждения, он нечто вроде нашего Фуше, но рыбка покрупнее размером... Меня как раз и беспокоит то, что он из Комитета, и то, что в последнее время именно он читает сводки из Комитета перед Конвентом. И... нет, я не думаю, что он связан с заговорщиками.

- Что если я отправлюсь к нему, чтобы выразить благодарность? - прищурилась Бьянка.

- Зачем? - удивился Огюстен. - Ты что, прослушала все, что я сказал тебе? Этот человек - умен и хитер. Не сомневаюсь, что он коллекционирует сплетни и может догадаться, что такое Жан Клери на самом деле... Тебе это нужно?

- Я тоже не так проста, - скромно сказала Бьянка. - Но если ты считаешь это плохой идеей, то я не буду наставать. Если ты не собираешься устроить повторный ужин, предлагаю навестить моего коллегу из "Саппер Санкюлот". Пойдем?

- Пойдем, - рассмеялся Огюстен. - Завтра я попытаюсь узнать, что думает по поводу "Монитера" Максимильян.

_________________
Те, кто совершает революции наполовину, только роют себе могилу. (c) Saint-Just
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Пт Мар 19, 2010 1:01 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май, 1794.

Дом Дюпле.

Бьянка, Робеспьер.

Издалека он казался вполне обычным гражданином. Суховатый, в аккуратном парике, одетый скромно, но со вкусом, Станислав Фрерон больше напоминал скромного буржуа, нежели комиссара Конвента, командующего расстрелами. А между тем, все обстояло именно так. Чем больше Бьянка находила информации о его деятельности, тем более безрадостная картина рисовалась. Конечно, ему было далеко в изощренности до Карье, но на его совести были сотни расстрелянных людей, часть имущества которых в результате дали ему возможность купить себе кусок земли под Тулузой и отстроить новое поместье в районе Лиона. В Париже он тоже ни в чем себе не отказывал. Карточные салоны, ужины с красивыми дамами полусвета при свечах, собственный дом с роскошной мебелью и сознание собственной безнаказанности. Впрочем, в последнем он был теперь не очень уверен. После выхода ее статьи с извинениями в адрес Конвента все, похоже, замерло в ожидании. Сделает ли Клери следующий шаг? Или остановится? Ждите-ждите, граждане, осталось немного, - думала Бьянка. Однако, было еще кое-что, что ее беспокоило. Та статья политика по фамилии Барер в газете «Монитер». Ей передалось беспокойство Огюстена и требовался совет. У Огюстена поговорить с братом не получилось – верный доктор Субербьель нес свой пост у постели Неподкупного и никого к нему не подпускал, охраняя его покой. Хотя, скорее всего, сказывалась и ссора между братьями. Если бы не та ссора, Неподкупный вряд ли избегал визитов брата.

Бьянка размышляла об этом, поднимаясь на второй этаж дома Дюпле. Она решила войти старым испытанным способом – через окно. Тем более, оно было открыто. Робеспьер лежал на кровати, пытаясь читать при тусклом свете. Свеча почти догорела, а встать и зажечь еще несколько у него, видимо, не хватало сил. Бьянка неслышно спрыгнула с подоконника и постучалась.

- Простите, что потревожила… Добрый вечер…

- Добрый вечер, гражданка Флери, - наверное, в другое время его бы удивило подобное появление, а сейчас все можно было списать на лихорадку. Впрочем, общаясь с Жюльетт Флери он, наверное, утратил способность удивляться вообще. Тем не менее, ее визит порадовал, так как от скуки, обеспеченной как домашними, так и доктором Субербьелем, можно было сойти с ума. И как объяснить, что покой, рекомендованный врачом, никак не связан с полнейшим отрывом от внешнего мира? От этой вынужденной изоляции может заболеть и здоровый. - Хорошо, что вы пришли, таким образом, через вас я узнаю последние новости.

Бьянка поискала глазами свечи. Обнаружив две штуки на шкафу, она зажгла их, затем положила перед Робеспьером "Монитер" со статьей Барера и свежий "Друг народа", состряпанный при помощи Ландри. - Вы, наверное, скучаете без новостей? - полуутвердительно сказала она, наблюдая, как он жадно впился глазами в статью. - Вы бы увидели эту газету раньше, если бы пообщались с Огюстеном. Он рвется к вам не первый день.

- Мне говорили, что он приходил... Но почему-то считают нужным скрывать от меня новости, - ответил Робеспьер, не отрываясь от газеты. - У вас хорошая статья о комиссарах с той точки зрения, что она несколько успокоит общественность. Если понадобится, напишете еще одну в таком же стиле. К сожалению, общественное мнение сейчас является вашим судьей, пока дело не дошло до суда настоящего. Пока что в ваших силах сделать так, чтобы в дальнейшем можно было... - его взгляд скользнул по следующему заголовку. Робеспьер не договорил, продолжив читать. – Ваш печатник…Примите мои соболезнования. Полагаю, что это сделал не рядовой человек... Но и не тот, кого вы косвенно или прямо обвинили в прошлом номере.

- Да. Я проверила. У Тальена твердое алиби, - коротко ответила Бьянка. - Эту статью я писала не для общественного мнения. Но косвенно она на него повлияла. Может быть, хотя бы кто-то задумается. Итак, вы хотите узнать последние новости? - Она придвинула стул к кровати и села рядом. Затем быстро пересказала все, что происходило в Якобинском клубе, добавив и некоторые подробности из жизни секционных обществ, где провела сегодня около часа.

- Вы - отличный информатор, гражданка Флери. Благодарю вас. Однако позвольте заметить, что общественное мнение - это то, что должно вас волновать больше всего на данный момент. Только это позволит не довести дело до суда или до публичных чтений, что повлечет за собой изъятие тиража. Но я вижу, что вы принесли "Монитер". Есть то, что я должен знать или же вы сделали это просто так?

- Просто так. Огюстен считает, что гражданин Барер написал это с умыслом. - Бьянка развела руками. - А я просто не знаю, что и думать. Вам проще судить... - Бьянка отметила, что с ее появлением лицо Робеспьера перестало быть таким безжизненным. Этот человек, видимо, способен был существовать, только усердно работая. А его пытались оградить от волнений. - Если хотите, я принесу вам еще газет. Разных. Для разнообразия. - Бьянка не сдержала улыбки.

- И окажете мне очень большую услугу. Мне останется только придумать, как эти газеты здесь появились... - он развернул "Монитер", но, прочитав статью, ответил не сразу. - Мне немного сложно анализировать, но на вашем месте я бы остерегся момента, где идет речь об ответственности за клевету. Простой пример: допустим, вы по каким-то причинам хотите обвинить Огюстена в превышении полномочий... Допустим, они имели место... Но с другой стороны легко доказать, что полномочия не были превышены, так как освобожденные им люди были ложно обвинены и так далее. Сделав акцент на этом, я могу спокойно обвинить вас в клевете и доказать это в том же якобинском клубе. Понимаете о чем я? Это может быть ловушка, замаскированная под добрые намерения. Защищая вас, автор статьи ограждает общественность от дальнейших публикаций и связывает вам руки. Разумеется, это мое мнение.

Бьянка помрачнела. - Час от часу не легче. Мне снова придется просить вас совета. Кстати, я принесла еще один набросок... Вот... Думаю, вы узнаете героя этой публикации.

Покончив с чтением, Робеспьер откинулся на подушки, размышляя, как быть. Дать добро? Будет ли это сведением счетов? Кроме всего, существовала опасность, что опальные комиссары объединятся в группу, которая впоследствии может стать серьезным центром оппозиции. Баррас, Тальен, Фрерон и Фуше. Все они сейчас находятся под угрозой… Задеть кого-либо из них, означает также обвинить в репрессиях Колло дЭрбуа, пусть даже косвенно, который, так или иначе, связан с уцелевшими эбертистами. Например, с Вадье. Или, зачем далеко ходить, если есть Бийо? Сможет ли это вызвать реакцию и привлечь туда же охвостье, тянущееся от дантонистов? Да, Болото нейтрально, но это сейчас и это вовсе не значит, что действия не спровоцируют вспышку… Не слишком ли велика может оказаться цена одной статьи? С другой стороны, теперь уже невозможно молчать, так как комиссары были отозваны именно в связи со злоупотреблениями, здесь мы прямо идем к обвинению, что правительство поощряет преступников. Основную силу удара, в таком случае, примет на себя Комитет общественного спасения. И в виду невозможности арестовать преступников, едва обличив их… Стоп.

- Мне нужно подумать, гражданка Флери, - сказал он. – Хотя с другой стороны то, что я прочитываю черновики вашей будущей статьи – это исключение из правил. Статья могла выйти и без моего вердикта, не так ли? Если хотите знать мое мнение, будьте осторожны с прямыми обвинениями, так как столь яростно подчеркивая нарушение полномочий, вы рискуете получить обвинение в модерантизме, помимо прочих радостей жизни.

Бьянка едва сдерживалась, чтобы не прочесть его мыслей. Вот он - гений эпохи. Сидит, откинувшись на подушки, растерзанный болезнью и терзающийся от вынужденного безделья. Но уважение не позволяло ей проявлять любопытство. Она вдохнула и сдалась.

- Скажите, что, по-вашему, я должна делать? Переписать статью? Не выпускать ее? Не думайте, что я спрашиваю просто так. Вы - единственный человек, к словам которого я прислушиваюсь. Честное слово.

- Я бы советовал вам переписать статью, если вы хотите напечатать ее. Притом переписать так, чтобы даже при большом желании я не смог сделать из этого более-менее пристойное обвинение. Вам же будет неплохая практика с той точки зрения, что вы научитесь избегать возможных ловушек... Вот смотрите, в ваших заметках я уже нахожу четыре слабых места... Вы слишком явно обличаете Фрерона в превышении полномочий. И что будете делать, если он скажет, что вы в свою очередь хотите обвинить его в модерантизме и, следовательно, клевещете? Свяжите факт со статьей в "Монитере" и вы получите довольно неприятную картину. Точно так же с сообщением о материальной собственности. Вы ведь не уточняли, вдруг он получил наследство? Чем вы докажете, что собственность эта куплена на грязные деньги? Я бы советовал вам оперировать методом допущений и предположений, всего лишь несколько перестройте фразы и получите иную картину...

- О господи, - выдохнула Бьянка. - Сколько лет прошло, прежде чем вы начали так мыслить? Видеть скрытый смысл в каждой строчке.. И ведь вы правы. А мне еще учиться и учиться. - Бьянка забрала листки. - Я перепишу. И принесу вам снова, если вы не возражаете. Не возражаете? И скажите, когда вы позволите Огюстену навестить вас? Он очень переживает эту ссору. Даже больше, чем вы думаете.

- Немногим меньше четырех лет. Вас обижает подобная критика? - спросил Робеспьер.

- От вас - нет. Я неоднократно убеждалась в том, что вы, как правило, редко ошибаетесь. - Бьянка опустила голову. - Мне и самой удивительно, что я не обижаюсь. Я не очень люблю критику, и никогда никого не слушаю. Вы не ответили про Огюстена.

- Я не запрещал ему навещать меня, гражданка Флери. Разумеется, пусть приходит, - воспоминания о той ссоре были все еще слишком свежи, стоит ли говорить о том, что она не шла из головы? Станет ли визит ее продолжением, время покажет, а Жюльетт в чем-то права - так не может продолжаться вечно. Он оглянулся в поисках кувшина с водой, но не нашел его в пределах видимости. Взгляд упал на лежавшие на табурете газеты. - Да, обязательно приходите с вашей статьей. В любом случае отступать поздно.

Бьянка быстро переместилась к столику у окна. Судя по всему, он искал кувшин с водой. Больше в комнате ничего не было. - Вот, возьмите, - она поставила перед Робеспьером воду и стакан. - Мы придем к вам вместе. Завтра. И, возможно, расскажем хорошие новости о том, что в Якобинском клубе все теперь спокойнее, чем в прошлый раз. - Бьянка спохватилась. - Можно?

- Благодарю, - Робеспьер налил воды. Читала ли она мысли в данный момент? Кто знает... Иногда от сознания того, что он разговаривает с существом, лишь внешне похожим на человека, но обладающим, тем не менее, чувствами более глубокими, нежели люди, становилось не по себе. - Разумеется, приходите. Я буду ждать вас и Огюстена.

- Мы придем! - обрадовалась Бьянка. - А теперь я вас оставлю. Или посижу с вами, если хотите. У меня хорошая память. Могу пересказывать вам услышанные фразы и сценки и жизни парижан до бесконечности. - Бьянка не могла понять, почему все еще топчется в комнате этого человека и ищет повод поговорить с ним подольше. Все мысли, которые он высказывал, заставляли задумываться и переоценивать все сделанные выводы. Очень необычный человек.

- Останьтесь, - немного удивленно сказал Робеспьер. Несмотря на абсурдность ситуации, его неожиданно заинтересовала возможность поговорить о чем-то, кроме политики. С женщиной, которую все считали невестой Огюстена. Скорее всего, у него просто усилился жар...

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Пт Мар 19, 2010 3:34 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май 1794 года

Заседание Конвента

Карно, Колло, Фуше, Барер, Кутон и другие

Лазар Карно наблюдал за тем, как депутаты рассаживаются по своим местам. Сегодняшний день обещал быть жарким. И он, как председатель Конвента, горел желанием понаблюдать за тем, как Тальен и компания будут суетиться, обвиняя Жана Клери во всех смертых грехах. В том, что все так и будет, он не сомневался. Раньше на этого Клери никто бы не обратил такого внимания. А теперь, когда газеты писали исключительно благостные вести, облаченные в патриотический бред, эта острая статья о комиссарах наделала шума. За что Карно был готов даже объявить Клери благодарность. Статья отвлекла депутатов от всего остального, в частности, от разговоров про народные общества и заговоры. Воможно, это позволит людям барона де Баца рассеяться и стать более незаметными.
- Заседание объявляется открытым. Всех прошу занять свои места. Только что ко мне поступило сразу несколько предложений о рассмотрении вопроса о деятельности некоторых парижских газет. Выскаывайтесь, граждане! – произнес Карно и приготовился развлечься.

- Не сомневаюсь, гражданин Карно, - поднялся с места Колло. - Прошу слова. - Поднимаясь на трибуну, он думал о том, стоит ли говорить то, над чем думал сравнительно долгое время. Нельзя не признать, что обвинение в превышении полномочий может коснуться и его самого. А это значит, что Клери нужно обвинить в клевете. Насколько это удастся - судить сложно. Особенно сейчас, когда мальчишка написал не то чтобы опровержение... но несколько обезоружил Конвент. Знать бы еще, какая сволочь подсказала ему эту мысль. - Граждане, - начал он. - В общем и в целом правильная статья Жана Клери, о которой говорим мы все и в Клубе и вне заседаний, что скрывать, заслуживает того, чтобы ее обсудили более подробно. Признать ее клеветнической мы не можем в силу того, что многие изложенные факты, к сожалению, правдивы. Но как отнестись к тому, что она была написана под влиянием человека, осужденного за взяточничество? Не является ли это попыткой отвлечь патриотов от других, более важных дел, возводя обвинения друг на друга и внося раскол в Национальный Конвент? Ведь эта статья по сути является обвинением в адрес правительства, плевком в лицо народным представителям и тем, кто погиб, выполняя свой долг перед отечеством. Я требую, чтобы вопрос о чтении и об ответственности журналиста был сегодня же поставлен на голосование. У меня все, граждане.


*А ты, идиот, в данный момент не занимаешься тем, что отвлекаешь Конвент от более насущных дел, призывая депутатов тратить время на обсуждение статьи этого Клери?*, - подумал с издевкой Карно. Вслух он произнес. - Вы хотите высказаться, гражданин Фрерон?

Фрерон поднялся, но проходить к трибуне не стал. - Я только хотел сказать, что настал момент услышать мнение Комитета Общественного спасения, граждане. Вот и все. Мое мнение - газету следует закрыть, как издание, провоцирующее брожение в умах патриотов. Но это - сугубо мое мнение.
- Граждане, - Барер поднял руку, спросив слова, - Обвинение в клевете не менее серьезно, чем обвинения в самой статье. Давайте будем доказательны. Я первым выступлю в поддержку того, что найдет базу для доказательства, что статья Клери - ложь, но пока доказательства есть у этого молодого человека. Другое дело - трактовка. Граждане, мы поставили террор на повестку дня. Милосердие к нищете предполагает жестокость к богачам, что неоднократно доказывали комиссары в армиях, - Барер привел примеры громких реквизиций в пользу солдат, - Юноша же истолковал все иначе. Но ошибка в трактовке цитаты или действия еще не является реступлением столь же тяжким, как ее подмена. Если мыне будем объяснять молодым то, что знаем сами - что останется после нас? Клери умеет искать факты, но, как свойственно молодости, заблуждается в трактовках. При этом он - надо отдать ему должное - не нападает ни на Конвент, ни на Комитеты, ни на дело Революции. Исходя из этого я бы не выносил ему обвинительный приговор, а указал бы на заблуждения.
- И как вы предлагаете это сделать, гражданин Барер? - осатанел Колло, встретив практически открытое противодействие. Но тут же сбавил тон, так как хуже не придумаешь, выносить сор из дома, а разногласия - из Комитета. И вместе с тем... черт побери, да Эбер погиб за меньшее! - Если юноша ошибся, пусть публично признает это, - сдержанно сказал дЭрбуа. - По-вашему, мы теперь должны рвать друг другу глотки из-за того, что не решили показывать ли пальцем на тех, против кого направлены статьи? Согласен, вопрос не настолько важный, чтобы решать его в Конвенте, но все же...


- Граждане, - с места поднялся Бернард, но к трибуне выходить не стал. - Я согласен с гражданином дЭрбуа в том, что либо заблуждаемся мы, поддерживая людей, действительно превысивших полномочия, либо заблуждается молодой журналист и должен признать это. Нельзя быть виновным наполовину.


- Газета должна быть закрыта! - с места крикнул Мерлен. - Тем более, если к этому приложил руку человек, которому вменяются в вину преступления против Республики! ---- Зал одобрительно зашумел.

- Я прошу слова! - раздался голос Кутона. - Простите, но подниматься на трибуну не стану. Многие из вас кричат тут о том, что Клери необходимо призвать к ответу. И о том, что этот журналист вносит смуту в наши ряды. Но повольте, граждане! Разве дободетельный человек, которому в лицо бросят обвинение во лживости, станет обращать на него внимание? Разве человек, которого не в чем упрекнуть, будет настаивать на наказании клеветника? Нет. Скорее всего, он просто отмахнется от ложных домыслов и продолжит вершить свое правое дело. У нас на повестке дня множество важных дел. Народные общества постоянно присылают своих представителей, выдвигая немыслимые требования. Вот где корень зла! Их много, и они жаждут деятельности. А каждый председатель такого общества, желая обратить на себя внимания, оскорбляет правительство кто во что горазд. Вот, к примеру, протокол одного из таких собраний. - Кутон развернул листок и принялся зачитыват цитаты, в которых фигурировали и некоторые депутаты Конвента, и некоторые сотрудники Комитетов. - Вот, где кроется корень зла. Предлагаю рассмотреть вопрос о народных обществах. И оставить в покое Клери с его газетой.

- А я согласен с моим коллегой Колло дЭрбуа, - ответил Барер, - Дадим юноше высказаться и устроим публичные слушания.

- Граждане, - Фуше поднялся с места и даже сделал несколько шагов к трибуне, но подняться на нее не решился. - Если мне будет позволено высказать свое мнение, то есть нечто антипатриотическое в том, что мы спокойно принимаем факты, даже если видим, что не все они правдивы.. Журналист - всего лишь оружие в других руках, не более того. Но, поддаваясь заблуждению, юный гений пера может продолжать клеймить и правых и виновных, находясь всецело под влиянием человека преступного, не отягощенного понятиями совести и теми качествами, что присущи истинным патриотам. Полагаю, что Жан Клери должен либо дать ответ, либо пусть будет чтение, как вы поступали с другими, мнение о которых было спорно. Говорю это, так как вижу, что сейчас среди вас, граждане, нет единого мнения, не будем же допускать среди нас взаимные обиды и недомолвки, раз есть простейший способ расставить все точки над "и". Благодарю за внимание, граждане коллеги. У меня все.



- Вы имеете в виду кого-то конкретного, Фуше? - голос Кутона прозвучал отчетливо. Без Робеспьера он чувствовал себя в Конвенте не лучшеим образом. И даже скучал по Сен-Жюсту. Но что оставалось делать, кроме как поддерживать соратинков? Клери явно принадлежал к близкому кругу Робеспьера. Отдать его на съедение этим волкам? Нет, это невозможно.


- Да, - Фуше развел руками. - Ни для кого не секрет, что Клери писал статью по подсказке обвиненного во взяточничестве. И согласен с мнением, что эта попытка спровоцировать скандал, на самом деле является всего лишь попыткой отвлечь внимание как от персоны обвиненного, так и от более важных дел.


- Так я и предлагаю перейти к обсуждению более насущных дел, - усмехнулся Кутон. - А вы вновь переводите тему.


- Вы спросили, имел ли я в виду кого-то конкретного, - пожал плечами Фуше. - И счел невежливым оставлять вопрос без ответа.

- Кутон, ну что за... - Колло проглотил витиеватое ругательство. Говорил он негромко, так, чтобы его мог слывшать только тот, кому предназначались слова. - Тебе нужно с ним спорить?

- Он слишком много себе позволяет, Колло, - сквозь зубы проговорил Кутон. - А твою позицию я вообще не понимаю. Ты орешь, как человек, которому есть, что скрывать.

- Мне нечего скрывать, ты это прекрасно знаешь, - прошипел Колло. - Но у нас назревает хороший раскол в Конвенте и в Комитетах из-за этой статьи именно потому, что существуют те, кому скрывать есть что. Понятно?


- Наша задача - загасить скандал. - Кутон бросил быстрый взгляд на депутатов, сосредоточенно обсуждавших проблему. - Это понятно? Ты понимаешь, что разжигая интерес к статьям Клери, ты тем самым помогаешь вносить эти разногласия?


- Я пытаюсь решить проблему. Не говоря о ней, ты не сможешь решить ничего, так как не знаешь, что об этом думают. Так понятнее? - несколько повысил голос Колло.


- Тише. - испугался Кутон. - Так все это представление - ради того, чтобы узнать мнение депутатов? Браво, Колло.

- Граждане! - вмешался Барер, - у меня донесения из провинций, касаемые ситуации с продовольствием, - Воспользовавшись отсутствием замечаний, он поднялся на трибуну и принялся зачитывать послания из департаментов.

_________________
Те, кто совершает революции наполовину, только роют себе могилу. (c) Saint-Just
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Etelle
Coven Member


Зарегистрирован: 21.06.2009
Сообщения: 713
Откуда: Тарб (Гасконь)

СообщениеДобавлено: Пт Мар 19, 2010 3:38 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май 1794
Париж, тюрьма Люксембург
Бьянка, Гош

Проснувшись в своем укрытии, Бьянка мгновенно привела себя в порядок и направилась в центр Парижа. Этот вечер обещал стать насыщенным - предстояло сделать множество дел. И прежде всего, составить статью в том ключе, как посоветовал Робеспьер. Послушать, что говорит простой народ о ее выступлении о комиссарах. Было и еще одно дело. Генерал Гош - человек, заваривший эту историю, до сих пор пребывал в неведении. К тому же, он, наверное, ждал ответа от Эжени. И ждал зря. Бьянка так и не смогла найти бессмертную. Значит, Гош будет первым в списке ее дел. Надо сказать ему, что они больше не увидятся и напоследок обсудить план дальнейших статей. Вот только приходить к нему, как раньше, в открытую, Бьянка больше не хотела. В тюрьме слишком много лишних ушей, а ситуация и так вышла из-под контроля. Придется воздействовать на их мысли... Для них она будет... дочерью тюремщика... Через некоторое время она уже входила в здание Люксембургской тюрьмы. Осталось найти место, где можно спокойно поговорить. Внутренний дворик, где прогуливаются заключенные! Сейчас там безлюдно, и им никто не помешает! Последний мысленный приказ солдату - охраннику. Силуэт генерала. Бьянка заняла место в самом углу дворика.

Болит все. Черт побери, - Гош стукнул кулаком об стену, - Мерлен просто грамотно спровоцировал его, бросив те бумажки в лицо.
Та женщина не пишет. Черт возьми, все не так, как должно было быть.
Должна была быть Республика с врагами. Свободный и громкий голос правды. Красивые женщины и дальние страны.
Вместо этого камера три на пять шагов, затертые книги и рваная рубашка, которую даже не зашить - не просить же Жозефину, которой едва ли разрешат иметь иголку с ниткой.
Сапоги, кстати, тоже пришли почти в негодность… - Гош чертыхнулся. Испытывая неприязнь к нарушению устава и пеняя за это собственным часовым, он сам уже давно не выглядел как образец армейской выправки.
С другой стороны, попросить кого-то из посетителей купить сапоги – нет. Не пойдет…
- Пора на прогулку, генерал, - За дверью возник солдат.
- Гражданка Богарне будет? – осторожно спросил Гош.
- Нет!- грустно заметил солдат, - Простите…
- Ничего, - радостно заметил последний и устремился во внутренний дворик.
Странно, он и правда тут один. Может, допрос?
Гош выпрямился, безразлично глядя перед собой.
Пришла она. Сестра Клери.
- Я удивлен, - спокойно заметил Гош, - Не ожидал Вас так скоро.


- Да? Почему не ожидали? - поинтересовалась Бьянка, слегка склонив голову. Надо же, этот позер прикладывает столько усилий, чтобы не изобразить удивления! Все-таки он очень похож манерами на Сен-Жюста. Только Сен-Жюст старше.

- Обычно посетители приходят с другой стороны, - проговорил Гош, умоляя хоть кого, чтобы почувствовать себя на секунду лучше,- Но я не удивляюсь. Видимо, Вы хотите показать Ваши большие возможности, но при этои так и останетесь очаровательной женщиной с милой улыбкой. Вы пришли по делу - или?

- Вас что здесь - били? - Бьянка распахнула глаза, не скрывая иумления. Генерал выглядел помятым. Неужели слова Фуше докатились и сюда? Она даже забыла ответить на его вопрос.

- Я тоже тут... бил... - пробормотал Гош, - Но я рад, что Вы пришли. Я в тот рза не рассказал Вам самую важную историю. Но прежде поклянитесь.ю что ни Вы, ни Ваш брат не станете допытаваться до имени комиссара, которого я упомяну.

- Подождите, генерал. - Бьянка приложила палец к губам. Кто-то приближался к двери... Жандарм. Просто обход. Убедившись, что поблизости никого нет, она кивнула. - Говорите. Только очень тихо. Потом я расскажу вам свои новости.

Гош изложил свою историю, не называя имени Мердена. - Я не имел права это затевать, не так ли? - тихо спросил он, - Я ведь сам - всего лишь амбициозныйй мальчишка, заменивший прославленного генерала всего лишь предпочитавшего оборону нападению. И только за это я назвал его предателем..Я должен был сказать это с самого начала, - Гош задумался на минуту, - Все передали, что я просил?, - некстати в голове всплыл Мерлен. Хорошо, что сестра Клери не пришла на паруд дней раньше... Позор... Как мальчишка... Потому что надо было убить.

Бьянка слегка нахмурилась, удивленная его нетипичной задумчивостью. Сложно сказать, что спровоцировало его желание покаяться. И жаль, что он, скорее всего, пожалеет об этом. - Но в вашей истории нет ничего такого, о чем можно пожалеть, Лазар, - произнесла, наконец, она. - Что такого в ваших действиях? Это война. А вы просто высказали свое мнение о генерале Ушаре, не более того. В конце концов вы ведь оказались правы. А то, что рядом с вами оказался человек, который решил помочь вам написав донос... В конце концов, вы его об этом не просили. - Она ободряюще улыбнулась.

- Вы считаете так, я считаю иначе, - ровно ответил Гош - Я тогда считал... и, возможно, считаю и сейчас, что Ушара стоило судить военным судом. Требовать отчета, почему он хотел сдать стратегический пункт, пока его можно было защищать до последней капли крови. Но не как заговорщика. Вы все равно не поймете. Это война, но не политика. Может быть, поймет ваш брат, - Гош снова вспомнил Мерлена и еще раз взвесил произосшедшее, - Мерзкая история. Я - сообщник доносчика. Но Республику мы отстояли, английский флот остался ни с чем. Пожалуй, вернись все обратно, я бы поступил чуть иначе - но все равно обвинил бы Ушара, и сделал то что сделал, но не по ложному доносу, который исподтишка написал беспринципный и предприимчивый человек - который, кстати, тоже мне поверил, что я смогу.

- Что стало с этим человеком? - искоса взглянула на него Бьянка. - Он продолжает строчить свои доносы? Или сам стал жертвой этого эпистолярного жанра? Кстати, вижу, вы прогрессируете, генерал. Несколько дней назад вы не считали, что гражданка способна мыслить и воспринимали их, скорее, как украшение и усладу для глаз. Я рада, что вы признаете, что я разбираюсь в политике. Или я ошибаюсь?

- Неважно, что стало, - холодно заметил Гош, - Надеюсь, Вы не дадите повода подумать, что Вы являетесь не только украшением глаз, но и человеком, неспособным держать слово.

- О, какой изящный переход, генерал! Вы о записке для Эжени? - Бьянка состроила невинное лицо. Она понимала, что Гош говорит про свою просьбу не пытаться выяснить фамилию доносчика. Но ей нравилось его поддразнивать.

- Я не думаю, что моя записка стала поводом для Вас, чтобы окрутить вокруг пальца всю тюрьму и погулять в ее внутреннем дворе в моей кампании,- резко ответил Гош, глядя в упор на собеседницу. Судьба записки его беспокоила, но обсуждать свою личную жизнь в подробностях он не собирался, тем более в такой ситуации.

- Вы правы. У меня был гораздно более печальный повод, генерал Гош, - грустно сказала Бьянка. - Я пришла сообщить вам, что вряд ли смогу вас навещать. Хотя, не скрою, мне понравилось с вами беседовать. Вы мне напомнили... - она подумала, что год назад Сен-Жюст выглядел именно так, когда навешивал на себя напыщенный вид и старался казаться старше, чем он есть. - Неважно. Кстати, вы себя недооцениваете. Вашу компанию я нахожу вполне сносной для того, чтобы окрутить вокруг пальца всю тюрьму. Иначе я бы просто не стала бы тратить на вас время.

На языке вертелись многочисленные "почему?", но Гош решил придержать язык.
- Если Вы хотите строить из себя саму таинственность, не буду Вам мешать, - отрезал он, - Умолять Вас еще зайти не буду даже ради того чтобы составить Вам сносную компанию. Если Ваше поведение вызвано статьей, напомню, что я специально спросил, кто будет отвечать за последствия. Это нечестно, что отвечу не я, но Вы меня тогда убедили. Вы волнуетесь за Вашего брата,
то объясняет Ваше поведение. Пусть поместит опровержение - и история закончена. Ваше брат талантлив, но онне Демулен, ему не стоит обязательно умереть, высказав всю правду.

- А причем тут Демулен? - вспыхнула Бьянка. - Поясните свою мысль, генерал? Вы о таланте? О стиле? О манере высказывать свое мнение?

- Нет, я о цели Вашего визита, - без улыбки ответил Гош, - Вы говорите, что статья вышла, но Вы больше не придете и избегаете разговоров о ней. Вы думаете мы жили по другим законам на бельгийской границе? Или за идиота меня держите? Если бы Вы пришли сказать, что сказанное мной - правда, и что стоит идти до конца - Вы бы уже это сказали. Но Вы переводите разговор на другие темы и в заключение замечаете, что больше не придете. Из этого я делаю вывод, что Вы и Ваш брат хотите жить и жалеете, что пошли у меня на поводу. Демулен пошел бы до конца - но он мертв. И второго человека, который пошел бы на такой риск нет. Я написал что написал только потому что лично мне нечего терять, поэтому так и удивился узнав, что Ваш брат хочет все расследовать и изложить сам. Вот такая она, наша Республика, которой Клери посвятил свое перо, которую я защищал, Марат - создавал, Демулен боготворил. Покинутая, забытая и забитая женщина, которая скоро не скажет ни слова.

- Да что вы понимаете в этом? - вомутилась Бьянка. - Считаете себя знатоком жизни, да? Ни черта вы не смыслите ни в чем, кроме военных стратегий! Если хотите знать, мы пойдем до конца. А приходить я не хочу, потому что два дня назад в Якобинском клубе было высказано мнение, что Жан Клери пишет под диктовку челвоека, обвиненного во взятничестве! Я лично считаю, что обвинение против вас состряпано точно также, как было состряпано против этого вашего генерала - Ушара. Потому что если бы я считала, что вы способны сделать то, в чем вас обвиняют, я бы вообще с вами не разговаривала. Но такая мысль была высказана. И это помешает нам действовать дальше. - Она взяла себя в руки. - Давайте не ссориться.

- Да проверяйте, - бросил Гош, - У меня даже дома нет, одна старая тетка в лачуге недалеко от Версаля. И пшите под чужую диктовку, о чем угодно кроме того, о чем написать, быть может, стоило бы. Вчера казнили любопытных заговорщиков. Например, одна красивая девушка была обвинена в измене за то, что заметила вслух, что цены на хлеб в восемьдесят восьмом были ниже. Интересная история, но не для Якобинского клуба, каким он стал. А мы всего лишь хотели уничтожить нищету... Ладно, - резко бросил Гош, - Ответьте мне на последний вопрос и идите. Так что с запиской? Ну той?

- А теперь тот же вопрос, но другим тоном, генерал. - отпарировала Бьянка.

- Мы что, в исправительном доме? - осведомился Гош, - Поступайте как знаете, а я ее все равно найду. Допустим, за этими стенами Вы - деловая женщина. Допустим, есть мужчины, которые позволяют так разговаривать с собой. Но есть случаи, когда Ваши указания не срабатывают, красивая гражданка. И их будет все больше.

- Допустим, есть женщины, которым нравится ваша отвратительная манера раздавать указания, - в тон ему ответила Бьянка. - Воможно, одна из них сейчас читает вашу записку. И правда, чего я жду от вас, напыщенный, самовлюбленный солдафон? Вежливого обращения? С какой стати? Докладываю, генерал. Ваше письмо для Эжени Леме доставлено. Она сменила квартиру, поэтому мне пришлось потратить немного больше времени, чем я думала. Но я нашла ее. И подложила записку под дверь. Это все. А теперь - всего хорошего и приятно оставаться. - Она резко развернулась.

- Да ладно Вам, - примирительно заметил Гош, - давайте так. Вы оставите Ваш деловой тон, я постараюсь быть помягче. И у нас что-то выйдет. Ни к чему необязывающее, но интересное приключение. Или Вы выше подобных предложений и броситесь на меня с видом оскорбленной невиности?

- Наконец-то, - улыбнулась Бьянка. - Принято! А теперь, когда мы все выяснили, мы перестанем строить из себя то, чем не являемся, и попытаемся конструктивно побеседовать о комиссарах и их роли в военной деятельности. Мне очень интересно ваше мнение. Я хочу разобраться. А вы - единственный, кто может мне помочь. Расскажете? - Бьянка вновь превратилась в женственную гражданку, про которую трудно было бы вообразить, что она способна на резкие выпады.

- Стоп-стоп, - рассмеялся Гош, - Так Вы согласны на мое предложение? Оставьте свой деловой тон хоть на пять минут. Вы мне нравитесь, я Вам не противен, у нас общие интересы. Мы не будем любить друг друга, но будет интересно. Или только боевые действия и комиссары?

- Только боевые действия и комиссары, - рассмеялась Бьянка. - У меня есть спутник, генерал Гош. Это - Огюстен Робеспьер. Поэтому "не будем любить, но будет интересно" в данной ситуации не проходит. Итак, комиссары?

- Значит, каждый Ваш шаг происходит только с одобрения Огюстена Робеспьера или его брата.ю - прищурился Гош, - Я не желаю быть пешкой в их игре.

- Черт. Ну что за манера все примерять на себя? - нахмурилась Бьянка. - Я уже наделала кучу шагов, отступать некуда. Вы будете помогать мне с информацией или нет? - она заглянула ему в глаза. - Пожалуйста, генерал, не упрямьтесь.


- Хорошо, - ровным тоном произнес Гош и начал пояснять деятельность тех комиссаров, которых знал и снова переживая многие события заново.
Закончив, он посмотрел на сестру Клери. Кажется, она даже не устала. И все-таки есть в ней что-то неуловимое.

- Скажите, а Вы верите в мистику? - неожиданно спросил он.

- Я? Нет...Не совсем.. Не знаю, - растерялась Бьянка. - А почему вы спросили?

- Я тоже не знаю, - выдохнул Гош, - Мне просто захотелось поделиться. Я никогда не верил в мистику, пока мне однажды не предсказали, что я не доживу до тридцати. Поэтому надо успеть сделать все, а терять нечего. Как думаете, это окажется правдой?

Бьянка опустила глаза. - Да. Думаю, это окажется правдой. Нам всю жизнь что-то предсказывают. Только некоторые предсказания проходят мимо ушей, а некоторые западают в душу. Те, что западают, непременно сбываются.

- Ну, если меня казнят, то точно сбудется,- мрачно пообещал Гош, - А она ответит? Как думаете?

- Уверена, что ответит, - с чувством сказала Бьянка. - Иначе не принесла бы мне вашу статью. Вы помогли ей вернуться в эту жизнь. Такое не забывается, поверьте. - Она ободряюще улыбнулась. - Не грустите. Она еще навестит вас. *Судя по всему, она, также, как и я стала зависимой от общества смертных и всеми силами цепляется за воможность остаться среди вас, несмотря на то, что вы уходите, а мы остаемся*, - подумала она. - Мне пора. Через несколько минут вас уведут обратно. Старайтесь говорить, как можно тише с теми кто вас навещает. Тут полно шпионов, и за вами наблюдают. Прощайте, генерал Гош.

_________________
Только мертвые не возвращаются (с) Bertrand Barere
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Etelle
Coven Member


Зарегистрирован: 21.06.2009
Сообщения: 713
Откуда: Тарб (Гасконь)

СообщениеДобавлено: Пт Мар 19, 2010 9:38 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май 1794
Париж
Эжени, Демервилль, Маргарита Монтеню

- Я тебе все расскажу, - уговаривала Эжени Демервилля уже пятнадцать минут, - Тебе правда не надо идти к вдове заговорщика, или любовнице.

- Это если там одна вдова, - хмуро повторил Демервилль свой главный аргумент.

- А если не одна, то я ничего ей не буду отдавать, - упрямо возразила Эжени, - Тысяча чертей, делай что хочешь, а я пойду.

- Все, - поднял руки Демервилль, - Спаси меня бог от женщин, которые грозят чертями. Иди. Я подожду в кафе через дорогу, - хмуро сказал он тоном, не допускающим возражений. У тебя двадцать минут, потом я разнесу это гнездо заговорщиков, - как именно он собирается разносить гнездо заговорщиков, Демервилль слабо себе представлял, но был заранее готов.

Эжени подмигнула ему и подала руку, дойдя до кафе на углу улицы Феру.
- Все, жди здесь, я мигом.

Она перешла дорогу и постучала в вытянутую узкую дверь двухэтажного дома.

Открыла женщина. Пожалуй, она была бы даже красивой, если бы не сжатые в узкую ниточку губы и не затравленный взгляд. Светлые волосы выбивались из-под чепца. Такой можно с легкостью дать и двадцать и сорок лет. Интересно, какой она была до того, как пропал Монтеню? И может она сама выглядит так же страшно?

- Маргарита, пожалуйста, не бойтесь меня, - неуверенно проговорила Эжени, - Я Вас очень хорошо понимаю… потому что вот, - она протянула женщине записку.

Та разворачивала ее, как показалось Эжени, бесконечно долго, и перечитала какое-то бесчестное количество раз.
- Этого не может быть, - прошептала Маргарита, - Нет…

- Он мертв, простите, - тихо сказала Эжени, подумав, что, наверное, Элени чувствовала себя та к же неудобно, пытаясь найти с ней общий язык месяц назад, - И просто я живу в том же доме. И я решила, что лучше записку отдам Вам я. Я тоже потеряла любимого человека, я все понимаю…

- Он не заговорщик, - отшатнулась Маргарита, - Мой Альбер не заговорщик. Он… Нет, он бы не продался роялистам, - снова перешла она на шепот, - Да, нам нужны были деньги. Но у него были такие планы… Он собирался заняться торговлей галантереей… И мы бы могли завести ребенка. Он так об этом мечтал, - женщина закрыла лицо руками и разрыдалась.

- Подождите, Маргарита, - ошарашено пробормотала Эжени, - Какой галантереей? – Она неловко обняла женщину, понимая, что той сейчас ничто не поможет.

- Обычной, - всхлипнула Маргарита, - У него были какие-то дела с торговцами кружевами и льном, он все ходил к ним и говорил, что дело выгорит, вот-вот.

Эжени продолжила гладить женщину по голове, пытаясь прочитать ее мысли… Дом номер восемнадцать на набережной Орсе… Монтеню бегал туда два раза в неделю, объясняя это делами с поставщиками материалов для магазина галантереи, который он якобы собирался открыть… Бедная Маргарита… Наверное, даже если он ее обманул, не стоит об этом рассказывать.

- Вы мне сейчас ни за что не поверите, но однажды Вы еще будете улыбаться, - тихо сказала она, вспомнив Гоша, - Вам это покажется немыслимым, но так будет. Кто-то посмотрит на Вас, и Вы поймете, что весна пришла все-таки… пусть не такая.

- Ни за что, - пробормотала Маргарита, отстраняясь.

- Я знаю, ни за что, - мягко кивнула Эжени, - Но так будет. Я не хочу сейчас Вас оставлять, но Вы хотите остаться одна. Видите, как я хорошо все знаю? Простите, Маргарита, - добавила она тихо и отпустила женщину, - И прощайте. Мы едва ли встретимся.

***
Дом номер восемнадцать по набережной Орсе, - объявила она Демервиллю, - У нас есть адрес, - она пересказала Демервиллю
разговор с Маргаритой.

- Человек, который хотел стать галантерейщиком, не стал бы убивать себя и признаваться в связях с роялистами, - кивнул Демервилль, - Но туда ты одна не пойдешь.

Эжени кивнула и, подхватив его под руку, направилась в сторону улицы Вожирар. Одна мысль ее беспокоила.
- Слушай, а нельзя этот визит немного отложить? – спросила она, -Мне надо уехать. Ненадолго. Потому что я не успокоюсь, пока не проверю кое-что. Правда.

- Едешь в гости? – рассмеялся Демервилль, - Давай, тебе полезно развеяться. Ты слишком бледная… стой, стой, - замахал руками он, - Хотя красивая, беру свои слова назад.

- Мне правда надо уехать, - повторила Эжени, - Но это тайна не той, кого ты знаешь под именем Изабель, а совсем другая…

- И не расскажешь? – по-детски обиделся Демервилль.

- Нет, - хмуро ответила Эжени, - Прости, пожалуйста. Мне нравится быть Изабель и жить на улице Вожирар. Но чтобы стать ей, мне надо кое-что выяснить… еще. Я могу прийти потом к тебе разочарованной в одном человеке, а, может, буду стыдиться сама себя и своего нездорового любопытства. А может все будет еще иначе. Но я должна знать.

Помахав Демервиллю рукой на лестнице, она начала собираться.
Есть всего один человек, который знает историю всех доносов Франции. И она отвергла его цветы, пусть даже ничего не значащие, но красные маки.

Он поможет разобраться в том, кто на самом деле такой этот Гош – ничего не стоящий мелкий карьерист или… Нет, никаких или. Надо просто убедиться.

- Ты Вы, Сен-Жюст, значит, любите, когда Вас навещают, - Эжени начала напевать себе под нос, собирая волосы в прическу. Интересно, Гошу бы понравилось? Или она бы сказал, что она больше не похожа на женщину с портрета, как он сам на красивого незнакомца, которого она так случайно встретила прошлой зимой.

_________________
Только мертвые не возвращаются (с) Bertrand Barere
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Dancing Fox
Initiate


Зарегистрирован: 30.03.2009
Сообщения: 250
Откуда: Город Святых

СообщениеДобавлено: Пт Мар 19, 2010 10:27 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май 1794.
Париж.
Селеста, Барер

Вот и закончилась сказка... иллюзия рассыпалась на кусочки блестящего стекла... оно кажется бриллиантами, когда блестит на солнце, в действительности являясь лишь песком...
Селеста бросила в Сену камешек и задумчиво посмотрела на расходящиеся круги. Странно вышло. Она до сих пор не могла понять, что же все таки чувствовала по отношению к тому смертному. Но сейчас это было абсолютно неважно. Его больше нет, а у нее впереди вся вечность, с ее бесконечными сказками, историями, легендами... а если реальность не захочет ей их подарить, она напишет их сама. И расскажет их другим городам, потому что всю свою жизнь она не собирается сидеть в Париже.
К тому же... все эти дела смертных так утомительны... и этот город постоянно пахнет кровью, воздух пропитан им насквозь.
Селеста поморщилась и отошла от ограждения. Вид темной, равнодушный воды нагонял тоску. Порыв ветра в очередной раз растрепал прическу, а поправлять ее актрисе уже надоело. Она распустила волосы и позволила ветру играть с ними дальше.
Из таверн доносятся голоса и звон посуды... грубый мужской голос окликнул ее, но она лишь раздраженно мотнула головой и пошла дальше.
И в театре все совсем не так, как раньше. Год назад было лучше. Намного.
Под крышей ворковали голуби, затем один из них вылетел, относительную тишину улицы разрезало резкое хлопанье крыльев. Где-то заржала лошадь, в одной из таверн перевернули стол...
Эстель теперь училась быть хорошей актрисой и уроки ей давала сама Элени. Лоран замкнулся в себе, пребывал в длительных размышлениях и откликался далеко не сразу, по-крайней мере тогда, когда Селеста к нему обращалась... Элени... Селеста вздохнула. Элени некоторое время выглядела счастливой... а потом... закончилось и это. И она снова стала ледяной королевой, которая пыталась казаться живой и теплой... во всяком случае так это виделось Селесте.
Арман... ему, казалось, было уже все равно, что происходит в театре... а в его взгляде была пустота, когда он смотрел на актеров... только, разве что на Элени он смотрел, как на существо, дойстойное его внимания.
А сама Селеста... старалась, как ни в чем не бывало продолжать играть, продолжать придумывать себе новые роли, рисовать новые маски и иногда гадать на картах прохожим.
Ее пальцы сомкнулись на привычном футляре в кармане платья. Старая и потрепанная колода, которая многим предсказала смерть... ласковую, улыбающуюся, с нежными руками и нееестественно сияющими глазами. Смерть в ее, Селесты, объятиях.
Она любила своих жертв, потому что они единственные были... настоящими в ее мире кривых зеркал и разбитых на кусочки стихов.
Кованая ограда одного из парков... кажется, это Тюильри? Селеста провела пальцем по листьям торчащих сквозь ограду веток кустов. Легчайший запах травы...
Мимо прошли несколько граждан, бурно обсуждая очередное заседание и не обращающие на окружающий мир ровным счетом никакого внимания. Актриса усмехнулась и продолжила прогулку.
Жаль, что сейчас от политики столь многое зависит... додумать она не успела – к ней бросилась пожилая женщина в несколько потрепанном, но аккуратном сером платье...

- Дочка!

Селеста замерла. «Этого просто не может быть!». Тем временем, ее мать, а это и правда была она, сжала ее в объятиях... Селеста неловко обняла ее в ответ.

Барер наблюдал за сценой чуть поодаль, понимая, что снова угадал... Только вот снова - что угадал? Что одна из актрис Театра инспирировала собственную смерть? И добровольно покинула эту женщину, которая теперь бьется в истерике у нее на руках? Чудовищно. Но как тогда быть с остальными, которые называют себя именами людей умерших еще раньше? И потом... не могла эта двадцатилетняя девушка покинуть эту женщину.... в двадцать лет тридцать лет назад.

...Именно этого известия он так ждал несколько недель.
У некоторых из актеров Театра должны были остаться живые родственники - точнее у тех людей, под чьими именами они жили. Но то, что происходило сейчас, уже не имело логичного объяснения.
Он ждал другого. Обличения, признания в дальнем родстве скорее. Эта Селеста могла быть дочерью той самой пропавшей без вести тридцать лет назад женщины... А если нет - то можно было бы объявить ей, что ее тайна раскрыта и попробовать потянуть за эту ниточку - ведь тогда на руках у Барера было бы доказательство мошенничества, а может и злого умысла по меньшей мере одной из актрис Театра.

Но теперь все выходило из-под контроля - и из-под здравого рассудка тоже.
- Это Ваша мать? - спросил он, подойдя к жуткой паре сзади.

Селеста осторожно погладила вздрагивающие от рыданий плечи... матери. И она вспомнила:
...Вот она, маленькая девочка, бежит к дому и на пороге стоит улыбающаяся женщина, распахивающая ей объятия...
...Вот она уже подросток, со слезами на глазах, рассказывает, что соседский мальчишка толкнул ее в речку и она чудом удержалась... у нее расцарапана рука и мама с соредоточенным видом перевязывает царапины бинтом...... А вот ей двадцать лет... «Ты выйдешь за него замуж и точка». Собственное отчаяние. Побег... Несущиеся по дороге во весь опор лошади... Она успевает отскочить, но, увы, недостаточно быстро... чья-то прохладная рука на ее лбу... Неестественно яркие глаза... незнакомца. Ощущение липкого страха... и... «Добро пожаловать в вечность, Селеста».

- Мама, - тихо проговорила актриса.

От воспоминаний отвлек неожиданно прозвучавший вопрос. Селеста выпустила женщину из объятий и развернулась.

- Да, гражданин, это так, - улыбнулась Селеста.

- Между тем, эта женщина потеряла свою дочь около тридцати лет назад, - спокойно заметил Барер, сам удивляясь своей невозмутимости, - Или Вы утверждаете, что Вы и есть - она?

Селеста нахмурилась. Что-то здесь явно не так. Этот человек явно имеет отношение к политике, а вот в нее она как раз играть и не умеет. И к каким последствиям приведет этот разговор она тоже предсказать не может.

Она вздохнула и взглянула му в глаза:

- Даже если и так, гражданин, то что же? С какой целью Вы задаете эти вопросы?

Пока еще немного рано начинать что-то утверждать.

- Я задаю эти вопросы, чтобы их не задали другие, - парировал Барер, пытаясь уложить в голове несовместимые с нормальной логикой факты. Эта девушка сумасшедшая? Но тогда почему женщина бьется в истерике? Или она правда внучка, но зачем-то играет свою роль? - Рассказывайте, гражданка. Вы отлично сохранились за тридцать лет. Я могу узнать секрет долголетия?

- Тогда, может быть, поговорим в другом месте? – чуть улыбнулась Селеста, - такие секреты на улице не рассказывают. И успокойте, пожалуйста, мою маму... у меня это никогда хорошо не получалось.

Сумасшедшая?.. да, такая роль неплохо бы подошла для сегодняшнего вечера, но почему-то играть совершенно не хотелось.

- Вашу маму успокаивайте сами, - машинально ответил Барер, - Через час в кафе на углу.

Селеста легко согласилась на встречу и, проводив взглядом удаляющегося политика, она снова повернулась к матери. Та стояла, прислонившись к кованной решетке парка и вытирала слезы неким подобием платка.
Девушка прикусила губу. «А ведь когда-то ты казалась мне самым красивым созданием на свете. Неужели это все из-за меня? Или же только из-за революции?».

Она взяла жещину за руку и пристально посмотрела ей в глаза:

- Мама... сейчас ты вернешься домой и ляжешь спать... тебе приснится сон обо мне, когда я была ребенком. А потом... я приду, ближе к утру... иди, отдыхай, - она ласково улыбнулась и выпустила руку.

Взгляд самого дорогого когда-то в мире существа затуманился, она кивнула и пошла вдоль парка... той самой великолепной походкой актрисы.

Оставшееся до встречи время Селеста провела в размышлениях о предмете предстоящего разговора... рассказать все, как есть? Или же войти в очередную роль и рассказать сказку?..

***

Кафе на углу Пале Рояль Барер не любил в первую очередь из-за многолюдности. Невозможно поговорить в приятной компании за бутылкой вина. Зато для доверительного незаметного разговора это место подойдет не хуже другого. Он пока не мог решить, что думает о происходящем. То, что случилось, не поддавалось логическому анализу... И все же имело место быть...
Увидев вошедшую Селесту, он привстал. Некстати вспомнилась Ленорман и... Элени Дюваль, из-за которой он и заварил эту кашу.
- Я рад, что Вы пришли, Селеста, - улыбнулся Барер, - Поверьте, я не желаю Вам зла. Пожалуйста, объясните мне всю историю.

Все еще пребывая в сомнениях, Селеста вошла в кафе и сразу же заметила гражданина, назначившего встречу. Играем в вежливость? Что же... Селеста чуть поклонилась и опустилась на стул напротив политика.

- Я в этом не сомневаюсь, гражданин, - Селеста с трудом сдержалась, чтобы не произнести «мсье», - но... история эта покажется Вам слишком странной. И после этого Вы имеете полное основание считать меня сумасшедшей...

- Рассказывайте,- кивнул Барер.

- Да, эта женщина – действительно моя мать. И я действительно тридцать лет назад сбежала из дома, - Селеста на мгновение замолчала, - так получилось, что я... встретила человека, который оказался кем-то вроде... волшебника, - она улыбнулась, - продолжать? Или же диагноз уже поставлен?

- Какого рода был этот волшебник? - переспросил Барер, снова вспомнив Ленорман, - И я не поставлю Вам диагноз, если... Я адвокат, - улыбнулся он, - Мне нужна доказательная база для заключения.

- Этот волшебник, он умел оживлять мертвых. К сожалению, единственное доказательство этого – это я. Уже тридцать лет я не меняюсь.

- В вас есть что-то особенное? - спросил Барер, - Поймите, история невероятна. Неужели нет доказательств?

- Особенное? Вы имеете ввиду, за что меня оживили? или же, что я умею сейчас? я могу воздествовать на Ваши мысли, например... могу заставить Вас сейчас во всеуслышание запеть... Как Вам такое доказательство? - Селеста улыбнулась, давая понять, что шутит.

- Не стоит, - заметил Барер, - И это все доказательства?

- Посмотрите на меня внимательно, гражданин... и скажите, что Вы видите, - отозвалась Селеста.

- Вижу красивую женщину, - галантно откликнулся Барер, - Котоаря утверждает, что ей пятьдесят, но выглядит на свои двадцать, когда она бесследно исчезла.

Селеста тихо рассмеялась.

- Вы очень любезны, гражданин... хотя Вы так и не представились, - с улыбкой сказала она, - что ж, значит, рассказанная сказка нуждается в доработке... Простите.

- Не нуждается, думаю, если она - правда, - заметил Барер, - Итак, Вы говорите, Ваш полшебник сделал Вас вечно молодй и бессмертной?

- Как красиво это звучит, - тихо сказала Селеста, - да, так оно и есть. Навечно...

«Добро пожаловать...» - вновь промелькнуло воспоминание.

Селеста огляделась. Как много людей вокруг, а она словно только что их заметила. И ведь у каждого из из них свои, человеческие заботы... а она навсегда осталась за чертой, отделяющей ее от жизни. И сейчас ей об этом напоминают... от этого становится больно.

- Он был удивительным... слишком бледный для человека, глаза были слишком яркими, движения – слишком быстрыми... все было слишком. Слишком холодные руки... Слишком загадочная улыбка... принц Страны Мертвых, вот как я его называла про себя.

- И чем вы отличаетесь от людей? - жестко спросил Барер, подумав, что теперь сошел с ума он, если задает подобные вопросы.

- Мы живем вечно, мы бесконечно сильны, у нас есть сверхъестественные способности.

- И ничем за это не платите? - Барер наморщил лоб, пытаясь вспомнить известные ему концепции.

- Вечным одиночеством. И бессилием перед смертью родных, - тихо отозвалась Селеста.

- Значит, вот как бывает... - Барер продолжил морщить лоб, - Я помню миф о Ламии, который цитировал Сократ, упрекая соотечественников в трусости. Она вечно молода, красива, но она пожирала младенцев. Всегда считал это преувеличением.

- Только у Ламии, если я не ошибаюсь, было тело змеи? А мы выглядим, как люди... потому что просто когда-то ими были, - Селеста поднялась из-за стола, - Вы не будете возражать, если я Вас покину?.. и большое Вам спасибо... за Ваше внимание.
И как только Селеста вновь оказалась на улице, она сразу же поспешила уйти от кафе подальше.

- У Ламии не было тела змеи, - возразил Барер исчезающей собеседнице. Она была странной. Более чем странной. Пожалуй, бльше всего она и правда походила на сумасшедшую... И если бы не та женщина, ее мать... А ответы на все вопросы у Элени Дюваль. Барер вздохнул. Только сейчас он понял, как устал за последние недели. Но уехать нельзя. Разве что можно навестить госпожу Демайи. Да, наверное сейчас он любит Софи Демайи. Пока не переменились обстоятельства...
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Сб Мар 20, 2010 5:01 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май 1794 года

Самбро-Маасская армия

Маэл, Филипп Леба, Сен-Жюст

Маэл тронул поводья, заставляя уже порядком уставшую лошадь двигаться дальше. Моросил мелкий и довольно противный дождь, дорогу размыло, но к счастью не настолько, чтобы совсем не было возможности проехать. Карета с Робером Делани осталась позади, но если повезет, курьер сможет добраться до места назначения еще до утра. По правде говоря, он был бы счастлив избежать дальнейшего общения с этим посыльным генерала Карно, ведь Делани, находясь в дурном расположении духа, мог довести до белого каления даже камень. Или, может быть, это он сам стал нетерпимее относиться к слабостям смертных? Кто знает… Время от времени вампир задавал себе вопрос, а почему, собственно, он согласился участвовать в этой авантюре и выполнять поручения Карно?

Размышляя, Маэл пришел к выводу, что очень хочет, чтобы этот человек потерпел поражение. Просто потому, что наступил ему на больную мозоль, решив сначала использовать в своих целях, сделав почти заговорщиком, а потом, за ненадобностью, устранить. Такие шутки редко кому проходили даром, пусть же не пройдет даром и «организатору побед». И гораздо интереснее было побить Карно в его же игре, спутав все карты и немного изменив ставки. Вот поэтому, собственно, он согласился ехать, тащился за Делани до тех пор, пока курьер не отослал его вперед и сейчас собирался найти Сен-Жюста. Благо, до лагеря оставалось не больше получаса пути… по хорошей дороге.


***

Сен-Жюст поставил дату: 21 флореаля II года Республики единой и неделимой, и помахал листком в воздухе.

«Представители народа при Северной армии, узнав о том, что многие командиры пренебрегают исполнением своего долга и показывают своим подчиненным пример недисциплинированности; узнав также о многочисленных злоупотреблениях, выванных этим порядком вещей; предвидя несчастья, к которым это может привести; убежденные в том, что спасение отечества требует восстановления дисциплины более быстрыми и суровыми способами, чем те, котырые применялись до сих пор, постановляют: военный трибунал Северной армии вплоть до нового распоряжения будет вершить суд, не прибегая к юридическим формальностям. Леба, Сен-Жюст».

Вот так. Не прибегая к юридическим формальностям. Вчерашний инцидент заставил Сен-Жюста принять это решение. Бригадный командир гражданин Ланом, может быть, и правда отсутствовал в лагере по причине встречи со своей сестрой, приехавшей внезапно. Но во-первых, его не было четыре часа, а во-вторых… Совсем недавно он наказал троих солдат и за меньший проступок. А этот Ланом давно вызывал подозрения. И своими высказываниями пессимистического характера, и своим неверием в то, что им удастся все-таки перейти через Самбру, и своими вечными отлучами. Чаша терпения переполнена, и этот человек будет расстрелян. И пусть потом кто-то только попробует сказать, что народные представители вершат произвол. У него будут свидетели, что все сделано по закону. Уже почти стемнело. Лагерь засыпал. Где-то у костра сидели солдаты, сооружая себе нехитрый ужин из той провизии, что удалось добыть. Сам Сен-Жюст уже забыл, когда в последний раз нормально ужинал. «Я бы на твоем месте не составляла приказы на голодный желудок, Антуан. Ты не умеешь мыслит беспристрастно». Клери. Как раз сегодня он получил от нее письмо – довольно пространное, но не содержащее никакой информации. Хоть бы рассказала, как там в Париже, и что происходит! Но нет – несколько ничего не значащих фраз. И она еще называет себя журналисткой! «Не все умеют обходиться вообще без еды, как ты, моя дорогая», - мысленно огрызнулся ей в ответ Сен-Жюст. – «Да, я злой, когда хочу есть. Но от этого не теряю способности мыслить. А ты, между прочим, могла бы…» Свою беседу с Клери он не закончил. Где-то вдалеке послышался голоса. Явно расспрашивали новенького. Посланник из Парижа? Сен-Жюст убрал свеженаписанный приказ.

Маэл спешился, бросил поводья первому попавшемуся на глаза солдату и направился к палатке. Его одолевало довольно нехорошее предчувтвие насчет содержимого депеши, которую он вез. Это могло означать и трибунал... Тем более, что в мыслях солдат мелькали несколько панические нотки насчет этого самого трибунала. Но что может сделать расстрел бессмертному? Разве что предстоит радость вытаскивать из тела пули, да и то в самом худшем случае. И... он опять останется не у дел, вот какого поворота событий не хотелось. О прибытии курьера уже бросились докладывать и было бы неплохо, очень неплохо, если бы депешу вскрыл Сен-Жюст. Какая все-таки гадость, эти закулисные интриги! Но и без них было бы скучно. Маэл ругнулся про себя, вспомнив добрым словом Карно и зашел в палатку. - Эжен Блаве, курьер из Парижа, - сказал он, но депешу подавать не торопился.

- Вы все-таки вернулись, - полуутвердительно сказал Сен-Жюст, пряча улыбку. Он был уверен, что больше никогда не увидит Страффорда. Англичанина ничто не держало в их стране, кроме мести за погибшего друга-гения. В том, что, попав в Париж, Страффорд сделал все, что собирался, Сен-Жюст был уверен. Но что привело его обратно в армию? Вряд ли желание повоевать против австрийцев на стороне французов. Задать этот вопрос Сен-Жюст не успел, потому что в палатку вбежал запыхавшийся Филипп Леба.

- Антуан, ты должен это прочесть, - Прочитав послание из Комитета, Леба сразу бросился искать Сен-Жюста и уже успел сбиться с ног, - Они отказывают нам в подкреплении! Кому-то надо отправиться в Париж... - *Вот только уже не мне*, - подумал он, заметив высокого светловолосого гражданина, который неожиданно вошел в жизнь лагеря под видом военного хирурга, чтобы так же внезапно исчезнуть несколько недель назад, что оказало на Антуана на редкость негативное воздействие. Леба надеялся никогда в жизни не видеть этого человека, который имеет такое влияние на его друга, чреватое разрушительными последствиями, которые он наблюдал в последние дни, когда Антуан, казалось, утратил интерес к окружающему миру и отгородился ото всех стеной отчуждения. И, кажется, Сен-Жюст не внял его предупреждению-просьбе не искать встреч с этим человеком.
- А, гражданин, - холодно сказал Леба, пытаясь отдышаться,- Снова поступаете на военную службу?

Сен-Жюст отметил изменившийся тон Филиппа и взглянул на него с любопытством. Уже не первый раз он обращал внимание на неприязнь, с которой друг относился к Страффорду. Что это – ревность? Или он на самом деле подозревает Страффорда в том что тот, к примеру, шпион? Взяв и рук Леба послание из Комитета, Сен-Жюст углубился в его изучение. Что-то ему не нравилось.

- Почему - снова? - вежливо осведомился Маэл, смерив пристальным взглядом молодого человека. Друг Сен-Жюста, верный его соратник и оружиносец и так далее... Относится довольно враждебно, вот только почему вампир понять не мог, слишком противоречивые мысли были в голове у комиссара. В любом случае, в конфликт лучше не вступать и не только потому, что этот человек, так же, как и Сен-Жюст, представляет здесь власть. Придя к этому заключению, Маэл утратил к нему интерес и повернулся к Сен-Жюсту: * Вы можете не вскрывать ее сейчас?* Удостоверившись, что Сен-Жюст услышал, он добавил в голос: - Депеша от гражданина Карно. В нескольких часах пути находится второй курьер, гражданин Делани, у него тоже есть сообщение...

- А еще одно мы получили утром, - Леба посмотрел на Сен-Жюста, внимание котрого было целиком обращено к загадочному гражданину. Леба не любил людей, которые нарушали однажды установившийся порядок, а уж его влияние на Сен-Жюста и вовсе последнему идет только во вред, и чем оживленнее он кажется сейчас, тем мрачнее будет, когда этот его друг уедет, -Антуан, прошу тебя, - повторил Леба, - Читай новую депешу, а я прочту тебе утреннюю. Нам надо решить, что делать. Идем в штаб. А гражданин подождет здесь, пока мы не составим ответ. Возможно, стоит вызвать офицеров. Прошу тебя, Антуан, - уже почти взмолился Леба.

Сен-Жюст едва заметно кивнул, получив мысленное сообщение своего могущественного гостя. – Гражданин Карно отправил сюда сразу двух курьеров с депешами? В одно время? Нет, даже трех, - он кивнул на депешу, которую принес Леба. Я прочитаю эту депешу чуть позже, Филипп. Пока хочу разобраться с той, что ты принес мне. – Он повернулся к Маэлу. – Гражданин Блаве, думаю. Вам следует отдохнуть с дороги. Ваше место в палатке осталось за вами. Идите туда и передохните. Я найду вас. *Вы ведь не торопитесь, Страффорд?* - с надеждой подумал Сен-Жюст.
*Не тороплюсь* - с трудом сдержал улыбку Маэл. Было бы неплохо, если бы Сен-Жюст нашел его до появления второго курьера, но это не принципиально, если вдуматься. - Слушаюсь, гражданин комиссар, - сказал в голос, скорее для человека, котрого назвали Филиппом и покинул палатку.
Когда Страффорд удалился, Сен-Жюст устремил на Филиппа внимательный взгляд. - Что с тобой, Филипп? - тихо спросил он друга. - Я вижу, как ты злишься. Почему?

- Я объяснял тебе это уже, - устало сказал Леба, - Антуан, ты - великий человек, у тебя огромное будущее. Но когда ты видишь этого гражданина, у тебя становится такое лицо, что ты забыл обо всем на свете, пока твоя страна ждет. И я никогда не прощу ему твое отчаяние и безразличие ко всему, когда он уехал - а сокро он уедет снова. Страна ждет, Антуан, очнись. Смотри - он протянул ему утреннюю депешу, - Нам не дают подкрепления. И это странный человек принес новое послание. Давай вернемся к делам, прошу тебя, пожалуйста.

- Да что ты несешь?! - вспылил Сен-Жюст. Но быстро взял себя в руки и заговорил тише. - Что это за сцены, Филипп? Ты соображаешь, в чем ты меня обвиняешь? В том, что я, увидев этого гражданина, забываю о своем предназначении? О стране? Об армии? Что значит "давай вернемся к делам"? Я, кажется, только ими и занимаюсь.

- А еще при одном моем упоминании этого гражданина ты вспыхиваешь, как уголь и готов броситься на старого друга за одно только критическое замечание, - твердо ответил Леба.

- Твои выводы? Я имею право знать, - прищурился Сен-Жюст.

- Прекрати! - тихо сказал Леба, - Хватит, Антуан. Я верю в твое благоразумие, но не хочу полагаться на искренность намерений этого гражданина, который так странно появился ниоткуда несколько недель назад. Ты правда смотришь на него так, будто бы у вас есть общие тайны и общая жизнь, не имеющая ничгео общего с нашей Республикой. А я так настойчиво говорю о делах, потому что Республика не может сейчас нас ждать. Давай закончим дело, а потом я смогу спокойно жить остаток дней с Элизабет, а ты - искать множество приключений вместе с этим загадочным человеком. Он из одиночек, которые могут и правда пережить немало интересных и опасных историй. И его влияние на тебя сказывается в том, что ты начинаешь вести себя как такой же одиночка. Но ты не он, Антуан, ты другое выбрал уже, понимаешь?

Сен-Жюст побледнел. Леба был прав, и ответить было нечего. Хорошо, что подобные мысли никогда не приходили в голову Робеспьера. - Мне надо идти, Филипп. Поговорим поже, - произнес Сен-Жюст и вышел из палатки.

_________________
Те, кто совершает революции наполовину, только роют себе могилу. (c) Saint-Just
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Сб Мар 20, 2010 5:08 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май, 1794

Дом Дюпле.

Бьянка, Робеспьер.

- И все-таки, я с тобой поспорю, Огюстен. Ты слишком легкомысленно воспринимаешь своего оппонента, - Бьянка кружила по комнате, пытаясь привести ее в порядок. Сегодня она подумала, что раз теперь у них с Огюстеном совместная жизнь, то нужно, чтобы дом выглядел соответствующе. Не должен же ее спутник наблюдать повсюду лишь бумаги и ее платья! – Мерлен не так глуп, как ты хочешь его представить! У него только вид неотесанного мужлана, но мысли он высказывает вполне достойные. То, что ты рассказал сегодня о Конвенте, к примеру Если следовать логике твоего брата, то ваша дискуссия вполне могла завести в такие дебри, что потом от обвинения в модерантизме не отмоешься! И вообще… О, я же совсем забыла про кофе! - Бьянка прервала монолог и вылетела из комнаты. Все-таки, в совместной жизни что-то есть. Правда, Сен-Жюста, наверное, хватит удар – он когда-то сам предлагал ей подобный вариант…

- Ну так вот что я скажу тебе по поводу Мерлена, - продолжила Бьянка, вернувшись в комнату. И остановилась. Огюстен спал, уткнувшись в газету. Она осторожно поставила чашку на стол и присела рядом. Ну что за эгоизм, она совсем забывает о том, что он простой человек, и не способен физически вести такой образ жизни. С момента его переезда он почти перестал спать, стараясь проводить с ней как можно больше времени. Вот и результат. Заснул, несмотря на то, что сегодня они собирались навестить его брата, и он к этой встрече очень готовился. Бьянка решила, что не будет его будить. Ничего страшного, если она навестит гражданина Робеспьера одна. Способ для общения найден – если попадать в его комнату после полуночи и через окно, то никто ни о чем не узнает. Конечно, выглядит все это двусмысленно, но что же теперь делать, если он теперь не бывает в Тюильри и вообще не выходит на улицу, а ситуация сложилась так, что ей просто необходимы его советы?

Направляясь на улицу Сент-Оноре, Бьянка решила сделать крюк и прогуляться по центру города. Народ не спал, жизнь кипела. Вспомнив о том, с каким удовольствием Робеспьер вчера слушал ее рассказы – наблюдения, Бьянка покрутилась среди людей подольше, собирая мнения… К ней вновь вернулось веселое настроение. Пусть гроза не миновала, но нельзя же постоянно думать только о своих ошибках? А Робеспьер и правда здорово ей помогает – сегодня страсти по Клери немного поутихли. Нужно сделать для него что-то хорошее. Повинуясь внезапному порыву, Бьянка купила несколько букетиков фиалок. Пусть и в его скучной комнате, которую он сделал такой из непонятно каких соображений, поселится весна…

Дом Дюпле встретил ее темными окнами. Вот и прекрасно – все спят. А вот окно комнаты Робеспьера открыто и освещено – скорее всего, он читает и недоумевает, почему они с Огюстеном его не навестили, хотя и собирались. Через минуту она спрыгнула с подоконника.

- Добрый вечер. Мне снова пришлось воспользоваться этим путем. Не помешаю?

- Добрый вечер, гражданка Флери, - Робеспьер отложил в сторону книгу, которую, впрочем, читал не внимательно. "История Великобритании" была, безусловно, интересной, но мысль все время уходила в сторону текущих дел, которых, за время его отсутствия должно было накопиться предостаточно. Полуночные визиты уже не удивляли, стало быть, начали входить в привычку? Любопытно. - Вы принесли мне статью? Признаться, я ожидал вас с Огюстеном, но не удивлюсь, если узнаю, что он передумал.

- Нет, что вы! - Бьянка испугалась, что результат ее вчерашних дипломатических переговоров сейчас будет безвозвратно потерян. - Мы с Огюстеном собирались прийти вместе. Через дверь, как все нормальные люди. Но он.. заснул. А я решила, что он заслужил этот отдых - он совсем себя не бережет. Я принесла вам цветы вместе со своим хорошим настроением и, конечно же, с переписанной статьей. Знаю, завтра будет трудно объяснить, откуда они взялись. Но их можно будет выбросить. Ведь главное - подарок?

- Их нужно поставить в воду, - слегка улыбнулся Робеспьер. - Вы очень любезны и это действительно неожиданно... Что же, располагайтесь и покажите статью. Она касается отдельных персон или ситуации в целом?

- Я решила сделать сразу несколько набросков, - оживилась Бьянка и традиционно устроилась на стуле у изголовья кровати. - Проанализировав наш с вами вчерашний разговор, я сделала выводы. Моя ошибка заключалась в том, что я открыла военные действия, не подготовившись предварительно. Шаг получился смелый, но бездумный, и к моим статьям можно придраться. Оставим же на время этих людей! Писать можно не только о плохом, но и о хорошем! В конце концов, это даже лучше поднимет боевой дух парижан и укрепит их веру в то, что все будет хорошо, а настрой - это немало. Я написала о честных комиссарах. Признаюсь, мне пришлось воспользоваться своими способностями, чтобы покопаться в их мыслях и найти действительно достойных. Вот они - лишь несколько примеров. Простые и честные депутаты Конвента, которые не выпячивают своих заслуг и просто исполняют свой долг. Но от этого их заслуги меньше не становятся, ведь верно? Тут собраны примеры, показывающие мужество наших комиссаров, проявленное в Северной и Мозельской армиях. А те, по кому я собираюсь нанести удар, пусть считают, что напугали Клери. Таким образом, я получаю время, чтобы получше подготовиться для удара, плюс - якобинцы больше не смогут говорить, что Клери высказывает им свое недоверие. - Бьянка положила перед Робеспьером листки, не скрывая торжества. Почему-то вспомнился Марат и их тихие вечера на улице Кордельеров, во время которых они, бывало, не успевали даже обмолвиться словом, оба погруженные в работу.

- Очень хорошо, - кивнул Робеспьер, покончив с чтением. - Вы действительно писали вдумчиво и с точки зрения нашей предполагаемой оппозиции придраться здесь не к чему. Юридически, разумеется, так как если кто-либо действительно захочет найти изъяны либо оспорить мнение, то сделает это по своему усмотрению, вы не должны обращать внимание на подобные выпады, если они будут. И меня действительно радует, что вы научились делать выводы, а не ведете себя, как взбалмошный ребенок. Поздравляю, гражданка Флери.

- Давно я так не радовалась подобным оценкам! - Бьянка смотрела сияющими глазами. - Никогда не думала, что меня так захватит журналистика. А знаете, как все произошло? Это была осень. Кажется, сентябрь. Я, случайная гостья в Париже, избалованная вниманием, пресыщенная жизнью, в поисках новых впечатлений, бродила по вашему городу, и ужасалась происходящему. Мне было многое непонятно. Но однажды я услышала Марата. С этого все и началось... - Бьянка заговорила об их первой встрече. О том, как он отвел ее на Монмартр, чтобы показать обратную сторону жизни. О том, как она впервые познакомилась с людьми, которых раньше просто не замечала. О том, как, видя презрение в его глазах, предложила ему написать статью для газеты, как отправилась собирать сведения о Дюмурье и как была счастлива видеть ошарашенное лицо Марата, прочитавшего ее статью. С момента его встречи она никогда и ни с кем не говорила о нем. Сейчас же воспоминания хлынули, превратившись в стройный рассказ, в который вплетались все этапы ее жизни в Париже. Она опомнилась только, когда выговорилась. И засмущалась. - Простите, не знаю, что на меня нашло. Наверное, я утомила вас болтовней и мне пора уходить?

- Значит, таким образом вы обрели себя, - задумчиво подытожил Робеспьер. - Удивительно, что для вас самой это открытие было неожиданностью, но возможно, большую роль играет и другой взгляд на вещи. Мне сложно судить, но кажется, что вы способны долгое время оставаться в своего рода прострации, переживая по много раз только те события, во время которых испытывали сильные эмоции... например, были счастливы или переживали горе. Марат, должно быть, вывел вас из оцепенения, так? Простите, если касаюсь слишком личных переживаний. Это риторический вопрос и просто наблюдение.

- Да, вы правы, - улыбнулась Бьянка. - Вы хорошо разбираетесь не только в людях. Впрочем, за эти два года я практически ощущаю себя человеком. Я нарушила все мыслимые и немыслимые правила - у нас они ведь тоже существуют. Но ни разу об этом не пожалела. Марат вывел меня из оцепенения. И помог мне открыть в себе то, о чем я и не подозревала раньше. Я всегда была страшно зависимой от других, хотя и умела ловко это скрывать. С Маратом я стала отдельной единицей. Жаном Клери. Талантливым журналистом, смелым и решительным, готовым вместе со своим учителем восстать против всего мира. Иногда мне кажется, что Жан Клери и правда существует, и что он умнее меня. А я - просто его тень. Видите, мы, также, как и вы, умеем терзаться сомнениями и нерешительностью. А может быть, я одна такая.

- Вы нашли прекрасный выход, чтобы не терзаться сомнениями в большей мере, чем сами того хотите, - Робеспьер склонил голову, глядя на собеседницу. Это неожиданное разделение на "вас" и "нас" немного сбивало с толку, по правде говоря, он и сам редко отдавал себе отчет в том, что она - другая. - Я имел в виду Жана Клери. А теперь вы, наверное, считаете, что Жан Клери утратил часть себя, раз вынужден писать под чужую диктовку? Но, тем не менее, вы находите мужество работать дальше, тогда как у других подобные обстоятельства уже давно бы отбили охоту что-либо делать вообще...

- Знаете, я думала об этом, - Бьянка поймала взгляд своего необычного собеседника и поразилась своему открытию. Он был другим. Человеческое участие и интерес - вот что читалось в этих умных серых глазах, обычно таких холодных и отстраненных. Человек, по собственной воле отгородивший себя от всего мира непробиваемой стеной. Человек, который мог при помощи нескольких умело сказанных слов управлять целой страной. Сейчас он готов был слушать ее, философствовать, говорить о вещах, никак не связанных с политикой. Бьянка подумала, что, возможно, впервые увидела в нем другого человека - того, кем бы он мог стать, но не стал, выбрав для себя путь народного избранника и лидера якобинцев. Он совсем не обладал энергичной привлекательностью своего младшего брата или утонченной, изысканной красотой Сен-Жюста. Но в нем было что-то такое, что заставило ее говорить о себе и своих мыслях - то, чего она не делала никогда в жизни. Возможно, не только в ней живут два человека - гениальный и несгибаемый Жан Клери и Жюльетт Флери - его человеческая сторона, способная на ошибки и чувства? - Простите, я задумалась, - улыбнулась Бьянка. - Я думала об этом. Но знаете, мне почему-то не кажется, что я пишу под диктовку. Умение слушать умные советы и использовать их во благо - это тоже своеобразное искусство. А вы - умный человек. Пожалуй, самый умный из всех, кого я знала.

- Вы даже не можете себе представить, сколько глупостей я совершил за свою сравнительно недолгую жизнь, - тихо сказал Робеспьер. Что было причиной столь откровенного разговора? Наверное, сознание того, что если бы Жюльетт Флери ставила своей целью вытрясти из него всю подноготную, она бы сделала это и не прибегая к разговору. Почему-то констатация этого простого факта успокаивала. А еще она могла убить его тогда, на квартире у Рикора. Случай, который он всегда будет вспоминать с внутренним содроганием, стал в некотором роде поворотом в цепи событий. - И кто знает, сколько еще совершу. Так что не говорите так, я с недоверием отношусь к похвалам, хотя, в какой-то мере, они и приятны.

- Вы всего лишь человек, и вы не можете просчитать наперед все последствия. Да и никто не может, - с пылкостью откликнулась Бьянка. Она думала о том, что, наверное, именно такого разговора ей не хватало все эти месяцы. С этим человеком она не боялась показаться смешной или беспомощной. И даже забывала о маленьких женских хитростях, заставляющих собеседника считать тебя привлекательной. Сколько еще дней продлится это наваждение? В этом мире нельзя открывать свои крепостные стены - даже в тонкую щель может просочиться сила, способная все уничтожить. Поэтому Робеспьер всегда закрыт. Поэтому она сама дает окружающим лишь внешнюю часть своей оболочки. Поэтому пройдет какое-то время, и эти разговоры прекратятся. Но это произойдет не сейчас. - Есть что-то, о чем вы жалеете? Что-то, что, дай вам повторный шанс, вы сделали бы по-другому? А вот я так и не научилась анализировать своих поступков. Я живу, впитывая в себя все, что вижу, и действую, как правило так, как подсказывает мне сердце. Только вот в чем парадокс - поселившись тут, я перестроилась и стала жить идеалами тех, кого люблю. Я помню, как готова была растерзать Марата в сентябре, два года назад, когда увидела, что творят парижане, наслушавшись его речей и речей других его соратников с несчастными аристократами. А теперь? Я могу всему найти объяснение. Иногда мне кажется, что я не нашла, а, наоборот, вновь потеряла себя, оправдывая то, что раньше мне было чуждо.

- Да, есть, - после паузы ответил Робеспьер. Не так давно, во сне, он пытался перейти вброд быструю реку, похожую на горную, чтобы попасть на остров. Цель, как часто бывает во сне, не была понятной, но кто-то звал его, звал до тех пор, пока всю потустороннюю реальность не разрезал голос: "Я жду тебя, Робеспьер!". Вот после таких видений и случается бессонница. Он внимательно посмотрел на собеседницу. Бедное дитя, она полагает, что достаточно найти всему объяснение. - Вы теряете себя, когда живете идеалами тех, к кому успели привязаться. Мне так кажется. Если бы вашим первым встречным, если так можно выразиться, стал не Марат, то, возможно, вы бы сейчас жили другими идеалами. Некоторым вещам сложно найти объяснение, а иногда я прихожу к выводу, что лучше этого не делать вообще. Убережетесь от многих разочарований.

- Не искать объяснений? - растерянно переспросила Бьянка. - Это трудно. Иногда именно объяснения помогают нам выжить. Мы можем наблюдать за тем, как рождаются и умирают люди, как меняется мир, как на смену одних идеалов приходят другие. Далеко не все способны это выдержать. Иногда я цепляюсь за эти объяснения, как за соломинку. Вы верите в проклятья? Знаю, что не верите, это был риторический вопрос. Однажды, много лет назад, я сделала больно одному человеку. Сделала не из злобы - из желания развлечься. Я до сих пор помню страшные слова, долетевшие до меня после его смерти. Наверное, в тот день Бог или Дьявол были внимательны и записывали все пожелания людей. Смысл предсказания был в том, что я буду всю жизнь стремиться найти свое счастье но, достигнув желаемого, падать с огромной высоты своих надежд и начинать все сначала. В день, когда погиб Марат, я думала, что сойду с ума. Я опоздала всего на несколько минут. Если бы я не ушла, ничего бы этого не произошло. И вот я, существо, обладающее нечеловеческими возможностями, осталась одна, сознавая, что ничего не смогла сделать для самого близкого для меня человека. Я не знала, как с этим жить, пока не вспомнила про то дурацкое проклятье и не вывела цепочку случайностей и закономерностей, благодаря которым я вот уже много лет поднимаюсь и снова падаю, и вновь и вновь остаюсь наедине со своим одиночеством. Это было объяснением, пусть и горьким. Но оно позволило мне подняться и начать все с начала... Что касается моего первого встречного, то, боюсь, вы правы. Будь я обычным человеком, я бы с вами не согласилась. Но я слишком долго путешествую по эпохам. Одно могу сказать: я счастлива, что моим первым встречным оказался Марат. Потому что мне кажется, что я не разочаруюсь со временем в том, чем жила здесь, в Париже. И это для меня - самое главное. - Бьянка замолчала, сосредоточенно глядя перед собой. Слишком много сказано. Нужно сделать над собой усилие и замолчать. Прекратить этот поток откровений со своей стороны. Но как это сделать?

- Я говорил не обо всех вещах, а лишь о некоторых, - мягко сказал Робеспьер. - Явление в целом и вполне конкретная вещь требуют разного к себе отношения. Но это не столь важно, так как для вас и для меня различно само понятие о времени. В ваших словах, в вашей истории есть нечто роковое, что, возможно, заставит меня по-другому посмотреть на собственные суждения вообще. Сейчас не могу дать вам однозначный ответ, да и вряд ли он вам нужен. Я и так злоупотребляю вашим терпением, заставляя выслушивать собственную философию.

- Злоупотребляете моим терпением? Вы ошибаетесь... - *Мне кажется, я готова вас слушать часами*, - подумала Бьянка, но промолчала. На улице начинало светлеть. Она потеряла счет времени, и если продолжить в том же духе, за эту беседу придется дорого заплатить. - К сожалению, через несколько минут мне придется уйти. Это - особенность нашего организма. Думаю, вы уже это поняли. Скажу честно, уходить мне не хочется. Но также я знаю, что разговор этот - особенный, и может случиться так, что вы пожалеете о том, что впустили меня в дом. Однако, мне бы хотелось вернуться. Одной. И продолжить разговор, как бы безумно это не звучало. - Бьянка отвела глаза, ругая себя за проявленную слабость всеми возможными словами.

- Приходите, - после недолгой паузы сказал Робеспьер. - Правда, вам придется придумывать объяснения.

- Объяснения? Зачем? - удивилась Бьянка. - И кому я должна что-то объяснять?

- Огюстен, должно быть, привык проводить время с вами, а теперь я отбираю полагающееся ему внимание, - ответил Робеспьер. - Возможно, я не точно выразился, но суть верна. Если не брать во внимание всю странность ситуации, мне бы хотелось продолжить беседу, так как может оказаться, что в скором будущем на это не останется времени. - Ему действительно хотелось продолжить беседу, пользуясь этим вынужденным бездействием. Болезнь оставляла возможность только для разговоров и разве что для чтения, работать с бумагами не получалось, приходилось разбирать только требующие немедленного ответа. В любом случае, сожалеть о каких-либо неосторожно сказанных словах пока что не приходилось, да и тема разговора была самая простая.

- Значит, я вернусь, - тихо сказала Бьянка. Только сейчас она подумала, что он прав - Огюстен, конечно, имеет право знать. Но что именно знать? Что она теперь ходит говорить с его братом так, как ни с кем никогда не говорила? Он может не так это понять и сделать неверные выводы. Значит, лучше об этом молчать. Лучше промолчать, чем унижать его и себя враньем про то, как она собирает информацию для газеты... - Обязательно вернусь. Как только смогу. Доброй ночи. - она махнула на прощанье рукой и быстро скрылась, не особенно заботясь о том, что движется слишком быстро для обычного человека. Занимался рассвет.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Etelle
Coven Member


Зарегистрирован: 21.06.2009
Сообщения: 713
Откуда: Тарб (Гасконь)

СообщениеДобавлено: Вс Мар 21, 2010 1:33 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май 1794
Ванве
Сомерсет, виконт де Бриенн.

Ванве. Сонный городок, напрочь лишенный парижских страстей. В первый день графу Сомерсету казалось, что он перенесся куда-то в прошлое, лет на десять назад. По узким ухоженным улицам сновали аккуратно одетые буржуа, возле лавок хоть и толпился народ, но тихо, без привычных слуху визгов и оскорблений. Даже нищие тут были вежливы. Удивительно, как этому городку удалось сохранить свое лицо. Уж не потому ли это произошло, что сюда одно время любил приезжать главный парижский тиран, чтобы отдохнуть в доме своей аристократичной любовницы? Хотя нет, вряд ли. Наверное, городу просто повезло…

В ленивых размышлениях Сомерсет провел первый день своего визита. Затем второй и третий. Пока что ему везло. Люди тут не отличались подозрительностью, поэтому он довольно быстро нашел себе жилье на неделю. Его приютил местный садовник, и выделенная комната оказалась вполне сносной. Приятным дополнением к комнате стало наличие у хозяина дома симпатичной дочери лет восемнадцати отроду по имени Жюли. Ею Сомерсет планировал заняться позже – девушка, несмотря на то, что была простолюдинкой, ему понравилась.

Ну, а самым главным плюсом было то, что дом садовника стоял практически напротив дома маркизы де Шалабр, где, как и говорил барон де Бац, в данный момент велись какие-то ремонтные работы. Сам факт наличия этих работ вызывал подозрение. С чего затеват ремонт дома в такое время? Уж не к тому ли, чтобы населить дом шпионами и дать им поручение собирать сведения о де Баце? На всякий случай, Сомерсет решил туда пока не соваться. Барон четко обозначил таверну, где Сомерсет должен был проводить время, высматривая участников заговора против Республики, посланных в Ванве переждать парижские беспорядки. Парочку он уже отметил. Полноватый мужчина в очках регулярно заходил в таверну выпить кофе и так отчаянно бранился непотребными словами, словно оттачивал мастерство. Второй – коренастый, светловолосый, одетый недорого, но со вкусом, заглядывал в обеденное время, но ни разу не оставался. Заказывал еду и уносил с собой. С него и начнем. Дождавшись появления светловолосого незнакомца, Сомерсет подсел к нему, чем вызвал у того гримасу удивления.

- Простите за наглость, гражданин. Но мне кажется, что мы с вами где-то встречались, - начал Сомерсет. И произнес заранее заготовленный пароль. – Вы, случайно, не из Дижона?

Шарль-Батист, в прошлом – виконт де Бриенн, а теперь просто гражданин Ренье, живущий под фамилией, не имевшей ни к нему, ни к кому бы то ни было из его знакомых никакого отношения, кивнул, услышав знакомые слова.

Роль временного агента в Ванве он принял на себя добровольно несколько месяцев назад, когда принял твердое решение к неудовольствию всех старых товарищей по Версалю завершить свою роль в истории с роялистским подпольем. Во-первых, все было потеряно, это очевидно. Смерть Робеспьера не станет концом проклятой Республики – на место тщедушного тирана в смешных очках придут новые выскочки. Во-вторых, Диана… Его милая нежная жена, лучше которой нет на свете, которая проживала в Ванве уже больше года - подальше от всех опасностей и лишнего внимания. Но теперь и Ванве становится опасным местом. Со времен возращения сюда маркизы де Шалабр на бывших аристократом смотрят все с новыми подозрениями. А одна мысль о том, что прекрасную голову его жены может отрубить жуткое изобретение доктора Гильотена… Нет. Диана должна уехать. И он уедет с ней, скорее всего. Англии нужны образованные военные, готовые повести войска против Родины, которая им изменила во имя своего короля – маленького ребенка, который все заключен в Тампле. Лучше так. Он снова вернется в армию – хотя бы на правах кабинетного стратега. К сожалению для службы в действующей армии он давно не годится, чему причиной был один случай.

Если еще и Анри согласится… При мысли о младшем брате Шарль-Батист нахмурился. Любимый балованный ребенок всей семьи де Бриенн, бывший стремянный Мариии-Антуанетты, поклявшийся на Библии отомстить за нее и сейчас пребывающий в Париже, который мог быть все более опасен. Его, конечно, берегут – не так много осталось таких, как Анри, молодых и восторженных дворян. Но случай, случай, господа.

В любом случае Диану надо вывозить из Франции. А там, глядишь, Анри образумится и согласится уехать вслед за старшим братом. И сейчас задача сводилась к тому, чтобы достать для жены выездной паспорт.

Вот поэтому Ванве… И роль провинциального агента вместо настоящей интриги. Но что нам эти интриги? В иностранной армии он хотя бы отомстит за корону, если спасти ее не представляется, по его собственному мнению, возможным.
- Я жил там два года, - ответил де Бриенн заготовленной фразой, - Рад встретить земляка. Пойдемте, гражданин, отметим встречу?

- С радостью, - просиял Сомерсет и подмигнул проходящей официантке. - Заверните нам, гражданочка, обед с собой. У вас лучшая таверна в городе! - Через десять минут они уже сидели в комнате графа Сомерсета, настежь распахнув окно, и вели тихую неспешную беседу. - Граф Вильям Сомерсет. Приехал сюда, чтобы собрать информацию о наших людях и предупредить их о грядущих облавах. Барон получил информацию. Нужно действовать кк можно быстрее. Вы - первый, к кому я подошел в этом гооде.

- Шарль-Батист, виконт де Бриенн, - поклонился виконт и подошел к окну, - Благодарю Вас за предупреждение, друг мой. Я как раз хочу вывезти поскорее отсюда жену, но, к несчатью, завербованный нами человек в Коммуне лежит с воспалением легких, поэтому оформить Диане выездной паспорт быстро не вышло... Но не буду утомлять Вас подробностями, - слегка улыбнулся де Бриенн, - И готов выполнить свой долг. Вы разрешите мне поинтересоваться у Вас парижскими новостями, или сочтете это назойливостью? - Они с собеседником подняли бокалы, - Ну, первый тост - за короля! И на погибель Республике! Кстати, Ваше лицо кажется мне знакомым. Возможно, мы встречались в Версале?

- Возможно. - кивнул Сомерсет, с удовольствием развалившись в кресле и вытянув ноги. - Одно время я был там частым гостем. И, кажется, слышал фамилию де Бриенн. Хотя вас не помню. Возможно, кто-то из ваших родственников? Что касается Парижа... Не хотелось бы утомлять вас перечислением всех бед, которые свалились на наших людей в последнее время. В Париже сейчас опасно. Но, говорят, что тиран обратил свое неподкупное око на пригороды. Поэтому нам нужно спешно собираться. Каждый человек - на вес золота.

- Вы успокоили меня, как это странно не звучит, - мрачно сказал де Бриенн, - Если в Париже безопаснее, чем в Ванве, то мой брат в меньшей опасности, чем я сам. А Диану я защитить смогу. Я предупрежу наших людей, - перешел виконт на деловой тон, - в Ванве их немного. Вы хотите направить их в Париж или же уходить к морю?

- В Париж, - вздохнул Сомерсет. - К морю они не уйдут. Так вы говорите, что в Париже остался ваш брат? Наверное, именно с ним я был наком в Версале. И однажды даже подрался с ним из-за женщины. Ее звали маркиза де Ривальон. Ей было восемнадцать.. - Сомерсет вздохнул, затем вновь переключился на деловой лад. - Итак, виконт, нам нужно собрать информацию обо всех, кто нуждается в переправке в Париж к завтрашнему дню. Вдвоем мы должны справиться.

- Анри часто дрался из-за женщин, - рассмеялся де Бриенн, - Благо вы не поубивали друг друга и оба еще послужите Королю и Франции. Граф, я готов поделиться с Вами информацией о наших агентах. Вдвоем мы справимся быстрее, - начал высчитывать де Бриенн, - Я разделил Ванве на округа, а округа на районы, для быстроты передачи информации. Вы займетесь городом с северной стороны, я с южной. И - в Париж... Я почти рад этому, - признался он, - Хотя это не противоречит моему желанию уехать с Дианой в Англию. Лучше пусть мой младший брат будет под моим присмотром, а потом уедем вместе. За Вашу Родину, граф!, - мужчины звякнули бокалами.

Остаток вечера прошел в планировании дальнейших действий.

_________________
Только мертвые не возвращаются (с) Bertrand Barere
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Вс Мар 21, 2010 1:56 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май 1794 года

Самбро-Маасская армия

Маэл, Сен-Жюст

Маэл растянулся на походной койке, решив подойти к выполнению распоряжения непосредственного начальства со всей серьезностью. А заодно отгородиться от  всех отголосков чужих мыслей, которые настойчиво лезли в голову и спокойно подумать о своем. Что у нас имеется на данный момент? Неизвестно, как отнесется Сен-Жюст к его догадкам насчет Карно, это раз.  Неизвестно, как долго пробудет в лагере он сам, что-то подсказывало, что этот Филипп сделает все, чтобы убрать подальше с глаз человека, который посмел ошиваться  в окрестностях и влиять не только на события, но и на самого Сен-Жюста, это два. Последнее не очень волновало, но все же это могло доставить как помехи, так и неприятности. Но сейчас – сформулировать задачу. Она состоит в том, чтобы обезвредить Делани раньше, чем он начнет действовать, это три. И обезвредить так, чтобы Делани все же действовал, но под их чутким руководством. У Эжена Блаве, к сожалению, нет ни права, ни возможности держать ситуацию под контролем, но зато все это есть у Сен-Жюста. Который сейчас подходил к палатке.

- Гражданин Блаве, вы здесь? Поднимайтесь. Вы нужны мне, - скомандовал Сен-Жюст и застыл у палатки, скрестив руки. Беседа с Филиппом взбесила его до чрезвычайности. Не хватало еще, чтобы по лагерю поползли разговоры о том, что он слишком пристрастен к Блаве. - У меня есть некоторое время, чтобы выслушать ваш доклад о поездке в Париж. Пойдемте.

Маэл молча привел в порядок расхристанную одежду: завязал галстук и застегнул сюртук, только потом позволил себя увести. Это помогло собраться с мыслями и уловить перемены в настроении собеседника. Нет, гражданин, зависеть от вашего минутного состояния я не собираюсь и поэтому сейчас вы услышите вполне обычный доклад, гладкий, умытый и причесанный. А вот с необычными деталями разбирайтесь сами, так как обычный курьер о них знать не обязан. Так же, как и не должен уметь читать мысли и делать собственные умозаключения. - Прибыв в Париж, я отнес депешу гражданину Карно на следующий вечер, - официальным тоном сказал Маэл. -  Был принят им лично, но отказался делать доклад о положении дел в армии, так как это было изложено в депеше и частное мнение - это только частное мнение. Расписка в доставке депеши у меня, могу ее предъявить. Все это время оставался в Париже, выполнял некоторые поручения для гражданина Карно, пока не получил приказ возвращаться обратно. Мне было дано распоряжение доставить депешу и выполнять роль телохранителя при гражданине Делани, который, судя по всему, ведет более важное сообщение. Так как дорогу размыло, Делани отправил меня вперед, чтобы доложить о его прибытии. Полагаю, он будет здесь либо сегодня утром, либо завтра после обеда. Это все, гражданин Сен-Жюст. Будут ли дальнейшие распоряжения?

Сен-Жюст молча кивнул и пошел вперед. Он остановился только, достигнув леса. Вокруг никого не было. А если кто и появится, он не сомневался - Страффорд его почувствует. Наконец-то Сен-Жюст позволил себе улыбнуться. - Я рад, что вы вернулись. С депешей или нет, но я действительно рад. Правда, не знаю, что и думать. Вы уже отомстили вашим врагам, Страффорд? Или же вам требуется о чем-то со мной посоветоваться? Не представляю себе, что еще могло привести вас в эти края. Уж точно не желание защищат Республику. И, кстати, вы отлично научились рапортовать. Я бы посоветовал некоторым нашим солдатам поучиться у вас. Итак, сразу несколько вопросов. Почему вы дали мне сигнал не вскрывать депешу при Леба? Кому в Париже вы уже отомстили? Виделись ли вы с Робеспьером, и каковы последствия вашей встречи? И, наконец, надолго ли вы здесь?

- Как много у вас вопросов, - Маэл прошел вглубь леса и сел на поваленное дерево у просеки. - Попытаюсь ответить на все по мере их поступления. На данный момент я расправился только с одним из тех, кому хочу отомстить. Его звали Дюпен. Следующим будет Лиэндон, обвинитель, если вам интересно. Да, я бы хотел с вами посоветоваться, но это не касается моих врагов... Скорее, ваших друзей. В ваши края я действительно приехал с депешей и... руководствуясь желанием выяснить для себя несколько вопросов. Если ваш соратник не будет слишком настойчиво пытаться меня убрать, то собираюсь немного побыть здесь и позащищать вашу Республику. Впрочем, от вашего соратника мало что зависит. Я не знал, что внутри этой депеши, поэтому положился на волю случая и решил, что вы не станете отправлять меня под трибунал сразу. Именно этого, мне кажется, добивается ваш "организатор побед". Я видел Робеспьера. Он остался жив. И, ответить на последний я, право, затрудняюсь.

- Что вы сделали с Робеспьером? - Сен-Жюст отвел глаза. - Не отвечайте. Вопрос риторический. Он жив, и это - самое главное. - В глубине души формулировка "остался жив" его испугала. Значит, Страффорд навестил его и пообщался не лучшим образом. Оставалось надеяться, что у Неподкупного хватит здоровья, чтобы продолжить действовать. - Я захватил депешу. И, как знак моего доверия к вам, передаю ее в ваше распоряжение. Откройте и прочтите. - Он протянул Маэлу конверт.

- С Робеспьером все в порядке, - ответил Маэл на риторический вопрос. - Не думаю, что я его покалечил.  Но я не могу прочесть депешу, так как здесь недостаточно света даже для меня. И вряд ли мы сможем развести костер, после дождя не найти ни одной сухой ветки. В любом случае, я скажу вам на словах, чего опасался. Боюсь, что перешел дорогу гражданину Карно и депеша может сожержать негласные указания под каким-либо предлогом отправить меня под суд трибунала. Мне кажется, что это несколько... несправедливо. Вне зависимости от содержания документа, я бы очень хотел насыпать соли на хвост вышеозначенному гражданину. И сделаю это. Когда сюда прибудет второй посыльный, не исключено, что он попытается вредительствовать и единственный совет, который я могу дать - внимательно присмотритесь к нему, Сен-Жюст.

- Карно? Черт возьми... - Сен-Жюст прислонился к дереву и сорвал тонкую ветку. В словах Страффорда было что-то пугающее. Карно направил посыльного с какой-то гадкой миссией. Зачем? Разве не объединены они одним важным делом - защитой границ своей страны - перед которой меркнет все личное? Он и сам недолюбливал Карно, но никогда не допускал и мысли, что этот человек... - Поясните свою мысль о Карно, Страффорд. Пожалуйста! - хрипло произнес Сен-Жюст. Он боялся услышать ответ. Но, с другой стороны, Страффорд никогда и ничего не говорил просто так.

- Прежде, чем утверждать что-либо, я хочу проверить собственные догадки, Сен-Жюст. Я не могу возводить клевету только потому, что мне что-то показалось... - задумчиво сказал Маэл. - Но будьте осторожны. Карно - ваш недруг. Следите в оба за курьером и держите его на виду, по крайней мере, в первое время. Я бы очень хотел присутствовать при вашем разговоре, чтобы либо найти подверждение собственным догадкам, либо опровергнуть их.

- Вы будете присутствовать при разговоре, - ответил Сен-Жюст. Тонкая ветка, которую он крутил в руках, сломалась. Из головы не шли слова о Карно. - Расскажите мне о Париже, Страффорд? Сидя здесь, я совершенно выпал из информационного ливня, к которому привык. Так ли там все мрачно, как месяц назад, или наметились перемены?

- Я не был там месяц назад, Сен-Жюст, мне сложно судить, - ответил Маэл. - Людей больше не пугает смерть, вот все, что я могу сказать с уверенностью. Затравленные, они выходят на площадь, чтобы крикнуть "Да здравствует король!", но не потому, что они - роялисты, а потому, что устали ждать ареста по ложному доносу. Я был свидетелем нескольких таких случаев. Ваши депутаты тоже боятся репрессий, то, что происходит сейчас - это необъявленная диктатура, вот что это. По крайней мере, у меня сложилось такое мнение. Но зато планируется много всего интересного. К примеру, Культ Разума сменил культ Верховного Существа, я не могу понять, чем вам не угодил Христос, которому вы благополучно поклонялись почти две тысячи лет.

- Какого существа? Верховного? - Сен-Жюст рассмеялся. - Уверен, что автор сего романтического персонажа - Давид. Только в его больном воображение могла родиться подобная идея. По мне, так Христос вполне на своем месте. Для тех, кому нужна вера в высшие силы.

- Верховного, - улыбнулся Маэл. - Вы почти угадали, друг мой. Организовывать праздник действительно будет Давид, если я правильно понял, а вот автором идеи является ваш обожаемый Робеспьер. Стоит ли говорить, что эта идея прошла на ура как у запуганной, так и у недоразвитой части населения? Признаться, я не знал, что у Робеспьера есть чувство юмора, притом такое извращенное.

- Бред! - Сен-Жюст ударил кулаком по дереву. Максимильян, сидя в Париже, придумывает новые культы? Тешит народ сказками про Верховное существо? Уж не себя ли он наметил на роль этого существа. Нет, все-таки хорошо, что он в армии, а не в Париже... - Но не будем об этом. Теперь, когда мы все выяснили, стоит вернуться и ждать второго посыльного. Благодарю вас за то, что предупредили, Страффорд. И еще. Не обижайтесь на моего друга. Он вас недолюбливает, это верно. Но это личное. Надеюсь, вас подобное отношение не задевает.

- Нисколько не задевает, - пожал плечами Маэл. - Просто мне бы не хотелось, чтобы вы ссорились с ним из-за меня. Но все, что я хочу - это присутствовать при разговоре с курьером, а потом смогу ответить с уверенностью на некоторые возникшие у вас вопросы.

- Пойдемте, - коротко сказал Сен-Жюст и зашагал в сторону лагеря первым.

_________________
Те, кто совершает революции наполовину, только роют себе могилу. (c) Saint-Just
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Вс Мар 21, 2010 7:38 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май, 1794

Самбро-Маасская армия.

Робер Делани, Сен-Жюст, Леба, Маэл.

Робер Делани зашел в палатку, где его уже ждали. Из всех находящихся внутри людей он знал только Сен-Жюста, и то не лично, видел его в Конвенте несколько раз. Значит, второй должен быть Леба, если судить по трехцветной перевязи, столь модной у народных представителей. Да и не только у них... Немного в стороне устроился Блаве, который, судя по всему, уже освоился здесь и почти спал, сидя на низкой скамейке. Что он здесь делает, интересно? А впрочем, это не его забота. Его забота сейчас передать депешу, в которой находится неизвестный приказ Карно, зато устные указания были наоборот, известны ему, но неизвестны двум комиссарам.

Сен-Жюст принял депешу и взглянул на Леба, давая ему понять, чтобы тот начал разговор. Раз Страффорд предупредил о том, что посланник Карно может работать по особому плану, лучше помолчать. И последить, как все пойдет, до поры до времени.

- Гражданин Делани, - произнес Леба без улыбки и почти без выражения, так как его мысли гораздо больше занимал приехавший несколькими часами ранее гражданин Блаве, который снова тут как тут, черт бы его побрал. И Антуан, который окончательно перестал слушать кого-то кроме себя, - У Вас только депеша? А приказ о снабжении?

- Я не получал более никаких распоряжений, - ответил Делани. - Только доставить депешу и оставаться здесь до дальнейших распоряжений. На мое имя должен прийти пакет с указаниями от гражданина Карно и я отправлюсь дальше. Сожалею, но о приказе мне неизвестно.

- Каковы ваши планы, гражданин? Вы останетесь в лагере? - вступил в разговор Сен-Жюст.

- Я обязан оставить распоряжение в городе, на случай, если пакет будет доставлен туда, - ответил Делани. - Гражданин Карно ничего не сказал о сроках, поэтому я думаю, что это предполагает как можно раньше.

- Вы нуждаетесь в отдыхе, - тоном, не терпящим возражений, произнес Сен-Жюст. Кем бы ни был этот человек, лучше держать его при себе. Так за ним можно будет наблюдать. Тем более что Страффорд тут, и также, как и он сам, заинтересован в раскрытии козней Карно.

- Гражданин Блаве, - обратился он к Маэлу. - Пожалуйста, распорядитесь, чтобы гражданину Делани выделили место для отдыха. И возвращайтесь.

- А гражданин Блаве у нас, кстати, остается или уезжает? – нахмурился Филипп Леба? И если остается, то на каком положении будет этот человек в лагере, который ведет военные действия? Если он записывается волонтером, то пусть займет свое место. Если он – посланник, то надо написать ответ Карно и отправить его обратно в Париж. Если у него есть особые инструкции – пусть предъявит. Я ведь прав, да? – На самом деле больше всего Филиппа устраивал второй вариант. Пусть Блаве уезжает в Париж с депешей для Карно. Заодно можно будет передать письмо для Элизы, попросив ее поговорить с Робеспьером об опасениях Филиппа. Самостоятельно писать Максимильяну, не ставя в известность Сен-Жюста он никогда не будет. Но надо же как-то посоветоваться, пока Антуан в своем увлечении этим человеком и доверии к нему не зашел слишком далеко.

- Гражданин Блаве остается. Пока остается, - медленно сказал Сен-Жюст. Его лицо окаменело. Как бы нам ни было, но Леба сейчас фактически поставил под сомнение его действия. Такого не случалось ни разу за всю историю из дружбы. - У него особые инструкции. Считай так, если тебе так проще.

- Я могу их увидеть?, - Леба побледнел. Антуан никогда не разговаривает в таком тоне с друзьями, как будто он... подчиненный, а не товарищ в миссии, - Антуан, в качестве кого он остается? Что мы ответим на вопросы генералов? И я... я пойду, напишу Элизе, ладно? - чуть виновато спросил Филипп, - Передавать от тебя привет, и что как только мы приедем, ты зайдешь к нам в гости? Она будет готовиться, ты же знаешь, как она тебя любит.

Маэл зашел в палатку и занял свое прежнее место на низком табурете. Делани. Что же, приходилось признать, что у курьера были особые инструкции, которые выглядели... несколько некрасиво даже с его точки зрения. А еще больше злило то, что виновным в контактах с австрийцами, предателем и прочее сделают Эжена Блаве. И Сен-Жюста, здесь уже из полуполитических полуличных соображений, наверное. И хотелось этого избежать и... ну вот как прикажете говорить с Сен-Жюстом, если рядом вертится его оруженосец, горя желанием убрать ненавистного хирурга. То есть, его. Вампир вздохнул. В конце концов, если все ему действительно надоест, то можно и уехать, а сейчас пусть линию поведения определяет Сен-Жюст, как непосредственное начальство. *Нужно поговорить, Сен-Жюст* - мысленно сказал он.

*Это срочно? Новая информация?* - Мысленно спросил Сен-Жюст, не поднимая глаз. Черт, как некстати тут оказался Леба со своими подозрениями!
Леба только вздохнул, не дождавшись ответа друга про поход к нему в гости по возвращении и поняв, что разговора о доме, откладывается на неопределенный срок. С другой стороны... Он что, правда подозревает Антуана в том, что он решил оставить этого человека при себе, не имея для того никаких причин? Конечно, у внеочередного курьера могли быть особые распоряжения... И Антуан разозлился за дело.

- Здравствуйте, гражданин Блаве, - мягко сказал он, - Вчера я, кажется, погорячился, разговаривая с Вами и сам виноват, что не увидел бумагу с Вашими особыми инструкциями. Я могу посмотреть на нее теперь, чтобы все недоразумения прояснились?

- У меня была только депеша, - медленно сказал Маэл. - Особые инструкции, если они имеются, не раздают на бумагах с печатями, а в устной форме. И они не предназначены для того, чтобы рассказывать о них кому бы то ни было, а передаются только тем, кому предназначены. - Этой фразой он закапывал себя еще глубже, но ничего не поделаешь... молодой человек и так полон подозрений, которые могут перерасти во что угодно. Закончил монолог он уже мысленно с Сен-Жюстом. *Немного, но есть. Это долго рассказывать. Если не выйдет поговорить - имейте в виду, никуда не отпускайте Делани завтра днем, если он будет пытаться покинуть лагерь. Придумайте ему занятие. Отпустите только под вечер. Я хочу проследить за ним.*

- Филипп, гражданин Блаве прибыл с особыми инструкциями, - мягко сказал Сен-Жюст. Подозрительность друга начинала раздражать, как и его навязчивое желание присутствовать при их разговорах. – Пожалуйста, не надо ничего домысливать. *Я понял. Не отпущу. И, надеюсь, составить вам компанию. Не злитесь на моего друга за подозрительность. Попытайтесь понять*.

- Я понял, - тяжело сказал Филипп Леба, - Я пойду, напишу Элизе, а потом нам надо будет готовиться к военному совету, Антуан. Завтра прибудут генералы. А еще нас ждет вопрос снабжения, давай назначим совещание на поздний вечер? А еще у нас обход, а после обхода ты хотел поговорить с солдатами, которые отличились в последней битве. Дел до утра хватит, а завтра весь день - генералы. Начнем прямо сейчас, после того как я напишу Элизе, а вы тут... поговорите? - добродушно спросил Леба.

- Да. Начнем после того, как ты напишешь Элизе, - сдался Сен-Жюст, радуясь, что хотя бы ненадолго получит возможность поговорить со Страффордом наедине.

- Гражданин Леба, - тихо сказал Маэл, подняв взгляд на комиссара. - Вопрос снабжения останется открытым, так как в окрестностях уже реквизировано все, что можно. Единственная возможность прокормить армию - оправить посыльных в соседние департаменты, что уже сделано, не сомневаюсь. Нет нужды и говорить с солдатами, сейчас, поздно вечером, когда они отдыхают. Почему вы пытаетесь свалить на плечи вашего коллеги занятия, которые не решают ровным счетом ничего. Выскажите ваши подозрения, если они у вас есть и покончим на этом. И каким бы ни был итог этого разговора, если он состоится, потом я хочу получить возможность поговорить об особых поручениях с гражданином Сен-Жюстом, который является моим командующим до тех пор, пока я в лагере.

- Значит, твои предыдущие планы на вечер, Антуан, не имеют больше значения? - тихо спросил Леба, глядя на Сен-Жюста. И повернулся к Маэлу. - А мой коллега всегда берет на свои плечи занятия, которые считает нужным. Но если, по Вашему мнению, они не нужны, то я с удовольствием свалю их теперь на себя. – Он снова взглянул на Сен-Жюста. - Я надеюсь, что ты посетишь завтра совет с генералами, Антуан, если ты еще хочешь планировать наступление, - он прикоснулся рукой к шляпе и вышел из палатки.
Сен-Жюст выругался и в сердцах швырнул на пол шляпу, которая некстати оказалась под рукой. - Черт знает что такое! Черт бы побрал тебя, Леба, с твоими обидами! – Он на секунду закрыл глаза, пытаясь успокоиться. Давно он не становился участником подобных сцен. – Простите, Страффорд.

- По крайней мере, он ушел, - сказал Маэл, поднявшись с места. - Простите меня, Сен-Жюст. Изложу события, пока еще кто-нибудь не явился по вашу душу... - вампир наклонился к собеседнику и заговорил, тихо, почти шепотом: - Не исключено, что Делани захочет поехать в город в ближайшее время, использовав для этого любой благовидный предлог. Не знаю точно, какая его конечная цель, он об этом не думал, но целью авантюры, сработанной под чутким руководством гражданина Карно, является... в общем, они хотят для начала обвинить меня в связях с австрийцами и уже используя этот предлог отозвать вас из миссии. Картина неприятная, вам грозит разбирательство, если план удастся. Опасаюсь, как бы ваш друг, Леба, не написал в Париж о своих подозрениях, в таком случае он сыграет на руку Карно... Но о Делани. Помимо авантюры, о которой я вам сказал, у него есть и задание. Не могу сказать какое, он думал о гостинице. Делайте выводы.

- Немыслимо... - прошептал Сен-Жюст. - Карно хочет обвинить меня в связях с австрийцами... Я сбежал из Парижа, потому что начал задыхаться от местных интриг, но они настигли меня здесь. В армии, куда я прибыл, чтобы защищать страну. Карно... Я всегда считал, что мы занимаемся одним общим делом, и тут неважны личные симпатии и антипатии... Черт возьми, Страффорд, как вам удается существовать среди всей этой мерзости, среди человеческих пороков, среди предательства и интриг, ведь вы можете читать мысли людей и видите намного больше, чем мы. Все. Хватит. - Он резко встал и скомкал приказ, который уже несколько раз начинал писать. - Я сделаю все, чтобы вывести Карно на чистую воду. Еще раз простите меня за вспышку, Страффорд. Нервы.

- Обвинить в связях с австрийцами он хочет не вас, а меня, - поправил Маэл. - У вас в руках, Сен-Жюст, сосредоточена слишком большая власть, чтобы можно было бросаться подобными обвинениями и остаться безнаказанным. Но это не столь важно. Я помогу вывести генерала на чистую воду, но из соображений более мелочных - очень не люблю, когда из меня пытаются делать дурака. Но шшш... Если не успокоитесь, наделаете много ошибок, это не нужно. Общее дело иногда не мешает сводить и личные счеты, должен отметить. Особенно, если человек этот вам далеко не друг. Успокойтесь. Где ваше хваленое хладнокровие? Просто не отпускайте Делани из лагеря. Тоже под благовидным предлогом. Жаль, что я не увижу, как вы будете упражняться в дипломатии, с удовольствием поучаствовал бы... - вампир зло улыбнулся, но злость не была направлена на собеседника.

- Хладнокровие вернется ко мне завтра, - недобро улыбнулся своим мыслям Сен-Жюст. - А пока я навещу Делани, чтобы убедиться, что его разместили со всеми удобствами. Завтра с утра его присутствие будет мне необходимо на военном совете. Составите компанию?

- Когда? - удивился Маэл. - С утра? Нет, не составлю, так как днем я сплю.

- Я знаю, Страффорд. И говорю о сегодняшнем вечере. - Сен-Жюст поднялся. - Вы со мной?

- Если честно, он мне надоел еще по дороге, - усмехнулся Маэл. - Но я составлю вам компанию. Только заходить не буду, поброжу поблизости.

***

Филипп Леба прошагал к своей палатке. Кажется, он так не нервничал никогда в жизни. Гражданин Блаве остается, Антуан собирается заниматься какими-то их делами, завтра военный совет с Пишегрю, на котором дай бог Сен-Жюст хоть появится, в лагере куча гонцов, которые приезжают невовремя…
*Моя дорогая Элиза,
У нас происходят странные события, о которых я не решаюсь сообщить Робеспьеру лично, хотя следствием этих событий стала возможность лишний раз сказать тебе, как сильно я тебя люблю. Ты – мой ангел и мой лучший друг, других мне не надо… и не уверен, что они остались. Антуан ходит сам не свой с тех пор, как прибыл внеочередной посланник от Карно, а за ним – еще один. Эта мешанина меня бы очень заинтересовала, как и Антуана, но личность одного из посланных не позволяет развить наш интерес. Его имя Эжен Блаве, он говорит, что у него особые инструкции и никого не посвящает в свои дела. Стоило ему появиться в лагере, и нашего друга Сен-Жюста как подменили. Они постоянно вместе и никому не говорят о том, что намерены делать. Армия для него будто перестала существовать, а стоит мне сказать ему хоть слово – он вспыхивает как свеча и гонит всех прочь. Он не на шутку увлечен этим человеком – как кумиром или учителем? Не знаю, Элиза. У меня больше вопросов, чем ответов. Прошу тебя, друг мой, найди способ дать знать о моих сомнениях Максимильяну, не бросив тень на нашего с тобой друга. Скажи ему, что я прошу узнать об Эжене Блаве, и что меня беспокоят особые полномочия, которыми его якобы наделил Карно и напиши мне ответ. Не говори ему о Сен-Жюсте, прошу тебя, скажи, что я стесняюсь поделиться своими сомнениями с ним и прошу помочь тебя. Все, Элиза. Пока Сен-Жюст общается с Блаве, я иду добывать продовольствие и готовить к совету завтра. Попробую расшифровать пометки Антуана на карте в цельную речь. Я не стратег, ты знаешь, но я должен выполнить свой долг. Обнимаю тебя, твой Филипп*.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Etelle
Coven Member


Зарегистрирован: 21.06.2009
Сообщения: 713
Откуда: Тарб (Гасконь)

СообщениеДобавлено: Вс Мар 21, 2010 8:06 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май 1794
Самбро-Маасская армия
Эжени, Сен-Жюст

*Я еду к человеку, который знает историю всех доносов во Франции*, - повторила Эжени, еще раз вспомнив свою последнюю встречу с Сен-Жюстом, который казался задерганным и ищущим то ли дурной романтики, то ли простых человеческих ощущений, пусть даже по ночам и с бессмертными. И когда-то она правда чуть в него не влюбилась. Интересно, а если бы влюбилась? Ой, нет… Эжени представила себе картины, в которых Сен-Жюст корчит недовольные мины и срезает ее на каждом слове. А он смешной, когда сердится или пытается казаться самым умным. Только ему об этом знать не надо, а то нахохлится как… Гусь. Нет, лебедь. Красивый нахохлившийся белоснежный лебедь.

И все – таки она едет повидать Сен-Жюста. И в это раз никаких глупостей. Она просто обязана узнать, что ее интересует, а потом уехать. И… тысяча чертей, пусть он снова подарит цветы, теперь она их не выбросит, - Эжени улыбнулась, представив себе эту сцену. Хотя, может, не сообразит. Или обиделся за то раз. Кстати, тот раз можно загладить…

Эжени выскочила из почтовой кареты первой, чтобы успеть нарвать букет перед тем, как явиться пред светлые очи одного весьма сложного молодого человека.
- Я – родственница Сен-Жюста, - повторила она в лагере старую историю, благо, ее узнал один из адъютантов.

Забывшись сном, Сен-Жюст видел лес. Тот самый, где жила легенда об Охотнике, и где они чуть не заблудились с графом Сен-Жерменом. Этот лес снился ему регулярно, в основном - ближе к утру. Он один. Лошадь, привязанная к дереву, склонила голову, радуясь воможности передохнуть. Шелест листьев. Перед ним – знакомый образ. Туман рассеивается. Анриетта.

«Здравствуй, Антуан»

Он целует ее, любуясь наивным выражением лица. Она так и не повзрослела. «Анриетта! Какая ты сегодня красивая! Ты - редкий гость. Но я смотрю на твои картин»

«Пока ты обо мне вспоминаешь, я - рядом с тобой...»

Она задумчива, и похожа на себя - прежнюю. Проснуться и понять, к чему все это. Анриетта еще ни разу не приходила во сне. Что могло случиться, и что это за путешествие между реальностью и миром снов?
«Я не пишу тебе писем, потому что это опасно. Но я думаю о тебе. И иногда, уходя бродить в лес, читаю тебе стихи».

«Мне кажется, иногда ветер доносит до меня твои слова... строчки стихов... он шуршит листвой и кажется, что это ты говоришь со мной.. , - она заглядывает в глаза. – «Мы ведь еще встретимся, правда? Только прошу тебя, Антуан, береги себя... Я беспокоюсь...»

Он смеется. «Ну что со мной может случиться? Мне везет. И мне лучше. Я больше не хочу умирать. А если не хочу, значит, все будет в порядке. Обещаю».

«Я рада слышать, что ты больше не хочешь в тот волшебный лес по ту сторону. Я боюсь того рыцаря, о котором ты мне рассказывал. Боюсь, что он заберет тебя с собой...

«Не бойся. Тот рыцарь - один из тех, кто может сделать меня счастливым. Их мало. Ты тоже - одна из них. Я вернусь. Я буду другим. Я принял решение. Пойдем, Анриетта. У нас так мало времени. Ты будешь слушать, как шуршат листья. А я - читать тебе стихи. Сегодня мы - вне времени. Я остановлю его. Это в моей власти.»
***

Сен-Жюст проснулся, потому что кто-то тряс его за плечо. «Приехала ваша родственница». Сен-Жюст выругался про себя, услышав, что его вызывают. Какая, черт побери, родственница? Кто мог навестить его так некстати? Натянув сюртук, он вышел из палатки и пошел вслед за солдатом, продолжая ругаться. Половина четвертого! Черт знает что такое! Он вздрогнул, увидев вдалеке девушку в голубом платье с букетом красных маков. Оказывается, это была не шутка и не сон. У него посетительница. Только не Анриетта, а Эжени.

Сен-Жюст подошел и поцеловал ее в щеку.
- Рад тебя видеть. Пойдем. И послал ей мысль.
*И заставь людей поверить в то, что ты действительно моя родственница, а не любовница. За визиты посторонних в лагерь я расстреливаю*.

- Только если возьмешь цветы, - улыбнулась Эжени, - Извини, правда. Ну как тебе твоя родственница? Можно я - любимая двоюродная сестра? Ну что, кто первым выкладывает новости? Хотя твои я знаю, я читаю "Монитер" с донесениями с фронта. Битва в скорлупе грецкого ореха - так назвали вашу последнюю битву... И что комиссар Сен-Жюст повел лично солдат в атаку, и на его шляпе не дрогнуло ни одно из перьев на плюмаже, когда ядра свистели, расплющиваясь вокруг него.

- Все было не так. И от комиссара Сен-Жюста мало что зависело, - Сен-Жюст опустил глаза. - И кто пишет подобные россказни? Благодаря этим писакам прославляются дела не тех, кого следовало бы. Но что я о себе. Ты удивила меня своим появлением, не скрою. Что-то случилось? - Он подумал, что не так давно задавал этот вопрос, увидев Страффорда. Он и сейчас здесь. Но об этом Эжени лучше не знать. Черт их знает, этих необычных созданий, как они относятся к присутствию друг друга в одном и том же месте?

- Расскажешь, как было на самом деле? - поинтересовалась Эжени, - Но ты прав, я действительно по делу. Ты в курсе всего, что творится и творилось в стране. В общем... Я тебе рассказывала про Мерлена? - спросила Эжени, - И что я сменила квартиру и имя? С любовницей казненного заговорщика никто и разговаривать не станет... и не разговаривал. Меня почти открыто обвиняли, что именно я повлияла дурно на Камиля. И когда умирает поэт, муза должна уйти за ним, а эти люди почти были готовы обвинить меня, что я еще жива, когда он умер... Но я жива и бессмертна. С этим ничего не сделаешь. И вот теперь у меня новый дом и новое имя. И новые знакомые. Один из них - депутат Конвента, как ты, и тоже был комиссаром. Мерлен из Тионвиля. Ты его знаешь.?

- Камиль ушел, и вместе с ним ушла Эжени Леме... Чудачка с босыми ногами, которая умела разговаривать со звездами и читать мысли деревьев и соборов. - Сен-Жюст усмехнулся. - Ты изменилась, Эжени. Но ты не за этим пришла. Цветы... Это твой ответ за тот букет, что разбился о скалы? Спасибо. Итак, Мерлен из Тионвиля. Да, я знаю его.

- Не говори об этом так, прошу тебя,- ответила Эжени, - Смерть Камиля... Мое сердце тогда тоже умерло... И изоляция, знаешь - когда от тебя начинают шарахаться... Это не менее страшно, поверь... Нет... А этот Мерлен возник на моем пороге как раз в те дни отчуждения. А потом он помог мне найти генерала Гоша, но он сильно разозлился тогда. А еще они делали вид, что незнакомы. А потом я нашла статью в старой газете, когда стала перечитывать все про театр боевых действий, вот, - Эжени протянула вырезку из старой газеты, - Мне правда надо знать, является ли Гош ничтожеством и человеком, который просто грамотно сделал карьеру, или все-таки тем.... другим, которым он мне казался. И причем там Мерлен. Или ты не станешь помогать мне с тех пор, как я стала носить туфли?

- Генерал Гош не ничтожество. И карьеру свою он сделал собственными мозгами, а не подлостью, - задумчиво произнес Сен-Жюст, не переставая разглядывать Эжени. Вот и она окончательно покинула свой призрачный мир. С лица стерлось потустороннее выражение, глаза сияют новым огнем. И платье. Простое, изящное, яркое. Хорошо, что она обладает особенными способностями, иначе она бы не проехала в таком виде и мили. Интересно, способна ли она перемещаться также, как Страффорд? В голове промелькнуло воспоминание - звенящий воздух, ветер в лицо, и звезды, ставшие немного ближе. Сен-Жюст встряхнул головой, прогоняя мысли не о том. - Гош добился бы большего, если бы не его гордыня и неумение слушать. Но это еще придет. С возрастом. Он слишком рано начал. Что касается Мерлена... Он человек смелый и подлый. Что именно тебя интересует?

- Меня интересует та история, Сен-Жюст. Что у них произошло, что они сделали вид, что не узнали друг друга? И что там был за донос? - упрямо повторила Эжени, - Тогда сменили командующего армией, и сделали это ради Гоша. Я уверена, что Мерлен был причастен, но знал ли об этом Гош? Каким было участие Мерлена? И, наконец, я тебе нравлюсь, какая стала? Ты сейчас прожжешь в моей голове большую дыру взглядом.

- Дай подумать. - Сен-Жюст отступил на пару шагов назад, продолжая изучать свою гостью. - Не уверен, что тебе подходит именно этот оттенок. Чуть темнее. Твоя бледность в данном случае идет не на пользу дела. А должна служить украшением. Прическа мне нравится. Жаль, что в наше время не очень приняты украшения. Новой Эжени их не хватает. Хотя… Медальон. Тебе нужен медальон. Если бы мы сейчас были в Париже, я бы помог тебе подобрать подходящий. Да, пожалуй, мне нравится, какой ты стала. При взгляде на тебя хочется жить, а не пойти и застрелиться, - Сен-Жюст рассмеялся. – Я пошутил. Ты прекрасно выглядишь. Это я и хотел сказать. Но лучше нам продолжить разговор не здесь. Пойдем. – Сен-Жюст взял ее за руку и вывел с территории лагеря.

***

Они сидели над обрывом. Сен-Жюст бросал вниз камни и рассказывал.
- Что именно ты хочешь узнать о генерале Ушаре? Он был ставленником Кюстина – изменника и предателя. Но в отличие от Кюстина, он был трусом. Не лучшее качество для генерала. Во время осады Дюнкерка он прятался за деревьями. Не он, а Гош поднял людей. Гош и наши комиссары, среди которых был Мерлен. Ушар требовал, чтобы крепость была оставлена. Но ты, наверное. И сама это знаешь, раз стала копаться в этой истории… Ты хочешь знать, почему сняли Ушара? На него поступил донос. Был ли причастен к этому Гош, я не знаю. Но, думаю, что нет. Это не в его стиле. Хотя… - он подумал о странной ситуации, сложившейся с Карно. – В последнее время я начинаю сомневаться в том, что хорошо разбираюсь в людях.

- А кем был подписан донос? - ошарашенно спросила Эжени, - Тысяча чертей, если бы я не решила твердо больше с ним никогда не разговаривать, надо было бы спросить самой. И вот что, я так и сделаю .Я его не боюсь, в конце концов, тебя я не боюсь, а вы по-моему даже одного возраста. Только ты завиваешь волосы... Но ты очень красивый, тебе идет, а военная форма помогает не выглядеть женственно. В Париже тоже ходи только так, вот что. Придешь меня навестить, и девушки по соседству удавятся от зависти, а потом еще генерал Гош пусть узнает и тоже удавится... Прости, - улыбнулась она, - Я просто тоже хотела сказать, что ты прекрасно выглядишь. И все-таки мне придется поговорить с Гошем самой. Если Гош извинится за все, то я даже расскажу ему, что увидела. Так кто подписывал бумагу на Ушара?

- Эжени, ты требуешь от меня невозможного. - Сен-Жюст опустил глаза. - Я могу давать тебе советы или же пересказывать тебе события. Но не проси меня нарушать собственные принципы. Все, что тебе нужно, ты можешь прочесть в мыслях - моих, или Гоша. Но вслух я этого не произнесу. Просто потому что перестану себя уважать. Не обижайся.

- Себя? - удивилась Эжени, - Это был ты?

- Нет, - рассмеялся Сен-Жюст. - Но я был одним из тех, кто дал доносу ход. И, конечно, знаю автора.

- Ну хорошо, - кивнула Эжени, - Тогда мой второй вопрос. Почему твой Пишегрю написал донос на Гоша? Я должна понять, - упрямо сказала она, - Я не желаю влюбиться в человека, про которого ничего не знаю кроме того, что он красивый и умный и командовал армиями, пока его ровесники... Тоже командовали, - искоса посмотрела она на Сен-Жюста.

- У меня нет ответа на твой вопрос, Эжени, - печально сказал Сен-Жюст. - Я не знаю, что заставляет людей совершать предательства. И могу отвечать только за себя. А сам я ложных доносов никогда не писал. Гоша всегда считал человеком честным и не лишенным рассудка. И уж точно я вряд ли заподозрил бы его в получении взятки. Вот тебе мое мнение. Вряд ли я могу сказать тебе что-то еще.

- Отлично, - кивнула Эжени, - Ночью я уже выеду обратно в Париж. Меня ждет мое новое имя и новая жизнь. А Эжени Леме останется парижской легендой. Так странно получилось - всегда любила рассказывать легенды, а теперь сама ей стану. И скоро в Париже будут говорить, что иногда в лунную ночь у Собора Нотр-Дам можно увидеть туманные фигуры мужчины и женщины, которые ведут тихий разговор, и это - двое влюбленных, которые преодолели все, и даже смерть. Его казнили, а она бесследно исчезла и тоже недолго жила. Ее звали Эжени, и, говорят, кто-то сталкивался с ней на улицах Парижа. Она сидит босая у набережной и бросает в воду мелкие камни в такт колоколам Собора, а иногда танцует на площадях. Такая вот парижская легенда. И однаждымой друг Демервилль придет к своей соседке с верхнего этажа и расскажет эту историю. И я буду удивленно смотреть на него и с ним гадать, правдива ли эта история и была ли Эжени Леме на самом деле или нет... А медальон действительно нужен, - вернулась Эжени в реальность, - Но это подождет до Парижа - здесь его достать все равно негде. Все, нам пора, уже совсем поздно.

- Пойдем, - кивнул Сен-Жюст и помог ей подняться. - И знаешь... Я, наверное, буду скучать по тому босоногому призраку, что блуждал у Собора в поисках ответов на свои вопросы. Я не спрашиваю твоего нового имени. Для меня ты все равно останешься Эжени Леме.

_________________
Только мертвые не возвращаются (с) Bertrand Barere
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Пн Мар 22, 2010 12:01 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май 1794 года

Якобинский клуб

Фрерон, Барер, Бийо-Варенн, Мерлен, Колло, Фуше и др.

В якобинском клубе было накурено и многолюдно. В последнее время якобинцы ходили сюда, не пропуская ни одного заседания, и часто оказывалось так, что если прийти немного позже, то сесть будет некуда. Многие принесли с собой «Друг народа», и споры начались задолго до того, как заседание было объявлено открытым. Обсуждение насущных вопросов о продовольствии и настроениях в секциях плавно перетекло к Клери с его «Другом народа». Вот ведь традиция! Теперь те, кто питал симпатии к Клери не боялись высказываться вслух и трясли перед собой свежей газетой. Настрой Клери изменился. Вместо обличительных статей, полных остроумных издевок и неприкрытых фактов, на первых полосах красовался огромный материал о героях-комиссарах, которые, не жалея сил и рискуя жизнями ежедневно боролись с несправедливостями властей маленьких городков и шли в атаку наравне с солдатами, чтобы поддержать их боевой дух. Придраться было не к чему. Станислав Фрерон несколько раз перечитал статью, стараясь найти хоть намек на Сен-Жюста или Приера – в этом случае можно было бы обвинить Клери в заискивании перед властью. Но нет. Статья была посвящена малоизвестным комиссарам. С одной стороны, это не могло не радовать. Ведь это значило, что предупреждение, которое он отправил Клери, подействовало, и мальчишка испугался. Но так ли это на самом деле? Не значит ли это, что Клери решил на время затаиться, потому что испугался, что все зашло слишком далеко? Нужно было действовать наверняка. Оглянувшись на Барраса и Фуше, сидящих рядом, Фрерон поднялся на трибуну.
- Граждане! Во время прошлого заседания поднимался вопрос об обращении в Конвент с настоятельной просьбой закрыть вредоносный «Друг народа», пророчащий честные имена комиссаров. Предлагаю вернуться к этому вопросу! Многие и вас, должно быть считают, что Жан КЛери прекратил свою антинациональную деятельность и переключился на другие темы. Но нет! Я держу в руках «Саппер санкюлот». Некто по фамилии Бильмантье в точности повторяет экзерсисы Клери, только в новом стиле! Не значит ли это, что у Клери появился новый псевдоним? У меня все, граждане.

Барер потер лоб рукой, пытаясь переключиться на земные заботы. Как называть произосшедшее в свзи с его частным расследованием личностей актера Театра Вампиров, но еще не решил, как пока не принял решения, что именно считать произосшедшим. Девушка, которая рассказывает безумные сказки про каких-то волшебников и при этом утверждает, что ей пятьдесят, выглядяна двадцать и проживая по документам женщины, которой и правда пятьдесят, да еще и которую узнала в ней родственница...
Элени Дюваль. Пожалуй, он готов к этой встрече. Все зашло слишком далеко, чтобы ее откладывать. И, хотя Барер ненавидел прямое выяснение отношений, пожалуй, стоило поговорить начистоту.... А вот на трибуне якобинского клуба время для выяснения отношений начистоту явно не настало.
Барер поискал взглядом Карно, жалея, что не может посоветоваться. С одной стороны, кашу, как ни крути, заварил его любимчик, которого Барер и Демервилль так защищали... Впрочем, нет, за удовольствие надо платить - а история с Карно доставила Бареру просто жуткое удовольствие.
Но Карно отсутствует... В общем, верное решение...
Барер поднял руку, попросив слова.
- Граждане, я удивлен тому вниманию, которое уделяется даннмоу вопросу. Клеветники должны ответить по всей строгости закона, а доказательства, напротив, проверены, - мягко начал он, - Я читал статью в "Саппер Санкюлот". Но это же голый набор обвинений. Пусть те, кого обвиняют, подадут на газету в суд. Зачем обсуждать это в нашем клубе, когда в государстве много и других забот?

- Граждане, прошу слова, - Колло дЭрбуа поднялся с места. Кто бы знал, как ему надоело все это переливание с пустого в порожнее! Но ничего не поделаешь, придется остаивать свою точку зрения. - Граждане, так или иначе все обсуждения у нас сводятся к обсуждению этих злосчастных статей! Я считаю, что Жан Клери развязал эту гнусную историю с обвинениями и скромно отступил, наслаждаясь результатами своей работы. Другие журналисты последовали его примеру и что мы имеем? Снова те же обвинения, большинство из которых беспочвенны! Если бы речь шла об уличных беспорядках, как бы вы назвали человека, который ловко стравив противников, потирает руки, из-за угла наблюдая за результатом своих действий? А если подумать о более широком масштабе? Заметили ли вы, что каждый выпад Жана Клери сопровождается беспорядками в той или иной мере? Его статьи и раньше становились поводом для споров, а сейчас это переходит всякие границы, так как задевает и комиссаров, и патриотов и правительство. Что же мы удивляемся? Разумеется, менее успешные журналисты последовали примеру своего более успешного коллеги! Нам нужно было не только поставить вопрос о закрытии газеты, но и принять решение, а не тратить время на бесполезные споры. Результат вы видите. У меня все, граждане.

- Я согласен с Колло дЭрбуа, - поднялся Бийо-Варенн, - Как будто мы только и можем, что трепать языком. К делу, граждане, к делу. Клери опасен, причем не содержанием своих статей, но их последствиями. Вместе с тем важно оградить себя от повторения подобных опасных прецедентов -юные выскочки, которые волей случая возносятся на гребень успеха и пытаются управлять процессом.

Барер положил голову на скрещенные руки и задумался. Им нужен Колло дЭрбуа. Им постоянно не хватает одного голоса, чтобы влиять на решения Комитета и противопоставить что-то триумвирам. Вместе с тем, поддержи он сейчас обвинение против Клери, он рискует попасть сам под волну обвинений - ведь Демервилль защищал Гоша. Да и Карно будет потерян... Послушать, что скажут другие. И принять решение.

- Клери опасен... - махнул рукой один из якобинцев, подойдя к трибуне. - Клери - единственный, кто не побоялся написать о злоупотреблениях комиссаров, граждане! То, что статью повторили другие газетчики, каждый со своей колокольни, разве это имеет значение? Клери разоблачил преступников, как в свое время делал Марат и является достойным учеником великого человека. Где вы усмотрели преступление, граждане? Разве говорить правду - это преступление? Клери - патриот и патриот, каких мало. Я работаю в Комитете общественной безопасности и скажу, что мы не один раз принимали жалобы...

- Жалобы? - хищно сверкнул глазами Колло, перебив оратора. - Вы уверены, что эти так называемые жалобы не являются клеветой на патриотов? Не проходит и дня, чтобы наши враги не измышляли новой клеветы или новой мерзости, способной навредить делу свободы!

- Стойте, - выкрикнул Мерлен. И заговорил на ходу, пробираясь к трибуне. – Давайте-ка, граждане, посмотрим на обстановку в Париже? Нас тут некоторые упрекают в том, что мы привязались к Клери? А я решил поинтересоваться, что говорит народ. У меня есть друг. Он – один из лидеров в секции Пик. Вчера я не поленился и провел там весь день, слушая, что говорят люди. А говорят они жуткие вещи! Что в Конвенте сидят воры! Что, наверное, комиссары, которых обличает Клери, воруют не только в миссиях, но и в Париже! Хлеб, например! Народ только и обсуждает чертов «Друг народа»! А теперь, подогретый, он съест и всю мерзость, напечатанную в «Саппер Санкюлот». Даже если это писал не Клери. Теперь без разницы! Процесс пошел, черт бы его побрал! И Докатиться это может до нехороших вещей! Затолкать Клери в рот его газету, а потом закрыть! И главное – вы посмотрите – он пишет слезливую статью о том, как враги разгромили его типографию, но буквально на следующий день выходит, как ни в чем не бывало! Циничный, мерзкий человечишка этот Клери – вообще ничего святого!

Барер наблюдал за Мерленом, быстро сильно пнув ногой сидевшего рядом Бийо-Варенна. А в молодом человеке что-то есть... Хотя бы талант оратора. Но сейчас мы и посмотрим кто кого. Талант талантом, но опыт умение правильно ставить акценты, граждане.
- Граждане! - звучно проговорил Барер, почувствовав вдохновение и приняв решение, - Рвение молодсти прекрасно, но давайте вернемся к предложению Колло дЭрбуа. Я полностью поддерживаю коллегу. Слишком много вокруг клеветы и беспорядков. Наши враги активны, как никогда. Но нам следует отличать сознательных врагов и вредителей от излишне рьяных патриотов, которых надо лишь направить на пусть истинный. Нам надо принять решение, но выслушав Клери. Я уверен, что мы сможем отделить доброе от дурного и зерно истины от плевел лжи. Поддерживаю Колло дЭрбуа и вношу предложение призвать Клери к ответу перед лицом Якобинского Клуба. Если он докажет свою верность отечеству, правде, идеалам Революции - то вынесем ему порицание и возьмем над газетой шефство. Нам нужен рупор перед лицом народа, а в лице издания самого Марата мы найдем его. Если же Клери будет уличен во лжи, подстрекательстве и сознательном провоцировании беспорядков - не дадим порочить имя Марата и примем решение, как предложил тот же Колло. Вызвать Клери в Якобинский Клуб для разбирательства!

- Да черт бы побрал все эти дискуссии! - рявкнул Колло. - Верность отечеству он уже доказал, ваяя свои статейки! Устроить чтение и поставить вопрос на голосование, закрыть газету или оставить! Вы что, граждане, не видите что творится? Согласен с гражданином Мерленом, сели и дальше по городу станут ходить слухи, что комиссары воруют хлеб, не сегодня, так завтра народ пойдет на Конвент, подстрекаемый теми же секциями, которые так мечтал объединить Марат! Да, сбудется мечта Друга народа, согласен. Но какой ценой?!! Какой ценой, граждане?!! Так что в задницу всю эту дипломатию, предлагаю устроить чтение в Конвенте.

- Согласен, - сказал Барер, - вызвать Клери в Конвент и устроить разбирательство. Голосуем, граждане.

Поднялся лес рук. - Клери к ответу! Клери к ответу! Пусть выступит перед патриотами и объяснит все, глядя людям в глаза! - Мерлен с интересом оглянулся на Фуше и Барраса. Мысль о том, чтобы вытащить Клери из подполья и заставить выступать перед всеми, ему нравилась. Но при этом немного беспокоила и другая мысль. Что если у Клери и правда много информации? Факты о Тальене были не только правдивыми, но и малоизвестными. Да и уколы в отношении Барраса били в самую точку.

Жозеф Фуше перехватил взгляд Мерлена, потом отвернулся. Лучше бы они этого не делали, хотя желание расправиться с наглецом-Клери можно понять. От голосования он воздержался, хотя и мечтал, разумеется, больше никогда не слышать ни о газете "Друг Народа", ни о мальчишке. Кроме всего прочего интересно, кто расправился с печатником, гибель которого, рано или поздно, может заинтересовать кое-кого и тогда... Нет, лучше не думать о том, что будет тогда. Сейчас - сосредоточиться не столько на Конвенте, где все до единого запуганы, а на Клубе Якобинцев, но не сейчас... Подождем, что скажет Конвент. Посмотрим, что скажет общественность.

***

Барер дослушивал , уже отвлекаясь на свои мысли. Он надеялся, что Колло дЭрбуа оценил поддержку - раз... даже в тех предложениях, которые он на самом деле не предлагал. Редакцию разнесут не сегодня - это два. Три - Клери вызовут к ответу, и если он сумеет правильно оправдаться, то он только выиграет от этой истории.

Поздно вечером он закончил набросок защиттиельной речи с аргументами, которые должны понять депутаты, причем расставленными в верном порядке и с нужными ремарками, акцентами и примерами. Если все будет верно, Клери просто получит нагоняй за излишнее рвение, сохранив и жизнь, и репутацию. Безвыходных ситуаций нет.

А речь, пожалуй, не хуже чем та, которую он написал по просьбе Карно. Вот так он и открыл тайную частную адвокатскую практику, - Барер весело рассмеялся, отложил в сторону перо и допил вино. Настроение снова было превосходным. Осталось один экземпляр речи отослать Клери, а второй - Робеспьеру, который не принимает, с сопровожидетльной запиской о последних событиях и просьеб дать оценку такой работе и его собственному, Барера, суждению о газете, Клери и той статье.

_________________
Те, кто совершает революции наполовину, только роют себе могилу. (c) Saint-Just
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Ср Мар 24, 2010 1:51 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май, 1794

Квартира Бьянки // Дом Дюпле.

Бьянка, Огюстен // те же и Максимильян Робеспьер.

Огюстен отложил в сторону газету и опорожнил кофейник в большую чашку. В последнее время держаться на ногах получалось только так - с помощью немерянного количества кофе, даже без коньяка, но по возможности с сахаром. Заседание в Конвенте, а потом в Клубе порядком утомило его, а окончательно доконала беседа с Рикором, в которую под конец вмешался Буонапарте. Это было последней каплей и после обсуждения италийской кампании Огюстен поймал себя на том, что голова раскалывается уже немилосердно, внутри черепа будто кто-то бил молотом по наковальне. Если бы знал, что так будет, то поймал бы Субербьеля и попросил капли, у того всегда есть походная аптечка, но разговора по душам с доктором хватило еще утром и хватит еще дня на два, если обижаться на него. Часы на столе тихо звякнули, а потом начали отбивать время как положено. Огюстен поморщился, думая, что с последним их ударом расколется и его голова. А ведь предстояло еще рассказать Жюльетт о заседании в Клубе. И самое главное, им предстояло найти выход из сложившегося положения. Притом самостоятельно, так как на помощь Максимильяна рассчитывать не приходится - Субербьель сказал, что ему стало хуже.

Бьянка шла к дому, неся охапку новых газет. Ну надо же, как все обернулось! Не успела она перестроить свою линию нападения, как нашлись другие, незнакомые ей журналисты, которые подхватили ее идею и теперь вовсю распинаются в прессе! Да как коряво! Как глупо выглядят их выпады!
Два часа она провела в пробежках по улицам, собирая мнения о новом витке скандала о комиссарах. Бьянка поймала себя на мысли, что машинально старается теперь собирать не только нужную ей информацию, но и вообще ловить настроения граждан. Робеспьеру нравились ее рассказы. Он говорил, что она талантливо облекает в слова свои личные впечатления и наблюдения. И в такие моменты они говорили на равных. Подозрительный, нервный, утопающий в собственных принципах человек уступал место другому - уставшему, в чем-то ранимому и ищущего ответы на свои вопросы также, как это делают другие люди, не отягощенные вечными заботами о государстве. Сегодня ночью она вновь будет рассказывать ему обо всем, что услышала и, возможно, вновь вызовет улыбку на его губах. Бьянка ужаснулась собственным мыслям. Сегодня ночью? О чем она думает? Жизнь не крутится вокруг Максимильяна Робеспьера, и у него есть достаточно людей, готовых бежать к нему по первому зову. Она не имеет никакого права вмешиваться. Мысль о том, что она только и думает о состоявшемся разговоре, ее почему-то разозлила. «Огюстен, должно быть, привык проводить время с вами, а теперь я отбираю полагающееся ему внимание», - таковы были его слова на прощанье. Совершенно логично предположить, что таким образом он мягко давал ей понять, что она слишком увлеклась этим общением… В размышлениях Бьянка не заметила, как дошла до дому. Должно быть, Огюстен уже заждался…
Бьянка вошла, и, бросив на стол газеты, обняла своего спутника.

- Давно ждешь?

- Не очень, - ответил Огюстен, привлекая ее к себе. - Наверное, не имеет смысла пересказывать тебе последние новости? Тогда расскажу самую последнюю: в Клубе Якобинцев решили призвать к ответу Жана Клери. Будет чтение, а потом и слушание. Завтра Конвент вынесет решение, если до этого дойдет, конечно, они вполне могут сбиться на повестку дня... Но что-то я не очень в это верю. Этого нельзя допустить, но принимаю факт только умом, на практике же совершенно не знаю, что предпринять.

- Мне придется выступить перед Конвентом? В образе Жана Клери? - В ее глазах промелькнул нескрываемый ужас. - Я не справлюсь, Огюстен. Боже мой, я думала, что все так красиво написала, я была уверена, что это поможет. Но нет. И все это - из-за Тальена и Барраса... - она всплеснула руками. Настроение испортилось окончательно. Судя по всему, у нее есть лишь один выход - устроить смерть Клери. Думать о том, чтобы успешно выступить в Конвенте перед лицом такого количества враждебно настроенных граждан, было безумием.

- В Конвенте - нет, - покачал головой Огюстен. - В Конвенте будут только зачитывать газету, как когда-то Демулена, выступать придется в Клубе. Вот общественное мнение Клери и похоронит... Слишком много там у него врагов. Те, о ком ты еще не писала, боятся, что напишешь, понимаешь? А тут еще "Саппер Санкюлот" и другие решили подхватить твое начинание... Конвент же вынесет решение, опираясь на Клуб, вот в чем загвоздка. Нельзя допустить, чтобы выступление состоялось. И не выступить тоже нельзя, так как какое бы решение не вынес Конвент, нужно будет оправдываться в Клубе... и так далее. Это замкнутый круг. Думать, Жюльетт, надо думать.

- Я устала от этой истории, - Бьянка села рядом, глядя на Огюстена совершенно несчастным взглядом. - Все запуталось. Я делаю шаг и получаю десять ножей в спину. Пусть все идет, как идет. Я выступлю в вашем клубе, а дальше... В крайнем случае, ты ведь спрячешь меня? Много места я не занимаю, - она слабо улыбнулась. - Кстати, мы хотели навестить твоего брата. Не подумай, что я говорю это по ассоциации с неприятностями. Я предлагаю с ним вообще этого не обсуждать. Но ты хотел его навестить. И он ждет. - Она быстро поправилась, - Мне так кажется.

- Вот глупая, - пробормотал Огюстен, еще крепче прижимая ее к себе. - Глупыш. Ты не можешь выступить. Еще раньше ходили слухи, что Жан Клери - женщина, верно? Но слухи слухами, а правда - совсем другое дело. Они вспомнят об этом, готов держать пари на что угодно. И может оказаться так, что не дадут жизни ни Жюльетт Флери, ни тем более Жану Клери. О газете я даже и не заикаюсь. - Он погладил ее по голове, стараясь успокоить. - Посмотрим, какое решение вынесет Конвент. А что касается Максимильяна... Субербьель говорит, что его едва не убил приступ и настоятельно советовал не беспокоить. Я уже боюсь, ведь он сразу же начнет спрашивать о политике.

- О господи! Когда случился приступ? - испугалась Бьянка. - В таком случае нам немедленно нужно его навестить! И совершенно не обязательно говорить о политике! Его прежде всего волнуют ваши отношения! Вы ужасно расстались, и для него ваша ссора была ударом. Он никогда не скажет об этом вслух, но я вижу, как ты дорог ему. У него же почти никого нет! Он страшно одинок, и живет под грузом всех этих политических дел! Мы сразу скажем ему, что о политике не будет произнесено ни слова, иначе мы уйдем. Он будет очень рад тебя видеть!

- Сегодня утром, - ответил Огюстен. - И судя по тому, сколько добрых слов сказал мне Субербьель... Но не будем терять времени, раз мы решили пойти, иначе есть риск, что нас вообще на порог не пустят. Подумают, что так поздно стучаться только грабители какие-нибудь. Правда, ты на грабителя не очень похожа.

На секунду Бьянке стало стыдно. Захотелось рассказать Огюстену о том, как она навещала его брата два раза подряд. Но она передумала. Выглядит это все двусмысленно, и зачем расстраивать Огюстена? Тем более, что и говорить не о чем. Она машинально собрала несколько газет, чтобы показать Робеспьеру, но, спохватившись, оставила их на столе. Вскоре они уже шли по направлению к дому Дюпле.

***

Огюстен зажег свечи еще в одном канделябре и пристроил его на полке, чтобы ярче осветить комнату, но тут же пожалел об этом, так как свет мог побеспокоить брата. Похоже, Субербьеля можно понять, даже если принимать во внимания все ругань доктора и едкий сарказм, а вот что касается Максимильяна, то он то ли спал, то ли находился в том состоянии полубреда, когда обычно все равно, что вокруг происходит. Подушка была в крови, но это как раз случалось довольно часто и в другое время. Огюстен налил себе немного воды, в горле почему-то пересохло именно у него и повернулся к Жюльетт:

- Боюсь, что нам нужно уйти, - шепотом сказал он.

Бьянка отступила на шаг, не сводя глаз с бесчувственного тела человека, с которым еще вчера она вела оживленную беседу. За прожитые годы человеческая смерть была одним из немногих явлений, которые ее пугали. Робеспьер выглядел так, что скоро умрет. Бьянка растерялась и схватила за руку Огюстена. - Да, ты прав. Ему не до нас. Но почему здесь не дежурит врач. Господи, Огюстен, я не знала, что он так болен!

- Субербьель дежурил, - ответил Огюстен. - Но когда острая необходимость в его присутствии прошла, он вернулся либо в Тюильри, либо к другим пациентам. Если понадобится, кто-нибудь из домашних сходит за ним, Жак живет неподалеку.

- Но так же нельзя оставлять человека! - возмутилась Бьянка. - Или я что-то не так говорю? Или это в порядке вещей?

- Думаю, что с ним кто-то был, - успокаивающе сказал Огюстен. Он подошел к полке, на которую поставил канделябр и протянул руку, чтобы убрать лишний свет.

- Кто здесь? - приглушенные голоса и свет сначала казались продолжением горячечного бреда, но возможно, в комнате действительно кто-то был. Робеспьер прищурился, пытаясь разглядеть посетителя.

- Это Огюстен. И Жюльетт, - Огюстен присел на край кровати. - Мне жаль, что мы разбудили тебя.

- Нет, ничего. Расскажи мне новости... Что случилось за это время? - разговор утомлял, но слушать он мог, по крайней мере тогда, когда не выпадал из реальности.

Огюстен растерянно оглянулся на Жюльетт, так как ничего, кроме политики в голову не приходило. Как назло.

Бьянка шагнула вперед.

- Сегодня закончился сезон дождей, и на улице потеплело. Наверное, погода влияет и на людей. Мне показалось, что сегодня на улицах люди были спокойнее, и не думали о том, что у них все плохо. Я видела на их лицах улыбки. А у Нотр Дам появились музыканты. Один из них так играл на скрипке, что вокруг него собралась толпа людей. Они танцевали и ни слова не говорили о политике. Похоже, французы - самая жизнерадостная нация, они забывают о своих протестах и горестях, как только выглядывает солнце. В Камеди франсез поставили новую пьесу - "Мать революционерки". Честно говоря, все это выглядит немного смешно. Я написала рецензию - не очень добрую, каюсь, и собираюсь ее напечатать. Парижу нужны хорошие пьесы, и иногда обидно видеть, как из уст прекрасных актеров вырываются подобные изыски молодых авторов, не знающих меры. Продолжать? - она с тревогой взглянула на Робеспьера. Конечно, по-хорошему, нужно было прочесть его мысли и узнать, о чем именно он хотел бы сейчас послушать. Но он знал о ее способности и не раз демонстрировал, как ему неприятно сознание того, что кто-то может копаться в его мыслях. Именно поэтому она никогда себе этого не позволяла.

Робеспьер кивнул. Может быть, так они постепенно доберутся и до Конвента с Клубом якобинцев, больше всего его интересовало, какое решение вынесли о секционных обществах... Но вполне возможно, что он этого и не услышит, так как сознание - вещь коварная, может покинуть в любой момент, сменившись на бред. Неожиданно захотелось кофе, но Субербьель запретил его пить. А может, это просто ассоциация со своего рода снадобьем, которое придает ясность мыслям.

- Конвент и Клуб, - сказал он, стараясь тратить как можно меньше сил на слова.

Бьянка переглянулась с Огюстеном. Похоже, она и правда недооценила страсть этого человека быть в курсе дел при любом самочувствии. Бьянка вздохнула и сдалась.

- В Клубе сегодня, как обычно, обсуждали меня. До всего остального не добрались - уж очень увлекательной оказалась тема, - она улыбнулась. - О Конвенте расскажет Огюстен.

- А в Конвенте ничего особенного, - не моргнув глазом, сказал Огюстен. - Все как всегда. Решали вопрос о снабжении и ничего не решили, так как новые реквизиции никто не потянет - уже нечего реквизировать, а новые продукты, сам понимаешь, еще не выросли. Вторая больная тема - это секции, сегодня у нас была делегация от секции Гравилье, но это были как раз вполне приличные патриоты. Ну, или притворялись таковыми. Буонапарте настаивает... - Огюстен замолчал. Неожиданно его осенила идея, но это, разумеется, было не спасение. Слишком многие помнят нашумевшую статью. -... на италийской кампании. Уже заранее знаю, что Конвент не скажет ни да, ни нет, без поддержки Карно.

- Говори о вынесенных решениях, - шепотом сказал Робеспьер, закрыв глаза. -

- Но ничего не решили... - развел руками Огюстен, пытаясь уйти от скользкой темы.

- В Клубе что-то решили? - спросил Робеспьер.

- В Клубе больше ругались, - проворчал Огюстен.

- Мне показалось, что моя статья о комиссарах произвела благоприятное впечатление на якобинцев, - сказала Бьянка. О том, что вслед за ее статьей последовало еще несколько, написанных другими журналистами, которые вызвали еще более негативную реакцию по отношению к Клери, она решила умолчать.

- Хорошо, - сказал Робеспьер. Вполне может быть, что других новостей просто не было, но могло случиться и так, что какую-нибудь простую истину от него все же скрывают. Все, похоже, сговорились. Дюпле, Субербьель, Жюльетт Флери и Огюстен. В простой просьбе тоже откажут? - Вы можете почитать мне газеты?

Бьянка и Огюстен переглянулись. - Какие именно? "Монитер"? Я сейчас спущусь и узнаю, есть ли у Элеоноры свежие номера, - сказала Бьянка, прокручивая в голове, какие еще газеты можно будет почитать Робеспьеру так, чтобы чтение это его не расстроило.

- Любые. Где-то с почтой пришел "Саппер санкюлот" и еще несколько... Они должны быть на столе.

- Максимильян, а ты уверен, что сможешь слушать? - поинтересовался Огюстен. - И потом, меня сегодня нашел Субербьель и сказал... Что он сказал, повторять не буду при женщине. Разве что Жюльетт закроет уши. Иными словами, я бы не хотел, чтобы он обвинил меня во всех смертных грехах.

- Есть что-то такое, чего ты не хочешь говорить? - шепотом спросил Робеспьер.

- Почему ты так решил? - поинтересовался Огюстен. - Я хоть сейчас могу прочесть все заголовки, из-за какой-нибудь ерунды тебе может стать хуже, а потом меня съест Субербьель. Ты же вгоняй себя в гроб, если тебя не переупрямит и самое упертое создание во вселенной.

- Да там нет ничего такого, о чем можно было бы говорить! - Бьянка вступила в разговор. - Огюстен, ты сейчас перепугаешь своего брата. "Саппер санкюлот" не напечатал ни одной приличной статьи с тех пор, как погиб Мишель Люмьер, - она презрительно пожала плечами. - Хотя, конечно, сам Ландри - молодец и помог мне, когда была разгромлена типография. Она повернулась к Робеспьеру. - Вам читать все подряд?

- Не нужно. Достаточно ваших слов, - Робеспьер закрыл глаза. Любопытно, это разновидность паранойи или же в голосах и жестах как Огюстена так и Жюльетт Флери так и сквозит раздражение и нежелание говорить о чем бы то ни было? Да и доводы Огюстена кажутся неубедительными. Впрочем, не все ли равно? Он сам не был уверен, что смог бы слушать. - Огюстен, убери, пожалуйста, свет.

- Я расскажу, о чем пишут газеты,- мягко сказала Бьянка и присела у изголовья. Она пересказывала каждую статью подробно, но сглаживая все ненужные подробности. Наконец, она добилась желаемого результата. - Он заснул, Огюстен, теперь мы можем идти, - шепнула она, поднявшись.

- Я проведу тебя домой, потом вернусь сюда, - шепотом ответил Огюстен. - Не смогу спать спокойно, зная, что все... так плохо.

- Я рада, что ты так решил, - Бьянка улыбнулась. - Так будет лучше всего. Пойдем.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Чт Мар 25, 2010 2:40 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май 1794 года

Самбро-Маасская армия
Маэл, Сен-Жюст, Делани, Георг Майнц

Маэл брел по лагерю, на ходу вытряхивая из волос землю. К счастью или к несчастью, мундир был до того в плачевном состоянии, что приводить его в порядок было напрасной тратой времени на его взгляд. И это еще не худший вариант. Для начала он заглянул в палатку к хирургу, но там его помощь вовсе не требовалась: боевые действия не проводились, а, следовательно, ничего серьезнее насморка лечить не было надобности. Правда, некоторое беспокойство вызывала болезнь желудка среди солдат, чем-то напоминающая по симптомам дизентерию. Существовала вероятность, что это было следствием несвежей пищи, но, посоветовавшись, было решено принять меры предосторожности. Недолго думая, Маэл вызвался поехать в город и потрясти аптекарей на предмет лекарственных трав, с чем тут же согласился и хирург. Теперь можно было отправиться и на поиски Сен-Жюста, но вампир не торопился. Не нужно лишний раз злить комиссарское окружение и мелькать перед глазами у Делани. Если что-то произошло, Сен-Жюст найдет повод прийти сюда и поговорить.


Пора. Сен-Жюст еще раз взглянул на часы, спрятал приказы и вышел из палатки. Только что он на свой страх и риск отпустил Делани. Дальше вся надежда была на Страффорда. Он наверняка сможет, воспользовавшись своими способностями, отыскать этого человека. Сейчас было уже темно – скорее всего, Страффорд уже на месте.

Сегодняшний день прошел спокойно. За исключением того, что Сен-Жюст несколько раз едва сдерживал улыбку, глядя на мучения посланника Карно. Знать бы, что у него за миссия и почему он так рвется в город. Но ничего – скоро узнают. Он нашел Делани ранним утром, когда тот седлал лошадь. Деловито поинтересовался: «Хотите совершить объезд?» И, не давая тому возможности подумать, заключил: «Отлично, я с удовольствием составлю вам компанию. Понимаю ваш интерес – гражданин Карно всегда подробно расспрашивает всех своих гонцов. Пойдемте». С этой минуты он не отпускал Делани ни на шаг. Сначала они объезжали лагерь, и Сен-Жюст подробно рассказывал обо всех хозяйственных нуждах. Затем наступило время обеда. Сидя над скудной трапезой, Сен-Жюст взялся сам расспрашивать о Париже. Потом переключился на беседу о пройденном пути. «Так значит, вас сопровождал гражданин Блаве? Расскажите. Что вы о нем думаете?» Делани держался мужественно. Он ни разу не попытался свернуть разговор и вырваться. Да это было бы и невозможно – Сен-Жюст вцепился намертво. На время военного совета он попросил его подождать у палатки на случай, что появится срочное донесение. И лишь дождавшись темноты, он, наконец, произнес долгожданное: «На сегодня вы свободны. Делани. Отдыхайте».

Страффорда он нашел возле палатки хирурга.
- Добрый вечер, гражданин Блаве. Какие новости?

- Добрый вечер, гражданин Сен-Жюст, - Маэл выколотил трубку и поднялся. - Новости плохие, не исключено, что у нас может начаться эпидемия и... вряд ли тогда может идти речь о каких-либо военных действиях вообще. Но все же я надеюсь, что солдаты ели несъедобные вещи и отравились. В любом случае, я должен поехать в город и пройти с реквизициями по аптекарям. Во избежание. И если интересующая нас персона уехала в город... его мы тоже поищем.

- Пойдемте, - коротко сказал Сен-Жюст. - На сегодня все мои дела окончены. - По дороге он коротко изложил все события сегодняшнего дня. И поделился опасениями. Депеша, которую принес Леба, была весьма странной. Еще недавно они получили сообщение о том, что генерал Журдан выдвигается к ним на помощь, и вдруг - "помощь не придет". Подозрительно. Сен-Жюст предположил, что это провокация, вопрос в том, кому было нужно вносить смуту в их ряды. Роялистам? Австрийцам? Неизвестному врагу? - Что касается депеши, доставленной вами, Страффорд, то, если бы вы прочли ее, то посмеялись бы от души. Это набор ни к чему не обязывающих фраз о том, кого следует наградить, а кого поругать. Вот и все.

- Даже обидно, что меня отправляли в такую даль из-за такой ерунды, - фыркнул Маэл. - Но надеюсь, что мы компенсируем это... как-нибудь. Знать бы еще, как они собираются действовать... Хм. И вот еще что я подумал, Сен-Жюст. У вашего соратника, надеюсь, не хватит ума отправить депешу в Париж со своими подозрениями? Я-то в любом случае как-нибудь уйду от полагающегося наказания, а вот вам, по крайней мере, на карьере, придется ставить крест. Ваш идол не простит, если заподозрит что вы, не приведи Боги, общались с австрийским шпионом или за кого там меня принимают на этот раз...

- Не надо так о Робеспьере, - быстро сказал Сен-Жюст. - Не говорите о нем, как о сумасшедшем. Вы совсем его не знаете. А о человеке нельзя судить только по его политическим делам. Он мне доверяет. Моего слова будет достаточно. - Сен-Жюст похлопал своего коня по шее и запрыгнул на него. - Очень надеюсь на ваше умение искать людей, Страффорд. - он улыбнулся. - Вынужден признать, что на этот раз я всецело полагаюсь на вас.

***

Небольшой городок. Дома все похожи один на другой, по крайней мере, ночью так кажется. Днем, быть может, они различаются по цвету... Аптек в городе оказалось всего две и чтобы не тратить время зря, Маэл просто отдал распоряжения сонному помощнику, а заодно и спросил о гостинице "Республиканская", название которой еще вчера уловил в мыслях Делани. Только оказавшись у этого гротескного здания с обвалившейся местами штукатуркой, он понял, что означала ухмылка юнца: гостиница, должно быть, представляла собой все, что ни на есть республиканские добродетели. В квадрате. Вино, карты и девочки. Притом на любой вкус. А что, собственно, ожидать от городка, где поблизости проходит линия фронта? Где война, там и проститутки, это закономерность. - Как вы насчет девочек, Сен-Жюст? Сочетается с ипостасью комиссара? - усмехнулся Маэл.

- Конечно, нет, - Сен-Жюст вздернул подбородок. - Я против всего, что может нарушить дисциплину. Проститутки - похуже австрийских пуль. От них солдаты тупеют. А к чему вы спросили? - В этот момент он подумал, что изображать что-либо перед Страффордом - еще глупее, чем делать верить, что его указание относительно недопустимости гражданок легкого поведения в лагере свято соблюдается. - Если серьезно, то с такими гражданками я всегда находил общий язык. Вот только никогда не стал бы связываться с проститутками в подобных городках. Предпочитаю знакомиться со скромными гражданками. Так безопаснее.

- Вы сейчас не в армии, а в городе, - сдавленным голосом пояснил Маэл. - Будет гораздо проще делать вид, что мы зашли в гостиницу с вполне конкретной целью, а не просто напиться. Если Делани там, не исключено, что нам придется прогуляться по этажам и если мы это сделаем вдвоем, это будет... одним словом, сочетается с ипостасью комиссара еще хуже, на мой взгляд. Впрочем, если из-за девочек у вас могут быть неприятности, то ими займусь я сам. Я не знаю, там ли Делани, но это то самое место, о котором он думал.

- Удачи вам, Страффорд, - улыбнулся Сен-Жюст. - Я рад, что вы меня поняли. Я покараулю в забегаловке напротив. А вы... будьте осторожнее. Местные проститутки - рассадник болезней.

- Я не собираюсь спать с ней, Сен-Жюст, - терпеливо объяснил Маэл. - Я просто хочу получить возможность относительно беспрепятственно шататься по гостинице, якобы выбирая подходящее место для приятного времяпровождения. Если у Делани здесь назначена встреча, то это не значит, что она назначена и у меня. А объяснить здесь появление простого солдата иными причинами... не сколько затруднительно. Но, так или иначе, мне бы хотелось, чтобы вы присутствовали. Были моим свидетелем, одним словом. И я думаю, как нам быть, если вариант со шлюхами... А впрочем, пойдемте. Сначала выясним, есть ли там Делани, а действовать будем по обстоятельствам.

- По обстоятельствам. Золотые слова, Страффорд. Пойдемте. - Серн-Жюст первым направился к гостинице.

***

Проникновение в гостиницу осталось незамеченным. Знал ли об этом человек, назначавший встречу Делани, или не знал, но на входе сидела лишь хмурая девушка, которая пояснила, что владелец гостиницы сейчас отдыхает, (*пьян в стельку*, - мысленно поправил ее Сен-Жюст), свободные комнаты есть, и, если граждане желают полноценно отдохнуть... Сен-Жюст поймал ее заинтересованный взгляд и ответил ей тем же. Не стоит обижать девушку, иначе она может сыграть против них. Женское самолюбие - страшное оружие... У лестницы, ведущей на второй этаж, где располагались комнаты, Сен-Жюст остановился. - Боюсь, что дальше понадобятся ваши способности. Мы не можем бегать по комнатам, заглядывая в каждую.

- Да уж, - ответил Маэл. - Мои способности. Мои способности к чертям собачьим, если нас здесь начнет подозревать каждая собака. Ушей в подобных заведениях больше, чем вы думаете. Это будет знаменитая картина маслом, если нас увидят подслушивающими под дверью. И, черт возьми, я так и не выяснил, здесь ли Делани.

Оставив Сен-Жюста, Маэл направился к девице у входа, в обязанности которой, как выяснилось, входило выдавать ключи и записывать имена посетителей. В углу бессовестно спал внушительной комплекции телохранитель и что-то подсказывало, что его лучше не будить. – Красавица, в этой гостинице у нас назначена очень важная встреча с одним гражданином… после которой я хотел бы снять на некоторое время номер… Одинарный, но поприличнее. И без клопов, а то неудобно перед женщиной, которая со мной придет.

- Другому гражданину тоже номер? - деловито осведомилась гражданка, мусоля в руках гусиное перо.

- Другой гражданин… Не знаю, - пожал плечами вампир, протягивая ей мелкую купюру.

Не побрезговав даже мелочью, женщина смахнула деньги в ящик хорошо отпрактикованным жестом, а в голове у нее вертелась одна довольно интересная мысль и… ни одной зацепки для того, чтобы обрести хоть какую-то уверенность.

- Сюда уже пришел наш друг, - немного помог ей Маэл. – Такой представительный гражданин среднего роста, он был одет в светлый сюртук и с трехцветной перевязью…

- Я не знаю, о ком вы говорите, гражданин, - пробормотала девица, впрочем, весьма любезно.

Уважение Маэла к забегаловке постепенно возросло: они не выдавали своих клиентов, но и открытой агрессии не проявляли, так как лишний посетитель – лишние деньги. И он бы не узнал, что Делани именно здесь, сейчас находится в плохонькой комнате на первом этаже с гражданином, который приехал вчера и говорит с сильным южным акцентом, если бы не умение читать мысли.

- Ну, я думаю, что он нас сам найдет, - сказал Маэл. – Скажите, а я могу сразу посмотреть комнаты?

- Платите и смотрите, - пожала плечами женщина. – Иначе не имею права вас впустить. И свидетельство свое потом покажете.

- Конечно, конечно, - согласился Маэл. Неплохо. Он даже мысленно поаплодировал. Значит, свидетельство нужно предъявлять после, а деньги - вперед. Тоже неплохо. И закон вроде бы не нарушают… Он отсчитал требуемую сумму самыми мелкими купюрами. Пусть думает, что он их месяца два собирал прежде, чем удалось наскрести приличную сумму. Получив ключ с внушительным брелоком в виде национального флага, Маэл беспрепятственно поднялся наверх, уводя за собой Сен-Жюста.
- Сен-Жюст, вы что, серьезно полагаете, что все буду делать я? – удивленно спросил Маэл, когда они оказались вне пределов слышимости. – Вы даже не потрудились что-либо соврать той девице.

- А что вы от меня ожидали, - прошипел едва слышно Сен-Жюст. – Я не умею читать мыслей. И не могу рисковать, обращая на себя внимание при помощи документов. Заговорщики пугливы и осторожны сверх меры. Любое подозрение на то, что за ними кто-то следит – и они исчезнут. А задерживать Делани сейчас – глупо. Он, скорее всего, пешка в этой игре. И в наших силах проследить за всей цепочкой. – Сен-Жюст открыл дверь своей комнатушки и огляделся. Убого и грязно. Он усмехнулся, вспомнив свой первый приезд в Париж. Надо же, как меняются люди. Вот и он уже ощущает себя парижанином, вот и он стал избалованным и требовательным… Сен-Жюст бросил на стул сюртук и отправился к комнату Страффорда.

***

Георг Майнц вошел в комнату, где остановился «постоялец из Тулона», нервно оглядываясь. Ему не нравилось в этой истории все. Начиная с того, что он не привык получать указания от малознакомых людей, а граф, прибывший к герцогу Кобургскому для ведения переговоров, казался ему личностью не внушающей доверие. Все эти его шуточки, его манера комментировать на военном совете – во всем сквозил снобизм и излишняя самоуверенность. Заканчивая тем, что с городом Тулоном у него были связаны не лучшие воспоминания, а посланник из Парижа должен был произнести именно этот пароль. Теперь он должен был договориться с ним о месте для переговоров сторон. Скорее бы покончить с этим неприятным делом и вернуться в Вену. Он постучался и вошел. Его уже ждали.
Обменявшись с незнакомцем несколькими вопросами, Георг Майнц понял, что перед ним – тот, кто ему нужен. И вздохнул с облегчением.
- У меня мало времени. Начнем. Ваши предложения.

- Пока что я должен передать вам вот это письмо, - Делани протянул конверт, в котором содержалась обычная дипломатическая ерунда... Впрочем, ерундой это назвать нельзя, так как письмо, должно быть, составлялось со всеми возможными лазейками и ухищрениями, на его составление было положено немало трудов. Терпеливо дожидаясь, пока собеседник ознакомится с посланием, он скучающим взглядом осматривал комнату. Пока что его задача предельно проста - если условия будут приняты, получить ответную депешу и условиться о месте и времени встречи.

Георг Майнц внимательно изучил содержание депеши. В весьма витиеватых выражениях человек, подписавшийся "Маска", сообщал о своем намерении встретиться с представителем командования австрийской армии для обсуждения ... - дальше следовали туманные измышления. Удивительные люди, эти французы, - думал Майнц, складывая депешу и извлекая, в свою очередь, свою. - Вот, возьмите. Должны ли вы передать мне что-то на словах?

***

Маэл шел по коридору, замедляя шаг перед каждой дверью, но в этом не было необходимости - он и так знал, где находится Делани. Теперь главное - найти способ подслушать беседу... вот на этом этапе он и встречал затруднения. Просто остановиться перед комнатой? Не выйдет, так как в коридорах время от времени попадаются люди и кто знает, кому и когда придет в голову прогуляться вниз за выпивкой. Спуститься вниз и заказать вина? Тоже не выход, так как он будет привлекать внимание, да и пользы от этого нет - не так просто среди многоголосья выделить нужные мысли. Мелькнула мысль забраться на балкон нужной комнаты, но с улицы он будет заметен. Вампир послал воздушный поцелуй не совсем трезвой девице, которая поднималась вверх по лестнице и немного подумав, последовал за ней. Если кто-то встретится - подумает, что он приударяет за красавицей, но на самом деле... Идея была проста: зайти в комнату, находящуюся этажом выше и осмотреться там. Торчать под дверью - все равно затея, обреченная на провал.

- Стойте, Страффорд, пожалуйста, - позвал Сен-Жюст. Он едва скрывал раздражение, охватывающее его каждый раз при мысли о собственном бессилии в данной ситуации. Есть комната. В ней есть как минимум два человека, которые договариваются за спинами генералов, и вряд ли о чем-то хорошем. Есть он сам, наделенный неограниченными полномочиями, как комиссар Конвента. И что в итоге? Он вынужден слоняться по гостинице, как бездомная собака, и ничего не может сделать, совсем ничего! - Не считайте, что я хочу вас использовать. Но вы здесь, и на данный момент вы - единственный, кто способен как-то повлиять на ход событий. Вы молчите, и я не знаю что вы планируете предпринять. Перед нами коридор, несколько дверей и заговорщики за одной из них. Я готов был переодеться в служащего гостиницы, но Делани меня знает. Других вариантов у меня нет - только ворваться к ним и угрозами вытащить признание. Только боюсь, что мы вряд ли этим что-то добьемся.

- Сейчас мы поднимемся наверх... - тихо сказал Маэл. - Я и сам толком не знаю, что делать дальше, но лучше всего будет укрыться в той комнате, которая над ними и после спутиться к ним на балкон... - Поднявшись по лестнице, он отсчитал четвертую дверь и остановился, вслушиваясь в мысли постояльцев. Это оказалось лишним: комната была пуста, несмотря на то, что на ручке висел яркий шнурок с кисточками - знак, что комната занята и просят не беспокоить. Усилием мысли вампир открыл замок и повернул ручку. Как назло, дверь тихо скрипнула, но уже хорошо, что в коридоре никого не было. Сделав знак Сен-Жюсту двигаться как можно тише, он зашел внутрь и притворил за собой дверь. *Скорее всего, они сняли этот номер затем, чтобы обезопасить себя от того, что мы сейчас делаем. Разумеется, это предположение, но... Я бы тоже так сделал на их месте* - мысленно пояснил Маэл. Усмехнувшись, вампир бесшумно подошел к камину. Как и следовало ожидать, звуки из комнаты внизу доносились сюда даже лучше, чем если бы они пытались подслушать через стену.

***

- Итак, нам осталось договориться о месте и времени, - произнес Георг Майнц. - Наш представитель наотрез отказывается приехать в Париж, несмотря на все заверения в его безопасности. Поэтому это должна быть нейтральная территория. Вы снабжены инструкциями на сей счет?

- Лилль, - сказал Делани. - Гостиница "Чаша с виноградом". Не совсем нейтральная территория, согласен, но наш представитель не может ступить на землю, занятую австрийцами. Если вы даете благоприятный ответ, через восемь дней он будет на месте. Если же ответ неблагоприятный, я отправлю депешу в Париж, ответа на которую следует ожидать через те же восемь дней.

- Вы ставите меня перед фактом! - возмутился Майнц. - Изначально разговор шел о нейтральной территории. В Лилле сейчас находится штаб генерала Пишегрю. И нам это хорошо известно. Также нам известно, что в Лилле в данный момент работает несколько шпионов вашего Комитета общественного спасения. - Он говорил быстро, слегка сбиваясь. - Нет, мы не можем принять вашего предложения.

- Тогда это может быть Безье, небольшая деревушка на границе, - склонил голову Делани. - Мы рассматривали эту возможность, как и возможность вашего отказа. Лилль был предложен только потому, что это - довольно крупный город, не идет ни в какое сравнение с местом, где население малочисленно и все друг друга знают. Мы сможем там остановиться только для каратковременных переговоров, далее же вопрос будет обсуждаться сторонами непосредственно.

- Это нас устроит, - кивнул Майнц. - А теперь давайте назначим дату и время. Мне кажется, что наиболее удобно было бы организовать встречу...

***

Сен-Жюст замер, вслушиваясь в тихие голоса. Он уже почти полюбил эту гостиницу со всем ее содержимым, когда его идилия у камина была прервана стуком в дверь. - Гражданин, а я к вам! - Темноволосая особа лет двадцати подмигнула Маэлу и помахала ему рукой. Ее взгляд остановился на Сен-Жюсте и стал еще более доброжелательным. - Мне сказали, что вас интересует хорошо провести время в нашем городе. Я готова. Народу в гостинице сейчас мало, так что я без труда нашла вас. Где вас устроит? Тут?

Маэл резко обернулся, проклиная все на свете и уже не мог сказать точно, кто именно, он или Сен-Жюст, задел железную подставку со всякой каминной утварью. Она, разумеется, упала. Казалось, что грохот услышала вся гостиница. Не думая, вампир прыгнул к девице и схватил ее за руку, второй рукой зажав рот. Она забилась, предпринимая безуспешные попытки освободиться и еще более безуспешные - закричать. *Забудешь все, что увидела...* - мысленный приказ, ее взгляд затуманился. Теперь она будет помнить, что провела ночь с каким-то гражданином, но не вспомнит, с кем именно... Усмехнувшись, вампир вложил ей в голову образ Делани, не исключено, что ее будут допрашивать. Приказав ей спать, он положил женщину на кровать и повернулся к Сен-Жюсту, который застыл у окна.

Сен-Жюст меланхолично отстукивал по стеклу ритм какой-то внезапно всплывшей по этому поводу мелодии. Кажется, это было упражнение. Почему-то вспомнился Блеранкур. Родители запрещали ему выходить из комнаты поздним вечером, после того, как он желал им доброй ночи и отправлялся в постель. Но по вечерам к ним приходили гости, которые музицировали, вели интересные беседы о писателях и спорили. Эти споры захватывали, поэтому он всеми силами стремился подслушать хотя бы часть, чтобы впоследствие с умным видом повторять услышанное перед своими одногодками. Однажды он просидел полночи за камином. И все бы ничего, если бы, вылезая, чтобы тихо вернуться в свою комнату, он не задел случайно за поленья, лежащие для растопки, и они не рухнули. Так его секрет открылся, и он был наказан. А теперь... Теперь благодаря глупой случайности разговоры в комнате внизу стихли, и они так и не услышали дату и время... - Прочесть окончание разговора в их мыслях не представляется возможным? - на всякий случай уточнил Сен-Жюст.

- Нет, - коротко ответил Маэл. - Бежим, пока они не опомнились. Все у нас через... Какого черта я не запер дверь? Да и вы тоже хороши. - Он шагнул к окну и распахнул его, наблюдая за движением на улице.

- Через окно? - спросил Сен-Жюст, оценивая перспективу. Главное - не попасться на глаза Делани. Пусть считает, что у него все получилось. А, поднявшись, они обнаружат тут заснувшую девушку.

- А как иначе, если они находятся этажом ниже? - огрызнулся Маэл, оценивая перспективы. Прыгать из окна, рискуя приземлиться на голову потенциальным преследователям не очень приятно. Значит, придется забраться на крышу, а потом спрыгнуть на задний двор и дальше - на улицу, к аптекарю, гда они оставили лошадей. - Хватайтесь за меня, Сен-Жюст. Живо! - Он шагнул на узкий, не шире шага в длинну балкон.

_________________
Те, кто совершает революции наполовину, только роют себе могилу. (c) Saint-Just
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Чт Мар 25, 2010 2:42 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Маэл, Сен-Жюст (продолжение)

К счастью, вверх никто не смотрел - это никому не приходило в голову, а забраться на крышу было делом не сложным. Для подстраховки Маэл перепрыгнул на крышу соседнего дома и только потом спустился вниз, на мостовую. - Теперь... Не бегом, но быстрым шагом к аптека... - слова замерли у него на губах. - Черт возьми, где вы оставили ваш сюртук, Сен-Жюст?!

Сен-Жюст даже побледнел от злости. - Черт, Страффорд.. - только и сумел произнести он, попутно тщательно вспоминая, что именно могло лежать в карманах. Недописанное письмо сестре. Вырезка из газеты "Друг народа" за подписью Жана Клери, которую он собирался обдумать на досуге. И.. о нет! Адреса гостиниц, в которых останавливался Делани, записанные на обрывке бумаги карандашом. Он записал их, когда встретился со Страффордом по его возвращении, и все это время забывал переписать к себе. - В кармане - адреса гостиниц, которые вы мне говорили. Если это каким-то образом попадет к Делани - все наши попытки сохранить тайну своего присутствия - насмарку.

Маэл выругался. Громко. Так, что бездомная собака яростно залаяла, а потом - заскулила, когда Маэл мысленно приказал животному заткнуться. - Черт побери, Сен-Жюст, вы пришли туда выпить и отдохнуть?! Какого... - он махнул рукой, не договорив. Ничего не исправишь, нужно возвращаться. Остается надеяться только на то, что заговорщики осторожны и не станут поднимать лишний шум. Но кто знает, кто знает... - Ступайте к аптекарю и заберите у него мой заказ со всякой ерундой. Если он успел все собрать, разумеется. И ждите меня там.

- Я справлюсь сам, - резко ответил Сен-Жюст, не очень хорошо представляя себе, как он это сделает. Но просить исправлять его ошибку другого человека, пусть и с особыми способностями? Нет, этого не будет. - Сен-Жюст развернулся, намереваясь возвращаться в гостиницу.

- Вы идиот! - прошипел Маэл, не особенно заботясь о правилах хорошего тона, да и поздно было о них думать, раз слово вырвалось. - Даже я с трудом представляю себе, как пробраться туда незамеченным. Много людей, знаете ли, это помеха... Будете строить из себя героя в другом месте, нам важно унести ноги! Оставайтесь с лошадьми и ждите меня. - Повернувшись, он скрылся из вида, на этот раз двигаясь как можно быстрее, со скоростью, недоступной людям. По правде говоря, он сожалел о вырвавшихся словах, они были оскорбительными, но ничего не поделаешь. Поупражняться в умении вести беседу можно и потом. По дороге в лагерь. *** В гостинице было шумно. Маэл затаился на заднем дворе, слушая мысли смертных и оценивая обстановку. Прошло более четверти часа с момента их поспешного бегства, теперь все говорили то ли о ворах, то ли об убийстве... у каждого свои домыслы. Забраться на первый этаж было делом двух минут, к счастью, основная масса народа схлынула вниз, обсуждая случившееся и строя догадки. Дернув за ручку, Маэл выругался еще раз: Сен-Жюст не забыл тщательно запереть дверь, но отпереть нехитрый засов не было проблемой.

Забрав сюртук, он выпрыгнул из окна, решив не тратить время на хождение по лестнице и, оказавшись в круге света понял, что совершил ошибку: громыхнули два выстрела, один из которых попал в цель. Пошатнувшись от неожиданности, вампир упал на землю и, перекатившись в сторону, оказался в тени полотняного навеса. Наблюдая оттуда за местом, где стоял перед этим он увидел, что туда бегут люди. В их мыслях читалось намерение покончить с человеком, который намеревался бежать. Хорошо, что темно, их зрение не настолько острое, чтобы запомнить какие-либо особые приметы. Натянув шляпу так, чтобы она скрыла волосы, вампир осторожно выбрался из своего укрытия и оставшись незамеченным снова перебрался на задний двор.

- Вижу, у вас все прошло успешно, - начал Сен-Жюст недобрым голосом, но увидел кровавый след на мундире Маэла, причем, в районе, где обычно у людей располагается сердце. Обида улетучилась моментально. - Значит, это стреляли в вас. Каковы последствия? Вам нужна помощь, Страффорд?

Молча, Маэл бросил Сен-Жюсту сюртук и вскочил в седло. - Уносим ноги, Сен-Жюст. Чем скорее, тем лучше. Я жив, если можно так выразиться, только потом поможете мне извлечь пулю. Теперь - быстрее, за город и вооон до того лесочка. Держимся подальше от дороги. И поговорим позже, нужно все обсудить.

***

Сен-Жюст знал, что обычное хладнокровие ему изменило. Глупо было делать вид, что он ежедневно извлекает пули из подобных.. существ. Когда его рука с ножом дрогнула, Страффорд лишь улыбнулся: "Продолжайте, Сен-Жюст". И тогда он аккуратно вонзил лезвие радом с тем местом, где уже было почти не видно раны. Совершенно безжизненное тело, которое при этом все-таки живет соственной жизнью! Сен-Жюст ошарашенно смотрел, как отверстие, которое он проделал, наполнилось кровью. На лице Страффорда не дрогнул ни один мускул. "Черт бы вас побрал, из чего вы сделаны", - проворчал Сен-Жюст, стараясь не отвлекаться. Пальцы нащупали пулю. Все кончено. Сен-Жюст прислонился спиной к дереву и перевел дыханье. - Многое я бы отдал сейчас за пару бокалов вина, а лучше - чего-нибудь покрепче, - хрипло сказал он, не глядя на Маэла. - Это все не поддается никакому разумению. Как вам это удается? Хотя, глупый вопрос...

- Я не знаю, - пожал плечами Маэл, внимательно изучая рубашку и сюртук. - Я ничего для этого не делаю, это происходит само собой. Вы же не можете объяснить, как вы дышите, верно? Спасибо. - Сен-Жюст выглядел не лучшим образом, но держался молодцом. Странно, но сам Маэл никогда не задумывался о том, что для смертного подобное может быть потрясением. - Обязательно найду ту гниду и придушу собственными руками. Испортил мне мундир, сволочь. Как теперь объяснять дыру от пули на спине? У меня фантазии не хватает...

- Жаль, что ваши способности не распространяются на одежду. Было бы удобно, - слабо улыбнулся Сен-Жюст. - Что теперь? Самого главного мы не узнали. Знаем только, что некий человек, отправивший Делани, предположительно сам Карно, планирует организовать встречу с представителем австрийцев - судя по обрывкам разговора и акценту можно сделать такой вывод. А также мне известно теперь то, что в Лилле работают шпионы, что живут они там безнаказанно и враги в курсе всего, что там происходит... - Из головы не шла проделанная операция. И все также хотелось выпить - впервые за много времени. - Вы точно в порядке, Страффорд?

- А что может случиться с... мертвым? - улыбнулся Маэл. - Нам остается только следить за Делани, но вся сложность ситуации в том, что он, возможно, либо видел меня, либо заподозрил вас. Ведь вы его не отпускали ведь день. Естественно, он будет осторожен... Мы попробуем отслеживать его передвижения, это единственное, что можно сделать в такой ситуации. Я попробую столкнуться с ним по возвращении в лагерь и узнаю, что он думает по поводу всех этих треволнений. А что касается переговоров с австрийцами... да, боюсь, что вы правы. И я бы отдал все, чтобы там побывать.

- Наша единственная возможность - это Делани, - сказал Сен-Жюст. Но мысли были не о том. - Скажите, Страффорд, вы действительно умерли и кто-то вернул вам жизнь? - не выдержал он. - Судя по всему, при смерти вы были таким, как сейчас, а затем время для вас остановилось. Так? Вы способны, несмотря ни на что, жить, и при этом лишены человеческих потребностей? Ведь вы и правда не едите и не пьете. Не обижайтесь на мои вопросы. Я хочу понять.

- Хороший вопрос, - Маэл набил трубку и закурил. - Да, я действительно умер и создание, подобное мне, вернуло мне жизнь. Я не нуждаюсь в той пище, в которой имеете потребность вы, все мои жизненные функции остановились. Но, тем не менее, я жив, так как я сохранил свою индивидуальность, я думаю и чувствую. В момент смерти я был таким же... Наверное. Странно, но я не помню, прошло очень много лет.

- Чего еще можно желать, кроме как смерти, подобной вашей, - пробормотал Сен-Жюст. - Итак, автрийцы. Видимо, мне придется взять Делани в личные секретари... - Он жадно уставился на трубку в руках Маэла и, наконец, спросил: - А дурные привычки, значит, остаются? Вы чувствуете удовольсвтие от курения?

- Хорошая мысль, - рассмеялся Маэл. - Это я о Делани. А о смерти, подобной нашей... вы, должно быть, шутите? Я стал таким, как стал, не по своей воле и вовсе не мечтал об этом. Однако случилось так, как случилось, я был бессилен изменить что-либо, оставалось только пенять на обстоятельства. О курении... не могу ответить, получаю ли я удовольствие, так как не знаю, что испытываете вы, когда курите, в мое время табака и в помине было. Но это помогает мне думать и, если нужно, успокоиться.

- Примерно то же и испытываю, - улыбнулся Сен-Жюст. - Эх, Страффорд, сколько же всего мне хотелось бы узнать! Про живых и про мертвых. Особенно про мертвых. Таких, как вы. Вы гораздо ближе к совершенству, чем мы. НАверное, потому что свободны от каких-либо обязательств. - Он поднялся. - Надо ехать. Я и так отсутствую в лагере слишком долго.

 Маэл разорвал мундир на спине, скрыв таким образом пулевое отверстие. Это хотя бы можно будет объяснить дракой и потом  отдать маркитантке, чтобы заштопала. - Одно время нас чтили как богов, Сен-Жюст. Это спустя века мы стали нечистой силой, - усмехнулся он. - Но суть от этого не меняется. В чем-то мы более совершенны, в чем-то уступаем людям. Поедем, иначе мз меня хирург душу вытрясет. У лагеря разойдемся.

_________________
Те, кто совершает революции наполовину, только роют себе могилу. (c) Saint-Just
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Чт Мар 25, 2010 7:49 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май, 1794.

Квартира Бьянки.

Бьянка, Огюстен.

Бьянка держала в руке конверт, глядя на него с трепетом. Вот уже десять минут она не могла решиться вскрыть его, чтобы прочесть содержимое. Ее отпугивала подпись. Бертран Барер. Об этом человеке до недавнего времени она никогда не думала. Один из членов Комитета общественного спасения, дипломат, политик со стажем, который никогда не позволял себе кардинальных высказываний в стиле Демулена или Эбера. Красивый. Похожий на аристократа. Вот, пожалуй, и все. Она бы и дальше продолжала не обращать на него внимание, если бы не его статья в защиту Жана Клери, которая поначалу так ее обрадовала. Но оба Робеспьера были единодушны. Сначала Огюстен, который сказал, что Барер настолько хитер, что ничего не делает просто так. Затем его старший брат, который прочел между строк такие вещи, что статья приобрела совершенно другой оттенок. Теперь Бьянка держала в руке письмо. Гражданин Барер решил выйти с ней на связь лично. С людьми, умевшими так ловко играть словами, Бьянка всегда чувствовала себя беззащитной. Нет. Лучше она прочтет письмо вместе с Огюстеном. Отказавшись от прогулки по секциям, она направилась в сторону дома, в надежде, что ее спутник уже закончил свои дневные дела и ждет. И не ошиблась.

- Огюстен, я получила письмо, и хочу, чтобы ты прочел его первым. Я так и не решилась, - выпалила Бьянка и положила перед ним конверт.

Огюстен отодвинул тарелку с сыром, кусок которого нашелся в буфете и составлял его ужин. Что- то в голосе Жюльетт говорило о том, что она не на шутку взволнована, хотя и старается не показать этого. А ведь сегодня вопрос с чтением газеты так и не был решен в Конвенте. Еще бы, все боялись высказаться "за" или "против", вот и получилось так, что последним, кому устраивали чтение, был Демулен... И вопрос, так и не обсуждавшийся Конвентом, попросту негласно перешел в Якобинский клуб. Заседание завтра и что, спрашивается, от этого ждать? В демагогии упрекнуть никто никого не сможет, на то он и Клуб, чтобы заниматься и общественным мнением в том числе. И никто не предскажет, что будет на заседании, так как негласный лидер болен, а на трибуну лезут такие, как Мерлен или Фрерон. Эти намерены любой ценой утопить "Друг народа" и не исключено, что добьются своего при даже небольшой поддержке. Огюстен развернул письмо и поднял взгляд на Жюльетт, едва увидев подпись. Шутки закончились.

- Что там? - перепугалась окончательно Бьянка.

- Письмо от Барера, - сообщил Огюстен. - Точнее, не письмо, а защитная речь для Жана Клери. На первый взгляд она хороша, но в том-то и дело, что слишком уж она хороша. Он предлагает помощь? Но почему? За время пребывания в Конвенте я понял одну очень важную и простую истину: ничего не делается просто так. А Барер - не просто политик, но и дипломат. Знаешь, о нем есть поговорка, что в портфеле у гражданина Барера всегда две речи, одна "за", а другая - "против". И я твердо знаю, что ему не доверяет Максимильян.

- И что теперь делать? - окончательно растерялась Бьянка. - Воспользоваться ею - значит, возможно, угодить в ловушку. Не воспользоваться - обидеть его и, возможно, получить еще одно врага. О боже, Огюстен, мы даже не можем показать это твоему брату! Но мне ведь придется выступить в Клубе. Или официально закрыть газету - тоже вариант. Свежий номер "Друга народа" набран. Там вообще нет ничего о комиссарах, хотя мне было трудно заставить себя не публиковать то, что я подготовила.

- Я знаю одного человека, которому Максимильян, по крайней мере, доверяет... Даже двоих, - подумав, сказал Огюстен. - Но не знаю, разумно ли с ними советоваться. И ты не можешь выступить в Клубе! Что пришло тебе в голову, Жюльетт? Нам нужно всеми силами пытаться избежать этого! Слухи слухами, но парижане почувствуют себя обманутыми, когда узнают, что Жан Клери - женщина. И те, кому нужно используют это в своих целях. Вспомнят тогда и Эбера, и Дюмурье, и кого хочешь... Тебе действительно придется закрыть газету, это не считая травли. Конечно, я сгущаю краски, но так все выглядит в худшем случае. Думаю, что нам нужно отправить Бареру письмо с благодарностью, но не настаивать, чтобы речь была зачитана. Не слишком радоваться, в общем. Эх, мне бы мозги Максимильяна...

- Да, давай напишем ему письмо с благодарностью, - Бьянка обрадовалась, что ОГюстен подсказал хоть какой-то ход. Ей даже это в голову не пришло. - А о ком ты говоришь? Кому он доверяет? Кутону и Сен-Жюсту? Но Сен-Жюст далеко, а Кутон меня на дух не переваривает.

- Да, я имел в виду Кутона, - рассеянно сказал Огюстен, наполняя чернильницу. - А второй - Филипп Буонаротти. У него неплохое чутье, но он не в курсе всех дрязг в Комитете, вот в чем беда.

- Потомок Микеланджело, - улыбнулась Бьянка. - Весьма приятный молодой человек. Ну что, попытаем счастья с Кутоном? Или будем выпутываться самостоятельно? Давай пустим слух, что Жан Клери при смерти?

- К Кутону должен идти я один, - сказал Огюстен. - Не обижайся, но не знаю, как он воспримет мое появление вообще. К Филиппу можно пойти и вместе, он не гордый. Конечно, первый, с кем я бы посоветовался без опасений, это Сен-Жюст, но где ж его взять? А вот слухи я бы не стал распускать, так как всегда найдутся желающие эти слухи проверить. Я бы, по крайней мере, сделал именно так, если бы был на месте наших "доброжелателей".

- Буонаротти слишком молод, чтобы давать советы. Что он может придумать такого, чего не придумаем мы? - резонно заметила Бьянка. - А вот Кутон... Может быть, и стоит с ним поговорить... Что касается Жана Клери... Что если... Нет... Неважно. - Бьянка представила себе, как сталкивается в образе Клери с кем-то из своих недоброжелателей... Небольшая провокация... Выстрел... Ее враг видит, что Клери умер, что у него прострелено что-нибудь важное, вроде сердца... Бред, конечно, но тоже выход...

- Что - "если"? - спросил Огюстен. - Если у тебя есть идеи, то выскажи их, пожалуйста. Хуже чем есть уже все равно не будет, а нам любая идея нужна просто позарез... Значит, я собираюсь к Кутону и опять ночью. Когда-нибудь он меня убьет и будет в чем-то прав.

- Нет-нет, это просто мои фантазии, - замахала руками Бьянка. Ей нравился ее план, но он предполагал закрытие газеты. И вообще, это значило, что она так и не сможет завершить начатое дело по комиссарам. - Пойдем, Огюстен. Я провожу тебя до дома Кутона и посижу в кафе.

- Жюльетт, ты собралась провожать меня? - удивленно поднял брови Огюстен. - Извини, но я себя даже неловко чувствую... И ты меня пугаешь своим поведением. Пожалуйста, не нервничай и возьми себя в руки. Разумеется, я не оставлю тебя в кафе одну! За кого ты меня принимаешь? Да и тебе не нужны лишние слухи... Если ты очень-очень хочешь узнать, о чем пойдет речь, то можешь пойти со мной, но в таком случае я не надеюсь встретить хороший прием. Впрочем, он и так хорошим не будет.

- Я просто не могу сидеть на месте, - грустно улыбнулась Бьянка. - Но ты прав. Я подожду тебя тут. Поработаю. Иди. Обещаю, что я никуда не сбегу.

- Будь умницей, - Огюстен притянул ее к себе и поцеловал в макушку. - Ты просто нервничаешь. Но будет действительно лучше, если я пойду к Кутону один.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Пт Мар 26, 2010 1:01 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май 1794 года

Дом Жоржа Кутона

Кутон, Огюстен Робеспьер

- Жорж, я умоляю тебя, это всего лишь ребенок!
Кутон поморщился. Сейчас она будет стоять тут и битый час выпрашивать прощение для их сына, который заслужил наказание. Заслужил! И никакие слезы не помогут разубедить в этом. Человек, нарушивший порядок, установленный республикой, должен быть заключен под стражу. И с этим никто не осмеливается спорить. Так почему же он должен делать исключения для семьи? Сегодня днем, обнаружив чернильное пятно на черновике письма, оставленном на столе, (конечно, он и сам был неправ, что оставил письмо, но агент, явившийся со срочным донесением, должен был принят, а в личном кабинете принимать неприлично), Кутон был в ярости. Как выяснилось, сын проник в помещение, воспользовавшись его отсутствием, и, невзирая на строгий запрет, все-таки добрался до чернильницы! Последние три часа маленький нарушитель завывал, запертый в своей комнате, лишенный ужина. А супруга периодически делала попытки замолвить за него слово.


-Дорогая, это невозможно, - как можно мягче произнес Кутон, поглаживая кролика, сидящего на коленях. – Мы строим государство добродетели. А добродетель подразумевает послушание и уважение к старшим. Ты хочешь, чтобы наш сын вырс распущенным человеком? Он будет сидеть в комнате до утра. И не спорь. Утром я поговорю с ним, и, убедившись в том, что он осознал ошибку, позволю выйти. А теперь иди, дорогая. Мне нужно еще немного поработать. И еще. Сегодня за ужином ты вновь забыла о моей просьбе. Я просил не нарезать хлеб. Никто никогда не знает, сколько кусочков будет съедено. Два кусочка – больше не нужно. Если кому-то понадобится, всегда можно взять нож и отрезать. Все. Иди.


Проводив ее взглядом, Кутон углубился в работу. Ему предстояло закончить речь о народных обществах, которую он планировал прочесть в ближайшие дни в Конвенте. Он слегка поморщился, когда услышал, как за дверью его жена говорит с каким-то посетителем. Ни минуты покоя… Кутон продолжил писать, параллельно подготовившись к тому, что к нему сейчас войдут.


- Добрый вечер, Жорж, - Огюстен остановился у двери, будучи не вполне уверен, что его не спровадят, притом не обязательно в принятых в культурном обществе выражениях. Меньше всего на свете он хотел спрашивать совета у Кутона, притом по подобному вопросу, но, как ни верти, дело касалось и одного из их коллег по гадюшику. То есть, по Комитету, просим прощения. - Извините, что потревожил, но мне необходимо посоветоваться. К сожалению, Максимильян очень болен, иначе я бы не стал отнимать время у вас.


- Огюстен! - просиял Кутон. - Проходи, располагайся. Чаю? Кофе? - К младшему брату Неподкупного Кутон питал двоякие чувства. С одной стороны, образ жизни молодого человека оставлял желать лучшего. Особенно недобродетельным было его прошлое - рассказывали. что у него были любовницы - аристократки, да и вообще, он был крайне неразборчив. Но, с другой стороны, молодой человек все-таки был братом Неподкупного. И некоторый здравый смысл имел. Да и явно встал на путь к исправлению, повзрослел... Правда, одна особа здорово сбивала его с толку. Но об этом Кутон предпочитал не думать.


- С удовольствием выпью кофе, благодарю, - Огюстен опустился в кресло, прикидывая, с чего начать разговор. Впрочем, что тут размышлять? Рассказать все как есть и точка. Будет врать - запутается в собственной лжи так, что потом сам не разберет. Другое дело - кое о чем умолчать... Но о чем умолчать мы посмотрим по ходу разговора. - Жорж, возможно, тема будет вам неприятна, но я не стану скрывать факты. Знаю, что вы выступили в поддержку Жана Клери в Конвенте... Вот к этому, собственно, и относится моя тема. На адрес редакции пришло сегодня довольно любопытное письмо. Признаться честно, я не знаю, как к этому отнестись, поэтому и обращаюсь к вам... - Огюстен протянул речь Барера, оставив в конверте сопроводительное письмо. - Лично меня настораживает подобный шаг.


Кутон пробежал письмо глазами и задумался. Бертран Барер был, пожалуй, одним из немногих политиков, которых он уважал и... побаивался. Слишком двуликий, слишком осторожный, слишком ловко действует через подставных лиц, оставаясь при этом с чистыми руками. То, что он написал это письмо для Клери свидетельствует, скорее всего о том, что участь наглого мальчишки предрешена. Иначе Барер не сделал бы этого хода. А так всегда можно будет намекнуть Неподкупному, что боролся за жизнь Клери до последнего. Ведь не секрет, что Максимильян покровительствует и Клери и его развратнице-сестре. Свидетельсв ее развратности у Кутона, правда, не было. Но об этом свидетельствовало ее поведение и наглое выражение лица, не свойственное порядочной женщине. - На месте Жана Клери я бы либо собрал вещи и покинул Париж, закрыв газету, либо сделал ровно противоположное, - вслух произнес Кутон. - Кажется, Клери гордится тем, что хорошо собирает информацию? Если он уверен в достоверности своих источников, он может написать то, что хотел написать. Затем избежать выступления в Клубе. И дождаться зачитывания газеты перед Конвентом. Представив доказательства, он сможет перевести внимание на тех, о ком пишет. И у него есть шансы выйти из здания Конвента героем-обличителем. Но это - рискованный путь, на который был бы способен только... - Кутона слегка передернуло, - только Марат.


- Да, это рискованный путь, - после довольно долгой паузы сказал Огюстен. - Достаточно малейшей ошибки или ложной информации и обвинение в клевете готово. Закрыть газету - вариант, которого мы хотим избежать, слишком много брошено усилий на ее сохранение. Но и выступление - не лучший выход из положения. Жорж, что вы думаете относительно Барера? Меня настораживает такая реакция, но возможно, у меня просто разыгралась паранойя.


- Ты прекрасно знаешь, Огюстен, что Барер ничего не делает просто так. - пожал плечами Кутон. - В лучшем случае он просто решил оказать услугу твоему брату, зная о том, что тот опекает сестру Жана Клери. В худшем он рассчитывает на то, что мальчишка, обрадовавшись оказанной поддержке, выучит речь наизузть и прочтет ее в Клубе. А ему ответит на нее человек десять верных Бареру людей, которые, также, как и Клери получили по экземпляру этого выступления и имеют возможность хорошенько подготовить контраргументы. А почему, кстати, вы хотите избежать выступления? Клери был достаточно убедителен на процессе Марата. Можно сказать, его слово помогло решить участь Марата так быстро и так выгодно для обвиняемого.

- Не то, что мы хотим совсем избежать выступления, - сказал Огюстен, тщательно взвешивая каждое слово. - Мы стараемся по возможности избежать его, так как Жан Клери болен и вполне возможно, что выступление просто убьет его. Для вас, возможно, не является секретом, что почти вся забота о газете легла на плечи его сестры, так как свою роль сыграло и нападение, некогда организованное жирондистами. В общем, положение вещей совсем не то, что было два года назад. А вот в бюро добрых услуг я не верю. И вы только что подтвердили мои сомнения.


- Однако, болезнь не мешает ему регулярно выпускать газету, - заметил Кутон. - Или это тоже делает его сестра?

- Заметки пишет он, - пожал плечами Огюстен. - Но все дела в издательстве ведет его сестра, насколько я знаю.

- Знаешь, Огюстен, я боюсь, что ему не избежать выступления, если он не хочет потерять газету, - задумчиво произнес Кутон. - Но у меня есть еще одно предложение. Эту историю можно просто похоронить, всколыхнув новый пласт, более актуальный. Например, вопрос о секциях и народных обществах. Кажется, Клери еще не писал об этом. Тема весьма актуальна, более того, на эту тему открыто высказывается твой брат. Многие просто побоятся выступать против. - Кутон опустил глаза, с тостоинством размешивая чай.


- Боюсь, что это так быстро не решить, - сказал Огюстен, отпив глоток кофе. - Я должен поговорить с сестрой Жана Клери, а она, в свою очередь, с братом. Но спасибо за совет, Жорж, вариантов у нас не так много, как видишь. Однако я боюсь, что после того, как идею с недобросовестными комиссарами подхватили и другие газетчики, не избежать не только разбирательства, но и скандала. Впрочем, достаточно уже того, что мы имеем на сегодняшний день. - Огюстен допил кофе и взялся за шляпу. - Не стану больше отнимать у вас время, Жорж. Спасибо, что уделили мне время и я попробую подать мысль о секциях, коль вам так близка эта идея.


- С другими газетчиками мы разберемся, - тихо произнес Кутон, ни к кому не обращаясь. - Доброй ночи, Огюстен. Пожалуйста, передавай брату мои пожелания о скорейшем выздоровлении. Надеюсь, в скором времени мне будет позволено его навестить.


- Я бы ответил, что он будет рад видеть вас в любое время, Жорж, но не могу, - развел руками Огюстен. - Мне разрешают его видеть, предварительно взяв торжественную клятву, что мы не станем говорить о политике. Рассказываю это с тем, что будет обидно, если ваш визит окажется напрасным. Доброй ночи, Жорж.

_________________
Те, кто совершает революции наполовину, только роют себе могилу. (c) Saint-Just
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Пт Мар 26, 2010 4:05 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май, 1794.

Галереи Тюильри.

Мерлен, Бьянка, Огюстен, Фрерон, Фуше, Рикор, Бонапарт и другие // Мишель Ландри.


Кристоф Мерлен чувствовал себя немного уставшим, но довольным. Сегодня его все слушали. Его речь о секциях и народных обществах получилась, что говорить, удачной. Он больше не копировал речей Сен-Жюста. Он просто взял из них самое ценное. Сен-Жюст, ставший его незримым учителем, был одним из немногих ораторов, который не ограничивался общими словами, а приводил в пример факты и ссылался на источники. Мерлен проделал ту же работу, подготавливая свое выступление. Он учел и другую свою ошибку. Никогда не лезть вперед. Он дал возможность выступить Кутону – этому ярому противнику народных обществ. Затем примерно в том же духе высказались еще несколько человек - слепых подражателей Робеспьеру. Затем на трибуну выскочил крикливый Леонард Бурдон и, помахивая кулаками (а какие все смелые стали, как только слег Неподкупный!!) наговорил кучу грязи, обвиняя выступавших в незнании ситуации и стараясь при этом не задевать Кутона. И только потом поднялся Мерлен. Его речь была взвешенной, довольно короткой – длинно говорить он не умел, и была построена на собранных мнениях людей. Затем он произнес пафосное: «Граждане, а между тем, именно санкюлоты, а не мы, составляют большинство в этой стране! И, не прислушиваясь к их мнениям, мы фактически уподобляемся тиранам прошлых лет!» Напоследок он пошутил: «Осталось только натравить на секции Жана Клери, устроить травлю честных патриотов на том же уровне, как это было с комиссарами». В зале раздались смешки, а затем – овации. Мерлен поймал одобрительный взгляд Фуше, но подходить не стал. Тот от него отвернулся из-за пары ошибок. Ну и пусть сидит с Баррасом…

Теперь Мерлен стоял в окружении приятелей у Тюильри, поджидая Фрерона. Этот человек с кошачьими повадками сказал ему, что хочет что-то обсудить. Совершенно случайно он увидел на улице человека со свежим номером «Друга народа». И обомлел. На первой полосе красовался яркий заголовок. Не о комиссарах, нет. О народных обществах. «Ай да я!» - подумал Мерлен. И хлопнул по плечу приятеля. «Смотри, Жорж, кажется, я начал угадывать мысли гражданина Клери». Постепенно их окружил и другие. Вдалеке мелькнул знакомый силуэт блондинки со взглядом тигрицы. Сейчас развлечемся. Осталось дождаться Робеспьера-младшего.

Огюстен покинул зал, будучи вне себя от злости. Интересно, Мерлен просто угадал, как будут развиваться события или... имела место своего рода утечка информации? Ведь "Друг Народа" до сих пор печатался у Ландри и вполне можно понять журналиста, с которым некогда враждовал покойный коллега. Но как бы там ни было, объяснения перед общественностью Клери не избежать. На ближайшем заседании в Клубе вопрос будет обсуждаться, не нужно быть прорицателем, чтобы предсказать это, а потом готов и Конвент. Может быть, зря они не согласились на поддержку Барера? С другой стороны, Максимильян вряд ли был бы рад и счастлив оказаться обязанным этому человеку. Как же все скверно... И хотя пока что ничего особенно скверного и не происходило, у него было нехорошее ощущение, что в скором времени придется приложить все усилия, чтобы избежать еще более неприятной ситуации. Черт бы побрал этого Мерлена! Огюстен помахал рукой Жюльетт и направился к ней, делая в уме отметку поговорить с Ландри.

- Здравствуй, Жюльетт, - обнял ее Огюстен. - Рад, что решила прийти, но здесь все равно не место для разговоров. Пойдем. В том, что поговорить следует, он ни на секунду не сомневался - Жюльетт выглядела бледнее обычного.

Бьянка нервно улыбнулась, стараясь выглядеть, как ни в чем ни бывало. Однако, все было хуже, чем можно предположить. Она потратила весь вчерашний вечер, чтобы переделать газету по подсказке Кутона. Перед рассветом отдала ее в набор и печать. К Тюильри шла с подсознательным желанием прочесть в мыслях людей нужные мысли на тему, далекую от КЛери. Но прочла другое. Чертов Мерлен спутал им все карты! Поначалу она заподозрила, что стала жертвой интриги Кутона. Но нет! Изучив досконально мысли Мерлена, ей пришлось принять тот факт, что шутка о Клери была случайно. Для красного словца. И вот, что получилось... Она даже не удивилась, когда, проходя мимо Мерлена, окруженного своими верными товарищами, услышала: "Ей, красавица, передай братцу, что его козни раскрыты!" И смех. Они с Огюстеном остановились.

- Гражданин Мерлен, вы плохо закончите, если будете видеть вокруг исключительно козни, - механически отозвался Огюстен. Дурная привычка, но он не мог молчать, когда рядом оказывался Мерлен. Привычка эта имела еще тулонские корни и избавиться от нее не получалось даже путем работы над собой. Впрочем, не слишком серьезной.

- Гражданин Робеспьер-младший, да вы никак угрожаете? Друзья, вы свидетели, я ведь вообще к нему не обращался, - чуть повысил голос Мерлен. Сегодня - его день. Почему бы не поиграть с этой парочкой?

- О каких кознях вы говорите, гражданин Мерлен? - вступила в разговор Бьянка.

- О попытке скрыть свою клевету, прикрываясь заботой об обществе! - выкрикнул Мерлен, привлекая внимание. - Поднять модную тему - самое оно! А оскорбленные люди пусть сожрут оскорбления Клери - не убудет.

- Если я не ошибаюсь, поднял модную тему не кто иной, как ты, - зло прищурился Огюстен. - Чувствуешь себя сильно оскорбленным, Мерлен? Вспоминаются подвиги под Тулоном, поэтому хочешь почесать язык в надежде, что их забудут? И не надейся.

- А причем тут Тулон? - округлил глаза Мерлен. - Да и нечем мне там хвастаться. Я там так... Коням копыта чистил. Это ты у нас герой, Робеспьер-младший! Всех там построил. - Товарищи Мерлена засмеялись. - Странно, что до сих пор "Друг народа не написал о тебе, ты того заслуживаешь! Но я отвлекаюсь. Мне про народные общества интересно. Знаешь, Жюльетт, - так тебя, кажется, зовут? - а твоего брата в секциях никто никогда не видел. Он вообще у нас невидимка. Кстати, чего он не приходит в Клуб? Его там сильно ждут для разговора.

- Неправда, бывает! - возразила Бьянка, и тут же пожалела об этом. С Мерлена станется пойти проверять. - А почему он в Клуб не приходит, не ваше дело, гражданин Мерлен.

- Да ты преувеличиваешь мои заслуги! - рассмеялся Огюстен. Интересно, насколько возможно увести тему от Жана Клери? Наверное, это нереально... но ходил о Мерлене один гадкий, непроверенный слух, который рассказал Буонапарте. Вот сейчас и проверим...- Откуда я знаю, где ты приумножил благосостояние? Вот и кричишь громче всех в надежде, что о тебе забудут.

- Я приумножил? - Мерлен присвистнул. - Это тебе Жан Клери рассказал? Так он не успокоился, как я вижу! Эй, Фрерон, я тут! - он помахал рукой выходящему из Тюильри журналисту. - Тут у нас продолжение эпопеи намечается! Жан Клери, оказывается, не успокоился! Младший Робеспьер уже слухи во всеуслышанье распространяет! Говорит, что я вор! С удовольствием заглянул бы в его списочек, чтобы узнать, в чьей я там нахожусь компании.

- Да, было бы любопытно, - откликнулся Фрерон, быстро оценив обстановку. Вчера он получил письмо из дома. Кто-то наводил о нем справки и имел беседу с местным нотариусом. Это значило одно - Клери продолжает действовать, только делает это тихо. А это значит одно - журналиста нужно дискредитировать, пока он не заговорил вновь.

Бьянка открыла рот, чтобы возразить, но вовремя решила промолчать. Сейчас любое слово может обернуться против нее. Вокруг собирался народ. А ведь они сами попались на провокацию Мерлена! Она метнула взгляд на Огюстена.

- Успокойся, - Рикор больше не был в состоянии спокойно наблюдать за сценой, поэтому потянул Огюстена за рукав, в надежде увести его отсюда. - Пойдем отсюда. Не видишь, с кем связался?

- Не вижу, - угрюмо отозвался Огюстен с прескверным чувством того, что уже ввязался в провокацию.

- Да все кому не лень говорят о том, что Мерлен поворовывал. Что вы обсуждаете, граждане, если и так все ясно? - громко поинтересовались откуда-то сбоку. Огюстен оглянулся на неожиданного защитника, решившего так не вовремя добавить свое веское мнение и слова застряли в горле, так как на лавке возле киоска, в компании еще каких-то военных сидел, со стаканом лимонада, не кто иной, как Буонапарте. Легок на помине.

- Да мы вроде как Клери обсуждаем! - упрямо перевел тему Мерлен. - Клери и его паскудную газетенку, которой не место среди приличной прессы!

- Правильно, - радостно согласился Буонапарте. - О том и разговор. Ты, гражданин, лаешь на хорошую газету, потому что боишься, как бы не нашелся кто-то еще такой же умный и не взял тебя за жопу, так как крыть нечем.

- Граждане, граждане! - Фуше наблюдал за скандалом, попутно делая выводы. Расстановка сил сейчас не в пользу Мерлена, это значит, что нужно оказать ему поддержку, тем самым высказав свое косвенное согласие с Фрероном. - Гражданин Мерлен немного погорячился, только и всего. Первый сказал, второй не смолчал, вот и начались взаимные оскорбления и пересказывание слухов... Что вы, в самом деле, ведете себя, как дети?

- Погорячился? Да, черт побери, меня тут обвиняют черт знает в чем! - взревел Мерлен. - Пора прекращать эту моду бросаться обвинениями в комиссаров! Эй вы, умники! А ну, при всем честном народе, докажите, что я брал, а что не брал? На чем делал состояние? Давайте! А то обвинять тут все горазды!

- А я и не собираюсь это доказывать, - сказал Буонапарте. - Я с самого начала довел до вашего сведения, что пересказываю то, о чем говорят все. Слухи на пустом месте не возникают, вот что. А доказывать, не доказывать... Мы же не на суде.

- Мыльный пузырь. Пшик - и нет. А осадок остается. Хорошая работа, - тихо усмехнулся Фрерон. Однако, его услышали. Раздались возгласы: "Да как ты это все терпишь, Мерлен?"

- Не нужно все это терпеть, - твердо сказал Фуше. - Нужно просто доказать свою правоту, так как невиновному бояться нечего.

Скандал разгорался. Депутаты окружили Огюстена, Рикора и Бьянку, каждый высказывался на свой лад. "Похоже, это и правда мой день", - подумал Мерлен, переводя дух.

- До каких пор журналисты будут позволять себе пачкать своими грязными измышлениями истинных патриотов?! - крикнул Бурдон. - Я считаю, что Клери должен принести публичные извинения! Да нет, не считаю - требую! А ты, Робеспьер, ты кого слушаешь? Ты такой же комиссар, как и те, на кого нападает брат вот этой гражданки! Или ты ради нее готов терпеть посягательства на честь твоих коллег?

- Деревня Сент-Авриль, - тихо произнесла Бьянка. Она была в бешенстве, и больше не думала о последствиях. Перед глазами стояло ухмыляющееся лицо Мерлена, который благодаря своей наглости умудрился выйти победителем из этого скандала. Она отчаянно считывала его мысли. - Деревня Сент-Авриль под Тулоном. Его звали Жан-Батист Флоринье. Он был владельцем фермы. Вспоминаешь, Мерлен? Ты хотел фактов? Пожалуйста. За десять тысяч ливров ты согласился вычеркнуть его из списка. Что такое десять тысяч для преуспевающего фермера? Ничто. А гражданину Мерлену - хорошее подспорье. Эта сделка была заключена на словах. Но, к сожалению, обстоятельства сложились так, что Флоринье слишком много болтал. Тогда он был обвинен в связях с жирондистами, которые околачивались поблизости. Сказать, чем окончилась эта история, Мерлен?

На секунду повисла пауза. Все смотрели на Мерлена в ожидании его ответа. Мерлен мысленно перекрестился.

- Это грязная клевета, - спокойно ответил он. - Вижу, что разговор перешел на личности. Граждане, я замолкаю, пока эта гражданка не обвинила меня в чем-то еще. И жду доказательств. Потому что просто так подобное оскорбление я не оставлю. - Мерлен развернулся и пошел прочь.

- В таком случае, нам остается только проверить факты, - заметил Колло дЭрбуа свистящим шепотом, но был услышан всеми. Или почти всеми. - Если это - клевета, вам придется за нее ответить, гражданка.

- Наш долг - разобраться с этим вопросом, граждане, - как эхо вторил ему Фуше. - Мы не можем больше терпеть оскорбления, которыми осыпают нас и гражданские лица. Слишком далеко все зашло и самые худшие опасения начинают сбываться - контрреволюция протянула свои грязные руки и к Конвенту, как ни прискорбно это сознавать...

- Пойдем, пойдем, - Огюстен почувствовал, что его тянут за рукав и снова увидел Буонапарте. На этот раз бригадный генерал был чем-то взволнован, так как продолжал тащить и его и Жюльетт к выходу. Уже на улице он оглянулся по сторонам и тихо заговорил:

- Вы с ума посходили, да? Но не в том дело. То, что сказала гражданка - чистая правда, мы закупали у него провизию, фермер неплохо преуспевал, ну и подкармливал... Не важно. После всех реквизиций, уже после взятия Тулона, он повесился. Притом странно повесился... Доказательств у вас не будет, даже если вы захотите призвать Флоринье к ответу.

- Огюстен, прости, я все испортила... Мы поговорим.. позже... А вам, гражданин Буонапарте... Спасибо вам... Мне нужно побыть одной. - Она дотронулась до рукава Огюстена и взглянула умоляюще. - Пожалуйста, не ищи меня. Я вернусь, - не слушая ответа, Бьянка резко свернула в ближайший переулок, едва сдерживаясь, чтобы не побежать. Найти случайную жертву и успокоиться. И не думать о том, что только что она загнала себя и Огюстена в тупик.

***

«Прости, коллега. Но все должно быть по-честному. Ты ведь тоже так считаешь, Клери?» Мишель Ландри вздохнул, перебирая в памяти увиденную сцену. Развернувшийся скандал пришелся как нельзя кстати – писать было не о чем, а тема о комиссарах явно вызывала слишком много разговоров у политиков. Нельзя рисковать. Да и у него и правда нет фактов. Клери сделал «Друг народа» самой популярной газетой Парижа, написав правду о комиссарах. Он, Ландри, до такого не додумался бы. Но у него есть свой путь. Он напишет статью о Клери. Ругательную. И Конвент порадуется, и народ с упоением прочтет – хотя бы просто потому, что Клери сейчас популярен. Ландри обмакнул перо в чернила и начал писать.

«Вчера на площади у Тюильри развернулось настоящее действо. Сестра Жана Клери впрямую обвинила одного из депутатов Конвента Кристофа Мерлена в воровстве. Вот только доказательств она не представила. Налицо – чудовищная несправедливость. Молодой журналист, из-под пера которого выходят меткие заметки о парижской жизни, сам так и не показался народу. Но при этом он пытается высказываться через свою очаровательную сестру! Именно из ее уст вчера вылетели чудовищные обвинения в адрес депутата Мерлена…..»

Закончив статью, Ландри перечитал ее и остался доволен. Теперь «Саппер санкюлот» вернет себе былую популярность.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Показать сообщения:   
Этот форум закрыт, вы не можете писать новые сообщения и редактировать старые.   Эта тема закрыта, вы не можете писать ответы и редактировать сообщения.    Список форумов Вампиры Анны Райс -> Театр вампиров Часовой пояс: GMT + 3
На страницу Пред.  1, 2, 3 ... 20, 21, 22 ... 35, 36, 37  След.
Страница 21 из 37

 
Перейти:  
Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете голосовать в опросах
You cannot attach files in this forum
You cannot download files in this forum


Powered by phpBB © 2001, 2002 phpBB Group