Список форумов Вампиры Анны Райс Вампиры Анны Райс
talamasca
 
   ПоискПоиск   ПользователиПользователи     РегистрацияРегистрация 
 ПрофильПрофиль   Войти и проверить личные сообщенияВойти и проверить личные сообщения   ВходВход 

Тайна святого Ордена. ВФР. Режиссерская версия.
На страницу Пред.  1, 2, 3 ... 23, 24, 25 ... 35, 36, 37  След.
 
Этот форум закрыт, вы не можете писать новые сообщения и редактировать старые.   Эта тема закрыта, вы не можете писать ответы и редактировать сообщения.    Список форумов Вампиры Анны Райс -> Театр вампиров
Предыдущая тема :: Следующая тема  
Автор Сообщение
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Ср Апр 14, 2010 4:08 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май, 1794.

Ванве.

Барон де Бац.

Барон де Бац выдул из деревянной дудки несколько очень фальшивых нот, огляделся вокруг в поисках либо граждан, желающих почистить башмаки, либо шпиков, которые, казалось, кишели повсюду и задумался. В гостиницу возвращаться нельзя ни в коем случае, но это место оставалось явочным, черт побери! Оставалось только надеяться, что в комнате учинят обыск и сдвинут с места все условные знаки, которые стояли на подоконнике в виде подсвечника и вазона с геранью. А если нет? Достаточно того, что, возвращаясь вчера поздно вечером, он увидел у гостиницы подозрительного гражданина и, разумеется, не вернулся туда, а предпочел гостеприимство другого человека.

Человек этот был личностью весьма занятной и служил чем-то вроде местной достопримечательности. Отставной капрал, потерявший на войне глаз и едва не потерявший ногу, промышлял в основном тем, что чистил башмаки горожанам, и приторговывал в розницу, кочуя со своим сундуком с места на место. На самом деле это было попрошайничество, но не без некоторой пользы для дела – башмаки он все же чистил честно.
Напоив бравого вояку выдержанным вином, а потом, добавив к этому адскую смесь из кофе, коньяка и спирта, де Бац уложил его спать, а сам, позаимствовав тряпье и принадлежности отправился на честный промысел.

Повязка на глазу меняла внешность, трехдневная щетина не украшала физиономию, а корки из воска на губах были прилеплены только за тем, чтобы обращая внимание на язвы, любопытные не очень заостряли внимание на, собственно, физиономии. Пока что все шло гладко, он даже умудрился почистить башмаки нескольким гражданам, на удивление лихо справившись с делом и, решив, что место не «рыбное», несколько раз менял рынок на здание почты, а почту – на здание бывшей Коммуны.

Теперь он сидел возле тюрьмы, хотя место было не совсем то, вряд ли кто-то захочет здесь чистить башмаки, но зато могли найтись желающие купить кремень или такую роскошь как спички.

Слушая сплетни, он прилежно дудел «Са ира» время от времени, немилосердно фальшивя, иногда перебрасывался солеными шуточками с жандармами, сновавшими туда и сюда. Было страшно. Но следовало привести в исполнение план и наладить связь с теми, кто находился под арестом. Возможность могла представиться, когда заключенным привезут еду, лишняя пара рук нужна всегда, тем более что большинство горожан – зажиточные буржуа, брезговали заниматься тяжелым трудом, поручая такие вещи… Похоже, что только бывшее первое сословие занималось черной работой в надежде спасти голову от эшафота. Впрочем, здесь он преувеличивал.


Время перевалило за полдень, когда он, чистя сапог какому-то жандарму, невольно подслушал любопытный разговор: в тюрьме содержался какой-то очень важный узник, которого приказано стеречь и еще раз стеречь. Беседа состояла из недомолвок, разумеется, о подобных вещах не кричали, но тот, кто умеет мыслить, вполне может сделать соответствующие выводы даже из самой на первый взгляд невинной болтовни. Призвав на помощь все свое терпение и отогнав подальше беспокойство, смешанное с паникой, де Бац дождался, пока перед ним остановится смазливая гражданочка, довольно приятной наружности.

– Шпичек хотите купить, гражданошка? – барон улыбнулся, продемонстрировав черные от смеси угля, теста и табака зубы. «Шпички» гражданке нужны не были, завязать разговор не получилось, но в какой-то мере его терпение было вознаграждено: возле тюрьмы остановилась телега, груженная несколькими мешками, которые тут же начали перетаскивать внутрь. Из обрывков разговоров, когда возница спрашивал новости, а жандармы, как положено, отвечали, он получил подтверждение слухам о важном арестанте и узнал еще одну деталь: арестант, видимо, нуждался в докторе и был задержан в доме у какой-то гражданки, что послужило поводом для острот.

Сердце остановилось, а потом стукнуло несколько раз где-то в горле. Сомерсет. Он собирался пойти к Жанне и исчез… нет, этого не могло быть просто потому… просто не могло все. Пребывая в состоянии, близком к панике, де Бац не сразу сообразил, что перед ним стоит покупатель. Де Бац потряс деревянной колотушкой, изображая занятость.

- Шпичек? – деловито осведомился он.

- Сапоги почисть, - отозвался сверху густой, сочный бас. Де Бац узнал говорившего, даже не поднимая головы: тюремный смотритель, который, за соответствующее вознаграждение охотно улучшал заключенным условия жизни, доставляя с воли вино и другие предметы первой необходимости. Часть денег он, разумеется, клал в карман, а поэтому, не устояв перед шантажом, исполнял иногда и другие поручения. Сейчас и речи быть не могло о том, чтобы вступить с ним в беседу.

Проклиная все на свете, де Бац почистил сапоги и получил плату – грязную, скомканную купюру.

– Ждачу дам, - сказал барон, роясь в картонной коробке, служившей кассой, но смотритель отошел, махнув рукой. Де Бац же торопливо прикрыл картонку ладонью. Со стороны могло показаться, что он готов удавиться за два су, но причина была другая – в одной из смятых купюр он заметил клочок бумаги, явно здесь лишний. Когда она могла попасть сюда? Он не следил за теми, кто бросал ему милостыню. Черт, черт, черт…

Горя нетерпением и рискуя все испортить, он собрал свои вещи и приготовился уйти, несмотря на то, что место было как раз довольно оживленным и напротив была большая лужа, испачкав башмаки в которой так и хотелось привести обувь в надлежащий вид.

Мысли о пропавшем друге не шли из головы, более того, он едва не забылся, перестав подражать прыгающей походке капрала, которой бравый вояка отличался из-за больной ноги. Итак, Жанна де Шалабр. Граф говорил, что направляется к ней. Значит, от нее следует и начать поиски. А записку можно прочесть и позже, в конуре у нового знакомого, так как здесь везде могут быть глаза и уши.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Ср Апр 14, 2010 7:11 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май 1794 года

Ванве

Маркиза де Шалабр, Робеспьер

Утро выдалось солнечным. Теплые весенние лучи пробивались сквозь наглухо задернутые гардины, и маркиза машинально отметила, что забыла открыть окна в спальне, когда ложилась спать. Бессонная ночь, проведенная в тревогах и волнениях, дала о себе знать. Впервые за много лет маркиза проснулась позже обычного. Накинув легкое платье, подошла к зеркалу и долго-долго всматривалась в свое отражение. Еще года четыре или пять она сможет сдерживать собственную природу. Потом – все. Она будет ловить на себе сочувственные взгляды более молодых и привлекательных женщин, и слышать, как они шепчут: «Смотрите, вот идет бывшая аристократка, которая растратила свою жизнь ни на что». У нее никогда не будет детей. Лишь воспоминания и цветы в саду. Если, конечно, у нее останется ее сад или ее дом.

Максимильян не вернулся ни вечером, ни ночью. Она все поняла правильно – он больше не хочет ее видеть после всего, что случилось. Человек, для которого принципы – важнейшая составляющая жизни, не сможет простить ей того, что она стала невольной причиной его нравственного падения. Маркиза была уверена, что именно так он все и воспринимает. А самым страшным было то, что она не могла найти в себе силы возненавидеть того несчастного, который приставил пистолет к ее виску. Не могла забыть его взгляда, схожего со взглядом хищника, загнанного в угол. А еще она думала о бароне. Сложись все иначе, на месте того человека мог бы быть он. Повел бы он себя также или позволил бы схватить себя? Ответа она никогда не узнает. В глубине души маркиза молила бога о том, чтобы барон успел покинуть Ванве…

Она спустилась к завтраку. Луиза накрывала на стол и щебетала что-то о грабителе, посетившего их дом и о том, что он схвачен. Кто-то вложил в голову ее служанки эту мысль. Наверное, так лучше – во избежание лишних вопросов. Маркиза продолжала рассеянно слушать, помешивая кофе и глядя перед собой, когда входная дверь распахнулась. Забыв обо всем, она была готова броситься навстречу Робеспьеру, но не смогла сдвинуться с места – лишь смотрела на него, ожидая немого приговора. Луиза быстро исчезла, оставив их вдвоем.

- Ты вовремя, Максимильян. Луиза только что принесла горячие булочки и кофе. – сказала маркиза и отвела глаза.

- Да, хорошо, - ответил Робеспьер, поймав себя на мысли, что вряд ли сможет сделать хотя бы глоток: количество кофе, которое было выпито в Комитете уже не поддавалось  подсчету и даже при мысли о напитке становилось почти плохо физически. Спать не хотелось - следствие нервного напряжения, но фактически его хватит не надолго. Говорить тоже не хотелось, но сохранять молчание - невыносимо, так как стоило немного расслабиться и в голову начинали приходить мысли, после которых наиболее верным решением казался все-таки суицид. - Я рад видеть, что тебе удалось благополучно справиться с пережитым потрясением. Остается надеяться, что скоро ты забудешь это, как страшный сон, - его голос был ровным и спокойным, но безэмоциональным, так как на последнее не оставалось сил. Да и к чему вытаскивать то, что стремишься скрыть? - Возможно, тебе придется потерпеть некоторые неудобства, связанные с присутствием здесь посторонних, но не думаю, что это продлится долго. Сожалею, но я не в силах ничего изменить, - последняя фраза была сказана механически, на самом деле он не стремился отсылать от дома людей Ришара. Хуже уже не будет.

- Может быть, чаю? Или молока? Я скажу Луизе... - засуетилась маркиза, но осеклась. Казалось, что Максимильян выдал ей заготовленный изначально текст "речи" и отключился. Она не стала договаривать и поднялась. Бессмысленно сидеть рядом за одним столом и пытаться изображать, что все хорошо.

- Немного молока, благодарю, - ответил Робеспьер. Оказывается, он еще не утратил способности слушать, хотя слова доносились как сквозь слой войлока. У усталости есть свои преимущества, так меньше воспринимаешь действительность. - Что ты собираешься делать дальше, Жанна? - вопрос вырвался сам собой, он не хотел задавать его, но раз начал, то найди силы и продолжить: - Ты так и не смогла сделать выбор, так как обе стороны кажутся тебе, должно быть, крайностями. Что ты собираешься делать с этим?

Маркиза вздрогнула. Такого вопроса она не ожидала. Она села на прежнее место и легко дотронулась пальцами до ладони Робеспьера. Затем заглянула ему в глаза и тихо сказала: - Не надо, Максимильян. Не сейчас, прошу тебя. У меня нет ответа на твой вопрос. А если бы и был, ты вряд ли бы мне поверил. Ведь так?

- Когда же, если не сейчас? Впрочем, это не имеет большого значения... - взгляд скользнул по комнате и как нарочно уперся в другую дверь, ведущую в зал. Хорошо, что они сейчас не там, однако зайти в ту комнату все равно придется. Хотя бы затем, чтобы была перед глазами. Напоминанием. Третировать ее не хотелось, а от себя никуда не денешься, пора уже это признать, поэтому достаточно вопросов. - Я не стану больше ни о чем спрашивать

- Никогда? - маркиза побледнела. Неужели она только что все испортила? Он сделал шаг навстречу, а она его оттолкнула? Или... Или это было просто частью его расследования? Дежурный вопрос, за которым неминуемо последуют вопросы о бароне де Баце? Почему она так боится этого разговора о выборе? Разве не может человек оставаться просто человеком и не делить все на "своих" и "чужих". - Я забыла о молоке... Сейчас... - Маркиза порывисто поднялась, задев рукой чашку с кофе, к которой так и не притронулась. По белоснежной скатерти расплылось грязно-коричневое пятно. Несколько капель попало на платье. Маркиза отступила назад, не сводя глаз с испорченной скатерти. - Я должна сделать выбор... Да, ты прав... Я должна.

- Жанна, успокойся. Мои слова о выборе были лишь констатацией факта, не больше. А вопрос был задан не с тем, чтобы во что бы то ни стало получить на него немедленный ответ. Забудь. Я не намеревался лишний раз тревожить тебя.

- Нет-нет, ты совершенно прав. Так не может продолжаться... Конечно, ты прав... - маркиза поднесла руки к вискам. Она была близка к нервному срыву. - Я могла помочь тебе его поймать.. Я знаю, что все сделала неправильно... В тот момент, когда ты выстрелил, он выронил пистолет и отпустил... Если бы я повела себя иначе... ты считаешь, что я подсознательно помогала ему... ведь он пришел в мой дом, и я провела с ним несколько часов...Я должна была догадаться, должна была узнать его, потому что он - такой же, как и я, и мы вращались в одном и том же обществе. Я думала об этом всю ночь. И не надо слов, я поняла, о чем ты спрашивал. Я попрошу Луизу убрать эту грязь. Прости, Максимильян, я все испортила. - Едва сдерживая подступающие слезы, маркиза быстро вышла из комнаты.

Робеспьер не стал догонять ее, только некоторое время смотрел на дверь, за которой скрылась Жанна. Потом отправился на кухню, намереваясь разыскать Луизу. Женщина сновала у плиты, но на этот раз не пела, а была крайне сосредоточена. Кто знает, как она поведет себя сейчас, когда ее родственник был арестован и фактически потерял все, что могло дать положение в обществе из-за занимаемой ранее должности. Впрочем, это не столь важно. - Луиза, я прошу вас подняться наверх. Ваша хозяйка нехорошо себя чувствует, ее нельзя оставлять одну.

Луиза медленно повернулась. Губы непроизвольно сжались в тонкую линию. - Благодарю, гражданин Робеспьер, я так и сделаю. Гражданка Шалабр упомянула, что вы хотели бы выпить молока. Я подам молоко через минуту.

- Благодарю, - сухо кивнул Робеспьер и вышел, практически не сомневаясь в том, что будь на то воля Луизы, она бы бросила в молоко и какой-нибудь яд для разнообразия.

_________________
Те, кто совершает революции наполовину, только роют себе могилу. (c) Saint-Just
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Чт Апр 15, 2010 12:56 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май, 1794

Ванве.

Жанна де Шалабр, барон де Бац.

Барон де Бац сидел у магазина неподалеку от дома Жанны де Шалабр и внимательно наблюдал за входящими и выходящими людьми. Раз в два дня, а то и каждый день маркиза приходила сюда за покупками, чтобы немного скрасить практически однообразный быт и, насколько он знал, этой привычке она не изменяла. Не придет сегодня – значит придет завтра. Или послезавтра. Если до тех пор его не арестуют, конечно.

Место было довольно унылым в том плане, что никого ничего не интересовало, даже шпики куда-то попрятались к его неимоверному облегчению. Оно и понятно, тоже люди, тоже отдыхать надо. Тем более что основные силы, скорее всего, следят за домом Жанны и за тем приятным кафе, где вкусная выпечка, он был готов держать пари. В животе заурчало, когда проходивший мимо человек пронес вкусно пахнущий кусок пирога с луком и, наверное, с мясом.

Де Бац сглотнул слюну и решил, что перекусить все же нужно, когда из соседнего переулка показалась знакомая женская фигурка. Жанна. Она шла, думая о чем-то своем и ничего не замечала вокруг. Плохо. Как бы привлечь ее внимание так, чтобы никто ничего не заподозрил? Идея пришла в голову как всегда мгновенно. Поднявшись с места и бормоча под нос оду пустому желудку собственного сочинения, барон полностью сосредоточил свое внимание на картонной коробке, которую нес в руках и в которой была собрана вся дневная выручка. Пересчитывая деньги, он частично рассовывал их по карманам и рассчитал все так, чтобы столкнуться с женщиной как раз возле большой лужи, которую она намеревалась обойти. Хорошо, что ночью шел дождь, ничего не скажешь!

Почувствовав, что падает, женщина попыталась ухватиться за что-то, что могло бы препятствовать этому, но де Бац не намеревался помогать ей, напротив, рухнул в лужу сам. Зеваки захохотали. Что и требовалось доказать. Ругаясь на чем свет стоит на пустоголовых гражданок, барон принялся вылавливать из лужи купюры. Маркиза наклонилась, отжимая мокрую юбку.

– Здравствуйте, Жанна, - быстро и тихо прошептал он, улучив момент, когда их лица находились на одном уровне. – Умоляю вас, не кричите.

Маркиза непроизвольно отшатнулась. Жан де Бац! Он здесь, он не смог вырваться! Но в отличие от своего знакомого, а в том, что человек, ворвавшийся в ее дом, был знаком с бароном, она не сомневалась, барон вынужден спасать свою жизнь, прячась под этой нелепой уродливой маской! Если она сделает хоть один неправильный жест, она его погубит! Эти мысли промелькнули за несколько секунд. Барон тем временем ползал, собирая злосчастные купюры, на потеху прохожим. Ее охватил гнев. Они смеялись не над бароном, но над слабым, разбитым существом, попавшим в дурацкую ситуацию.

- Прекратите немедленно насмехаться над человеком! – искренне воскликнула маркиза. – Как же так можно? – она присела рядом с де Бацем, в котором не признала бы блистательного барона никогда в жизни. – Давайте я помогу вам? Простите, это я виновата в том, что произошло, я совсем не смотрела по сторонам.

- Жаткнитешь, оштолопы! - не остался в долгу де Бац, прибавив к словам пару довольно смачных эпитетов, от которых зевакам стало еще веселее. Однако лезть в лужу никто не собирался, что и давало им возможность переброситься парой слов. И, если он еще не разучился разбираться в ходе мыслей толпы, то очень скоро они утратят интерес и к луже, и ползающим в ней людям. - Жанна, он был у вас? - одними губами прошептал де Бац. Слишком много вопросов он задавать не мог, так как на ответ требовалось время. Если Сомерсет заходил, она поймет о ком речь. А может, и не поймет, так как не догадается. - Мой друг к вам заходил?

Маркиза похолодела. Это никогда не закончится. Барон устроил эту встречу, чтобы узнать о судьбе своего друга. Его можно понять. Но рассказать все, как есть - значит, предать Максимильяна. Конечно, если барон выберется, он и сам все узнает, если его друг сочтет нужным поведать о том, какими методами он действовал. А если не сочтет? Он - аристократ... Рассказать такое о себе - значит, признаться в собственной низости. Значит, он будет молчать. И она не скажет. Пусть эта история останется тайной. Ее, Максимильяна и того несчастного, который сейчас лежит где-то в Париже с простреленной ногой.

- Я видела его. Он в опасности, - прошептала маркиза. - Большего я сказать не могу.

- Но он... Он... - де Бац больше не успел ничего сказать, так как краем глаза заметил, что за ними наблюдают. Именно тот гражданин, который со скучающим видом грызет моченое яблоко и щупает за зад хихикающую гражданку. Взгляд у него нехороший, цепкий, подмечающий все. Кого-кого, а шпиков он распознавать научился.

- Да, в опасности, - быстро сказал барон. Времени даже не осталось на то, чтобы по-человечески попрощаться, ведь шпик мог уйти и тогда...
- Благодарштвую, гражданошка, - уже громко сказал де Бац, очень надеясь на то, что весь разговор не занял у них даже двух минут. - Тока ходи ошторожнее, а то упадешь... ешли фашад перевешит... - подхватив картонку, он выбрался из лужи и зашагал в намеченном заранее направлении. И если шпик сейчас последует за ним... а настоящий шпик должен последовать... Де Бац улыбнулся и нащупал в кармане ложку, черенок которой был остро заточен. Все-таки не полагается нищеброду оружие, остановят - беды не оберешься.

Маркиза некоторое время смотрела ему вслед. Затем медленно побрела в сторону окраины. Кто-то окликнул ее. Пожилая женщина протягивала ей корзинку с продуктами, которую она поставила на землю, когда увидела барона. Маркиза улыбнулась и махнула рукой. Она вряд ли сейчас вернется домой, где ее никто не ждет. Провести день на свежем воздухе, прогуливаясь по улицам до изнеможения, затем вернуться и заснуть. Никаких больше разговоров с Максимильяном о выборе и прочем. Зачем? Она все равно не сможет его сделать, и он вряд ли это примет. Как объяснить человеку, посвятившего себя революции, что она может отдать ему свою любовь, но не прошлое. И если она должна будет ответить перед народом, победившим короля за то, что она - аристократка, она ответит. Она так решила. Только от этого не становилось легче. Добравшись до тихого переулка, где стояли заброшенные старые дома, она остановилась. Теперь здесь было тихо. Она хорошо знала этот район - тут жила ее знакомая семья. Граф де Вильфор и его супруга. Она часто бывала у них в гостях, где они проводили время за играми в карты и тихими беседами у камина зимними вечерами. Вчера утром она узнала о том, что оба арестованы. А дом с распахнутыми ставнями замер в ожидании, словно не верил в то, что его приветливые хозяева больше никогда сюда не вернутся. Маркиза тронула дверь. Как она и думала, дверь оказалась незапертой. Внутри царил беспорядок - видимо, тут уже порезвилась местная беднота, воспользовавшись тем, что обитатели этого дома скоро будут вычеркнуты из истории Ванве навсегда. Маркиза села в кресло в углу и, обхватив голову, заплакала впервые за эти страшные дни.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Чт Апр 15, 2010 3:15 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май 1794 года

Ванве

Жак Ришар, Максимильян Робеспьер

- Проверьте ваши показания. Распишитесь вот здесь, - Ришар поставил галочку и с любопытством взглянул из-под очков на сидяшего перед ним человека. Жан Вильфор. Арестован вчера утром, вместе с супругой. Один из самых благонадежных граждан Ванве, поселившийся тут после сентябрьских событий 92-го года. Ришар довольно быстро понял, что этот человек готов к сотрудничеству. Поэтому с самого начала удалил из кабинета людей под разными предлогами. Как правило, преступники предпочитают разговаривать один ни один. Так и случилось. Он заговорил первым. Просто спросил, какие гарантии ему будут предоставлены в случае, если он пойдет на добровольное сотрудничество. Ришар проходил через это не раз, поэтому довольно убедительно уверил сидящего перед ним человека в том, что чистосердечным признанием он сможет если и не уйти от наказания, но значительно смягчить его. К примеру, суд может ограничиться высылкой его на поселения, заменив тем самым гильотину. И тогда Вильфор заговорил. Ришар только успевал записывать имена и фамилии, удивляясь тому, как ловко была организована тут шпионская сеть. Среди названных имен промелькнула и фамилии Шалабр. «Она – маркиза, - доверительно сообщал Вильфор. – Возможно, человек, занимающий высокое положение в вашем правительстве, об этом не знает, потому что несколько раз в году бывает в ее доме. Его имя – Максимильян Робеспьер. И ему будет небезынтересно узнать…»

Ришар записывал, поражаясь тому, как легко этот человек выдает своих друзей и родственников, как легко отказывается от принципов и идеалов. Прозвучало в его рассказе и имя барона де Баца, который, судя по всему, тоже бывал в Ванве, скрываясь под разными именами. Так было вчера. Сегодня же Вильфор попросил о встрече вторично. «В тюрьме прошел слух, что арестован мужчина, представлявшийся в Ванве сотрудников Бюро общей полиции по фамилии Бодлер. Я могу дать вам информацию об этом человеке. Его имя – Уильям Сомерсет… В Ванве занимался организацией переброски аристократов в Париж…»
Ришар забрал подписанный листок с показаниями.
Этот человек был послан ему судьбой для воплощения его плана.
- Вы свободны, гражданин Вильфор.
Тот уставился на него, не веря своему счастью.
- Вы не слышали? Вы свободны. Вот бумага, которую вы сможете предъявить в случае, если вас остановят. Идите. Я дам вам знать, когда вы сможете покинуть Ванве.

Глядя в спину удаляющемуся роялисту, Ришар улыбался. Конечно, его никто не отпустит. Но он вынесет на «свободу» новость, которая, безусловно, заинтересует заговорщиков. Этот Сомерсет, видимо, важная фигура. Можно не сомневаться, что они попытаются его вытащить. И тогда посмотрим, кто кого.

Ришар налил себе кофе и выпил залпом. К делу.

Доклад о гибели агента пришлось выслушать в коридоре, столкнувшись со взволнованными жандармами, которые прибыли на место происшествия только тогда, разумеется, когда было все кончено и ничего сказать не могли. Даже не могли назвать имена свидетелей – таковых не оказалось в отхожем месте при давно уже закрытом кафе, где иногда любили устраивать «братские обеды» для неимущих. Жандармы рассказывали, путаясь в деталях, дискуссия медленно, но верно пошла – по какому уже? – кругу. Труп был обнаружен местным разнорабочим, который зашел на задний двор по нужде. Протоколы допроса не проясняли ровным счетом ничего. Робеспьер отпустил жандармов и направился к Ришару, куда, собственно, собирался еще раньше.
- Наш агент, Поль Гюффо, был найден мертвым час назад, - сообщил он с порога, протянул Ришару протоколы допроса разнорабочего и жандармов. – Смерть наступила еще раньше.

- Плохо, - коротко ответил Ришар, разминая затекшие пальцы. - Этот человек был приставлен следить за подозрительным нищим. Но, как ни цинично это будет звучать, агент посмертно помог нам доказать, что мы действуем в верном направлении. Если "нищий" уничтожил нашего агента, значит, ему есть, что скрывать. А это значит, что наша записка нашла нужного адресата.

- И это значит, что в скором времени нам придется ожидать визита в тюрьму, - задумчиво сказал Робеспьер. - Что же, мы будем к этому готовы. Есть сведения, что человек, занимающий должность смотрителя, коррумпирован, но не нужно снимать его с должности... пока что. Иначе они поднимут тревогу... Знаете, меня все больше занимает вопрос из каких источников они оплачивают услуги агентов и прочие "неучтенные расходы". Полагаю, что в Париже нам предстоит проверить некоторые банковские счета. И если повезет, мы сможем хотя бы на короткое время лишить их возможности столь резво узнавать все новости. Но это - лирика и к текущим заботам не относится.

Ришар кивнул и положил перед Робеспьером несколько исписанных листков. Это был доспрос Жана де Вильфора. - Предлагаю вам ознакомиться с этим любопытным документом. Обратите внимание на последнюю страницу. Теперь мы знаем имя человека, который покинул Ванве. Уильям Сомерсет. - Ришар коротко пересказал свой разговор с роялистом, которого намерянно отпустил на свободу и вопросительно посмотрел на Робеспьера. - Это не совсем типичный метод работы. Но меня он никогда не подводил.

- Что же, некоторые факты были нам известны и ранее, - сказал Робеспьер, покончив с чтением. - Однако в данный момент наибольший интерес представляет агентура, иначе придется отправить на эшафот всех без иключения, объявив их роялистами. Нам нужен человек или несколько людей, которые довольно давно живут здесь, они могут оказать неоценимую помощь, выявив тех, кто появился в городе недавно. Допустим, у нас имеется хозяин некой гостиницы, который неожиданно продает свое дело и исчезает в неопределенном направлении. Выкупивший же, получает вполне законное право оставаться здесь, не привлекая особого внимания. Вы понимаете о чем я?

Ришар записывал и кивал. "... проверить" - затем поднял голову. - Достаточно на сегодня. Шагов не должно быть слишкм много, иначе пострадает качество. Помимо того, что мы обсудили, я отправлю посыльного с наброском портрета Уильяма Сомерсета в Париж. Что-то еще?

- Больше ничего, - покачал головой Робеспьер. - Остальные трудности будем решать по мере их возникновения.

_________________
Те, кто совершает революции наполовину, только роют себе могилу. (c) Saint-Just
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Пт Апр 16, 2010 12:16 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май 1794 года

Ванве

Маркиза де Шалабр, ее соседка Жюли

-Жанна, Жанна, что с вами?

Встревоженный голос Жюли и ее широко распахнутые испуганные глаза. Маркиза встрепенулась и растерянно заулыбалась.
- Что случилось? Прости, я, кажется, не расслышала твой вопрос.

Они сидели на веранде. На столе лежали тетради и книги, а Жюли, как всегда сосредоточенно выводила под диктовку отрывки из книг.

- О чем ты спрашивала, Жюли?

- Я рассказывала вам свои впечатления от книжки. Помните, вы мне давали почитать Жана Расина? Про Федру? Я сегодня утром закончила чтение. Мне так жаль ее, вы себе не представляете! Я мечтаю посмотреть когда-нибудь это в театре. А вам кто там нравится?

Маркиза не ответила, лишь взглянула на свою ученицу с легким укором.
- Жюли, если ты будешь отвлекаться, мы с тобой не сможем закончить занятие вовремя. Пожалуйста, продолжай писать. Это сочинение, тебе нужно научиться излагать свои мысли грамотно и изящно, как подобает настоящей… - она на секунду замешкалась, подбирая слово, соответствующее новому времени. – настоящей воспитанной девушке.

Жюли кивнула и уткнулась в тетрадку. Перо забегало по строчкам. Сегодня утром маркиза вспомнила о том, что обещала Жюли позаниматься, и ей стало стыдно, что из-за своих личных проблем она пренебрегла своей соседкой, которая так любила эти встречи. С Максимильяном она больше не виделась. Ее дом был достаточно большим, чтобы иметь возможность отдыхать в разных комнатах, а Луиза получила строгое предписание следить за тем, чтобы у гостя всегда были завтрак, обед и ужин. Впрочем, он, судя по всему, проводил не так много времени дома, всецело погрузившись в расследование…

- Жанна, а можно вопрос? – Жюли заерзала на стуле.

- Да, конечно. Ты не можешь сформулировать какую-то мысль? – маркиза порадовалась, что Жюли сегодня здесь. Непоседливая девушка совершенно не давала ей отвлекаться на мрачные мысли.

- Нет. Я закончила писать. Скажите… Как вы считаете, я могу стать красивой?

- О боже мой, Жюли, - маркиза рассмеялась от неожиданности вопроса. – Ты – самая симпатичная девушка в Ванве. Мне так кажется. Честное слово, я говорю это не потому, что ты моя соседка. Откуда такие сомнения?

- Потому что все, кто мне нравится, всегда исчезают, даже не попрощавшись. – Жюли опустила голову и стала накручивать на палец прядь волос. – Помните Пьера? Того, который приходил чинить вам крышу вместе с папой? Он больше никогда ко мне не пришел. Никогда! И не написал ни строчки.

- Ты сама говорила, что он – не местный, - успокаивающе заметила маркиза.

- Да. Не местный. И Жак, который у нас прожил целую неделю – тоже не местный. – губы Жюли предательски задрожали. – С ним я была умнее. Я не согласилась прийти к нему ночью, вы сами мне объясняли, что так делать неправильно… Знаете, когда я прочла ему Расина, он пришел в восторг, и спросил, откуда я знаю такие хоршие книжки! А я сказала, что это вы мне дали почитать, потому что это ваш любимый писатель, точнее, поэт. И что вы обещали отвести меня на спектакль этим летом…

Маркиза напряглась. Весь мир словно сговорился напоминать ей о злосчастном незнакомце, искалечившем ее счастье. Тем временем до нее долетали слова девушки.

… - а еще он рассказывал мне разные истории про графов и герцогов, которые жили много лет назад в Англии. И про короля Якова, который любил море и корабли. И про какую-то шотландскую королеву, замученную другой королевой. Знаете, он совсем непохож на жителей нашего города. У него такие глаза – черные-черные, иногда даже зрачков не видно. И голос тихий и проникновенный, как у сказочника. Я однажды спросила, почему он такой худой, а он рассмеялся и сказал, что чем меньше человек ест, тем дольше проживет. У него была очень красивая улыбка. И длинные черные волосы. А еще он когда что-то рассказывал, так ловко подкидывал и ловил разные предметы, как будто они его слушаются…

- Как его звали? - едва слышно прошептала маркиза. Образ, нарисованный Жюли… их беседы о «Федре» Расина… Боже, он спланировал все с самого начала… Он поселился в доме напротив, чтобы наблюдать…

Жюли назвала имя – Жак Полинель. Ни к чему не обязывающее, простое имя. Какое это может иметь значение? Маркизу охватил гнев. Человек, которого она считала несчастной жертвой обстоятельств, оказался хищником, который просто ждал своего часа. Немыслимо! А она почти поверила в его благородство…

- Жюли, нам придется прерваться. Я вспомнила об одном неотложном деле. Вечером мы продолжим. Обещаю. Ты расскажешь мне все, что хотела рассказать.

Девушка закивала и стала послушно собирать тетради.

_________________
Те, кто совершает революции наполовину, только роют себе могилу. (c) Saint-Just
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Вс Апр 18, 2010 1:54 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май, 1794

Ванве.

Барон де Бац.

Барон де Бац натянул вожжи, сплюнул, освобождая рот от крошек скверного табака и стал ждать, когда жандармы соизволят убедиться, что он везет не что-нибудь, а муку, битую птицу и еще кое-какую снедь. Кое-что из этого пойдет на еду для арестованных, что-то украсит стол смотрителя, который себя не обидит, не в том дело. Главное сейчас – проехать за ворота, потом – попасть внутрь. Дальше все зависело от стечения обстоятельств, от везения и еще много от чего…

Не составило большого труда заменить кучера, для этого пришлось применить старую, как мир тактику – напоить. Убивать слишком рискованно, да и смысла не было. И вряд ли извозчик побежит искать свою пропавшую клячу в том состоянии, в котором остался, обнимая бутылку. Сам же он замаскировался так, что не узнала бы и родная мать. Волосы испачканы мукой, уши оттопыриваются, нос стал вдвое шире благодаря восковым нашлепкам, то же случилось и со щеками. Теперь он чем-то напоминал хомяка, когда изучал результаты двухчасового труда перед осколком зеркала. Сходство усиливала переваливающаяся походка, для чего пришлось насыпать в башмаки мелких камешков.

Спасти Сомерсета. В плане были существенные пробелы, в другой раз он бы сам жестоко высмеял того, кто посмел бы предложить такое, но… Краткая шифрованная записка, нацарапанная куском угля на обрывке газеты содержала всего два слова: « Сомерсет арестован, 8, тюрь. Ванв.», что подтверждало самые худшие опасения. Он не мог думать, во что могут превратить человека, как только раскроют его зависимость. Терпеть унижения и насмешки этой черни – что может быть хуже? И выкладывать по частям, как под пыткой инквизиторов, возможно, те же планы, которые придумывал сам, накурившись своего чертова зелья.
Нарисованная воображением картина была настолько яркой, что барон едва не прозевал момент, когда жандармы ухватили подпоротый заранее мешок с горохом. Разумеется, мешок треснул. Разумеется, горох рассыпался. И, разумеется, наступая на него, все начали падать, осыпая бранью друг друга и больше всего – нерадивого поставщика.

- Давайте помогу! - ворчливо сказал барон, неодобрительно качая головой, но слезать не торопился, так как излишняя поспешность могла плохо закончится.

- Помоги, папаша, только сам не разбей нос! – зло огрызнулся один из жандармов.

- Шевелись, а не то мы сами набьем тебе пару шишек взамен тех, что достались нам! – подхватил второй.

- Пусть сам тащит! – поддержал третий.

- Молодежь, ничего толком не умеете, - рассудительно сказал де Бац, но едва не выругался сам – это должно было произойти на кухне, но не во дворике.

Спустившись, барон подхватил мешок, который оказался неожиданно тяжелым и потащил его, следуя за жандармом. В помещении, куда он зашли, привлекая даже больше внимания, чем хотелось бы, так как подобная потеха выпадает не каждый день, было сухо, но пахло мышами. Он отпустил кладь, но не учел прореху… Ругань, которую довелось услышать, превосходила все, слушанное ранее. Это была цветистая речь, в которой упоминались не только все его предки в седьмом колене, но и их личная жизнь и любовные похождения. Ничего. Главное – пройти на кухню. И пока что все шло даже лучше, чем можно предположить… Жаль, что приходится надеяться не только на себя, но и на гражданина смотрителя, черт бы его побрал.

***

Смотритель не подвел. Четыреста ливров, все, что у него было с собой на черный день, благополучно перекочевали еще сегодня утром в карман честного республиканца и он, в надежде получить еще столько же, выполнил все в точности. Риск был велик, так как единственной порукой в деле служила только жадность исполнителя, наделенного хоть маленькой, но властью, а с другой стороны проникнуть в тюрьму в одиночку и что? Пополнить список заговорщиков? Как и было условленно, в конце концов его отправили на кухню. Здесь пришлось усердно помогать до тех пор, пока не пришло время разносить еду «политическим» заключенным.

Тюрьма была весьма скромной, узники здесь строго делились на две категории, да и условия были весьма сносными, если исключить тот факт, что и отсюда отправлялись в Консьержери. Вот и выходило, что «простые» подозреваемые, вроде булочника, продавшего свой товар на 2 су дороже гуляли в тюремном дворике в одно время, а те, кого обвиняли в вещах более существенных – в другое. То же касалось и приема пищи.

План был прост – принести еду заключенному, содержавшемуся в помещении номер 8, как было сказано в записке, переодеть его в собственный бесформенный сюртук, а самому остаться в форме, надетой под тряпье и, воспользовавшись тем, что жандармы будут заняты приемом пищи и присмотром за находящимися на прогулке, вывести Сомерсета.

***

Человек, лежавший на соломенном тюфяке даже не пошевелился, когда открылась дверь. Он спал или был без сознания? Де Бац подошел и тронул его за плечо.

- Уильям, - сказал он почему-то по-английски. – Проснись. Что они с тобой сделали? Я... – он осекся, встретив взгляд серых глаз и увидев лицо незнакомого человека. Впрочем, незнакомым оно показалось только ему, хорошо знавшему Сомерсета, а вот для посторонних это человек был слишком похож на графа! Ловушка! Ловушка, черт бы их побрал! Оцепенев, он наблюдал, как рука человека скользнула под полу сюртука. Очевидно, за поясом был нож… Сейчас он поднимет тревогу. Не думая, барон изо всех сил ударил человека по шее ребром ладони, стараясь попасть под кадык. Вульгарный прием, который часто использовался в уличных боях без правил, но зато действенный. Любой, получивший подобный однажды, будет помнить о происшествии всю оставшуюся жизнь и… возьмет на заметку. Как он. Агент даже не вскрикнул, почти сразу потеряв интерес ко всему происходящему. Тихо, стараясь не шуметь, де Бац снял с себя тряпье, оставшись в старой залатанной форме и содрал с лица весь «маскарад». Потом покинул камеру, прикрыв за собой дверь.


К счастью, в коридоре никого не было, хотя “счастье”, если задуматься, было сомнительным, ведь едиственный выход из здания лежал через караульную. Потом предстояло пересечь внутренний дворик, в котором всегда находятся вооруженные люди. Окна, как и положено в тюрьме, были забраны решетками. Уйти через крышу? Немыслимо, для этого нужно было сначала подняться наверх, а потом что? Прыгать, рискуя разбиться, прямо на жандармские пики? Они только этого и ждут. Все было бы гораздо проще, если не было бы ловушкой. Итак, чего от него ожидают? Разумеется того, что попытаясь бежать, он сделает попытку пройти караульную или выскользнуть через кухню. Там, скорее всего, и расположились основные силы. А чего не ждут? Того, что он останется в тюрьме! Слишком тихо вокруг, только где-то во дворе слышно, как поют “Карманьолу”.

Едва успев понарекать на тишину, как послышались шаги и резкий окрик. Отдавали приказания и не нужно обладать острым слухом, чтобы понять, чего они касаются. Барон заметался, и пробежав с десяток шагов, почти в панике, увидел приоткрытую дверь. Спасение? Комната оказалась кладовой, где сейчас было свалено тряпье и гнилая солома, видимо, из подстилок. Здесь могут искать в первую очередь. Присмотрев в полумраке бочку, барон поднял крышку, проверил содержимое (запах был ужасный, но зато бочка была на четверть пуста) и сиганул с нее, так как голоса и топот не оставляли выбора.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Вс Апр 18, 2010 2:19 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май 1794 года

Ванве

Робеспьер, маркиза де Шалабр

Луиза демонстративно поставила поднос на стол и скупо кивнув на сухое «Благодарю», удалилась. Ее можно понять, но и находиться в доме, где спину прожигает полный ненависти взгляд, было тяжело. Еще и эта вынужденная игра в молчанку с Жанной. Робеспьер налил себе кофе и откинулся на спинку стула, раздумывая. Жанна де Шалабр так и не смогла определиться со своим выбором, так и не смогла привыкнуть к тому, что окружающий мир изменился. В отчаянии, она металась меж двух огней, не в силах порвать со старыми связями, но у нее не хватало духа сделать это до конца. Винил ли он ее в чем-то? Возможно, только в том, что Жанна не сделала ровным счетом ничего для того, чтобы как-то изменить ситуацию, когда находилась под дулом пистолета, вот в этой самой комнате. У нее была и тысяча возможностей убежать, когда заговорщик выронил пистолет, схватившись за рану. Что же это было? Чем объяснить такое безразличие? Робеспьер иронично усмехнулся, подумав о том, что заговорщик оказался, по сути, почти благородным человек: мог бы потребовать бумаги или сведения. Но нет, он всего лишь спасал жизнь. И действовал, даже хватаясь за соломинку. Ответов на многие вопросы не было. Недосказанность угнетала. Видимо, серьезного разговора не избежать, а дальше – будь что будет. Словно в ответ на его мысли в комнату зашла Жанна.



С момента разговора с Жюли прошло около полутора часов. Маркиза бродила по саду, продумывая предстоящий разговор с Робеспьером. Сомнений в том, что она должна рассказать ему то, что узнала, у нее не было. Человек, который пришел к ней в дом, имел изначально злые намерения и планировал свой ход заранее. То, что он являлся другом барона де Баца, его не оправдывало ни в какой мере. Барон никогда не поступил бы так – в этом она была уверена. Но дело было в Жюли. Во время своего заключения в тюрьме маркиза много наслушалась о том, как на гильотину отправляются люди, которые просто были заподозрены в связях с роялистами. Семья Жюли приютила у себя заговорщика, пусть и не зная, кем он является на самом деле. В окне мелькнула фигура Луизы – она несла кофе в гостиную. Значит, Максимильян вернулся и, скорее всего сидит там, погруженный в свои газеты. Маркиза подумала, что она страшно устала от всей этой истории. Рассказать и снять камень с души. Преступник должен быть наказан. В том, что друг барона – преступник, она больше не сомневалась. Приняв решение, маркиза быстро направилась к дому.
Максимильян Робеспьер действительно сидел в гостиной. Маркиза вошла и остановилась на пороге. Она больше не боялась смотреть ему в глаза.
- Нам надо поговорить. Я запуталась. Я не могу понять, кем являюсь для тебя, и как мне строить свою жизнь дальше. Ты говоришь со мной вежливо, и молчишь о том, что думаешь на самом деле. Я вежливо отвечаю и домысливаю сама, в чем именно ты меня подозреваешь. Человек, который пришел в этот дом с желанием спастись любой ценой, поставил тебя в ситуацию, из которой ты не видишь выхода и заставил переступить через себя. Тот же самый человек разрушил и мою жизнь. Когда-то ты говорил мне, что люди сами творят свою судьбу. Так почему же мы, два взрослых человека, позволяем незнакомцу, которого мы оба видели впервые, вмешиваться в нашу жизнь и влиять на нее? Не говори ничего, я хочу сказать все, что наболело. Ты утопаешь в подозрениях. Ты не можешь поверить, что я не знала, с кем имела дело, ведь так? Ты не можешь понять, почему я, выбрав тебя, продолжаю упорствовать, не говоря ни слова о бароне, который продолжает устраивать заговоры. Ты не веришь мне, а теперь еще и винишь в том, что я косвенно стала причиной твой измены моральным принципам. А я? Чем занимаюсь я, проводя тут дни и ночи без сна, прокручивая вновь и вновь последние события? Только о том, как мне было страшно. О том, что я, уважающая себя женщина, мечтала, чтобы он выстрелил в меня и развязал тебе руки. О том, что, подсознательно все это время ждала, что ты подойдешь ко мне и попытаешься успокоить. Не вежливым «как ты себя чувствуешь, Жанна?» Мне было бы достаточно одного дружеского рукопожатия. Лишь бы передо мной был ты, а не ледяное изваяние. Это все, что я хотела сказать. – Маркиза поискала глазами кресло, но так и осталась стоять.


- В целом – правда, - довольно жестко ответил Робеспьер. И хотя он не смог притвориться глухим и не услышать фразу о развязанных руках, которая произвела довольно сильное впечатление, упоминание о бароне и о моральных принципах только подхлестнули воспоминания о тех событиях. – Барон де Бац. Я не требую от тебя ни ответа, ни рассказов о нем, Жанна. Однако не стану скрывать, что часто замечаю его тень между нами, так как ты не можешь забыть этого человека, как бы не старалась, - неконтролируемая вспышка прошла так же быстро, как и возникла. Уже более спокойно, но все еще во власти эмоций он сказал: - Но я, должно быть, очень виноват перед тобой. Опасность миновала – и хорошо, мне не приходило в голову, что ты нуждаешься в поддержке.



- Не приходило в голову? - ошарашено переспросила маркиза. Эта фраза почему-то потрясла ее до глубины души. Что делает с людьми революция, если они не видят очевидного. Она подумала, что все еще стоит в дверях и села в кресло, стоящее напротив Робеспьера. Как говорить с ним, если он воспринимает действительность через призму своего видения мира? - Где ты видишь эту тень, Максимильян? И чем он тебе мешает? Мне больно вспоминать о том, как я проводила дни, думая о нем. Сознаюсь, это было, и с моей стороны будет глупо отрицать тот факт, что одно время я думала о нем чаще, чем должна была. Но я сделала свой выбор в тот день, когда пришла к тебе. Поверь, я никогда в жизни не делала подобного, и мне было трудно решиться. А незадолго до этого я сказала ему, что больше не хочу его видеть. Я сделала свой выбор. Но, мне кажется, что мы понимаем это слово по-разному.

- Чем он мне мешает? Фактом своего существования. Я мог бы перечислить по пунктам все его преступления, но это займет слишком много времени и интересно это будет разве что присяжным. А лично для меня имеет значение и то, что ты только что сама сказала о своей привязанности,

- Максимильян, ты хочешь, чтобы я обманывала тебя? Говорила, что он мерзавец, что я всю жизнь его ненавидела просто, чтобы это тебе понравилось? - маркиза всплеснула руками. - Пойми, я хочу, чтобы между нами не осталось тайн. Я не говорю о политике - лишь о личном. До того, как я встретила тебя, мне нравились другие мужчины. А барон возник в моей жизни тогда, когда я считала, что ты меня предал. В тот вечер, когда я пришла к тебе, мы начали с чистого листа. Клянусь тебе, что с тех пор я не допускала и мысли о другом человеке, - маркиза закрыла лицо руками. - Боже мой, что я говорю! Сколько раз я должна повторить тебе, что ты для меня значишь, чтобы ты мне поверил?

- Ты говорила. Не нужно повторять, - Робеспьер сжал виски руками, но потом одернул себя, отругав за слабость. Разговор утомил больше, чем день в Конвенте. Подобные разговоры никогда не были его сильной стороной, тем более что с дебатами такого рода он сталкивался всего несколько раз в жизни. И., наконец, не умел говорить о собственных переживаниях, Жанна хотела действительно невозможного. - Хорошо, я верю тебе, только давай оставим этот разговор!

- Но как? Как мы можем его оставить, если я вижу, что еще немного, и мы станем друг другу чужими людьми? Что мне сделать, чтобы тень этого человека исчезла навсегда? - в отчаянии воскликнула маркиза. - Несколько дней назад, когда мы приехали сюда, я считала, что переживаю самый счастливый период своей жизни. Я благословляла Бога за каждую минуту пребывания в этом доме. С тобой. В тишине и покое. Я не допускала и мысли, что это счастье будет разрушено так быстро. И что ты предлагаешь? Просто оставить все, как есть? Но я хочу бороться, вопреки здравому смыслу. Я не могу ничего с собой поделать! Но ты можешь это изменить. Просто скажи, что я больше не нужна тебе, и что последние события все разрушили. Я пришла, чтобы услышать этот ответ. Я готова. Только не это молчание!

- Нет, почему же... - Робеспьер склонил голову, наблюдая за ней. Причин подозревать ее в неискренности не было, но дело даже не в этом, а в том, что он чувствовал к этой женщине влечение, время от времени становившееся каким-то болезненным, вроде мании. Жажда обладания? Все возможно. Заниматься самокопанием не хотелось. До каких пор все это могло продолжаться? Ответа тоже не было. Судя по всему, пока не закончится чье-то терпение, как любил говорить Огюстен. - Не скажу, потому что все еще хочу, чтобы ты была рядом.

- Но что же тогда мешает? Тень человека, от которого я отказалась? - тихо спросила маркиза. Она медленно обошла кресло, в котором сидел Робеспьер и, встав за его спиной, положила руки ему на плечи. - Что я должна сделать, чтобы уничтожить ее? Что мне сделать, чтобы ты перестал во мне сомневаться? - маркиза закрыла глаза, приготовившись услышать его ответ. Если он потребует, чтобы она дала ему сведения о бароне, она это сделает. Он наступил на свои принципы ради того, чтобы ее спасти. Она должна сделать ответный шаг.

- Жанна, я не знаю, - Робеспьер говорил спокойно, но чувствовал, что начинает раздражаться, так как разговор утомлял. Почти с тоской он подумал о Париже, о бесконечных дебатах о секционных обществах и о том... что Ришар может использовать неожиданно свалившуюся на него информацию, которая была настоящим подарком судьбы, если вспомнить исключение из Якобинского Клуба. Не обязательно сейчас и не обязательно использует, но в теории - почему бы и нет? Нужно подумать над тем, что предпринять. Сделать так, чтобы агент не мог ничего сказать... Мысли приняли более привычное русло, стало спокойней. - Я уже сказал, что верю тебе, - он накрыл ее ладонь своей, - Но этот разговор утомляет меня.

- Прости. Слишком много слов, - маркиза высвободила руки и улыбнулась. Она чувствовала, что мысли ее собеседника сейчас далеко. Нет, ему не нужна ее жертва. И слова о выборе - просто слова. Пора очнуться, пока не поздно, но как это сделать? - Отдыхай. Я пройдусь.

- Не уходи, - Робеспьер мотнул головой, отвлекаясь от раздумий об интригах. О них думать получалось, а вот о сантиментах - нет. Не привык. Не научился. Никогда не умел. Интересно, кто-нибудь упрекал слепца за то, что он не может различить желтый цвет? Вот так и он. Нечто похожее.

Маркиза вновь приблизилась и взгляделась в лицо Робеспьера. Все встало на свои места. Вот так, за несколько секунд. Этот человек совершил ради нее невозможное. Принес в жертву все, что только мог, даже больше. Имеет ли она право после этого задумываться о красивых словах, на которые он не способен? Она взяла его за руки и заглянула в глаза. Все встало на свои места. И не было больше ни выбора, ни сомнений. - Спасибо, Максимильян, - тихо сказала маркиза. - Его тень больше никогда тебя не побеспокоит. Я сделала выбор. Барон де Бац здесь, в Ванве. Я видела его и говорила с ним. - Маркиза грустно улыбнулась, наблюдая за его лицом. - Я играла в принципы. Наверное, мне хотелось быть такой же, как ты. Но я - не ты. Я просто женщина. Пожалуйста, дай мне еще один шанс, если, конечно, то, что произошло, еще можно исправить.

- Играла в принципы... - повторил Робеспьер, очень тихо. - Да, конечно. Только не нужно говорить о шансах, так как это будет продолжением беседы, от которой я очень устал. Я знаю, что де Бац в Ванве. И мог бы предположить, что он сделает попытку разыскать тебя. Но ведь никто от этого не... - он осекся, так как хотел сказать "не умер", но слова застряли в горле: перед глазами стояло лицо агента, убитого на заднем дворе старого кафе. Не обязательно, что убийство является делом рук барона, но и мирные жители не станут этого делать. - Не о чем больше говорить. Что произошло, то произошло и все со временем поправимо.

- Не отмахивайся от моих слов! - в отчаянии воскликнула маркиза. - Скажи, чем я могу помочь? Ведь мы когда-то были друзьями. Хочешь, я буду целыми днями ходить по улицам в его поисках? Скажи, что я могу сделать? - она почти кричала.

- Я не отмахиваюсь от твоих слов. Однако поисками барона займутся и без нашего непосредственного участия. Нет нужды ходить по улицам. Ты же сделаешь для меня гораздо большее, если  отменишь свою прогулку и останешься. И давай закончим этот разговор. Пожалуйста.

- Хорошо. Закончим. Но есть еще кое-что. - ровным голосом сказала маркиза. - Я очень надеюсь на то, что невиновные не пострадаюст. - С этими словами она пересказала все, что ей сообщила Жюли.

- Я бы хотел задать ей несколько вопросов, - сказал Робеспьер. - Пойми, что то, о чем сейчас подумал я, может прийти в голову и жандармам, а я не могу ручаться за безопасность людей, которые возможно были введены в заблуждение. Это не обязательно, но можешь передать этому милому ребенку, чтобы она как можно меньше рассказывала о происшествии, как и о странном постояльце.

- Хочешь,я приведу ее к тебе? - маркиза улыбнулась. Впервые за это время Максимильян был похож на обычного себя.

- Не знаю, - улыбнулся в ответ Робеспьер. - Это может сделать твою жизнь здесь невыносимой, если начнут говорить, что ты водишь людей ко мне на допросы. Я не могу знать, как воспримет этот разговор Жюли. Но и не могу поручить вести беседу тебе, так ты не знаешь деталей.

- Она доверяет мне. Не беспокойся и положись на меня. - маркиза перевела дыхнье. Гроза миновала? Надолго ли? Чем меньше об этом задумываться, тем лучше. - Она придет ко мне вечером на занятия. Я сделаю так, чтобы это не было похоже на допрос. Тогда она будет откровеннее. Если же ты захочешь послать жандармов в их дом... Сейчас ведь не требуется объяснения причин, верно?

- Жандармы там пока что совершенно ни к чему, они больше испортят, чем принесут пользы, - отмахнулся Робеспьер. - Выпьешь со мной кофе, если он еще окончательно не остыл?

_________________
Те, кто совершает революции наполовину, только роют себе могилу. (c) Saint-Just
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Пн Апр 19, 2010 12:43 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май, 1794.

Ванве.

Жанна де Шалабр, Жюли, Робеспьер.

К занятию с Жюли маркиза готовилась с особенной тщательностью. И даже немного нервничала, чувствуя себя в некоторой степени невольно вовлеченной в процесс расследования. Как она могла подумать, что Максимильян безжалостно отдаст Жюли, этого невинного ребенка, в руки жандармов, которые будут ее допрашивать? Он так хорошо все придумал – устроить разговор, чтобы Жюли даже не догадалась, что ее расспрашивают для важного дела. Поэтому маркиза готовила ее с особой тщательностью. Вспомнились все придворцовые интриги и разговоры «между строк», когда человека можно было настроить на нужную волну при помощи нескольких фраз. Когда-то она умела это делать и слыла неплохим дипломатом в подобных делах. Сейчас все это осталось в прошлом… Легкий укол совести и легкое сожаление. Барон де Бац тоже остался в прошлом. Навсегда. Вчера, произнеся в этом доме его имя, она навсегда вычеркнула этого человека из своей жизни, и пути назад нет, потому что она просто не имеет больше права смотреть ему в глаза. Но эта мысль мелькнула и пропала. Теперь, после того, как она добровольно отказалась от своей привязанности, ей стало легче. Это сказывалось во всем – даже разговоры с Максимильяном изменились, пусть им еще и не хватало былой легкости. Все будет хорошо, и это главное.

- Знаешь, Жюли, мне кажется, что ты хотела спросить у меня что-то еще, - улыбнулась маркиза своей ученице, поддерживая разговор.
Жюли слегка покраснела.

- Вы всегда так хорошо угадываете, Жанна! Мне так интересно расспросить вас о вашем …. Не знаю, кто он вам, но если вы вместе живете…

Маркиза рассмеялась.

– Жюли, я даже не догадывалась, что ты так мучаешься от любопытства! Хочешь, я познакомлю вас ближе? В это время Максимлиьян всегда пьет кофе в гостиной. Думаю, ему будет приятно твое общество. Ты замечательный рассказчик! Ты вчера так рассказывала мне о вашем жильце Жаке Полинеле, что я просто увидела его, как живого.

- Жанна, я с удовольствием! - Жюли захлопала в ладоши. – Мне было так интересно с ним познакомиться поближе, это же главный политик во Франции!

- Сложи тетрадь и пойдем, - маркиза поднялась. Через минуту они уже входили в гостиную, где сидел Робеспьер.

Робеспьер сложил письмо и спрятал его во внутренний карман сюртука. Ришар извещал, что он сверил все списки, данные отпущенным на свободу аристократом, списки ранее подозревавшихся и, наконец, списки, данные Морсером о новых людях, появившихся в городе. Те, чьи имена совпадали, будут арестованы. Далее, Ришар весьма резонно опасался нападения на тюрьму, так как вчера туда проник заговорщик, которому, впрочем, удалось ускользнуть. Бред какой-то, все говорили, что видели подозрительного гражданина, которому позволили войти, но никто не видел, как он выходил из помещения. В то же время, агент, изображавший Сомерсета был доставлен в больницу. Из чего следовало, что заключенных нужно отправить в Париж. Письменно он дал добро и, оправив курьера, пытался сосредоточиться на текущих делах.

Голоса прервали ход мыслей, в комнату зашла Жанна в сопровождении своей ученицы.

– Вы, я вижу, уже закончили ваш урок, - заметил он, поднявшись навстречу женщинам. - Здравствуйте, Жюли.

- О, гражданин Робеспьер! - смутилась Жюли. - Я много слышала о вас, но совершенно не представляла себе, как вы выглядите, и что вы бываете здесь, в нашем городе! Как я рада, что могу с вами познакомиться! Вы знаете, в нашем городе вас очень уважают... - слова полились из девушки рекой. Дождавшись паузы, маркиза вопросительно взглянула на Робеспьера. Это не простая встреча, возможно, ее присутствие будет мешать ему проводить беседу?

- Максимильян, я собиралась испечь печенье сегодня на вечер. Как ты думаешь, стоит ли начать сейчас, или мы все успеем?

- Думаю, что мы все успеем, - ответил Робеспьер. Сейчас было необходимо повернуть беседу в нужное русло, а именно - перевести ее на загадочного жильца. Несмотря на разговорчивость молодой девушки, пока что зацепиться было не за что и приходилось надеяться на дипломатические способности Жанны, так вовремя открывшиеся. И о которых он не подозревал до этого момента. - Возможно, немного позже мы все вместе выпьем кофе или чай, но сейчас, я полагаю, что без тебя Жюли будет чувствовать себя неловко.

- Ну и отлично, - улыбнулась маркиза и присела в кресле напротив. Взгляд Робеспьера она поняла правильно и сделала выводы о том, что от нее зависит направить разговор в нужное русло. Маркиза заговорила о жителях Ванве и затем, вернувшись к разговору о печенье, произнесла: - Мне так жаль, Жюли, что тот очаровательный молодой человек, о котором ты мне столько рассказывала, покинул город, так и не будучи мне представленным. Признаюсь, ты так его описала, что мне было бы интересно пригласить его на чай. Знаешь, Максимильян, новый друг Жюли прекрасно разбирается в английской истории!

- Об истории можно беседовать бесконечно, - слегка улыбнулся Робеспьер. Только хорош был бы он, если бы поддержал беседу об английских монархах, что неожиданно развеселило его. А философов обсуждать лучше всего с Жанной в тишине и покое, подобная тема сейчас совершенно не к месту. - Особенно интересны подвиги английских мореплавателей, хотя я и не совсем согласен с мнением, что они превзошли голландцев. А какую тему для обсуждения предпочел ваш друг, Жюли?

- Он рассказывал мне про королей, которые жили много лет назад, - с готовностью заговорила Жюли. Она была в таком восторге, что может блеснуть перед самим Робеспьером! Конечно, из рассказов их постояльца она запомнила мало, и все факты путались. НО Жюли впервые говорила на серьезную историческую тему, и была этим фактом очень горда. - Правда, рассказывая, он всегда говорил мне, что короли эти были плохие, а простой английский народ их победил. Он называл фамилию даже - Кромвель.. Только в этот момент мама попросила меня принести молока и нам пришлось отвлечься. А вообще, у нас останавливался очень интересный человек! И говорили мы не только про историю, но и про поэзию. Он, например, расспрашивал у меня, какие книжки читает Жанна - наверное, хотел прийти как-нибудь со мной на чай. А еще ему несколько раз приходили письма, и он складывал их в большую коробку, которую привез с собой. Он ее даже не забрал - так торопился. Он говорил, что общается с художниками и путешественниками и живет в самом центре Парижа.


- Я вижу, что у вашего друга были весьма разносторонние интересы, - заметил Робеспьер. Коробка с письмами его, разумеется, заинтересовала, однако немало удивлял тот факт, что ее никто не забрал. Обыскивали ли дом, в котором жил "курьер"? Сейчас он был готов с уверенностью сказать, что нет, иначе и тон девушки был бы другой... А она не кажется испуганной. - Что же, может быть, он однажды вернется, чтобы забрать свои письма и вы сможете продолжить столь занимательную беседу.

- А вдруг эти письма ему нужны? - взволнованно спросила маркиза. Она понимала, что теперь к бедняжке Жюли точно нагрянут жандармы. Они не будут церемониться, они будут грубо копаться в комнате, они разобьют ее красивую сказку о Жаке Полинеле и, что самое страшное, на месью Жюли начнут коситься другие горожане. Этого никак нельзя было допустить. - Представляешь себе, Жюли, если этому человеку пришлось срочно уехать по делам, и он оставил важную корреспонденцию? Я слышала, что в Париже есть комитеты, которые занимаются поиском людей и находят их довольно быстро по описаниям. Если бы найти способ связаться с таким комитетом, то мы могли бы помочь этому замечательному человеку и передать ему его вещи. - Маркизе было очень стыдно, что она обманывают наивного ребенка, но ее поддерживала мысль о том, что действует она во благо Жюли.
Маркиза бросила быстрый взгляд на Робеспьера. - Как ты считаешь, Максимильян, это возможно? Я бы могла собрать все, что осталось от гражданина Полинеля и ждать, пока его не найдут...

- Ой, это было бы потрясающе! Я бы еще написала ему письмо! И заодно передала важную вещь, которую он оставил! Это какая-то стеклянная штука, однажды я чуть не уронила ее, а он подхватил и сказал, что без этой штуки он просто умрет. Что это вроде.. лекарства. Он пользовался этим лекарством по утрам... Если бы вы могли помочь! Ведь вы такой влиятельный политик! Пожалуйста! - Жюли устремила на Робеспьера выразительный взгляд.

Робеспьер не ответил, наблюдая за Жанной со все возрастающим удивлением. Такой он ее никогда не знал и оставалось только благодарить провидение за то, что маркизу не интересуют политические интриги. По крайней мере, с ним она эту тему не обсуждала. Из нее бы получился дипломат не хуже Барера, будь Жанна мужчиной, так придраться было не к чему. В Париже действительно был Комитет, который был очень заинтересован в том, чтобы найти хозяина этой коробки. Браво. Однако высказывать явный интерес он торопился, по той простой причине, что девчушка была слишком болтлива и чем несущественней ей покажется эта коробка, тем меньше она будет о ней болтать впоследствии. Пока кто-нибудь не догадается спросить прямо, разумеется.

- Не знаю, так как комитет занимается более важными делами. Можем ли мы отвлекать их на частные?

- Максимильян, пожалуйста! Может быть, ты хотя бы узнаешь? - мягко спросила маркиза. - А мы с Жюли соберем все вещи ее постояльца. Вдруг он болен и нуждается в своем лекарстве? А Жюли обещает хранить секрет, да, Жюли? - она дружелюбно улыбнулась соседке. Слово "секрет" для Жюли было святыней. Так и есть, ее глаза засияли. - Да, да, да, я никому не скажу, что попросила вас о помощи, гражданин Робеспьер, клянусь вам! Я отдам Жанне все вещи и буду просто ждать известий. В крайнем случае она просто передаст их мне обратно, и все - вдруг он вернется?

- Тогда, быть может, Жюли не затруднит собрать эти вещи? - спросил Робеспьер. - Вы ведь живете рядом, не так ли? А к вашему возвращению Жанна приготовит кофе, мы совсем забыли о нем. - Он сознательно проигнорировал предложение Жанны сходить вместе с соседкой, так как опасался неприятных неожиданностей. Вроде того, что Ришар может вспомнить про обыск.

- Я обернусь за четверть часа! - воскликнула Жюли и бросилась к дверям. На пороге обернулась. - Спасибо вам, спасибо, гражданин Робеспьер! Вы действительно такой, как о вас говорят - понимающий и умный. А на Луизу не обращайте внимания, - выпалила она неожиданно. - Знаете, этот ее родственник - Морсер, был ужасным занудой и еще говорили, что за деньги с ним можно договориться. Он одного моего знакомого чуть не отправил в Париж на суд! Только за то, что тот не просчитал количество выращенного картофеля! А сам гражданин Морсер вообще не сдавал продуктов, когда были эти.. ну как их... реквизиции! Я скоро вернусь! И сохраню секрет! - с этими словами Жюли вылетеа из дома.

- Бог ты мой, Жанна, я и не подозревал, что в тебе скрыты такие таланты, - пробормотал Робеспьер, не сводя взгляда с двери, за которой скрылась девушка. - Я несколько раз ловил себя на мысли, что ты прирожденный дипломат.

Маркиза подошла к Робеспьеру, и порывисто обняла его. Она был атак рада, что ее план удался, что совершенно забыла об отчуждении, что повисло между ними после побега друга барона де Баца.

- Максимильян, я не дипломат, я просто очень хотела помочь... Скажи, ведь я хоть немного помогла тебе? И знаешь, ее слова о его болезни... В них есть доля истины. В тот момент, когда ты говорил с жандармами, а он держал меня за дверью, я чуть не сбежала... Он на секунду потеряла над собой контроль, его буквально трясло, и это было до того, как ты в него выстрелил! Его глаза стали совершенно безумными - черные-черные глаза без зрачков! Но он быстро спохватился... Может быть, если он страдает каким-то заболеванием, он обращается к врачам за лекарствами? Как ты думаешь?

- Это может быть, что угодно, Жанна, я не врач и мне нелегко судить, - ответил Робеспьер. Он подумал о том, что "курьер" рано или поздно обратится либо в больницу, либо к практикующему врачу, так как кто-то должен был извлечь из него пулю. - Подождем возвращения Жюли. А потом, раз гулять сейчас небезопасно, предлагаю провести остаток дня дома и, надеюсь, в относительном спокойствии.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Etelle
Coven Member


Зарегистрирован: 21.06.2009
Сообщения: 713
Откуда: Тарб (Гасконь)

СообщениеДобавлено: Пн Апр 19, 2010 12:45 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май 1794
Ванве, потом - дорога на Париж.
барон де Бац, виконт де Бриенн, потом - те же и Демервилль, а также многие другие.

Барон де Бац со стоном облегчения приложил к лицу смоченную в масле тряпицу. Кто же знал, что в бочке был едкий раствор, служивший для того, чтобы выводить насекомых? Но был ли выбор? Хорошо, что удалось выйти живым и относительно невредимым, а остальное не столь важно. Только после полуночи (последнее, что он помнил перед тем, как потерять сознание, это то, что часы били двенадцать), тюремный смотритель выпустил его из укрытия. Оказалось, что едва узнав о засаде, банально встряв в разговор шпиков, от которых получал распоряжения, этот достойный патриот не растерялся, а в страхе за свою шкуру открыл кладовку, верно рассчитав, что это – единственное место, где можно укрыться. И сам же запер ее, для виду попинав сложенное там тряпье.


Только когда все стихло, он решился рассосредоточить охрану и выпустить – в этом не оставалось сомнений – заговорщика. Ибо если бы заговорщика нашли, то голову сняли, первым делом с самого смотрителя. Выпустил, за соответствующее вознаграждение, разумеется. Пришлось расстаться с серебряной табакеркой, которая вот уже восемь лет служила ему чем-то вроде талисмана, но жизнь дороже. Лежа на телеге под стогом прелой соломы, барон услышал еще кое-что… Узнав, что в тюрьме побывал заговорщик, с намерением освободить «Сомерсета», республиканцы опасались более организованного вторжения. И так как тюрьма охранялась плохо и они до сих пор не знали, кого из коррумпированных граждан придется арестовать (арестовать пришлось бы весь городок, без сомнения), то и было принято решение перевезти заключенных в Париж.


Разумеется, он не поверил подслушанному, хотя информация была довольно любопытной. Однако, проверив сведения с помощью уличного мальчишки, наблюдавшего, как к зданию приводили лошадей, неизвестного агента, который оставил знак-предупреждение на окне кофейни и, наконец, лично убедившись в том, что у здания бывшей коммуны наблюдается жандармское пополнение, было решено действовать.


Утро – как раз самое время для прогулок. И самое время разыскать де Бриенна. Набросив на плечи широкий лоскутный плащ, больше напоминавший одеяло, де Бац решил на этот раз ничем не украшать и без того шелушащуюся физиономию, являвшей собой наглядный иллюстрацию к неизвестной до сих пор форме проказы. Справедливо полагая, что заразному больному никто не подойдет, барон вооружился деревянной колотушкой, которой намеревался предупреждать горожан о том, что его общества нужно избегать, направился в гости к виконту.


Виконт де Бриенн лежал в груде грязного тряпья в пустой лачуге у реки. После облавы он старался не ночевать две ночи подряд на одном месте, тем более, что по следу беглых аристократов шли ищейки Робеспьера, с которыми он умудрился в последний раз разминуться на какие-нибудь полчаса. Поэтому пришлось закончить здесь, в давно пустом жилье какого-то безвестного бедняка, которое регулярно находило новых временных хозяев из числа нищаих и бродяг. По крайней мере здесь было относительно безопасно и далеко от центра города, чтобы оставить этот адрес барону де Бацу.
Кстати, вот куда делся легентадрный глава роялистов, было абсолютно непонятно.
А, даже имея общее представление о бароне, было очевидно, что он может сейчас оказаться хоть на гильотине, хоть объявиться где-нибудь в Лилле или Ренне, осознав, что их текущий план безнадежен и надо бежать, покуда цел, а хоть бы и возникнуть этим вечером, чтобы довести дело до конца.
Услышав на дороге шаги, виконт тихо поднялся с лежанки и прокрался к окну. Увидев одинокий силуэт, он успокоился и отошел в тень, образованную ветхими ставнями в углу комнаты.
- Добрый вечер, барон, - нарушил он молчание, убедившись в личности собеседника, - Для разнообразия предлагаю сегодня друг в друга не стрелять, пытясь... Боже мой, чем от Вас пахнет? - удивился виконт, - И что Вы сделали со своим лицом?


- Так и быть, удовлетворю ваше любопытство, виконт, - слегка поклонился де Бац. - Пахнет от меня дрянью неизвестного состава, но зато я могу быть уверен, что на мне не приживется ни одно насекомое. Они умрут... от запаха, надо полагать. А с лицом... то же, что и с руками, - барон продемонстрировал ладони, которые являли собой еще более устрашающее зрелище. - Но жизнь дороже, мой друг. И так, сегодня наши республиканские друзья готовятся перевезти партию заключенных в Париж. Когда это будет сделано я не знаю, но вашим людям следует занять позицию уже сейчас. Это может оказаться и ловушкой, я на личном опыте убедился, что они не так глупы, как мне хотелось бы.... Но это уже лирика.


- По крайней мере опознать Вас стало весьма трудно, - усмехнулся виконт, - Во-первых, согласно описанию барона де Баца, неизвестной болезнью, предположительно проказой он не страдает, а вот-вторых, для опознания к Вам еще надо приблизиться. Итак - Ваши сведения происходят из надежного источника? И ведь даже если это ловушка - у нас нет выхода, - хищно умехнулся виконт. Ну и не знаю, как Вы, а я лучше продам свою жизнь в хорошей драке подороже, чем закончу дни в корзине Сансона. Все, к делу. Вы с нами - или останетесь в Ванве?


- У меня не было времени проверить, из надежного ли источника мои сведения, - немного иронично сказал барон, иронизируя в основном над собой. - Насколько возможно я их проверил, но сами понимаете, что республиканцы могут подать нам дезинформацию и через третьи руки. А вот если это правда - то времени терять нельзя, у них, знаете ли, лошади. И к ответу на ваш вопрос: я с вами. Так как в Ванве оставаться небезопасно. Сегодня утром они снова прошли по домам с арестами, я слышал... Вам возвращаться тоже не рекомендую.


- Ну, значит проверим Ваши сведения на практике. Эксперимент, знаете ли, - де Бриенн снова подошел к окну и посмотрел на дорогу, - Я сейчас же отправляюсь в путь, чтобы расставить людей на развилке по пути из Ванве в Париж. Это удобное место - и лес, и возможность отступить на дорогу в Лилль, так как Париж может оказаться для нас закрыт. Кроме того, мы не знаем, когда именно повезут заключенных. Может быть, уже сейчас. Все, барон, до встречи в лесу, - чуть поклонился де Бриенн, - Предложил бы Вам пару перчаток, но у меня их нет. Надеюсь, что Вы сможете пользоваться пистолетом даже в таком состоянии, - руки барона и правда являли собой устрашающее зрелище.


- К черту перчатки. Но вы говорите в единстенном числе, из чего лично я делаю вывод, что вы собираетесь на развилку без меня. Что же, я дойду туда самостоятельно. На повышенный комфорт в виде лошади не рассчитываю - у вас ее нет, а в город я не пойду, в людный местах как раз ждут таких, как мы. подозрительных.


- Пойдемте вместе, - виконт в который раз поразился темпераменту барона де Баца, который загорался так же легко, как остывал, и явно не был расположен пользоватья даже минутной передышкой, - Я говорил про себя, думая, что у Вас остались в Ванве незаконченные дела. Но раз нет - берите свою колотушку, и пойдемте быстрее.

- Мне ею уже некого отпугивать, - хмыкнул де Бац. Он сбросил пеструю накидку - пригодится бродягам и поправил пистолеты за поясом. - Разве что вас. Пойдемте.


***

Демервилль выругался сквозь зубы, подгоняя коня по дороге, ведущей в Париж. История получилась идиотская и остается только надеяться, что о ней не узнает Барер, у которого хватит ума догадаться, что его младший друг самостоятельно полез расследовать роялистский заговор. Причем полез так неудачно, что его самого чуть не приняли за заговорщика, которым он по сути почти являлся, помогая спрятать раненого аристократа в Париже. Впрочем, все-таки не приняли и выпустили из-под ареста сразу по окончании операции с пожеланиями меньше лезть не в свое дело.
Узнать подробностей не вышло, облава проведена, и теперь родственники этого юноши почти наверняка арестованы. В общем, расследование зашло в тупик, так как больше никаких нитей у них в руках не было. Демервилль задумался, сколько на самом деле есть таких, как он, случайно оказавшихся свидетелями или участниками событий, которые вели к заговорщикам, и просто промолчавшим, в том числе потому что болезненная подозрительность людей из Бюро Общей Полиции известна. Непричастных они не признают, и подозревают даже друг друга, так как кому-то может оказаться слишком многое известно. Демервилль нахмурился и снова пришпорил бедное животное. У них теперь все подозрительные, все преступники. И главное - уже непонятно ради чего, потому что Франция сейчас похожа на что угодно кроме республики.
*Дожили. Я уже почти понимаю роялистов*, - усмехнулся над самим собой Демервилль, - *Хотя судя по тому, что они пытались убить Анри только за то, что он перестал быть по их меркам благонадежным, у них те же проблемы, что и у нас. Так что наша сторона пусть и неправильная, но хотя бы защищает верные принципы, а не корону на чужой голове... Ну да ладно. Главное чтобы Анри не полез выручать своих арестованных родственников в Париже, с остальным как-нибудь справимся...*
- Черт тебя возьми! - закричал он на коня, - Что на тебя нашло, что ты шарахаешься с дороги?
Не дождавшись ответа, он перехватил поводья жестче и вернул животное на дорогу. Второй пистолетный выстрел застал врасплох его самого.
Впереди явно творилась какая-то большая заварушка.
- А ведь я еду вслед за каретой с арестованными, - пробормотал Демервилль, - Так, друг мой, - обратился он к лошади, - Может, мы с тобой не все пропустим. Вперед!


Барон де Бац выругался, любуясь на отврартительно организованную работу тех, кого называл "своими людьми". Впрочем, времени объяснить им, как предстоит действовать, не было. Вот и получилось так, что несдержанный мальчишка, черт бы его побрал, открыл огонь по жандармам... По жандармам! Которые, между прочим, были вооружены. Два выстрела. Один из которых не попал в цель, зато второй освободил лошадь, что было уже неплохо, так как кучер изо всех сил подхлестнул четверку, спасая свою жизнь и увозя заключенных. Не дожидаясь, когда закончится перестрелка, барон схватил за шиворот тело только что убитого соратника и прикрывшись им как щитом начал подбираться к лошади. Двигаться было сложно, но вполне... Еще выстрел. Тело дернулось в конвульсии. Значит, человек был еще жив... Прости, друг. Подбежав к лошади, он оглушил одного из нападавших ударом рукояти бесполезного уже пистолета и вскочил в седло, краем глаза успев заметить, что его примеру последовал еще кто-то, спешив еще одного жандарма.


Виконт де Бриенн поймал уничижительный взгляд барона, в кои веки внутренне с ним соглашаясь. Все пошло не так с самого начала, но теперь оставалось просто пытаться выжить в драке, тем более, что аристократы дрались отчаянно как люди, которым терять уж точно нечего. Самым большим преимуществом республиканцев оставалось наличие верховых. Разряив пистолет в одного из конных, де Бриенн удовлеттворенно увидел, что один из его людей воспользовался ситуацией и занял на коне место жандарма.
Неприятным следствием было то, что первый пистолет виконт разрядил еще раньше, поэтому сейчас он оказался в центре драки и без всякого оружия кроме ножа за поясом.
Выругавшись в который раз, он бросился под лошади одного из жандармов, увернувшись от копыт. Оказавшись под брюхом животного, он полоснул по подпруге ножом. Всадник покачнулся и рухнул вниз вместе с седлом, чем воспользовался виконт, прижав его коленом к земле.
- Вашу шпагу! - рассмеялся он, выхватив у жандарма из-за пояса пистолет и вскочив на коня, оставленного без присмотра.
Попробовав быстро осмотреться, он оценил ситуацию, которая пока не склонялась ни в ползу нападавших, ни в пользу республиканцев. Среди немногих конных роялистов он заметил барона, кивнув тому.
- Вперед! - скомандовал де Бриенн, двинув коня в гущу нападавших, надеясь, что ущерб от копыт лошади будет не меньшим, чем тот, который способен нанести всадник. В конце концов, хаос сейчас работал именно на руку ряженым разбойникам.

Демервилль на секунду поколебался, наблюдая открывшуюся его глазам сцену. С одной стороны, защищать Республику - это его однозначный долг, заключавшийся в том, чтобы подключиться на помощь жандармам против разбойников. С другой стороны, по сути победа жандармов означала смерть не особо виновных в чем-то кроме нелегального проживания людей, запертых в карете для арестантов.
К сожалению, для морального выбора не оставалось времени, тем более, что трехцветная розетка у него на фраке говорила сама за себя.

Отбросив сомнения до лучших времен, он двинул лошадь вперед, выхватив пистолет и выстрелив в одного из конных разбойников.
Человек упал - выстрел попал в цель. Все, дальше - просто драка.
Демервилль выстрелил еще раз, целясь в одного из разбойников в самой гуще событий.
На звук обернулся еще один конный бандит.


- Тысяча чертей, - прошептал Демервилль изумленно, - Так значит у Анри в Ванве не просто жена брата, но и сам брат...

У этого бандита и Анри де Бриенна было одно лицо - сходство было таким сильным, что просто бросалось в глаза. Только этот господин на несколько лет старше, выше и крепче в кости.
- Эй, граждане, - крикнул Демервилль жандармам, - Это не бандиты, это - заговорщики! Правда, гражданин де Бриенн-старший? - Договорить Демервилль не успел, так как де Бриенн направил коня к нему, на ходу прицеливаясь. В голове всплыл старый совет знакомого старого военного еще из Гаскони... Поднять лошадь на дыбы... Он едва успел это сделать, как пуля вошла в грудь животного.
Демервилль рухнул вместе с конем на землю, пытаясь только не выпустить из рук пистолет.
В следующее мгновение он увидел над собой нависшую фигуру де Бриенна на высокой лошади. Тот холодно замахнулся саблей.
Демервилль едва успел выстрелить первым.

Виконт пошатнулся, как будто решая, упасть вперед или назад, и в итоге упал на землю, зацепившись ногой за сбрую.
Внутренне содрогаясь, Демервилль вынул мертвую ступню из стремени и запрыгнул на коня.


Барон видел, как упал де Бриенн, но ничем не мог помочь ему - не было времени. Жандармы, наконец, сообразили, что их долг не только перестрелять всех, кто движется, но и не позволить отбить заключенных. Но и ускакать просто так он не мог. Потому что жаль, черт возьми, жаль отчаянного, немного наглого и смешливого де Бриенна, который сделал все, что мог, а теперь вынужден закончить свои дни, вот так... Практически не видя ничего перед собой, де Бац пришпорил коня и бросился вслед за удиравшим республиканцем, который только что стрелял в виконта. Тем более что им было по дороге - оба скакали к карете с арестованными.


- Ваш вожак умер, с дороги! - Демервилль кричал еще что-то, сам не понимая, что делает. Черт побери, ну почему все так? Глупость, нелепость и... Пожалуй, его еще будет мучить совесть. Если он выживет, тем самым сыграв роковую роль и в судьбе узников в карете. За ним кто-то гнался. Развернув коня, он увидел мужчину лет сорока с обезображенным каким-то заболеванием лицом и беспощадным взглядом.
*Этот убьет*, - пронеслось в голове Демервилля. Он отбросил в сторону разряженный пистолет, снова встретившись с человеком взглядом.
Жандармы были заняты схваткой с республиканцами, помощи ждать было неоткуда... Но и на него внимания никто не обратит...
Некстати вспыла какая-то парижская сцена казни. Так кто же в карете - заговорщики? Просто аристократы? Он убил брата Анри...
Демервилль осадил коня, оставаясь готовым поднять его на дыбы, если незнакомец будет стрелять. По иронии судьбы они, кажется, оба были безоружными.
- Кто в карете? - спросил Демервилль, пользуясь тем, что жандармы его слов услышать не могли, да и вообще до кареты дело было явно только ему да незнакомому аристократу, - Заговорщики? Простые аристократы?

- С дороги, щенок! - прорычал барон, но скорее самому себе, чем собеседнику. Чертов идиот только путался под ногами и что-то говорил. Намерился вести светскую беседу, мразь? Рад бы, да времени нет... Де Бац пришпорил лошадь, огибая противника, рискуя свалиться в канаву и сломать себе если не ногу, то шею. К счастью, обошлось. "Умница, хороший" - он похлопал великолепное животное по шее, стараясь приободрить в основном себя. Однако остановить карету было суждено не ему. Поравнявшись с ней, барон приготовил нож, но оказалось, что кучер уже занят ожесточенной борьбой с одним из людей Бриенна. Несколько секунд и все решилось не в пользу республиканца. Карета, наконец, остановилась. Де Бац распахнул дверцу, с облегчением узнав в одном из арестантов своего агента.

- Эй, пленники убегают! Сюда, к карете! - снова завопил Демервилль, пытаясь понять, что можно сделать в такой ситуации.
Пытаться задержать незнакомца, имея в запасе разряженный пистолет, было бесполезным. Один узник успел выскочить. Против двоих воевать не хотелось.
Место кучера занял другой заговорщик с характерным породистым лицом.
- Ну уж нет! - Демервилль вошел в раж, спрыгнув с лошади на место кучера и попытавшись вчепиться противнику в горло, с удовлетворением услышав, как трещит по швам батистовая рубашка.
Вспомнив о разряженном пистолете, который был сейчас за поясом, Демервилль попробовал дотянуться до него, чтобы оглушить соперника.
Резкая боль в правой лопатке заставила его врасплох...
*Тысяча чертей. Видимо, у того, с изуродованным лицом, был нож* - успел подумать Демервилль,

- Уходите! Уходите, черт бы вас побрал! - закричал де Бац, схватив за шиворот агента и пытаясь втащить его на спину лошади. Арестованных оставалось еще человек восемь, но у него не было возможности забрать их всех. - Режьте упряжь и уходите! К черту республиканцев! - Он быстро сунул свой нож в руку одному из освобожденных. Можно было пошарить и в карманах отдававшему Богу душу щенка, но у него времени не было даже на это. Пришпорив лошадь, он почался по направлению к лесу. Выстрелы. Одна пуля обожгла плечо, а вторая сбила шляпу, но останавливаться он не собирался. Плохо, что дали время перезарядить оружие и потеряли больше шансов, чем можно себе представить. Не задумываясь о том, что будет дальше, барон дал себе слово выйти из этой передряги живым.

- Стой, - как ему показалось, крикнул Демервилль, пытаясь встать, чтобы перехватить лошадь, вместо этого почему-то снова падая, - Стой! Держите их, - прошептал он, глядя, как к карете мчатся уцелевшие жандармы, хватая узников и с облегчением проваливаясь куда-то в темноту

_________________
Только мертвые не возвращаются (с) Bertrand Barere


Последний раз редактировалось: Etelle (Пн Апр 19, 2010 1:25 am), всего редактировалось 3 раз(а)
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Пн Апр 19, 2010 1:05 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май 1794 года

Париж, дом Сесиль Рено

Граф Сомерсет

Граф Сомерсет попытался перевернуться на другой бок и тихо застонал. Уже который день его терзала страшная лихорадка. И боль. Рана воспалилась, и от одного взгляда на гноящееся отверстие на ноге хотелось заснуть и никогда не просыпаться. И еще этот взгляд, полный вселенской любви. Сесиль проводила рядом каждую свободную минутку – меняла повязку и подавала воду. И смотрела. И плакала. «Не умирай, мой Ланселот». Когда сознание прояснялось, графу хотелось запустить в Сесиль Рено чем-нибудь тяжелым – просто, чтобы выражение лица стало более разнообразным. В такие моменты он вновь и вновь тянулся к кальяну, проклиная Робеспьера и всех республиканцев вместе взятых. Ради кого они бьются? Ради таких, как Сесиль и ее семья? Если бы только знать, что его другу удалось вырваться! И ведь нигде не наведешь справки о де Баце.. Только ждать и надеяться…

Граф не помнил, сколько дней продолжается этот кошмар. И тем более не помнил, как добрался до своей комнаты на улице Лантерн. Должно быть, желание выжить любой ценой придавало сил. Он шел, опираясь на стены, изображал пьяного, шутил, рассказывал, как весь день пил и упал с лестниц, поранив ногу. Все, что угодно, лишь бы добраться. Слишком много сил было положено на то, чтобы сбежать из Ванве. Потом были широко распахнутые глаза Сесиль Рено. Несчастная сумасшедшая чуть не выронила таз с бельем, когда он появился на пороге. Счастье, что дома никого не было. «Сесиль… помоги…». Он едва стоял на ногах. Ступеньки, которые он считал вслух. Добравшись до постели, он провалился в забытье.

Потом были дни и ночи в ярких красках. Сомерсет благодарил бога за то, что у него в комнате остались запасы гашиша, потому что лишь это зелье спасало его от боли и желания отправиться в больницу, наплевав на осторожность. «Сегодня – в последний раз. Просто продержаться. Как только я поправлюсь, этого не повторится». Удвоенная доза и цветные сны. Сны, в которых его преследовал тиран Робеспьер и десятки его женщин, которые, почему-то, являлись к нему постриженными для казни. Один раз он увидел хорошенькую блондинку по фамилии Сольдерини, которая так заинтересовала его в том вертепе, где они познакомились. Три раза – графиню де Мандельян. Тоже блондинку. Черт побери, если б тут оказалась хоть одна нормальная женщина. Хоть одна! Но нет – Сесиль Рено. Его спасительница и его проклятье. Хорошо, что хоть не требует рассказывать ей сказки про рыцарей. Иначе пришлось бы все-таки запустить в нее чем-то тяжелым, чтобы заткнулась.

Сейчас ее не было. Она все утро говорила про какого-то знакомого, что живет на этой же улице и неофициально занимается врачебной практикой, готового посмотреть его ногу. А граф, кажется, пытался объяснить ей, что за ним, возможно, следят и нужно быть осторожными. Будет обидно попасться в доме этой дурочки. Хотя здравый смысл подсказывал, что еще немного, и будет поздно. Граф дотянулся до кальяна и чиркнул спичкой. Как можно скорее уйти из реальности. А дальше будь что будет.

***

… Видение. Вязкое и тягучее. Взгляд тирана – испепеляющий, злобный. Трепещущая Жанна де Шалабр в его руках. Стук ее сердца и легкий аромат духов. И пистолет у ее виска.
«Простите, маркиза, но я должен выбраться. Я обещал. А вы сделали неверный выбор. Тиран сожрет вас с потрохами и выплюнет, потому что вы не вписываетесь в его тупой республиканский мирок.. Вот видите, он стреляет в меня. Стреляет, рискуя вашей жизнью. Раненая нога. Господи, как больно. Я буду бороться до последнего и вырвусь… Любуйтесь на того, кого вы предпочли барону де Бацу, маркиза…»
Но что это? Стук копыт.. Жандармы. Тиран резко и бьет по раненой ноге. Он парализован. Время остановилось. Жалкий тиран, ничтожный человек, которому жажда захватить роялиста не позволила вступиться за женщину. Все могло быть так просто. Ведь Робеспьер вряд ли всерьез предполагал, что маркизе будет нанесен какой-то вред. Да Сомерсет и не собирался ее трогать. Лишь уехать и отпустить ее ко всем чертям, добравшись до Парижа. Но - ошибся. Аристократы для них - грязь под ногтями, и подлежат полному уничтожению. Дверь трещит и срывается. Не сдаваться живым. Интересно, может ли старый друг услышать мысли на расстоянии? Конечно нет. А жаль. А вот и жандармы. Где-то кричит маркиза. Не сдаться живым. Поднять незаряженный пистолет. Направить его на жандармов.
.. несколько выстрелов одновременно…
.. сердце больше не бьется…
… «Благославляю тебя, Жан. Ты вырвешься и отомстишь. Прости, что я не справился».

***

Граф Сомерсет проснулся с криком. Сон был настолько реальным, что он первые минуты не верил, что все еще жив. Какие-то голоса. Кажется, Сесиль. Тупая, дергающая боль в ноге и жар. Прохладная рука Сесиль на лбу и графин с водой.

- Посмотрите, гражданин Адмираль, вот этот человек!
К нему приближается мужчина лет пятидесяти. Некоторое время смотрит на его ногу. Качает головой и сочувственно причмокивает.

- Но ведь он поправится? Правда, гражданин Адмираль? Вы хоть и не знаменитый доктор, но ведь разбираетесь! Пожалуйста, скажите, что вылечите его!

Ответа граф Сомерсет не слышал. Он вновь отключился.

_________________
Те, кто совершает революции наполовину, только роют себе могилу. (c) Saint-Just
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Вт Апр 20, 2010 7:18 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май, 1794.

Самбро-Маасская армия // город, на границе с Австрией.

Маэл бросил деревянную ложку, которой помешивал отвар из ивовой коры – прекрасное средство против лихорадки и с любопытством выглянул наружу, откуда слышалась ругань. Шум приближался, люди явно направлялись сюда и голоса их были довольно злыми. Открывшееся глазам зрелище было даже комичным. И он не ошибся – делегация действительно направлялась в лазарет. На импровизированных носилках, сделанных из перекрещенных пик сидел, подобно византийскому императору, тощий субъект, который показался вампиру знакомым. Второй шел сам, но зато под конвоем вооруженных и пьяных солдат, которые грозились убить шпиона, но ограничивались только пинками. Впрочем, физиономия «лазутчика» явно свидетельствовала о том, что получил причитающееся по дороге.

- Отставить ругань, граждане, - скомандовал Маэл. – Что у вас случилось? Если пришли требовать настойку – не дам, говорю сразу.

- Не настойку, гражданин Блаве, - отозвался какой-то солдат и шумно сглотнул.

- А что? – слишком любезно поинтересовался Маэл. Настой из полыни, дубовой коры и ежевики был горьким, как хина, но основное достоинство этого средства было не в его целебных свойствах, а в том, что на него ушел запас конфискованного армейского самогона. И теперь каждый считал своим долгом забежать в лазарет и выпросить прибавку к чаю, жалуясь на дизентерию.

- Вот, ему помощь требуется, - солдат указал на человека на носилках. – Ранен в ногу и в руку.

- Не ранен, а вывихнул, - хмуро поправил второй.

- Заносите, - разрешил Маэл. – А второй что? Тоже что-=то вывихнул?

- Нет, это просто шпион, - пояснил тот же солдат. – Гражданин Блаве, а можно…

- Нельзя, - отрезал вампир. – Если хотите доказать, что вы больны, приносите содержимое горшка. И не говорите, что не можете найти посудину.

Пострадавший, между тем, был действительно ранен, но не опасно, пуля только задела плечо. Нога вывихнута и, похоже, что он получил побои.

- Где вас так, гражданин? – спросил Маэл. Вопрос ни к чему не обязывал, однако смертный, видимо, относился к тому типу людей, которые, пережив потрясение, начинают говорить. И остановить их невозможно… Однако из ахинеи вампир восстановил рассказ, частично воспользовавшись даром читать мысли. И замер, забыв вдеть в иголку конский волос, которым собирался зашить рану. Этот человек искал Делани. Но только не здесь, а в городе. Дальше не требовалось большого труда, чтобы вспомнить: именно он ехал с покойным к месту расположения частей. Комиссаров отправляли по двое, но касалось ли это курьеров? Черт его знает… Однако факт: в задачу этого человека входило свидетельствовать о том, что гражданин Блаве является австрийским шпионом. В то время как австрийский шпион, называвшийся южанином, сидел здесь же – его прихватили солдаты за компанию, когда тот пытался убить честного республиканца. Восстановив картину, на что ушло немногим более получаса, вампир оставил раненого отдыхать и, приказав солдатам стеречь, отправился на поиски Сен-Жюста.

Сен-Жюст сидел в палатке, переписывая очередной приказ. Последний час его постоянно отвлекали, и об этом свидетельствовали многочисленные кляксы на листе. Тупое занятие - переписывать собственный текст. А что делать? Не посылать же в таком виде в Комитет? "Ты готов проститься со смертной жизнью? Готов стать таким же, как мы? Готов распрощаться со своей политической карьерой? Приходить на заседания Конвента по вечерам, изобретая разные объяснительные причины своего отсутствия?" Черт. Разговор с Клери не давал покоя. Она была убедительная. И в тот момент, когда говорила о том, что крутится возле Робеспьера, и в тот момент, когда говорила о замках, где, по ее словам, она хотела бы сделать с ним то же, что сделали когда-то с ней... Сен-Жюст до боли сжал пальцы. Сколько можно отвлекаться? Итак, приказ... Он поднял глаза, собираясь рявкнуть, но увидел Страффорда. Мысли о Клери и ее замках как рукой сняло.

- Есть новости? - коротко спросил Сен-Жюст, отложив перо.

- Есть, - Маэл немного помедлил с ответом, желая убедиться, что их никто не подслушивает. - Только что, ко мне в лазарет пришли граждане, которые привели двух довольно забавных человечков. Один из них разыскивал Делани. Это правда. Я узнал его, так как он действительно ехал вместе с Делани, но почему-то не доехал до воинской части. В его задачу входило находиться в распоряжении покойного, исполнять мелкие поручения и так далее. Второй гражданин не менее любопытен. Он хочет походить на южанина, но на самом деле - австриец. Он не смог найти Делани и посчитал, что его обманывают, поэтому и напал на первого. Не стану утомлять вас подробностями, Сен-Жюст, но переговоры с австрийцами состоятся. Они будут иметь место через два дня, в небольшом городке на границе с Австрией. Там будет какое-то высокопоставленное лицо, не знаю, кто именно. Судя по всему, знал об этом только Делани. Вот и все мои новости.

- Карно? - на одном дыхании спросил Сен-Жюст. - Страффорд, вы понимаете, к чему мы приближаемся? Черт возьми, иногда я забываю, что вас не очень волнуют дела нашей страны.. Однако.. - Он заходил по палатке. - Вы ведь поедете со мной?

- Я не говорил, что это будет Карно, - пожал плечами Маэл. - Не знаю. Вы все равно не успеете доехать туда за два дня, давайте смотреть правде в глаза. Но попасть туда очень хочется... Верно?

Сен-Жюст выразительно уставился на него, не мигая. - Что вы предлагаете? - И сразу поправился. - Вы ведь не просто так об этом сказали? Вы поможете мне, Страффорд?

- Это сложный вопрос, - задумчиво ответил Маэл. – Как я уже сказал, за два дня мы вряд ли доберемся до цели обычным путем. Поэтому легко угадать, что вы имеете в виду, говоря о помощи. Сен-Жюст, вам пора бы отвыкнуть от того, что стоит появиться каким-то затруднениям и как по волшебству находятся сверхъестественные силы, которые исполняют ваши желания. Меня такое положение вещей не очень устраивает, так как я не являюсь средством передвижения, я не лошадь. И сам очень редко пользуюсь этой своей способностью, как вы, наверное, заметили. На вашем месте я бы смирился с тем, что мы попросту упустили свой шанс вмешаться. Однако единственное, что может заставить меня вмешаться, это то, что я очень хочу досадить гражданину Карно. И если вы уверены, что он там будет, то и я не против поприсутствовать.

Сен-Жюст отвел глаза. Страффорд прав – он просто-напросто разбаловался, привыкнув к присутствию тут своего могущественного друга, способного решить любую проблему. Стыдно, Сен-Жюст. Вот ведь как устроен человеческий организм – к хорошему привыкаешь. С Клери он держал себя в рамках, лишь раз обратившись к ней за помощью в истории с побегом графа Сен-Жермена. А тут…

- Мне неприятно признавать вашу правоту, Страффорд, - тихо сказал Сен-Жюст. – Но факты таковы, что это – единственная возможность. С другой стороны, если бы не вы, я бы никогда не продвинулся в этом расследовании так далеко. Поэтому решать вам. Вы сделали для меня достаточно, чтобы быть благодарным вам до конца жизни. Простите. Что касается Карно, то вряд ли я могу вам сказать что-то определенное.

- К счастью для вас, я слишком сильно хочу увидеть выражение лица гражданина Карно, когда он узнает, что переговоры не состоятся, - хищно улыбнулся Маэл. – Не знаю, будет ли он лично присутствовать там, но думаю, что организатор побед приложил немало усилий для успешного исхода столь невинного развлечения. Хорошо, мы успеем. Но обратно будем возвращаться обычным путем. Вы достанете лошадей и будете заботиться о животных… Имеет смысл предупредить вашего коллегу о том, что вы будете отсутствовать довольно долгое время.

- «Переговоры не состоятся», - задумчиво проговорил Сен-Жюст. – Я оставлю инструкции на время моего отсутствия. Спасибо, Страффорд. Я ваш должник. – С этими словами он покинул палатку и направился искать Филиппа Леба.

***

- До нужного нам города едва больше часа верхом, - сообщил Маэл, похлопав по шее неказистую на вид лошадку, которую выбрал себе. В небольшом селении можно было запастись и провизией, но было лень тратить на это время – их пункт назначения был близко. Сам он не хотел являться туда ни пешком, как бродяга, ни тем более свалившись в неба в прямом смысле этого слова, поэтому и выбрал, как всегда, более сложное решение поставленной задачи. Возможно, его смертный друг и остался недоволен, но вида не показал.

Практически весь путь проделали молча, только изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами. Маэл даже умудрился отдохнуть, полностью отгородившись от внешнего мира - путешествия по воздуху всегда выбивали его из колеи, наверное потому, что не нравились. Однако у городской заставы пришлось снова вернуться к насущным делам, так как солдат, стоявший на вахте, был совсем не против пропустить их, но требовал пошлину якобы на ремонт дорог. Вампир вяло поинтересовался, сколько они должны заплатить и удивился, когда была названа довольно приемлемая сумма. Порывшись в карманах, он извлек несколько купюр и вяло отмахнулся, услышав, что сдачи ну никак нет. Документы так и не спросили, что немало удивило его, но настаивать и не стали.

- Можете остановиться в гостинице «Бараний рог», - посоветовал караульный, обрадованный тем обстоятельством, что кроме ремонта дорог ему хватит и на выпивку.

- Хорошая гостиница? – вяло осведомился Маэл.

- Да нет, как и все, - почесал затылок смертный. – Клопы везде есть. В «Национальной» остановились какие-то важные граждане, там никого не принимают.

- Аааа… - протянул вампир, также безиницативно. – Ну, хорошо.
Тронув поводья, он проехал вперед. Даже не спрашивая дорогу, найти городскую площадь не составило труда: там возвышалась колокольня. Там же обнаружились две гостиницы, несколько лавок, пекарня, две таверны, пивная, кафе и, разумеется, шлюхи. Все, как положено в таких городишках, но в отличие от остального захолустья, улицы здесь были действительно выложены брусчаткой. Правда, местами. Следуя совету, вампир остановился у гостиницы «Бараний рог» – добротного, но в то же время не очень опрятного здания, в противовес «Национальной».


***

Сен-Жюст запоздало подумал о том, что совершает ошибку, въезжая в этот город, где его ждет неизвестность, не изменив внешность. Подозрительным казалось все. Даже взгляд конюха, принявшего поводья. Он может быть простым гражданином. А может – переодетым шпионом, поставленным тут для того, чтобы отслеживать ситуацию и доносить обо всем… Кому? Сен-Жюст взглянул на Страффорда, который давал распоряжения о том, чтобы его лошадь покормили через полчаса, и сжал кулак в бессильной ярости на себя. То, что с ним происходит – непростительно. Нельзя постоянно думать о сверхъестественных способностях Страффорда. Надо изжить в себе это качество. Он всю жизнь прекрасно справлялся самостоятельно, а тут… «Ты обвиняешь меня в том, что я советуюсь с Робеспьером, а сам…» Обиженный голос Клери. А ведь она права – нельзя судить других, если сам не безупречен. Страффорд тем временем закончил с конюхом и направился к человеку, который, видимо, отвечал тут за распределение комнат. Сен-Жюст последовал за ним.

И снова подозрительные взгляды вокруг. Черноволосая гражданка при входе, лениво играющая с кошкой – густо накрашенная и не первой свежести. Вот она подмигивает и наклоняется так, чтобы показать свое роскошное декольте. Ну что тут подозрительного? Или вот тот мальчишка с рябым лицом, который только что вошел с газетами. Разве не нормально, что он подошел к ним и предложил прикупить свежую прессу? А тот мужчина с военной выправкой, что вышел из одной из комнат? Он поинтересовался, который час… Сен-Жюст молча смотрел, как Страффорд расплачивается и задает вопросы. Больше – никаких вопросов к могущественному англичанину. Завтра утром он сам отправится в «Национальную» и все разузнает…

Предоставленная комната была не так уж и плоха и, по крайней мере, она была относительно чистой. Ему здесь не спать, но все же если вынужден где-то проводить часы досуга, то лучше, чтобы место не являлось свинарником. Вампир подошел к единственному, но довольно большому окну и убедился, что оно выходит на площадь, так, что видна "Национальная" Стол у окна и кровати за перегородками.

- Есть хотите, Сен-Жюст? - осведомился Маэл, присаживаясь за стол. - Смотрите, отсюда открывается замечательный вид... Уверен, что можно высмотреть много интересного, "Национальная" так ярко освещена...

- Благодарю вас, Страффорд. Есть не тянет. Отвык, видимо. - Сен-Жюст бросил сюртук на кровать, затем придвинул стул к окну и, устроившись, задернул занавески. - Меня не покидает тревожное ощущение. Это раз. И второе, мне кажется, что каждый второй житель города шпионит и докладывает обстановку тому, кто ему платит. Говорю это не к тому, что предлагаю вам прочесть их мысли. Просто наблюдение. Поправьте меня, если считаете, что это паранойя. Также я отметил, что на улицах слишком много военных. Больше, чем надо бы. Похоже на личную охрану. А если это так, то часть тех, кто нам нужен, уже здесь. Думаю, что было бы интересно сделать вылазку, немного изменив внешность.

- Полагаете, что вас здесь знает каждая собака? - спросил Маэл. - Впрочем, как считаете нужным... Я пока что не утруждал себя чтением мыслей, но тоже отметил, что для такого небольшого и, в общем, мирного городка здесь много военных. Не исключаю, что здесь много шпионов... Поэтому предлагаю прогуляться в таверну соседней гостиницы под тем предлогом, что здесь плохо кормят или там шлюхи красивее. Последнее к тому, что пахнет здесь довольно неплохо, непохоже, чтобы стряпня была плохой.. А так как таверна - это именно то место, куда стекаются все новости... После ужина пойдем пить кофе, здесь есть и кофейня. И я заметил, что там очень мало людей. Все же предлагаю таверну, так как оттуда есть возможность наблюдать и за гостиницей и за кофейней. И за нашими окнами, если о нас уже доложили.

- Не думаю, что тут знают именно меня, - улыбнулся Сен-Жюст. - Скорее, получили задание докладывать обо всех, кто приезжает в город. Ваш план мне нравится. Пойдемте.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre


Последний раз редактировалось: Odin (Вт Апр 20, 2010 8:59 pm), всего редактировалось 2 раз(а)
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Вт Апр 20, 2010 7:38 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май 1794 года

Город на границе с Австрией

Сен-Жюст, Маэл // Карно

Уже при входе в таверну Сен-Жюст подумал, что несколько переоценил себя в плане полного отказа от ужина. Целый букет аппетитных запахов, довольно чистые столики и очаровательное голубоглазое существо с метлой и в аккуратно подогнанном под фигурку платье. Девушка чем-то напомнила Жюли, соседку маркизы де Шалабр. Она заулыбалась им и кивнула в сторону свободного столика. «Проходите, граждане, это самое удобное место, скоро сюда явятся завсегдатаи и будет ваааабще не протолкнуться», - девушка заговорщицки подмигнула. Сен-Жюст подумал, что сегодня вечером можно было бы вполне пригласить ее куда-нибудь, если бы не ее возраст. Такие особы обычно слишком зависят от общественного мнения и мнения родителей. А жаль.

Устроившись за столиком, он некоторое время с тоской взирал на откупоренные бутылки вина, проносимые, как назло, на соседние столы. С момента прибытия в армию Сен-Жюст не позволял себе никаких излишеств, считая, что он должен подавать пример солдатам. Здесь же, в забытом богом селении, вернулись прежние желания и захотелось хотя бы один вечер провести, как раньше. Он улыбнулся, вспомнив, как Робеспьер иногда отчитывал его за любовь к развлечениям. Казалось, это было в прошлой жизни… Размышляя, Сен-Жюст отметил в углу человека, одетого скромно, но с определенным изяществом – тот пил вино и беседовал с каким-то не менее прилично одетым гражданином в очках. Тот, казалось, был всем недоволен – это было видно по его лоснящейся физиономии и неодобрительным взглядам. Лица того, кто сидел спиной, Сен-Жюст разглядеть не мог. Но что-то в его жестах, в его манере держать бокал, выдавало в нем если не аристократа, то, во всяком случае, личность незаурядную для французской глубинки. Стало быть, тоже гость. А гости сюда съезжаются по вполне конкретному делу. Сен-Жюст повернулся к Маэлу.
- Пожалуй, я все-таки поужинаю. И выпью вина. Знаете, Страффорд, единственный минус в вашем бессмертии заключается в том, что вы не можете есть и пить, как нормальные люди. Вы никогда от этого не страдаете?

- Это, по-вашему, единственный минус? - улыбнулся Маэл. - Вам никогда не приходило в голову, что за бессмертие мы платим свою цену, если так можно выразиться? Впрочем, лучше оставить эту тему, так как вы спросите, в чем она заключается, а я отвечу, что не могу вам сказать. Что касается еди и питья... Пожалуй, я так привык смотреть на вашу пищу, что воспринимаю ее как необходимый элемент обстановки любой порядочной таверны.

- Угадали, вопрос цены за бессмертие - один из самых меня интересующих на сегодняшний день, - Сен-Жюст налил себе вина и отпил несколько глотков с нескрываемым удовольствием. - Скажите, Страффорд, вы хоть помните, что любили есть и пить? А женщины? Читая мысли женщин, можно разочароваться в каждой. Или такие как вы заводят отношения только с себеподобными? - по мере того, как тарелка, на которой принесли жаркое, пустела, Сен-Жюст впадал в благодушное настроение.

- Прошло слишком много лет, чтобы я помнил вкус пищи, если вы это имеете в виду, - ответил Маэл. - А женщины... Нам иногда нравятся и смертные. И совсем не обязательно читать их мысли, это вы настолько очарованы этим умением, что не представляете, как можно уметь и не пользоваться им. Для нас же это своего рода проклятие. На вопрос о цене за бессмертие я не отвечу, если это так вас интересует, спросите у вашего диктатора, он знает.

- Вы говорите о Робеспьере? - Сен-Жюст резко посерьезнел. - Пожалуйста, поясните, Страффорд. Это какое-то образное заключение или вы имеете в виду что-то конкретное?

- Не знаю, каким образом, но он знает о нашей истинной сущности. Знает наше определение, если так можно выразиться, -  ответил Маэл. Теперь разговор начинал в какой-то мере доставлять ему удовольствие, так как от вопросов соратника диктатор избавится не скоро и вопросы эти будут не о политике. Настроение заметно улучшилось. - Признаться, я сам был немало удивлен этим фактом, - добавил он, решив внести в вопрос некоторую ясность.

- Зато я не удивлен, - мрачно пробормотал Сен-Жюст. Вот, значит, как. Клери все это время говорила ему красивые слова о будущем, а сама излагала подробности их природы Робеспьеру. Во имя чего? ЧТобы произвести на него впечатление? Хотя... Наверное, не такой плохой вариант, как ни крути. Хотя это и не укладывалось у него в голове. Робеспьер, беседующий с Клери о сущности и природе этих бессмертных существ, о цене бессмертия и всем подобном... Что-то должно было случиться, чтобы он не воспринял ее, как сумасшедшую. Сен-Жюст налил себе еще один бокал. Он и не подозревал, что от вина можно получать такое удовольствие. Нет, даже любопытно будет вывести разговор на эту тему и посмотреть, что ответит его прагматичный соратник. Скроет? Скажет правду? А тут можно будет поинтересоваться, откуда он это взял. Этот разговор можно будет завести как-нибудь после того, как они столкнутся с Клери... Или.. Или нет, он спросит при первой же встрче. Сен-Жюст так увлекся мыслями о предстоящем разговоре с Робеспьером, что даже забыл о второй тарелке с ужином, которым с ним любезно поделился Страффорд.

- Не удивлены? - переспросил Маэл. - Вот и отлично. Видите, вам известно гораздо больше, нежели мне, но я не собираюсь выпытывать ваш секрет или читать мысли, чтобы узнать его.

- Да. Благодарю вас, - кивнул Сен-Жюст. Он видел, как к нему поспешно направляется человек в военной форме.

- Гражданин Сен-Жюст? Я узнал вас. Хорошо, что вы здесь. Я - бригадный командир, Рене Валье. Командирован в Самбро-Маасскую армию из италийской вместе с небольшой группой солдат. Кажется, я случайно стал свидетелем встречи двух автрийских шпионов. Пожалуйста, пойдемте. Только вы, как Комиссар, сможете проверить их и задержать при необходимости. Также я вез для вас депешу из Комитета общественного спасения.

На этом этапе он бросил осторожный взгляд в сторону Маэла. - Простите, гражданин, но вам придется подождать здесь. - Затем повернулся к Сен-Жюсту. - Пойдемте, гражданин.

Сен-Жюст поднялся. Все это было подозрительно до чрезвычайности, но, с другой стороны, лучше пойти и проверить, оставив Страффорда здесь. Если бы его хотели убить, то вряд ли действовали бы вот так. Проще подстрелить из-за угла. - Я вернусь через четверть часа. Если задержусь, дам знать, - сказал Сен-Жюст и поднялся. Вместе с военным они вышли из таверны и проследовали к гостинице "Национальная". Пока что все было похоже на правду. Лишь когда он вошел в комнату с приоткрытой дверью, то понял, что глупо угодил в ловушку. Голова закружилась, а глаза, кажется, закрывались сами. Все произошло так быстро, что он не успел схватиться за пистолет. Снотворное... Откупоренная бутылка... Синеглазая девушка с метлой.... Человек, похожий на аристократа, лица которого он не видел... Сен-Жюст схватился за столик, но так и не смог удержаться на ногах. Через секунду он спал беспробудным сном на полу.


***

Лазар Карно, аккуратно перевернул на спину лежащее на полу тело. Спит. Вездесущий Сен-Жюст пролез и сюда и чуть не сорвал переговоры. Хорошо, что он подстраховался и не пожелал денег на десяток агентов, в задачу которых входило докладывать обо всех, прибывающих в город. Описание парочки, въехавшей в город сегодня вечером, заставило его заволноваться. Высокий мужчина лет сорока с длинными светлыми волосами и худощавый молодой человек лет двадцати пяти с серьгой в ухе и повелительным взглядом… Остальное было делом техники. В сущности, вполне простой план. Теперь, разделив их, он сможет избавиться от Страффорда. А Сен-Жюста завтра «случайно» найдут в гостинице. В его номере будет находиться австриец (придется пожертвовать – а что делать?) Австриец будет пытаться разбудить гражданина Сен-Жюста, чтобы передать ему важную информацию… Дело получит огласку… И тогда можно будет подумать, что выгоднее – уничтожить зарвавшегося мальчишку или «спасти» и держать с его помощи в узде Робеспьера. Будущее покажет. Карно тихо вышел из комнаты и запер дверь.

_________________
Те, кто совершает революции наполовину, только роют себе могилу. (c) Saint-Just
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Ср Апр 21, 2010 12:25 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май, 1794.

Город на Австрийской границе.

Карно, Маэл.

Маэл безо всякого интереса наблюдал за посетителями таверны, дожидаясь Сен-Жюста, когда кто-то осторожно тронул его за плечо. Вампир раздраженно обернулся - что за фамильярность! - чтобы увидеть перед собой прилично одетого гражданина ничем не примечательной наружности. Водянистые глаза, чуть навыкате, невыразительное лицо - все, что можно было сказать о нем сводилось к одному-двум эпитетам: "неприметный", "серенький". Гражданин ему сразу не понравился, хотя Маэл уже давно избавился от привычки судить о людях по первым впечатлениям.

- Что вам нужно, гражданин? - неприветливо спросил он.

- Гражданин Страффорд, - зашептал человек, склонившись к нему и обдав запахом вина и лука. - Гражданин Сен-Жюст велел передать, что ждет вас...

- Вот как? - без интереса спросил вампир, смерив человечка взглядом, запоминая внешность. - Он сказал прийти сейчас?

- Да, да, именно сейчас... Это срочно...

- Ну, хорошо, - Маэл поднялся, положив на столешницу деньги. Сен-Жюст это или не Сен-Жюст, пойти следует, так как немного найдется людей в этом захолустном городишке, знающих его английское имя.

Они прошли по коридору, оставив без внимания комнаты на втором этаже и только у небольшой деревянной лестницы, которая вела на третий, их встретил еще один человек. Из таких же "сереньких", однако внешность у молодчика была запоминающаяся, несмотря на более чем скромный костюм: физиономия, чем-то отдаленно напоминавшая бульдожью и при росте чуть выше среднего, тип был едва не в два раза шире в плечах, чем сам Маэл.

- Сдайте ваше оружие, гражданин, - довольно вежливо посоветовал он. - Наверху находятся высокопоставленные лица и, вы понимаете, мы избегаем неожиданностей...

Маэл угрюмо кивнул. Спорить не хотелось, хотя все это нравилось все меньше - Сен-Жюст, в любом случае, не сумел бы обрасти телохранителями за столь короткое время. А субъект был телохранителем высокопоставленного чиновника, ясно, как день. Не говоря ни слова, он выложил на закрывавший пролет табурет два пистолета и два ножа, а также небольшой запас пуль. Не веря на слово, "бульдог" еще раз обыскал его и только потом посторонился, позволяя пройти.

Комната на третьем этаже была обставлена добротно, но без особых изысков. Кровать, массивный стол, бюро, пара кресел и шкаф. Кувшин для умывания в углу. Бархатные портьеры на окнах. На столе - только тяжелый канделябр в пять свечей. Провожатый пробормотал что-то о том, что нужно подождать и вышел, заперев за собой дверь. Маэл отстранено подумал, что сбежать можно будет и через окно, даже сейчас, но любопытство было сильнее, тем более он догадывался о том, кто желает говорить с такими предосторожностями. Устроившись в кресле у окна, вампир принялся ждать, лениво размышляя о том, куда действительно исчез Сен-Жюст.

«Страффорд доставлен»
Лазар Карно кивнул. Жаль, что судьба сложилась так, что этот умный и сильный человек играет не на его стороне. К англичанину Страффорду Карно испытывал искреннюю симпатию – хотя бы за то, что это был один из немногих людей, способный спокойно выносить его взгляд. Узнав о том, что Страффорд и Сен-Жюст прибыли в город накануне переговоров, Карно в очередной раз поразился тому, как ловко эти двое смогли распутать его план. В том, что в городе они оказались не просто так, генерал не сомневался. Уничтожить Сен-Жюста было для него делом чести. При всем уважении к безусловным талантам этого амбициозного монтаньяра, Карно его не любил. Слишком заносчив, слишком избалован вниманием, слишком эгоистичен. Убивать Страффорда было жаль. Но – что поделать. Нужно постараться вытрясти из него все, что возможно, и затем покончить с ним. Он слишком много знает.

Карно вошел в комнату и снова подивился спокойствию в глазах англичанина.

- Добрый вечер, гражданин Страффорд. Наверное, вы уже поняли, что вы – мой пленник. Я пришел поговорить с вами о вашем путешествии. Не пытайтесь оказывать сопротивление, это – бесполезно.

- Добрый вечер, - Маэл слегка улыбнулся, но потом одернул себя за неуместное веселье: не успел настроиться на всю серьезность происходящего. Однако то, что все-таки Карно оказался здесь, было подарком судьбы, не иначе. - Я надеялся увидеть вас здесь, гражданин Карно и рад, что не ошибся. Сопротивляться не намерен, можете быть спокойны, по крайней мере, на этот счет. А вот что касается пленника, то думаю, что это ненадолго. О чем вы хотели говорить? Спрашивайте, не стесняйтесь. Правда, не обещаю отвечать на вопросы со всей искренностью, на какую способен...

- От ваших ответов зависит ваша жизнь, - пожал плечами Карно. И в очередной раз подумал, как все-таки приятно говорить с достойным противником. Скорее всего, этот Страффорд - какой-нибудь английский аристократ или военный. - Скажите, где вы потеряли Делани? Я посылал вас, чтобы подстраховать этого человека. Что с ним?

- Делани мертв, - ответил Маэл. - Найден мертвым в лесу, он повесился. Или его повесили. Что ему понадобилось там ночью, не узнает, наверное, никто.

- Делани повесился в лесу? - Карно нахмурился. Почему-то он сразу поверил собеседнику. - Что ж, значит, такова его судьба. Меня интересует, как вы узнали о том, что здесь затевается. Ответите?

- Разумеется, я подслушал разговор, - ответил Маэл. - Не смог удержаться от искушения, когда ездил оберегать Делани от неприятностей. Не уберег, но это уже не имеет к делу ни малейшего отношения.

- Подслушали? Где? - коротко спросил Карно.

- В таверне, - так же коротко ответил Маэл. - Не понимаю, к чему эти вопросы. Они не помогут вам изменить действительность, даже если вы будете знать все, что произошло там.

- Почему же? Мне интересно, на каком этапе мои люди совершили ошибку. Кстати, почему вы решили отправиться сюда? Не верится, что вы радеете о победах французской армии. - Карно подумал, что разговор становится все более увлекательным.

- Честное слово, я действительно не знаю, кто повесил Делани, - пожал плечами Маэл. – На остальное отвечу по порядку. Я отправился сюда, чтобы поучаствовать в переговорах, но не прямо, а косвенно. Видите ли, я очень не люблю, когда меня пытаются использовать. А вы пытались. И повели себя очень некрасиво, когда сначала отправили меня к де Бацу, предварительно рассадив там агентов Комитета, а потом решили избавиться при помощи Делани. Поэтому я решил сорвать ваши переговоры, так как предпочитаю, чтобы сторона, на которой воюю я, для разнообразия побеждала, - закончив эту краткую речь, Маэл с интересом посмотрел на собеседника. Лично он бы не оставлял в живых человека, который так много знает, и сейчас его мучил вопрос, что сделает Карно. Вариантов было два: либо убить, либо попробовать заставить играть на своей стороне. Третьего, после такой исповеди, к сожалению, не дано.

- Сорвать переговоры? Мне? - Карно не думал, что его что-то еще способно удивить. Этот человек - либо гений, либо сумасшедший. И какая просвещенность! Он знает о де Баце, знает о запланированных переговорах с представителем Кобурга, и лишь дьяволу известно, что еще он о нем знает. Одного слова этого человека достаточно, чтобы отправить его на гильотину, причем, в данном случае никто не будет слушать, зачем именно он все это делал и как именно его поступки могли бы благоприятно сказаться на судьбе Франции. У Карно снова мелькнула мысль о том, как было бы хорошо иметь такого человека у себя на службе. Но это невозможно. Увы, человечество еще не изобрело способа проникать в чужие мысли. А довериться этому англичанина - самоубийство. - Вы серьезно считаете, что можете сорвать мне переговоры? - переспросил Карно. - Как, позвольте спросить?

- Серьезно, - совершенно спокойно и без тени улыбки ответил Маэл. Реакция собеседника на тираду принесла ему немалое моральное удовлетворение, что скрывать. Он продолжил: - И я сделаю это. Правда, еще не знаю, как именно. Что, хотите убить меня? Должен предупредить, что в таком случае вас почти наверняка ожидает довольно неприятный сюрприз...

- Вы восстанете из мертвых? - усмехнулся Карно. Разговор начинал забавлять.

- Простите, что отвечаю вопросом на вопрос: а вы сами верите в то, что говорите? - улыбнулся Маэл.

- Нет. Конечно не верю. - Карно тоже улыбнулся. Жаль, что придется убить англичанина. Что ни говори, а у англичан и правда особое, и весьма ему импонирующее чувство юмора.

"Зря", - чуть было не сболтнул Маэл, но сдержался. Зачем портить человеку сюрприз? С другой стороны, Карно прав, нельзя убить того, кто уже мертв, так что вопрос довольно философский, если задуматься. Вампир вежливо промолчал, давая понять, что уступает преимущество беседы своему визави.

Карно с сожалением взвел курок. - Мне жаль, что так вышло, Страффорд, - произнес он медленно. - Мы бы сработались. - Грянул выстрел. Карно видел, как англичанин упал на бок. На груди расплывалось красное пятно. В сердце. Карно столько раз это делал, что знал - ошибки быть не может. Бросив последний взгляд на труп англичанина, он вышел и прикрыл за собой дверь.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Ср Апр 21, 2010 6:51 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май 1794 года

Город на границе с Австрией

Сен-Жюст, граф Сен-Жермен

Тихий хор. Ветви деревьев. Призрачная фигурка в белом платье протягивает венок из белых цветов. «Останься с нами… Останься…» Что бы ни говорил Страффорд, эти лесные создания обладали своим особым магнетизмом. Жаль, что они опасны и жаль, что нельзя вернуться и поговорить с ними. Песня, которую они пели, когда прощались… Почему он не может разобрать ни слова? Сен-Жюст открыл глаза. Нет никакого леса. И нет призраков. Голова трещит от выпитого вина. Три бокала какой-то отравы. Последнее, что он помнит – как его провели в гостиничную комнату. Потом он отключился. Сен-Жюст хотел потянуться и выругался, обнаружив, что руки связаны. Теперь он проснулся окончательно. Странно было бы предположить, что те, кто захватил его, будут воздавать почести комиссару Конвента, а по пробуждении его будет ждать чашка кофе, таз для умывания и свежая рубашка. При мысли, что он так глупо попался, хотелось бросить об стену чем-нибудь тяжелым. Даже этого не сделаешь…
Зачем ему связали руки – понятно. Рано или поздно за ним придут. И тогда они просто возьмут его и спокойно выведут. Никакого сопротивления. Развлекайтесь, граждане австрийцы, выставляйте на посмешище доверчивых французских патриотов. А ведь ему с самого начала все казалось подозрительным. Но нет, он, как последний осел отправился вслед за человеком в форме, даже не проверив его документов… Кстати, что австрийцы делают с пленными? Сдирают с них кожу заживо или меняют на ценную информацию? Вот и проверим.
Сен-Жюст внимательно оглядел комнату. Внимание привлекла покосившаяся табуретка. Если попытаться ухватить ее и нанести неожиданный удар тому, кто придет за ним.. А если их будет двое или трое? Но не сидеть же тут, оплакивая свою глупость… Сен-Жюст попытался поднять табуретку и взмахнуть ею, представляя себе, что перед ним – воображаемый противник. А если сначала сбить его с ног? Снова тренировка. Надо попробовать – у него все равно нет вариантов выбраться. Посылать призывы о помощи Страффорду он не будет даже под дулом пистолета. Хватит. Поиграли в сверхъестественное. Сделал ошибку – ответишь. Третьего не дано.
Сколько времени ушло на тренировку, Сен-Жюст понять не мог. Неожиданно он замер. Шаги? Он прижался к двери, пытаясь понять, что происходит в коридоре. Определенно, к комнате кто-то приближался. И этот человек был один. Значит, есть шанс. Худшее, что произойдет – его побьют. Но разве это имеет теперь значение? Звук поворачиваемого ключа. Сен-Жюст прижался к стене. Он позволил человеку войти, и, когда тот захлопнул дверь, бросился на него. Тот, не ожидая нападения, замешкался, и получил удар в живот. Главное – повалить его на пол и рассчитать удар по голове так, чтобы он потерял сознание. Дальше – его кинжал и спасение.

От неожиданного удара Сен-Жермен согнулся и отступил на шаг в сторону и назад, пытаясь восстановить сбившееся дыхание и уйти от предполагаемого удара по затылку, который мог последовать. Он сознавал, что не особенно силен в драках, но все же за время своих путешествий научился искусству постоять за себя, если понадобится. Хотя и далеко не преуспел в нем, о чем сожалел неоднократно. Противник действительно намерился нанести удар по незащищенному затылку, но драгоценные секунды были потеряны - резко выпрямившись, Сен-Жермен ударил ладонью по грудной клетке нападавшего, а второй рукой сжал шею, немного ниже артерии. "Поклон странствующему" - единственный прием, которому он сумел выучиться в Тибете не подвел. Человек, о котором ему рассказали, как о шпионе, упал, однако тут же попытался вскочить. Граф занес руку для следующего удара, но тут же отступил, намереваясь не нападать, а защищаться, если понадобится. - Сен-Жюст, вы?!

Несколько секунд Сен-Жюст смотрел на него, как на призрака. Не было сил ни говорить, ни думать. Ну вот и все. Великий граф Сен-Жермен, которого он вытаскивал из тюрьмы, рискуя жизнью и убрав подальше принципы - австрийский дипломат. Враг, прибывший обсуждать тут стратегию нападения на французскую армию. Он вытащил не ученого и философа, которому удалось найти в жизни даже больше смысла, чем Страффорду. Он вытащил врага. И роялиста. Он сознательно никогда не думал о происхождении Сен-Жермена, и тем более - не думал о том, что привело его тогда в Париж. Теперь все наглядно. Сен-Жюст осторожно поставил на пол свое импровизированное оружие, которое продолжал держать в руках и опустил глаза. - Я. Вот мы и встретились снова в недобрый час, граф. Прошу вас, отведите меня уже туда, куда планировали. Я не буду сопротивляться.

- Нельзя сказать, чтобы я планировал вас куда-то вести, - негромко сказал Сен-Жермен. - И вряд ли отведу туда, где с вами поступят не самым лучшим образом - мне, знаете ли, все еще свойственно чувство благодарности. Но скажите, Бога ради, с вами был Маэл... То есть, я хотел сказать, Страффорд?

- Вы спрашиваете, как его друг? Или как представитель австрийцев? - холодно начал Сен-Жюст, затем переменил тон. Что сделано, то сделано. И виноват в этом он, Сен-Жюст, а не граф. Разве граф просил читать свои книги? Разве заставлял ловить каждое сказанное слово? Разговаривать? Слушать свои легенды? Разве он хоть раз намекнул Сен-Жюсту о том, чтобы тот, воспользовавшись своим положением, помог ему бежать из Парижа? Нет. Он просто такой, какой есть. Роялист, философ и мудрец. И еще он работает на австрийцев. - Простите, граф, - усмехнулся Сен-Жюст. - И, пожалуйста, поймите правильно мое состояние.

- Помилосердствуйте, моя миссия не имеет никакого отношения к Маэлу, а сам он, боюсь, имеет так же мало отношения к австрийцам, раз решил воевать на вашей стороне. Я просто спросил, - Сен-Жермен улыбнулся, так как своим вопросом молодой революционер уже дал ответ. - Или вы полагаете, что в моих силах его остановить? А что касается вашего состояния, то не вижу в нем ничего особенно страшного, по крайней мере, в данный момент. Не взыщите.

Сен-Жюст невольно улыбнулся. Так как умел изъясняться граф Сен-Жермен, не умел изъясняться никто на его памяти. - Да, Страффорд здесь. И вы правы, я не подумал о том, что остановить его вряд ли кто-то сможет. Наверное, не имеет смысла спрашивать, в чем заключается ваша миссия? Вряд ли это просто путешествие, верно? Знаете, даже в тот вечер, когда я увидел вас в австрийском городке среди врагов и все еще отгонял от себя мысль, что вы имеете настолько прямое отношение к военным действиям. Жаль, что я ошибся.


- Но вы ведь и сами догадались в чем заключается моя миссия, - спокойно сказал Сен-Жермен. – Признаться, я не совсем понимаю вашу категоричность в суждениях… Я ведь не сожалею о том, что вы – республиканец, а просто принимаю ваше право оставаться тем, кем являетесь. Что же касается моей миссии, то боюсь, что она закончится сегодня вечером. Далее придется действовать по обстоятельствам и не в моих силах предсказать, как все сложится.

- Боитесь, что закончится сегодня вечером? - переспросил Сен-Жюст. - На эту мысль вас навело присутствие здесь... - он не закончил. В коридоре раздалсь шаги, и вскоре у комнаты возникли трое военных. Увидев проснувшегося Сен-Жюста, они переглянулась и заговорили на своем языке, явно обсждая дальнейший план действий. Затем, обсудив что-то с графом, продолжили свой путь. - Обсуждают, когда спустить с меня шкуру? - хмуро спросил Сен-Жюст. - Жаль, что в свое время я уделял мало внимания изучению языков.

- Я же сказал, моя миссия, - терпеливо повторил Сен-Жермен. - Понимаете ли, вчера вечером Маэла убили пистолетным выстрелом. Зная, как он этого не любит, я предполагаю, что вечером здесь всем будет не до нас и можно будет спокойно уходить из города, подальше от шальных пуль. А что касается солдат, они спрашивали, удалось ли мне что-то узнать, ведь я вас допрашиваю. Убивать вас пока что не собираются.

- Забавная выходит ситуация, - Сен-Жюст сел, тоскливо глядя на связанные руки. - Вам ведь придется рассказать о том, что удалось от меня узнать... А я бы отдал многое ради того, чтобы узнать подробности происходящего тут.

- Зачем рассказывать? - искренне удивился Сен-Жермен. - Я скажу только то, что известно с самого начала - вы готовили диверсию. Иначе бы не оказались здесь. Полно, Сен-Жюст, мне совершенно не интересно вас допрашивать, вы не скажете ничего нового для меня. Подробности о происходящем тут я, к сожалению, сказать не могу: как правило я не нарушаю договоренности и до тех пор, пока являюсь атташе не стану говорить ничего о моей миссии.

- Составим план действий? - Сен-Жюст медленно, но верно отставил голос совести в сторонку. Граф Сен-Жермен - не враг и не предатель. Он здесь, потому что выполняет свою работу. Он никогда не признавался в любви республиканцам, и Сен-Жюст шел на общение с ним с открытыми глазами. Гораздо интереснее сейчас узнать, что за высокопоставленное лицо занимается организацией всего этого безобразия. - А что касается диверсии, то тут вы правы. Я, увы, - не Страффорд, но сделаю все возможное, чтобы переговоры не состоялись. Просто хочу, чтобы вы знали.

- Простите, нет, - покачал головой Сен-Жермен. - Я помогу вам уйти отсюда, но не стану строить никаких совместных планов иначе это будет сговор. Поймите меня правильно. Я не смогу выпустить вас сейчас, иначе это привлечет слишком много внимания, однако смогу избавить вас от допросов с пристрастием и... от возможного убийцы. Разумеется, вы можете попробовать напасть на меня, но тогда я вынужден буду защищаться. Последнее - просто констатация факта, я вовсе не хочу вас обидеть, однакое много в мире не зависит только от однихз наших желаний.

- Я не буду на вас нападать, граф. - грустно сказал Сен-Жюст. - И уж тем более не жду, чтобы вы помогли мне собрать информацию. Я слишком вас уважаю. И не представляю себе, в какой ситуации вы бы предали своих. Я не знаю, к какой стране вы питаете особые привязанности, но в данный момент вы работаете на австрийцев, также как Страффорд - на французов. МОй вопрос о плане действий - это нелепо сформулированное предложение составить мне компанию еще на некоторое время и посвятить время беседе не о политике. Я ведь все-таки нашел кое-что из того, что вы рекомендовали мне для ознакомления. Останетесь?

- Нет, - слегка улыбнулся Сен-Жермен. - Сейчас не время. У меня есть обязанности и я не могу тратить время на разговоры. Но вполне возможно, что ваше желание исполнится, даже скорее, чем вы думаете, - граф отошел к двери, потом обернулся: - В целях вашей же безопасности, не рекомендую вам есть и пить что-либо вообще. А об остальном не беспокйтесь.

Когда за графом закрылась дверь, Сен-Жюст лег на кровать и закрыл глаза. Что толку тратить нервы на размышления, если на данном этапе он ничего не изменит? Кажется, на этот раз смерть снова отступила. Если так пойдет, у него есть все шансы пожить еще несколько лет... А потом... Окончательно успокоившись, он не заметил, как заснул.

_________________
Те, кто совершает революции наполовину, только роют себе могилу. (c) Saint-Just
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Чт Апр 22, 2010 5:49 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май, 1794.

Город на границе с Австрией.

Лазар Карно, граф Сен-Жермен.

Граф Сен-Жермен на секунду остановился перед небольшим зеркалом в простой деревянной раме и немного поправил парик, хотя в этом и не было особой нужды. Цель манипуляций была проста: проверить, так ли заметна заколотая в манжет рубашки довольно длинная и острая игла, могущая при случае служить оружием. Кому-то, возможно, подобное и показалось бы смешным, но он лично убедился в том, насколько опасным может быть столь незначительный предмет, если умело использовать его. И, разумеется, приложил некоторые усилия для того, чтобы научиться владеть этим приемом, хоть и не в совершенстве. Крошечное навершие, не больше спичечной головки, было полностью скрыто рукавом сюртука, даже если рука согнута в локте. Вот и прекрасно. Еще при входе на этаж оружие пришлось оставить, но кто знает, удастся ли убедить сделать то же самое человека, с которым ему предстояло говорить? Так сложилось, что он не верил людям на слово. Притом очень давно. Однако французская сторона опаздывала на целых три минуты… Впрочем, сожалеть о подобной безалаберности не пришлось – словно в ответ на его мысли дверь отворилась. Опасаясь подвоха, Сен-Жермен внимательно вгляделся в собеседника, намереваясь определить, то ли это человек, за которого себя выдает. Опасения оказались напрасны – перед ним был Лазар Карно.

- Я – граф Беллами, военный атташе и представитель герцога Кобургского, - представился Сен-Жермен, сопровождая свои слова легким поклоном.

Лазар Карно вежливо поклонился в ответ и представился. Представитель Кобурга прекрасно говорил по-французски и вообще производил впечатление человека интеллигентного. Австрийцев Карно недолюбливал, считая напыщенными и во многом недалекими людьми, которые, если б не денежная подпитка, регулярно поставляемая Питтом, вряд ли достигли бы таких военных успехов. Этот человек на них был непохож. Француз из эмигрантов? Скорее всего, так оно и есть.

- Рад с вами познакомиться, граф Беллами. Мне бы хотелось предварительно обсудить с вами детали предстоящего разговора. У вас будет день, чтобы обдумать мои предложения. Вечером мы встретимся, чтобы закрепить достигнутые договоренности и прийти к решению, устраивающему обе стороны.

- Рад познакомиться взаимно, гражданин Карно. Что же, не будем откладывать дело в долгий ящик, - Сен-Жермен опустился в кресло, расположившись так, чтобы сидеть спиной к окну и в то же время оставляя в поле зрения дверь. - Насколько я понимаю, вы планируете уступить ваши позиции на северной границе, значительно ослабив войска на определенном участке фронта. Признаться, план несколько необычен, ведь планируют, в большинстве случаев, победы, а не поражения. Однако это - все, что посчитал нужным сообщить мне герцог, в остальном мне приходиться полагаться на вашу искренность и добрые намерения.

Карно кивнул. От его глаз не укрылось, что граф занял позицию, позволяющую максимально держать под контролем обстановку. Не доверяет. Удивительно. Тут полно австрийцев, и даже при всем желании он не смог бы спланировать что-то против австрийского атташе.

- Герцог верно ввел вас в курс дела. Я действительно готов организовать несколько поражений на северных границ. Это поднимет дух вашей армии - в последнее время ей не очень-то везло, - Карно чуть заметно улыбнулся. - Со своей стороны я обещаю, что некоторые части самбро-маасской армии будут ослаблены, так что справиться с ними будет нетрудно. Мое условие - ваши войска при любой расстановке сил, не должны пройти дальше, чем вот этот населенный пункт. - Карно развернул карту и ткнул в точку, обведенную жирной линией.

- О, разумеется, боевой дух австрийской армии будет поднят, после того, как впоследствии им придется отступить, - кивнул Сен-Жермен, внимательно изучив карту. Нелепое предложение. Но что-то подсказывало, что в этой глупости кроется нешуточная угроза. - Но что же помешает им открыть дорогу на Париж, даже если войска будут атакованы с флангов? - граф провел над картой невидимую черту.

- А с чего вы взяли, что они будут атакованы с флангов? - удивился Карно. - Хотя, это тоже вариант. То, что я предлагаю, не несет прямой угрозы ни французам, ни австрийцам. Лишь некоторые потери. И некоторые движения в Театре военных действий. В последнее время ни одна армия не балует нас успехами. Пора что-то предпринять. Пока солдаты еще готовы держать в руках оружие.

- Я предположил, - ответил Сен-Жермен. Пробный мяч не попал в цель, однако он не очень расстраивался по этому поводу. - Театр военных действий не исключает неожиданностей, как вам хорошо известно. Однако мне не верится, чтобы вы шли на небольшие, но все жертвы, только ради того, чтобы внести несущественные изменения в расстановке войск.

- Вы когда-нибудь руководили фронтом, граф? - улыбнулся Карно. Определенно, его собеседник - француз. И хитрец. Из тех, кто хочет выяснить больше, чем положено.

- Разумеется, - кивнул Сен-Жермен, однако не стал уточнять когда именно и при каких обстоятельствах. - Вам придется поверить мне на слово.

- Верю, - улыбнулся Карно. - В таком случае вам, должно быть, известно, что в каждой войне необходимы небольшие изменения в расстановке сил. Это своеобразная постановка, оттачивающая внимание генералов и поднимающая патриотический дух сторон, используемая испокон веков. Войну выигрывают дипломаты. А военные драмы пишутся в кабинетах при помощи вот таких вот карт. Кстати, нам не мешало бы выпить кофе, как вы думаете?

- Изменения в расстановке сил приемлемы, если в этом есть перспективы, - невозмутимо сказал Сен-Жермен. - Я же пока что вижу демарш и отступление, помимо подводных камней, которые, разумеется, существуют. Хотя бы в виде высказанной мной и отвергнутой вами попытки отрезать нас. Я не откажусь от кофе, благодарю вас.

- Граф, разве я отвергал ваше предложение отрезать наши войска? - Карно поднял брови. Затем позвонил. Появившемуся на пороге военному он дал распоряжение спуститься вниз и заказать кофе для себя и графа. - В данный момент мы говорим о некоторых военных уступках с нашей стороны. Это - мой план на ближайшие, скажем, три недели. Но разве можно планировать что-то дальше? Мир несовершенен, меня могут убить, с герцогом может что-то случиться. В этом случае все договоренности рухнут.

- Как жаль, что мы неверно друг друга поняли, - с легкой досадой сказал Сен-Жермен. Теряет хватку или же думает о другом? Он сосредоточился, очистив голову от посторонних мыслей. - Я предположил, что вступив на территорию, занимаемую в данный момент французскими войсками, австрийские рискуют быть атакованными с флангов. Вы же ответили, что маневр не несет прямой угрозы, только и всего, однако с моей точки зрения эта опасность и может являться пресловутым подводным камнем, несущим в себе некоторую опасность. И, помилосердствуйте, я не предлагал отрезать наши войска, а предполагал, что так может случиться. Прошу прощения, но для меня важно внести ясность в эту оговорку, так как дипломатия не любит подобного обращения. По поводу ваших планов, буду откровенен, но на данный момент они не несут выгоды никому, кроме вас. Это - лишние и бесполезные жертвы, генерал. Я, разумеется, передам ваши слова герцогу, как и было условленно, однако есть риск, что переговоры затянутся...

Карно поймал взгляд собеседника. Шутки кончились, противник переходит к требованиям. Логично с их стороны. А Кобург на этот раз сделал верную ставку на французского аристократа.

– Вы хотите знать, что я могу предложить вам в обмен на вашу услугу? Что ж, я готов внести свои предложения. Насколько мне известно, ваши отношения с месье Питом в данный момент далеки от совершенства. Англичане терпят поражения, и во многих из них винят союзников. Я готов предложить вам вариант, при котором эта ситуация кардинально изменится. – Карно прошелся по комнате, задумчиво глядя перед собой. – Мое предложение касается французского флота.

Как вы знаете, мы сейчас активно развиваем сотрудничество с Соединенными Штатами. Также для вас не секрет, что представителям Франции поручено собрать и доставить оттуда во французские порты максимально возможный запас продовольствия. Я – один из тех, кто планирует эту операцию. В частности, готовлю к выходу Брестскую и Рошфорскую эскадры, которые своим выходом должны будут отвлечь противника от каравана с ценным грузом.
А теперь к делу. Французский посланник в Соединенных Штатах Жене уже отправил в Европу часть каравана. А 16 мая большой флот из двадцати пяти линейных кораблей вышел из Брестского порта под командой контр-адмирала Вилларе Жуаеза. Представитель Национального конвента находится на флагманском корабле «Монтань». Адмиралу предписано крейсировать в районе Нильи и употребить все усилия к надежной охране ожидавшегося каравана. В свободное до прихода каравана время флоту предписано было практиковаться в эскадренном маневрировании, так как представитель Конвента и адмирал имеют основания полагать, что командиры судов не искусны в нем. Англичане спят и видят, как бы им захватить караван и перебить флот, призванный к его охране. Но они не знают его сильных и слабых сторон и, скорее всего, потерпят поражение. Я предлагаю информацию в обмен на ваше согласие выполнить мои требования. Воспользовавшись ею, австрийцы без труда восстановят отношения с Англией и покажут себя с наилучшей стороны. Что скажете, граф?

Сен-Жермен задумался. Да, генерал, возможно и прав, говоря о том, что ситуация с англичанами довольно сложная, но чтобы прояснить ее, необходимо десять раз услышать ту же информацию от осведомителей и еще двадцать - чтобы перепроверить ее. Кроме всего прочего, подобные сведения не выкладывают так просто, что уже заставляет сомневаться.

- Скажу, что Австрия будет вести переговоры с Англией, - просто ответил граф. - Однако без учета этой информации, которая нуждается в тщательной проверке. Нас же сейчас интересует северная граница. Скажу прямо, что я не доверяю выданным с такой легкостью сведениям, как будто речь идет не о вашей стране, а о мешке с крупой. И для армии, которая по вашему стратегическому замыслу должна выступить, а потом отступить, я не вижу перспектив. Тем более что на указанном вами участке нет важных стратегических пунктов, нет ничего, что могло хотя бы объяснить ваш маневр. Так, знаете ли, недалеко и до недовольства... Люди должны видеть цель, ради которой идут на гибель. Ради ваших личных амбиций никто умирать не согласен.

- Неудача – не преступление, когда было сделано все, чтобы добиться победы, - задумчиво произнес Карно. - Понимаю ваши сомнения. Не знаю, что для вас - Авcтрия, но для меня Франция - часть меня самого. Все, что я делаю, я делаю для того, чтобы в конечном итоге в моей стране наступил мир и порядок. Сейчас для этого нужно добиться ослабления северной границы. Поэтому я здесь. Поэтому я предлагаю вам сделку. Примите ли вы ее - решать вам. Я полагаюсь на вашу честность и ваше благородство, и это позволяет мне думать, что вы не воспользуетесь частично полученной информацией в случае, если мы не достигнем договоренностей. У меня нет времени ждать. Поэтому я даю вам время до вечера. Вечером документ должен быть подписан. Или не подписан. Больше мне сказать нечего, граф.

- Несколько деталей, генерал. Я могу изложить наш разговор на бумаге, не называя, разумеется, вашего имени и отослать гонца к герцогу? Он желал знать о ходе переговоров, даже на начальном их этапе. Вы вправе будете прочесть составленный мной документ, чтобы убедиться в том, что я не исказил истину.

- Я согласен, - коротко ответил Карно.

- На какой час вы желаете назначить продолжение этой беседы? - осведомился Сен-Жермен.

- Сегодня. Ровно в девять вечера. Вас это устраивает?

- Вполне, - Сен-Жермен поднялся, давая понять, что для него беседа закончена.

Провожая австрийского атташе, Карно думал о том, что на данном этапе все складывается наилучшим образом. Если переговоры завершатся успешно, он решит сразу две проблемы. Ослабив северные границы, можно будет поднять вопрос о переброске частей италийской армии для защиты от австрийцев, и тогда крики гражданина Буонапарте о ненужном сейчас пьемонтском походе потонут в криках о спасении Франции. А еще был гражданин Свенсон - американский аферист, которому удалось затесаться в правительственные круги Соединенных штатов. Месяц назад он ползал у Карно в ногах, умоляя прикрыть его аферы с продовольствием. В правительстве не знали о его растратах и о том, что продовольственную помощь, которая была обещана французам, в мае оказать будет невозможно. Именно тогда у Карно и родился его рискованный план. Со стороны Свенсона требовалось организовать отправку "продуктов", со стороны Карно - устроить нападение на караван и потопить "отправленные" запасы. К делу были привлечены несколько доверенных лиц. А на эскадру, приставленную к каравану для охраны отобраны самые слабые в военном деле солдаты, зарекомендовавшие себя не лучшим образом. Смерть сделает их героями. А Свенсон, благодарный ему до конца жизни, положит все силы, чтобы к концу лета направить французам продовольствие в необходимых количествах. Улыбаясь своим мыслям, генерал Карно покинул комнату. Оставалось разобраться с Сен-Жюстом. Но это - позже.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Чт Апр 22, 2010 11:17 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май, 1794

Город на границе с Австрией.

Сен-Жермен, Маэл.


Маэл привел в порядок одежду, несколько пострадавшую из-за дневного сна в земле и направился в город, напевая вполголоса незамысловатый мотивчик. Вчера он позволил людям вынести и даже закопать собственное тело, но могущую стать даже дневным убежищем могилу пришлось сначала раскопать, выбираясь наружу, а потом снова забросать землей, чтобы яма не привлекала внимания. Мало ли кому придет в голову наведаться к ней…

Еще до рассвета он успел убедиться в том, что Сен-Жюста не собираются немедленно расстреливать, видимо у Карно были другие планы, а потом направился прямиком к герцогу Кобургскому, выполняя нехитрый план действий… Герцог оказался человеком умным и, самое главное, понятливым. Как только услышал о французских диверсантах, намеревающихся сорвать все мероприятие, то задумался о смысле жизни, а когда речь зашла о находящемся в заложниках человеке, то совсем пал духом. Разумеется, Маэл не стал открывать ему страшную тайну о том, что под вынужденным арестом находится собственно, диверсант. И когда вездесущие шпионы донесли, что под арестом действительно находится некий месье… Кобург принял единственное верное решение – оказаться как можно дальше от этого места.

Теперь – вторая часть плана.

Городок встретил его равнодушным спокойствием, но при ближайшем рассмотрении оно оказалось показным. Спровадив прочь нескольких шпионов, Маэл направился в «Бок» и, расплатившись за комнаты, в которых они не ночевали, приготовил лошадей. Теперь можно и в гости к Карно. Вампир зло улыбнулся, перешагнув порог гостиницы «Национальная». Разумеется, с черного хода.

Граф Сен-Жермен пил кофе, размышляя о том, почему не вернулся курьер, отосланный еще четыре часа назад. Все это нравилось ему все меньше, так как герцог мог не отвечать на депешу, но был обязан отправить курьера обратно. Плюс эти непонятные угрозы… Жаль, очень жаль, что он не заставил Карно быть откровеннее, так как в случае нечестной игры… Граф потер виски, пытаясь сосредоточиться. Через час, когда будет смена караула, он выведет из гостиницы Сен-Жюста, а потом подумает о последствиях. Впрочем, что о них думать? Разумеется, он не мог допустить, чтобы французский гражданин, как известно, занимающий не последнее место в правительстве, был расстрелян здесь, на территории временно считающейся нейтральной? Ведь таким образом можно обвинить во всех смертных грехах именно австрийскую сторону, что чревато неприятными осложнениями. Допустим, нет ничего сложного в том, чтобы убить молодого политика, но кому нужно расследование? Гораздо легче отпустить, доказав свою лояльность.

Придумав возможное оправдание, если кто-то станет спрашивать об этом, Сен-Жермен тут же забыл об этом, предпочитая перенестись мыслями в собственно, организацию побега.

Маэл зашел в таверну с довольно простой целью: узнать, где находится Сен-Жюст и выявить шпионов. Также он планировал узнать о том, где можно найти Карно… И человек, сидящий за дальним столиком как нельзя больше подходил для намечающегося разговора. Граф Сен-Жермен! Он должен был догадаться…

- Добрый вечер, граф, - поздоровался он, присаживаясь за столик, попутно заставив осведомителя уткнуться лицом в газету.

- Добрый… - Сен-Жермен вздрогнул от неожиданности, но потом узнал как голос, так и говорившего. – Маэл! Не стану спрашивать, какими судьбами… Однако я слышал, что вчера был убит французский диверсант, прибывший вместе с Сен-Жюстом.

- Вчера вечером он раскопался, - доверительным тоном сообщил Маэл. – И решил поговорить с герцогом Кобургским…

- И почему я не удивлен? – пожал плечами граф. – И что же герцог?

- Он так испугался диверсантов, что решил уехать… - развел руками вампир. – Вряд ли можно упрекнуть его в трусости, скорее, он опасался за переговоры…

- Так я и думал, - слегка нахмурившись, сказал Сен-Жермен. – А могу я спросить, что теперь?

- Теперь… Признаюсь, граф, вы не входили в мои планы, - честно признался Маэл.

- Какая досада, - вполголоса сказал Сен-Жермен. – Значит, мне ничто не помешает вывести отсюда Сен-Жюста. Подозреваю, что подобный пункт есть и в твоих планах.

- Угадали, граф, - меланхолично сказал Маэл.

- Послушай, Маэл… - граф схватил его за руку и быстро заговорил: - Ты не можешь… Не можешь просто так вмешиваться в ход истории. Этого не должно было случиться, даже волей провидения, так как человек, прибывший вчера с Сен-Жюстом, мертв.

- Он был мертв еще вчера, - холодно сказал Маэл. – Признаться, я вас не понимаю, граф. Это ваш способ сказать мне, что вы недовольны моим вмешательством в переговоры?

- Да. То есть нет, - Сен-Жермен чувствовал, что не может подобрать слова. Ну разве станет слушать доводы и рассуждения существо, полностью погруженные в свои планы о мести? А ведь нельзя, чтобы Сен-Жюст знал о том, что французскую сторону представляет Карно. Нельзя. Кто знает, какую пользу можно было бы извлечь из потенциального союзника? Кто знает, чем бы завершились переговоры, если бы не были сорваны? Сказать Сен-Жюсту истину – значит отправить Карно на эшафот. А он не вправе, не вправе, не вправе… И как, скажите, изложить это? - Хорошо, оставим в покое тему…

- С потусторонним бредом, - довольно холодно подсказал Маэл. – Говорите только то, что вы хотели сказать, граф. Я буду вам очень признателен.

- Хорошо. Маэл, я, в свою очередь, буду очень признателен тебе, если ты не станешь говорить Сен-Жюсту о том, что здесь Карно.

- Почему?

- Благодаря тебе сорвана моя миссия, - невозмутимо продолжил Сен-Жермен. – Могу же я рассчитывать на своего рода компенсацию? Я не стану дискутировать, либо просить изменить твои планы. Просто не говори и все. Не в моих интересах, знаешь ли, чтобы Карно гильотинировали, а меня обвинили в чем-нибудь… неприятном.

- Опасаетесь за свою дипломатическую карьеру? – полувопросительно полуутвердительно сказал Маэл.

- И это тоже. Я прошу не так много, просто сохрани эту тайну и не прилагай усилия к тому, чтобы твой друг узнал ее. Просто оставь все, как есть.

- Хорошо, - кивнул Маэл. В конце концов, граф просил не так уж много. А что касается Карно, он сам не планировал видеть его мертвым так скоро. – С небольшой оговоркой, граф. Если меня не вынудят к тому обстоятельства. Если Карно станет каким-то образом угрожать нет, не мне, но тем, в ком я принимаю участие, то я выдам мерзавца с потрохами, пусть даже мне придется вытерпеть беседу с Робеспьером. Видите, я тоже иду на жертвы.

- Хорошо, - кивнул Сен-Жермен. Такие требования были вполне справедливы.

- Вот и прекрасно. А что вы намерены делать сейчас, граф?

- Я планировал вывести нашего друга, - ответил Сен-Жермен, пристально глядя на собеседника. – Что ты задумал?

- Ваши переговоры все равно сорваны, граф, - задумчиво сказал Маэл. – Поэтому ради спасения вашей дипломатической карьеры мы возьмем вас в заложники. А потом отпустим. Нам нужно бежать отсюда, а вас, в свою очередь, могут обвинить как в не совсем честной игре, так и в том, что вы убедили Кобурга убраться отсюда подальше… И мало и что могут придумать…

- Ты настаиваешь? – быстро спросил Сен-Жермен. Не нравился ему взгляд собеседника.

- Боюсь, что да, - кивнул Маэл. – Понимаете, я планировал сорвать переговоры окончательно и я сделаю это. Одного Кобурга мне недостаточно. А так будут все более или менее довольны. Вы просто проведете около часа времени за приятной беседой и все. А потом мы все вместе скроемся в неизвестном направлении. Когда будем в безопасности, каждый поедет своей дорогой. Вы – к австрийцам, я – защищать Республику.

- Ты не оставляешь мне выбора, - пожал плечами Сен-Жермен. – Но раз так… Так тоже неплохо. Пойдем со мной. Я покажу, где заперт Сен-Жюст.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Пт Апр 23, 2010 10:16 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май 1794 года

Город на границе с Австрией

Маэл, Карно

Так и оставшись незамеченным, что было несложно, Маэл прошел в комнату, где должны были завершиться переговоры. Хорошо, что граф довольно спокойно воспринял грандиозный провал, которым завершилась его миссия, однако версию о французских диверсантах еще предстояло подкрепить действиями. Притом так, чтобы об этом потом долго говорили... Сделать это как раз проще простого - сейчас Сен-Жюст должен мирно беседовать с графом, но спустя очень короткое время это превратится в побег с заложником, было бы о чем думать... По дороге граф, разумеется, сбежит. А нынешнее положение всецело на совести этих двоих и на их актерских способностях не в последнюю очередь, если в комнату заглянет кто-то еще. Вампир устроился в кресле, закурил и принялся ждать Карно, с которым хотел побеседовать даже больше, чем казалось графу. Если генерал пунктуальный человек, то он должен появиться здесь через восемь минут.

Генерал Лазар Карно направлялся в комнату для переговоров со смешанным чувством. Конечно, он был доволен собственной интригой - в случае успешного завершения переговоров, он выигрывал дважды. Нет, даже трижды, если учесть, что австрийцам все это также на руку, и они будут вынуждены воспылать к нему благодарностью. Карно представил себе на секунду лицо Кобурга, которому через некоторое время доложат о том, как все его крепости пали, а французские граждане наступают ему на горло. Немного подождать - и победа будет за ними. Генерал Гош даже в тюрьме умудряется строить блестящие планы наступлений. А еще есть Журдан и Буонапарте. Просто немного подождать, и молодые гениальные военачальники сотрут врага в порошок. Но это - будущее. А пока - переговоры. Карно вошел в комнату и плотно прикрыл за собой дверь.

- Добрый вечер, граф. Надеюсь, что вы приняли правильное... - на этом этапе Карно осекся и уставился, не мигая, на человека, сидевшего в кресле. Перед ним был Маэл Страффорд собственной персоной. Живой и невредимый.

- Добрый вечер, гражданин Карно, - тихо сказал Маэл, сохраняя совершенно серьезное выражение лица. - И хотя я не граф, а всего лишь баронет, могу ответить на незаданный вопрос... Граф не придет. Ваши переговоры сорваны, как я и обещал.

Карно не отрывал от него остановившегося взгляда, вновь и вновь прокручивая в голове сцену убийства. Выстрел в сердце. Кровавое пятно. Отсутствие пульса. Этот человек умер мгновенно, у него на глазах. Ошибки быть не могло. Однако, он здесь!

- Как вам это удалось? - слова вырвались сами собой.

- Это не имеет значения, - сделал неопределенный жест рукой Маэл. - Неужели вы полагаете, что я начну со всей откровенностью отвечать на ваши вопросы? Да, кстати, не пытайтесь искать герцога Кобургского на старом месте, он уже за много лье отсюда и боюсь, что нескоро вам поверит... Придется ставить на карту нечто большее... чем вы поставили.

Карно побледнел. В своей жизни он прошел через многое. Видел смерть и предательство, и неоднократно сам стоял на краю пропасти. Но сейчас ему стало страшно. - Чего вы добиваетесь, Страффорд? - выдавил из себя Карно. Параллельно он продумывал вариант нападения. Выстрелить в него сейчас? Но как, черт побери, он выжил после того выстрела???!!!

- Понимаете... - Маэл немного помедлил с ответом, раздумывая над тем, чего он, собственно, добивается. - Вы поставили меня в довольно сложные условия в Париже. Хотели вмешать в заговор, потом дважды пытались уничтожить. Я не люблю, когда меня пытаются использовать, Карно. Будет только справедливо, если в сложные условия поставлю вас я, и вы частично потеряете возможность делать гадости направо и налево. Зачем, к примеру, вы хотели обвинить Сен-Жюста в том, чего он не совершал, а именно, в сговоре с австрийцами? Решили украсить его своими подвигами? Не выйдет...

- Так это вы за Сен-Жюста мстите? - усмехнулся Карно. На секунду его охватила ярость. Наглый высокомерный выскочка, правая рука человека, ставшего диктатором... Уничтожить.. Он не должен выйти из этой истории живым... - Итак, вы - баронет, играющий на стороне Робеспьера. Необычное сочетание.

- Нет, что вы! Не делайте поспешных выводов, гражданин Карно! - поспешил отделаться от обвинения в сотрудничестве с Робеспьером Маэл. - Мне нет никакого дела до вашей политики и, по большому счету, до вашей Республики тоже. Но меня глубоко возмущает тот факт, что вы хотели наградить человека своими подвигами, при моем непосредственном участии. Так что в большей степени я действую на своей стороне. И я не люблю, когда меня пытаются убить... Последний аргумент, пожалуй, наиболее веский, раз уж вы охарактеризовали мой поступок как месть.

- Хотелось бы узнать, что вы намеряны предпринять, баронет, - Карно взял себя в руки и сконцентрировался на противнике. Отставить все посторонние мысли. Этот человек - либо блестящий шпион, при помощи которого Робеспьер вершит свое диктаторское правосудие, либо сумасшедший одиночка.

- Я еще не решил, - безразлично пожал плечами Маэл. - Вам придется удовлетвориться этим ответом, так как я не собираюсь выкладывать вам свои планы на ближайшее будущее. Так легче придумать защиту, не правда ли?

- Вам известно обо мне столько, что с такими знаниями не живут, - улыбнулся Карно. - Поэтому я предлагаю вам прийти к какому-то соглашению. Мы можем быть друг другу полезны. Чего вы хотите?

- Мне ничего от вас не нужно, - улыбнулся в ответ Маэл. - Это не попытка набить цену, нет. Просто у вас ничего такого, что могло бы меня заинтересовать. Деньги? У меня их столько, что пожрет и огонь. Материальные блага или положение в обществе? У меня есть и то и другое. Поэтому я действую из интересов меркантильных... А вашу фразу о том, что с такими знаниями не живут, следует расценивать, как очередную попытку убить меня? Не советую. Это может плохо закончиться в первую очередь для вас... Это не угроза, а... предупреждение, если хотите.

- Мне терять нечего, Страффорд, - сквозь зубы пробормотал Карно. - Вы ведь даже не хотите сказать мне, как собираетесь использовать полученные факты.

- Я уже сказал, что еще не решил. Зачем же открывать карты? Уверяю, ваша жизнь благодаря этим обстоятельствам, станет более интересной и я бы даже сказал насыщенной... Когда вы будете думать о том, что я попытаюсь предпринять.

- А вы садист, баронет, - усмехнулся Карно. Он не мог понять, какая сила мешает ему выстрелить в этого человека. Страх? Такого с ним никогда не случалось. Однако, он должен умереть, третьего не дано.

- В очень редких случаях, - согласился Маэл. – Но мне пора, несмотря на то, что с вами было чрезвычайно приятно беседовать. Мне придется запереть вас здесь, не обессудьте…

Попробуйте... - глаза Карно блеснули мрачным огнем. Он медленно достал пистолет и взвел курок.

Маэл наблюдал за ним, склонив голову. Можно было сразу же выбить у него пистолет, что было не так интересно, а можно и попросту уйти от выстрела, это гораздо азартнее. Однако выбор пришлось делать в пользу первого варианта, так как ни к чему нам лишний шум. Тяжело вздохнув и стараясь не делать слишком быстрых и слишком резких движений, вампир переместился за спину генерала и сдавил его руку с пистолетом, заставив пальцы разжаться еще до того, как выстрел был сделан.

- Не советую, Карно, - тихо сказал он. - Не советую...

- Баронет... садист... еще и циркач, - сквозь зубы произнес Карно. Он не привык проигрывать. И ненавидел это. Но в данной ситуации приходилось признать собственный проигрыш - окончательно и бесповоротно. - Что ж, вы победили. Пока. Делайте, что считаете нужным. - Карно медленно подошел к окну и встал спиной к Маэлу, скрестив руки на груди.

- Пистолет я верну вам в Париже, - сказал Маэл, сунув оружие за пояс. - Счастливо оставаться, Карно.

Когда он вышел, Карно остался стоять, не меняя позу. Он слышал, как повернулся ключ в замке. Все конечно. Оставалось надеяться, что австрийцы проявят достаточно смекалки, чтобы не дать Страффорду и Сен-Жюсту выйти отсюда живыми.

_________________
Те, кто совершает революции наполовину, только роют себе могилу. (c) Saint-Just
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Вс Апр 25, 2010 12:01 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май 1794 года

Город на границе с Австрией

Сен-Жермен, Сен-Жюст, Маэл

Сен-Жюст с замиранием сердца слушал, что происходит за дверью. Проснувшись около часа назад, он обнаружил на столике рядом с кроватью бутылку с водой и сыр. Может быть, австрийцы кормят всех своих пленников, но лучше не рисковать, пусть желудок и намекает на то, что пора бы подкрепиться. Стемнело. Значит, Страффорд уже, скорее всего, проснулся и бродит где-нибудь неподалеку. Граф Сен-Жермен сказал, что в него стреляли. Зная Страффорда, сложно предположить, что он спустит это с рук. Сен-Жюст вспомнил, как не так давно помогал ему вытащить пулю. Если стреляли в сердце, Страффорду, должно быть, сейчас не очень приятно носить в себе кусок свинца… А вдруг рана заросла, и пуля осталась внутри? Сен-Жюст усмехнулся – сидя в плену у австрийцев он, оказывается, может переживать за безопасность могущественного бессмертного… А еще есть граф Сен-Жермен, который собирается каким-то образом его вытащить… Сен-Жюст попытался размять все еще связанные руки, которые затекли и нещадно болели. Интересно, как они считают, он должен есть, если они так и держат его руки в веревках? Он устроился у окна и начал коротать время, снова и снова прокручивая в голове подробности происшедшего. Больше всего интересовал вопрос, кто является той мразью со стороны французов, кто позвал сюда Сен-Жермена для переговоров. В голове не укладывалось, что это может быть Карно. Карно какой угодно, но он патриот и действительно отдает все силы на организацию побед. И все же, Делани был послан именно им… Черт знает что такое… Додумать эту мысль Сен-Жюст не успел, потому что в коридоре послышались шаги. Через секунду на пороге он увидел графа Сен-Жермена. Затем дверь неслышно закрылась.
- Добрый вечер, граф, - беззаботно начал Сен-Жюст. – Продолжим допрос пленного?

- С той небольшой разницей, что пленный сейчас - я, - улыбнулся Сен-Жермен. Вытащив из-за пояса нож, он разрезал веревку, стягивающую запястья революционера, а потом положил на столик свой пистолет. - Если сюда кто-нибудь пожалует, возьмете меня под прицел. Только Бога ради, не стреляйте. Моя жизнь все еще мне дорога, а возвращаться к ней так, как это делает Страффорд, я не умею.

- Вы - мой пленный? - Сен-Жюст рассмеялся и с удовольствием размял затекшие запястья. - Это Страффорд придумал или это ваша идея?

- Разумеется, Страффорд, - фыркнул Сен-Жермен. - У меня не настолько извращенная фантазия. Но если учесть тот факт, что он все равно сорвал переговоры, а мне нужно отсюда выбираться... то не вижу ничего страшного в том, что некоторое время придется побыть вашим пленником.

- Жаль, что вместе с пленником не прилагается ужина, - развеселился окончательно Сен-Жюст. - Мы чего-то ждем? Или к претворению плана можно приступить уже сейчас? Я умею быть убедительным в вопросах захвата пленных. Жаль только, мое красноречие никто не оценит - буду говорить с вашими соратниками на своем языке.

- Мы? - немного рассеянно переспросил Сен-Жермен. - Ах, разумеется, ждем. Страффорд пошел разговаривать с человеком, который его застрелил. Для него это важно.

- Кто этот человек? - Сен-Жюст почувствовал, что разговор переходит в нужную область.

- Знаете ли, в тот краткий промежуток времени, который у нас был для разговора, мы больше обсуждали план действий, нежели конкретных людей, - уклончиво ответил Сен-Жермен. - Не заставляйте меня говорить на тему, которой я стараюсь избегать и мне не придется удовлетворять ваше любопытство полуответами.

- Зато честно, - коротко откоментировал Сен-Жюст. - Понимаю ваше нежелание выдавать союзников. Простите, граф, я действительно чуть не поставил вас в неудобное положение. Но я хотел поговорить с вами не об этом. Знаете, я уже давно понял, что во мне благополучно существуют две стороны меня. Мне не стоит быть сейчас политиком. Так, наверное, проще. Поэтому я спрошу вас, граф... - Сен-Жюст нахмурился, подбирая слова. - Дело в том, что мне удалось найти отрывки "Книги двенадцати врат" Джорджа Рипли. Уж не знаю, какими судьбами эта вещь оказалась в моих руках, но она дорога мне. И я бы хотел узнать ваше мнение об этом человеке. Конечно, его рассуждения о драконах и прочем кажутся глупостью. Но он поднимает вопрос о философском камне... Вы как-то упоминали о своей способности...

- Я знаю его труды, - улыбнулся Сен-Жермен. - Однако читал их далеко не все, о чем очень сожалею. Жаль, что вы так снисходительно отозвались о рассуждениях о драконах, ведь они - часть довольно сложной алхимической символики и если вы взялись за чтение трактатов, не сможете иметь полное представление о том, что там написано. Рипли - не единственный, кто писал об этом. Но что именно заинтересовало вас? Вы хотите, чтобы я объяснил вам то, что ускользнуло от внимания или просто рассуждать? Боюсь, что не совсем уловил суть.

- Мне удалось найти всего лишь несколько страниц, - признался Сен-Жюст. - «Возьми философской ртути и накаливай, пока она не превратится в красного льва. Дигерируй этого красного льва на песчаной бане с кислым виноградным спиртом, выпари жидкость, и ртуть превратится в камедеобразное вещество, которое можно резать ножом. Положи его в обмазанную глиной реторту и не спеша дистиллируй. Собери отдельно жидкости различной природы, которые появятся при этом. Ты получишь безвкусную флегму, спирт и красные капли. Киммерийские тени покроют реторту своим темным покрывалом, и ты найдешь внутри нее истинного дракона, потому что он пожирает свой хвост. Возьми этого черного дракона, разотри на камне и прикоснись к нему раскаленным углем. Он загорится и, приняв вскоре великолепный лимонный цвет, вновь воспроизведет зеленого льва. Сделай так, чтобы он пожрал свой хвост, и снова дистиллируй продукт. Наконец, тщательно ректифицируй, и ты увидишь появление горючей воды и человеческой крови». Я запомнил практически дословно. Но так и не понял, сказки ли это или в словах Рипли есть какая-то доля истины?

- Под животными следует читать химические реакции, - ответил Сен-Жермен. - Но не следует забывать, что понимание символов часто может быть разным, как и их трактовка. Именно у Рипли под философской ртутью следует понимать свинец, прокаливая который мы получаем Красного Льва - красный сурик. Виноградный спирт - это не что иное, как винный уксус... Черный дракон, пожирающий свой хвост - это... одним словом, означает, что цикл завершен и Дракон вернулся в исходное состояние. Так же в разных трактатах под драконами могут подразумеваться фазы Великого Делания, то есть, процесс изготовления самого камня, либо природу вещества...Мне продолжать?

- Свинец? Сурик? Винный уксус? - переспросил Сен-Жюст. Мысли о политике как рукой сняло. - Вы хотите сказать, что описанное Рипли действительно имело место? Вы сами занимались этим? К сожалению, после нашей последней встречи мне не удалось ни на грамм продвинуться в изучении ваших изысканий в области алхимии - кажется, они полностью уничтожены во Франции! Кстати, благодаря вам я начал несколько иначе относиться к литературе, которую у нас считают "вредной" для восприятия патриотов. Нельзя искать крайности во всем, и в особенности - в том, что было написано несколько веков назад. Однако, я отвлекся и перебил вас, граф. Продолжайте, прошу вас!

- То есть как это - имело место? - растерянно спросил в свою очередь Сен-Жермен. - Рипли описывает процесс создания философского камня. Великое Делание, как говорят алхимики. И, к ответу на ваш вопрос, да, я много занимался химическими опытами... К сожалению, вынужден признать, что открытия Лавуазье, я не постесняюсь назвать его великим, перевернули с ног на голову некоторые мои преставления. Ведь в своих записях я основывался на теорию флогистона, а не на кислородную. Время показало, что Лавуазье - гений. Однако химическая реакция от этого не меняется, суть процессов, описанных средневековыми алхимиками остается неизменной, если вы понимаете о чем я. О чем же мне продолжать? Я не знаю, насколько глубоки ваши знания и не могу говорить свободно, опасаясь быть непонятым. Лучше, если вопросы будете задавать вы.

- Нет никаких знаний, - честно признался Сен-Жюст. - Но есть большое желание познать, как можно больше, пока есть время и возможности. Кстати, я, кажется, расшифровал смысл пророчества о моей смерти, о котором говорил вам. Помните? Я как-то упоминал о том, что не доживу до тридцати, а вы сказали мне, что, возможно, так и будет. Недавно я узнал о еще одной возможности умереть. Но при этом остаться живым. В этом исследовании я продвинулся гораздо дальше. Как вы считаете, граф, если я стану таким же, как ваш друг Страффорд, это будет считаться исполнением пророчества? Есть некто, готовый забрать меня с собой. Говорю об этом только вам. И это - не Страффорд.

- Это может считаться исполнением пророчества, - кивнул Сен-Жермен. - Ведь вы действительно умрете. Но вы так молоды... И не знаете всего. Готовы ли вы принять это проклятие? Я говорю так, потому что предпочел бы умереть по-настоящему, нежели принять это. Подобное испытание не для меня.

- Вы имеете возможность путешествовать по этому миру в вечности, оставаясь живым, - задумчиво сказал Сен-Жюст. - Вы уникальны, граф. И я даже не спрашиваю, каким образом вы этого достигли. Но мне этого не дано. Зато дано уйти вслед за теми, чьим образом жизни и возможностями я не могу не восхищаться. Наверное, такое случается с любым, кому открывается мир таких, как Страффорд. Он, кстати, тоже называет это проклятьем. А я так и не могу понять, о чем вы.

- Если он не захотел открыть вам эту тайну, я тем более не имею права, - покачал головой Сен-Жермен.

Маэл зашел в комнату, убедив стоявшего на страже австрийца, что ему необходимо оказаться по ту сторону, притом по делу исключительной важности. Можно было и полностью убрать охрану, но это привлечь лишнее и на данный момент никому не нужное внимание. Побег же лучше всего совершать в менее беспокойной обстановке. Он шагнул внутрь, мгновенно заметив, как потянулся к пистолету Сен-Жюст. - Не стреляйте, Сен-Жюст. Это всего лишь я. Ну что, господа и граждане? Готовы совершить побег?

Сен-Жюст усмехнулся. - Вы легки на помине, Страффорд. Я готов захватить графа в плен хоть сейчас. Знать бы, какова расстановка сил? Очень не хочется доставлять графу беспокойство, если его австрийские коллеги окажутся несговорчивыми.
 
- Я не знаю, какая расстановка сил, за то время, что я был занят беседой, она могла измениться, - задумчиво сказал Маэл. – Придется  действовать по ситуации.  Что касается нас самих, то две лошади готовы,  необходимо раздобыть третью.

- Но ты можешь… - начал было Сен-Жермен.

- Не могу! – раздраженно рявкнул Маэл.

- Не сердись, - примирительно сказал  граф. Пожалуй, зря он подумал о способности бессмертного перемещаться недоступным для людей способом. – Подумает о том, как раздобыть третью лошадь.

_________________
Те, кто совершает революции наполовину, только роют себе могилу. (c) Saint-Just
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Вс Апр 25, 2010 2:17 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май, 1794

Город на границе с Австрией.

Сен-Жюст, Маэл, Сен-Жермен.

Маэл остановил лошадь и замер, вслушиваясь. Погоня? Сложно понять, когда они выехали городок гудел, как осиное гнездо, нет смысла пытаться уловить похожие по сути эмоции. Побег прошел без лишних жертв и практически без затруднений, так как австрийцы резонно опасались за жизнь своего атташе, французы же пребывали в растерянности, не смея действовать без прямых приказов Карно. Плохо, если они забыди все свои разногласия, объединенные общей на первое время целью – поймать беглецов.

- Что там? – с беспокойством спросил Сен-Жермен, напряженно вглядываясь в темноту. – Погоня?

- Не знаю, граф. Не знаю… - ответил Маэл. – В любом случае, держите путь на запад, я буду искать вас там, если нам придется расстаться.

- Маэл, ты не можешь…

- Не могу что? – улыбнулся друид. – Если шальная пуля попадет в меня, то я как-нибудь это переживу. А если в кого-то из вас, мне будет нелегко смириться с потерей, поверьте. Но пока что – в путь, господа и граждане…

- Беседу с кем? - осторожно поинтересовался Сен-Жюст. Помимо того, что его волновал вопрос, кто с французской стороны должен был присутствовать на переговорах, он уловил напряжение. Черт, видимо, граф подумал о том же, о чем и он. Страффорд был способен передвигаться по воздуху, но не пользовался этой способностью. Сколько загадок таит в себе их мир...

- С человеком, который в меня стрелял, - ответил Маэл. - И я не собираюсь передвигаться по воздуху, потому что не люблю. Скорее, я отберу у одного из вас лошадь.

- Маэл, я отдам тебе свою, только не говори мне, что я вынуждал тебя путешествовать по воздуху, - сказал Сен-Жермен. - Ты ведь будешь вспоминать мне это семь раз в неделю.

- Двадцать четыре часа в сутки, любезный граф, - тут же отозвался Маэл.

- Простите, что отвлекаю, но мы собирались уходить, - улыбнулся Сен-Жюст. - Граф? Позвольте мне приставить пистолет?

- Просто держите меня под прицелом и постарайтесь не нажать на курок, - улыбнулся Сен-Жермен.

***

Ехали быстро, лишь изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами. Плохо, что они не успели запастись провизией, да и корма для лошадей не так уж много, только на один раз. Не может быть и речи о том, чтобы останавливаться надолго до тех пор, пока они не достигнут линии фронта, места, которое покинули. И, к сожалению, он плохо знал, на что способен Карно, а плохо зная врага, легко оказаться прямо у него в лапах. Воспользуется ли он своими полномочиями члена Комитета общественного спасения или предпочтет остаться в тени? Решит натравить на них всех жандармов, до которых сможет дотянуться или же предпочтет действовать только теми силами, которыми располагает в данный момент? Сложно сказать. Придется только ждать…

Сен-Жермен с тоской проводил взглядом огни какой-то деревеньки, понимая, что медлить нельзя. Какая досада, что во время побега не в меру ретивый солдат попытался остановить Сен-Жюста и в результате короткой потасовки успел зацепить его штыком. Рана была не опасной, даже пустяковой, но все же и ее следовало промыть чем-то вроде винного спирта, чтобы избежать заражения. Однако говорить об этом не хотелось, чтобы не прибавлять своим спутникам беспокойства. Он видел, как Маэл снова натянул поводья и остановился на этот раз надолго. Только по истечении нескольких, казалось, бесконечно долгих минут, он повернулся:
- Погоня.


- Кажется, однажды это уже было, не так ли? - улыбнулся Сен-Жюст. - С удовольствием остановился бы в ближайшем трактире и подождал бы их. Мы - на французской территории, и у нас - неплохие шансы собрать вокруг себя единомышленников, если понадобится. Сен-Жюст взглянул на графа. - Простите, не подумал о вашем положении. Вряд ли вам захочется играть против своих. Страффорд, мы должны оградить графа от преследования. Сейчас он - наш гость, и мы отвечаем за его неприкосновенность.

- Мы не можем останавливаться, - жестко сказал Маэл. - Иначе найдутся те, кто доложит куда следует и по возращению в Париж я не осмелюсь предположить, что вас ждет, Сен-Жюст.

- Почему же, это легко предсказать, - вполголоса пробормотал Сен-Жермен. - Не будем терять времени.

***

Бешеная гонка и стук копыт. Пару раз мелькнула мыль о том, что стоило спросить Страффорда хотя бы о том, кто за ними гонится - австрийцы или французы. В конце концов, все это начало казаться бессмысленным занятием. Тем временем, Сен-Жюст отметил, что его лошадь почти выбилась из сил. Должно быть, конь, доставшийся ему, толком не отдохнул после какого-то длительного перехода. Он изо всех сил старался не отставать от сородичей, но отставал все больше и больше.

- Страффорд! - крикнул Сен-Жюст. - Еще немного, и моя лошадь выйдет из строя! Остановитесь, черт возьми! Предлагаю дать отпор в лесу, пока мы не достигли населенного пункта!

- До леса еще нужно добраться! - крикнул Маэл, но все же остановился. - Забирайтесь на мою лошадь, Сен-Жюст, она повезет двоих. Ваша пока останется без седока, так легче. И не спрашивайте меня, кто за нами гонится, я не знаю. Ясно только, что по наши души...

*Читаете мои мысли, Страффорд* подумал Сен-Жюст. Несколько минут ушло на то, чтобы пересесть на лошадь их бессмертного спутника. Они благополучно доскакали до ближайшего городка. На заставе горели костры и, судя по всему, народу бодрствовало предостаточно. Солдаты преградили им дорогу. - Куда направляетесь, граждане? Ваши документы? Сен-Жюст видел, как солдат, протянувший руку, просмотрел документы Страффорда и, кивнув, отдал их обратно. Он полез в карман, чтобы достать свои и похолодел. Как можно было не подумать о том, что, взяв его в плен, его не обыщут? В кармане было пусто.

Маэл не сразу сообразил, в чем дело, но когда понял, ему стало не по себе от захлестнувшей паники. И, черт возьми, куда смотрел он сам?! Сен-Жермен, к примеру, не мог предъявить свои документы на имя австрийского подданного! Вряд ли у него в кармане хранится набор на все случаи жизни. А Сен-Жюст... что же, теперь гражданин комиссар еще долгое время не докажет, что он является тем, кем является. Если же он сам попытается напасть на солдат, то добро пожаловать на эшафот, гражданин Блаве. Образно выражаясь, но от этого не легче. Ему самому вряд ли поверят на слово и... здесь слишком много смертных, чтобы пытаться взять их под контроль. И самое неприятное, что он даже не мог спросить, кто находится в городе из-за обещания, которое безрассудно дал графу.

- Мы не будем останавливаться, так как направляемся к линии фронта с важным донесением гражданину Леба, - сказал Маэл. - Вот распоряжение, исходящее от Комитета общественного спасения, что я являюсь курьером, - он протянул бумагу тому, кто спрашивал документы.

Солдат хмуро проглядел документы и уставился на остальных.

- Кто эти люди, гражданин Блаве?

- Эти люди со мной, они обязаны лично отчитаться перед комиссаром, ни я, ни вы не имеем права нарушать их неприкосновенность в виду ценности информации, которую они должны передать по распоряжению Комитета, - сказал Маэл. - Будем же выполнять каждый свой долг, гражданин.

- Мною получено распоряжение задерживать здесь всех до выяснения личности, - сказал солдат. - Вот распоряжение гражданина Сен-Жюста. Ослушаться его - сами понимаете. Так что, вы, гражданин Блаве, можете ехать, а вот эти граждане должны остаться.

Сен-Жюст мысленно выругался. Впервые его хваленая предусмотрительность работала против него самого.

Маэл бросил на Сен-Жюста взгляд, обещавший жестокую отповедь в самое ближайшее время. - Но гражданин, я не могу нарушить данные мне распоряжения, иначе меня ожидает... сами понимаете. Однако вы можете отпустить этих граждан под мою гарантию, мы составим копии документа, в которые вы лично перепишете номер имеющегося у меня приказа. Получится, что если я нарушаю чье-либо распоряжение, то отвечу за это только я, вы же выполняли распоряжение срочного курьера, у которого имелась эта бумага. Опять же, вы можете убедиться в его подлинности.

Сен-Жюст спешился и сделал несколько шагов навстречу солдата. Его взгляд не предвещал ничего хорошего. - Ваше имя, гражданин?

- Пьер Раньте.. - солдат отступил на шаг. Гражданин вел себя, словно был большим начальником.

- Вы не слышали, что вам сказал этот гражданин? - Сен-Жюст мотнул головой в сторону Маэла. - У него - приказ от Комитета общественного спасения. Если это понятие вам о чем-то говорит, вы обязаны следовать инструкциям и не задавать лишних вопросов. Гражданин Сен-Жюст, о приказе которого вы говорите, как вам, надеюсь, известно, занимает должность одного из членов Комитета. Пропустите нас. Если не хотите отвечать по законам военного времени.

Сен-Жермен не торопился спешиваться, моля всех известных ему богов о том, чтобы солдату не пришло в голову спрашивать документы и у него тоже. С такими потрясениями недолго стать и язычником, как Маэл... У Сен-Жюста, скорее всего, забрали документы и никто не подумал о том, чтобы вернуть их. Теперь тратить время на бюрократию, когда на хвосте... погоня. Они быстро расскажут об австрийском подданном и о чем угодно. От плохого предчувствия оцарапанное плечо начало саднить и, в конце концов, болезненно заныло.

- Так что же, гражданин? - пристально посмотрел на солдата Маэл. - Не заставляйте нас тратить время, раз уж мы согласились на некоторые бюрократические проволочки.

- Проезжайте, - хмуро произнес солдат и отступил. В этот момент послышался стук копыт. Те, кто был послан в погоню, должны были появиться через несколько минут. Сен-Жюст в отчаянии взглянул на Маэла. *Я дал себе зарок не просит вас пользоваться при мне вашими способностями. Но дело идет о жизни вашего друга. Граф Сен-Жермен однажды уже уходил от преследования. А мы даже не знаем, кто за нами гонится. Заберите его, Страффорд. Только его, потому что тут он - вне закона. Себя я смогу защитить сам*.

- Едем, - сказал Маэл, понукая лошадь. - Вы честно выполняете свой долг, гражданин. Выполните же и еще один: проверьте тех, кто едет за нами. У нас есть все основания полагать, что это либо австрийские лазутчики, либо враги нации, которые притворяются патриотами.

***

Рыжие отблески костра и легкий серый дым. Прежде, чем развести огонь, Страффорд несколько раз все проверил и только после того, как он убедился, что с дороги их будет не видно, позволил поджечь сухие ветки. На самом деле, костер не нес никакой особенной функции. Еды у них не было, так что… Сен-Жюст отогнал мысль о том, что голова раскалывается от голода. Выбрались – и хорошо. Организм и не такое способен вытерпеть. Граф Сен-Жермен был молчалив, Страффорд перебрасывался с ним изредка какими-то фразами, Сен-Жюсту совершенно непонятными. Хотелось спросить, вытащил ли Страффорд пулю, но сейчас это было неуместно. А еще в голове крутилась какая-то неприятная мысль. К чему она вела, Сен-Жюст понять не мог, поэтому, развалившись на траве и наблюдая за мирно пасущимися лошадьми, прогонял в голове все воспоминания сегодняшнего дня.

Побег прошел успешно. Никто ничего не заподозрил. Почему-то оба его спутника отказываются назвать имя человека от французской стороны, который приехал торговаться о чем-то с КОбургом. Но это – дело времени. Он все равно узнает и лично разорвет этого человека на части. Сен-Жюст бросил в костер еще одну сухую ветку. Что же было дальше? Они скакали вперед, несколько деревень, где останавливатьс было нельзя, потом застава и простой вопрос солдата, поставивший его в тупик. Документы. Документы. Сен-Жюста прошиб холодный пот. Только сейчас он понял, что можно натворить, имея полный комплект документы на имя Антуана Сен-Жюста… Лучше погибнуть, чем дать противнику творить беспредел от его имени… Чем дальше он думал, тем больше приходил в ужас. Вернуть документы любой ценой или погибнуть. Третьего не дано. Сен-Жюст поднялся и пошел к лошади. Обернулся к Страффорду и Сен-Жермену, взиравшим на него с удивлением.

- Я вынужден вас покинуть, господа и бессмертные, - он постарался скрыть охватившую его панику. – Надеюсь, мы еще встретимся. – С этими словами он запрыгнул на лошадь и направил ее в обратную сторону. Все это время Страффорд помогал ему, как мог. Пора начать исправлять ошибки самостоятельно.

- Куда вы направляетесь, Сен-Жюст? - остановил его Маэл. Спрашивать было не обязательно, однако он хотел услышать ответ. И что теперь? Отпустить его одного - значит, обречь на верную гибель и оставить на произвол судьбы Сен-Жермена. Не отпускать нельзя. И угораздило же его дать графу это идиотское обещание!

*Он хочет забрать документы, граф* - мысленно обратился к Сен-Жермену друид. -- *Я знаю..* - граф склонил голову. - *Но он не должен...*

- Это все, что вас волнует, граф?! - спросил Маэл, не заметив, что сказал фразу в голос.

* Он не должен ходить туда один*, - спокойно закончил мысль Сен-Жермен.

Сен-Жюст медленно повернулся. Лицо было мертвенно-бледным.

- Не спрашивайте, Страффорд. Пожалуйста, позаботьтесь о графе.

- О графе, Сен-Жюст, позаботитесь вы, - прошипел Маэл. - Знаете, мне не добавит радости, если я буду знать, что вы погибли там или вас взяли в плен. А я... собирался прогуляться в ту сторону, чтобы узнать, кто именно нас преследует и что они планируют делать. У меня это получится лучше, поверьте.

- Вы даже не знаете, Страффорд... - тихо заговорил Сен-Жюст. - Не знаете, что произошло... Вы что же, собираетесь решать за меня мои проблемы? Нет, позвольте мне. Я и так не могу себе простить того, что сделал. Это преступление. Преступление. Иначе не скажешь.

- Возможно, я не знаю, что произошло... Но догадываюсь, - так же тихо сказал Маэл. - Ведь вы не смогли предъявить документы на заставе, не так ли? Для этого даже не нужно читать мысли. Так послушайте меня внимательно. Ваша чертова бюрократическая машина уже забрала у меня человека, который был мне очень дорог. Вы даже не представляете насколько. И я бы не хотел, чтобы в лопасти этой машины попали вы, неважно, задержат ли вас без документов или решат, что вы - государственный преступник. И, наконец, мой излюбленный аргумент: если застрелят меня, то ничего не случится, если застрелят вас... я могу поотрывать головы тем, кто это сделал, но лично вас это вряд ли обрадует.

Сен-Жюст внимательно посмотрел на бессмертного. Он говорил искренне. И действительно хотел помочь. Невероятно.

- Спасибо вам, Страффорд. Вряд ли я смогу когда-нибудь сделать для вас нечто подобное - я всего лишь человек. Но я никогда этого не забуду. - Сен-Жюст опустил голову и побрел к костру.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Вс Апр 25, 2010 2:28 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май 1794 года

Париж

Адмираль, Сесиль Рено, граф Сомерсет

Адмираль потянулся в кресле, с неохотой отложив в сторону «Медицинский журнал» и направился к двери. Отстранено подумал, что журнал нужно спрятать, на всякий случай, так как тем, для которых он работает скромным переписчиком, вовсе необязательно знать о гм… другом способе заработать. По правде говоря, врачом он не был и отношения к хирургам, которые представлялись ему исключительно так, как однажды запомнил – в перепачканных кровью передниках, не имел. Однако это не мешало нахвататься то там, то там, весьма поверхностных знаний, когда еще до революции пытался работать то помощником аптекаря, то выполнять мелкие поручения в госпитале, когда академики решили подробнее изучить эпидемии. Знания эти делали его в глазах некоторых обывателей настоящим светилом и он, несколько расширив их путем самообучения, принялся за не совсем незаконную практику. Но ведь он не зазывал людей насильно?
Зевая, он повернул ключ в замке, сонное состояние мгновенно улетучилось, когда увидел на пороге дочь торговца бумагой Рено. Бледная, тощая, девица была явно не в себе и Адмираль решил на всякий случай держаться от нее подальше. Впрочем, не в себе она была всегда, сколько он ее помнил. То бормочет непонятно что, то городит непонятный бред, с горящими, как при лихорадке глазами. А однажды среди ночи петь вздумала… Тьфу, пропасть!

- Что нужно? – не очень-то любезно спросил Адмираль. Хотя и так ясно, что ей нужно: наверное, тому пациенту с дырой в ноге стало хуже. И сколько раз объяснять, что он не хирург?! Разозлившись, он рявкнул на застывшую соляным столбом Рено: - Ну? Онемела, гражданка?

Девица что-то забормотала, похоже, сильно напугана или черт ее разберет. Однако поборов приступ косноязычия Рено все же рассказала о своей беде, после чего Адмираль едва не запаниковал сам.
- Не могу прийти, - строго сказал он. Лучше говорить с ней односложными фразами, а вдруг поймет? – Лучше обратитесь в больницу.

Сказав приговор, он собирался уйти, но проклятущая девка вцепилась в него, как клещ, повторяя, как заведенная, одно и то же.

- Ладно, ладно, - поразмыслив, Адмираль понял, что идти все-таки надо. И дурочка отстанет и пациента сможет убедить в том, что он – не хирург, черт побери!
Пробормотав свое излюбленное «Тьфу, пропасть!», Адмираль пошел в комнату собирать саквояж.

- Спасибо, спасибо, - бормотала Сесиль, едва поспевая за быстро шагающим гражданином. – Вы так добры… В прошлой жизни вы, должно быть, были лекарем… Я вижу вас на высоком гнедом коне с раскидистой гривой – смелого и решительного, готового бросить вызов злым силам… Добро всегда побеждает зло – я уверена! – доверительно закончила Сесиль. – Вы не представляете себе, как мужественно он переносит несчастье, свалившееся на него… Он бредит по ночам, зовет кого-то, и говорит на языке, который мне незнаком. Наверное, так говорили древние рыцари в далекой стране, повелевающей морями и океанами… Я делала ему сегодня перевязку, как вы и посоветовали, но мне показалось… мне показалось, что у него в ноге что-то есть – какая-то железная штука, и, может быть, именно из-за этого он так мучается? Если бы я могла помочь…

- Час от часу не легче, - пробормотал Адмираль, проклиная все на свете. Разумеется, "железная штука" это была пуля. И, разумеется, ее было необходимо извлечь. Но не в этом беда, а в том, что могло начаться заражение и... где прикажете резать ему ногу?!

- Мы пришли. Пойдемте. - Сесиль осторожно заглянула в дом и с облегчением вздохнула. - Матушка отправилась за покупками... Я обещала хранить секрет, никто не должен знать, что он так болен! Я принесу вам воды и чистые полотенца, как в прошлый раз, - тихо бормоча что-то себе под нос, Сесиль повела Адмираля за собой.

Адмираль сел у кровати больного, продолжая проклинать все на свете и без церемоний откинул одеяло, чтобы осмотреть рану. Повязка казалась какой-то набухшей, что уже было плохим признаком, как ему казалось. По крайней мере, это бы неестественно. Появилась Рено с тазом теплой воды и все так же бормоча свой бред о рыцарях, удалилась за полотенцами. С содроганием сняв повязки, Адмираль с трудом сдержал тошноту - рана имела отвратительный вид, а нога сильно распухла. - Так чувствуете что-нибудь? - спросил Адмираль у пациента, слегка надавив на кожу выше раны.

Сомерсет покачал головой. Последние дни он думал только о Робеспьере, проклиная его всеми словами и призывая на его голову все мыслимые несчастья. Кажется, это никогда уже не закончится. А если придется отрезать ногу?! Эта мысль почему-то страшила графа больше всего. Он видел себя изуродованным инвалидом... Ни на что ни способным изгоем... Разве что старый друг барон зайдет когда-нибудь перекинуться партией в шахматы.. Нет.. лучше умереть. Сомерсет разлепил пересохшие губы.
- Сесиль, выйди. Пожалуйста.

Сесиль закивала, хотела что-то сказать, но, повинуясь его остановившемуся взгляду, покинула комнату. Хотя бы одной головной болью меньше. Сомерсет дотянулся до графина и выпил воды. Стало немного легче. - Простите, я не знаю вашего имени, - обратился он к Адмиралю. - И не нахожу слов, чтобы поблагодарить вас за то, что вы для меня делаете. Прошу вас, скажите мне все, как есть. Все зашло слишком далеко?

- Я не сделал ничего, заслуживающего благодарности, - проворчал Адмираль. Лучше сразу сказать, что никакой он не врач, но на это у него никогда не хватало мужества. - А вы не ответили на мой вопрос. Болит так? - он снова надавил на кожу выше раны. - Вам лучше обратиться в больницу. Пулю необходимо извлечь, она до сих пор у вас в ноге. А у меня нет необходимых инструментов.

- Это невозможно... - тихо сказал Сомерсет. В глазах потемнело. Надо решаться. Сейчас. Иначе потом будет поздно. Он медленно снял с пальца кольцо. Старинный фамильный перстень. Бриллиант, вставленный в него, передавался из поколение в поколение. Говорить получалось с трудом. - Эта вещь стоит несколько тысяч ливров... Возьмите нож и достаньте пулю. Если я умру, клянусь, что не буду являться к вам в страшных снах. Прошу вас, помогите.

- Что я могу вам сказать?! - взвился Адмираль и резко вскочил, заходив по комнате. - Ответьте на мой простой вопрос, черт бы вас побрал, и я смогу сказать, как далеко все зашло! И уберите ваше кольцо, я не идиот, чтобы предлагать кому-то купить его! Да и чем я буду вас оперировать?! Руками? Или кухонным тесаком?! - нервы сдавали все больше и больше, он вовсе не хотел кричать на этого молодого человека, которому и так плохо. - Простите, - буркнул Адмираль, снова заняв свое место. - Вы чувствуете ногу? Вот так, когда я прикасаюсь? А боль в самой ране чувствуете?

- Чувствую. Но все хуже и хуже, - сквозь зубы сказал Сомерсет. Похоже, все пропало. Эта дура Сесиль привела не того человека. Он просто боится. А еще немного, и вообще сдаст его властям. Надо уходить отсюда. Уползать. Как смешно устроен человеческий организм - даже сейчас он продолжает цепляться за жизнь, хотя, кажется, это уже бесполезно.

- Может начаться гангрена, - мрачно сказал Адмираль. - Если уже не началась. Я попробую извлечь пулю здесь, но вы потеряете много крови... Понимаете... Я не хирург, никогда этого не делал. И не могу гарантировать, что сделаю все правильно.

- У меня нет выбора, - прошептал Сомерсет. Его снова трясло, как в лихорадке. - Я готов. Только дайте мне мой кальян.

Адмираль подал пациенту требуемое. Руки тряслись, как у последнего пьяницы, а зубы, казалось, вот-вот начнут стучать помимо его воли. - Нужно много полотенец, - пробормотал он, уподобляясь дурехе Рено. - И, скажу сразу, что может быть, уже очень поздно... Вам нужно обратиться к настоящему хирургу, если вы хотите спасти ногу. Да и... вам в любом случае придется обращаться к настоящему хирургу... - не договорив, он махнул рукой и принялся рыться в саквояже, подбирая нужные инструменты.

_________________
Те, кто совершает революции наполовину, только роют себе могилу. (c) Saint-Just
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Пн Апр 26, 2010 12:23 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май, 1794

Тюильри.

Кутон, Робеспьер.

Жорж Кутон поглядывал на часы в ожидании наступления полудня. Сегодня утром, увидев Максимильяна, входившего, как ни в чем ни бывало, в зал заседаний, он чуть не сошел с ума от радости. Теперь все будет хорошо и пойдет по старому, а то коллеги совсем распустились. Один дЭбруа чего стоит! Вчера пришел в Комитет в таким лицом, словно пил неделю! Манжеты грязные, вид неухоженный, щетина торчит, глаза покрасневшие! И это – один из членов Комитета общественного спасения? Член революционного правительства? Бийо-Варенн – тоже еще тот тип. Позволяет себе теперь крепкие выражения на заседаниях! А что будет, если на заседание как-нибудь не явится Барер? Он ведь единственный, кто способен сдержать пыл коллеги! Что касается вопросов внутренней политики…. Кутона передернуло. Он вспомнил, как вчера на заседании они чуть не подрались, обсуждая закрытие ряда народных секционных обществ. А когда гражданин Ленде встал и сказал, что стране необходимо двести пятьдесят тысяч ливров для закупки продовольствия в дружественных странах, скандал разгорелся с новой силой. Кутон в нем участия не принимал. Лишь сделал отметку о том, что назрела необходимость поговорить с Максимильяном о Пьере Камбоне. Деятельность человека, заведовавшего республиканскими финансами, беспокоила его уже не первый день…

Кутон, вздохнув, выглянул в окно. Все та же грязь, все те же полупьяные люди на улицах, все те же развратные женщины. Ничего общего с тем царством Добродетели, о котором они столько говорили с Максимильяном. И ведь выход из положения очевиден! Избавляться от тех, кто пытается ввести народ в заблуждение и мешает его просвещению, кто портит нравы и развращает общественное сознание, кто охлаждает энергию и оскверняет чистоту революционных и республиканских принципов! Избавляться нещадно, и у всех на глазах! Кутон в сердцах стукнул кулаком по столу. Однако, время подошло. Его ждет Неподкупный. Пора!

***

Он въехал в кабинет Робеспьера, и едва сдержал подступившие слезы радости. Вот он – его неподкупный соратник и коллега, как всегда подтянутый, аккуратно одетый, как всегда за работой!

Робеспьер перевернул бумаги, которые изучал, как только услышал стук в дверь. Впрочем, Жоржу и не обязательно знать, зачем ему архивные бумаги из Бюро, притом в таком количестве, будто готовятся компрометирующие материалы на полсотни человек. А между тем, все это было затеяно с целью найти одного единственного человека. Сомерсет. Кажется, это и есть его настоящее имя. Отчеты агентов по госпиталям и больницам ничего не дали, к сожалению. Бесполезным оказалось и наблюдение за практикующими врачами. Впрочем, на жизнь человеку нужны деньги... И в соответствии с этим банальнейшим утверждением у него и возник план. Сложный для реализации, так как действовать приходилось в обход Ришара. К счастью, верные люди нашлись у Пейана и сегодня предстоит мелкие детали, помимо рутинного просмотра кипы документов, докладных записок и досье. Однако Робеспьер был рад видеть Кутона, так как Жорж, сам того не зная, часто наводил его на верные мысли, даже если тема разговора была весьма отдаленной от предстоящих дел.

- Рад тебя видеть, Жорж, - он шагнул навстречу соратнику. - Выпьешь со мной кофе и расскажешь новости, как всегда?

- Новостей много, - улыбнулся Кутон. - Не знаю, с чего начать. Но, Максимильян, сначала скажи, выздоровел ли ты? Без тебя было трудно. Но, думаю, нет смысла это повторять, уверен, что ты появился в этом кабинете, как только почувствовал в себе силы. Вчера я поймал на лестнице гражданина Ришара и расспросил о вашем пребывании в Ванве. Он говорит, что все прошло успешно, и козни роялистов были пресечены на месте. Поздравляю, Максимильян.

- На самом деле поздравлять не с чем, - слегка склонил голову Робеспьер. Упоминание о Ришаре тут же вызвало не самые приятные воспоминания. - Арестованы только несколько заговорщиков, некоторым удалось скрыться во время нападения на карету с арестованными. Однако если все сложиться благополучно, я надеюсь с помощью одного человека выйти на тех, кто имеет с заговорщиками прямой контакт. Это может оказаться полезнее, нежели аресты по подозрению.

- Вижу, в отсутствие Антуана ты всерьез занялся делами Бюро общей полиции? - удивился Кутон. Ходили слухи, что Ришар стал частым гостем Неподкупного, и Кутон не вполне понимал свое к ним отношение.

- Так сложилось, - уклончиво ответил Робеспьер. - Есть кое-что, что очень меня заинтересовало. Хотя опасаюсь, что не справлюсь с поставленной задачей один. Ты вовремя вспомнил Антуана, Жорж.

Кутон быстрo взглянул на собеседника.

- Уж не считаешь ли ты нужным, Максимильян, вызвать Антуана в Париж? Наш молодой коллега зарекомендовал себя, как лучший Комиссар конвента. Его миссии успешны, он уже не первый раз наводит дисциплину и порядок там, где это было сделать проблематично. Вспомни, как он прекрасно справился со своей миссией в Рейнскую армию? Сейчас происходит то же самое. И то, что Северная армия никак не может пробить оборону противника - лишь дело времени. Антуан неподкупен и честен, такие люди необходимы в армии! - Кутон разволновался. Он искренне считал, что Сен-Жюст приносит гораздо больше пользы, находясь в миссии, нежели в Париже. Антуан сделал свое дело, разбив фракции. Но эта борьба сломила его. Кутону было страшно предположить, что еще немного, и Сен-Жюста можно будет смело обвинять в модерантизме. Эти нотки проскальзывали в рассуждениях Антуана... А Кутон мечтал о принятии законов, позволяющих без промедления карать врагов революции.

- Я считаю нужным вызвать Антуана в Париж, - медленно сказал Робеспьер. - Я не могу терять время, Жорж. Ришар не может одновременно находиться у себя в кабинете и еще в десяти местах, - "и хвала небесам", добавил про себя политик. - Я не могу лично заниматься сбором необходимой информации. К тому же Антуан в свое время проделал большую работу, подготавливая почву для поимки роялистов. Если он сочтет это недостойным внимания, то всегда сможет вернуться в армию, я не стану этому препятствовать.

- Ситуация настолько критична? - Кутон не скрывал неудовольствия. - Настолько критична, чтобы вызывать Антуана? Заставлять его бросить начатую работу в армии? Тебя не было, Максимильян, и ты не знаешь, какие жаркие дебаты шли по вопросам внешней политики. Хотя, с другой стороны, вызвав Сен-Жюста, ты сильно порадуешь гражданина Карно. У меня сложилось впечатление, что наличие на Северных границах Сен-Жюста его не устраивает.

- Хорошо, Жорж, - Робеспьер отметил, что ему не вполне удалось скрыть неудовольствие и теперь приходилось скрывать досаду. Кроме того, Кутон попал в точку, как всегда. - Меня действительно долго не было. Расскажи мне, пожалуйста, что на твой взгляд заслуживает внимания в первую очередь?

Кутон успокоился. Все в порядке, Максимильян просто слишком долго болел, поэтому и не уделяет так много внимания не тому, что требуется.

- Итак. Прежде всего, народные общества. Я принес с собой черновик своего доклада. Изучи, пожалуйста, со всей ответственностью. Серия арестов, произведенная по распоряжению Комитета - а каким трудом далось мне это распоряжение - одному Богу известно - повлекла за собой целую серию возмущенных выступлений граждан. Секция Пик, секция Театра, Марата - в них больше всего зачинщиков подобных выступлений. Также меня беспокоит, что окраины молчат. По идее именно на окраинах должно звучать больше всего недовольства - не секрет, что именно там сгруппированы наиболее беднейшие слои общества. Однако, выступать предпочитаю центральные секции. И это мне подозрительно. Далее Меня беспокоит министр финансов. Отчеты, которые нам регулярно предоставляются от гражданина Камбона, всегда безупречны. Однако, не всегда логичны. К примеру, на прошлой неделе было выделено несколько тысяч ливров на погашение долга перед марсельцами. Нужно ли это было делать сейчас, когда обсуждается вопрос о закупке продовольствия для армии и северных районов Франции где, как ты знаешь, в прошлом году не удалось собрать достаточного количества зерна и картофеля? Это тоже - большой вопрос. Далее. В Комитете возник вопрос о наказании части узников. Мнения разделились. Тюрьмы перегружены, Максимильян, но нам приходится ожидать решений военного Трибунала, который физически не может справиться с наплывом граждан. Судебная система изжила себя, она не успевает рассматривать все дела! А количество преступников, нарушающих основные принципы Республики, множатся. Об этом свидетельствуют многочисленные доносы, поступающие ко всем членам Комитета. Нам надо подумать о реорганизации системы правосудия. И последнее. Ко мне заходил гражданин Давид. Он взволнован. Пока ты не заболел, мы обсуждали планы проведения праздника Верховного существа, Максимильян. Но все это пока что осталось лишь на бумаге. Я настоятельно советую тебе побеседовать с Давидом на эту тему. Вот несколько основных тем, требующих скорого решения.

- Что же, меня не удивляет то, что аресты повлекли за собой недовольство, - сказал Робеспьер, бегло просматривая доклад. - Однако мы должны учитывать и тот факт, что множество доносов пишется не из стремления выявить врага, а из личных побуждений. Таким образом, мы оставляем без внимания истинных заговорщиков, но наказываем тех, кто не имеет к преступлению ни прямого, ни косвенного отношения. Что касается центральных секций, да, согласен с тем, что во время последних беспорядков именно в центральных секциях было больше всего жертв. И, вместе с тем, их удалось довольно быстро призвать к порядку, что наводит на мысль о непосредственных руководителях той резни. Бумаги Камбона я хочу просмотреть подробнее позже. Вполне разумное решение погасить часть долга сейчас, но это снова возвращает меня к Камбону. Я бы не стал торопиться с реформами, касающимися судопроизводства, хотя согласен с тем, что старая система изжила себя. Возможно, нужно удвоить количество должностных лиц. Большинство доносов, как я уже сказал, пишутся для того, чтобы доставить неприятности соседу... Однако из них можно выудить полезную информацию... Что касается праздника, то его организация целиком на совести Давида. За это время он не сказал мне ровным счетом ничего и хотя я не настаивал... Некоторые проекты Давида приводят меня в ужас, Жорж, признаюсь честно. Хотя он гениален как художник.

- Я видел его наброски по празднику, - обиделся за соратника Кутон. - Ты бы посмотрел их, Максимильян, прежде чем сомневаться. Ты же знаешь, как он тебе предан, он только и ждет, чтобы ты проявил к нему внимание. Давид - человек творческий, ему внимание просто необходимо! Что касается удвоения количества должностных лиц.. Вопрос спорный. Ты знаешь много народу, кому можно доверять? Многим бы ты доверил такие решения? Лично я склоняюсь к мысли, что гражданин Фукье-Тенвиль достаточно компетентен в вопросе. Плюс, - он недобро усмехнулся, - как ты знаешь, под подозрение добропорядочные граждане не попадают. Если есть подозрение, значит, есть основания. Ты со мной не согласен?

- Я просмотрю наброски по празднику, - согласился Робеспьер, пожалуй, даже слишком поспешно. - Что касается должностных лиц, мы можем доверить поиск надежных людей самому Фукье. В любом случае, трибунал не справляется с работой. И насчет подозрений. Жорж, мы не можем казнить человека только за то, что он выпил лишний бокал вина в честь праздника. А среди доносов встречаются и такие. Если мы будем поступать подобным образом, во Франции не останется французов! - Робеспьер подошел к полке и снял с нее тонкую папку. Протянув соратнику газетный лист с карикатурой, на которой был изображен лес из гильотин, Сансон на эшафоте и он сам в качестве палача, снабженную соответствующей надписью о том, что в стране больше некого казнить, Робеспьер продолжил: - Я не могу не уделять внимания прессе. В том числе и иностранной, если это напрямую касается вопросов внешней политики. Сколько трудов мы затратили на то, чтобы свести на нет упреки в том же атеизме? Теперь ты хочешь добиться обвинения в диктатуре? По большому счету, я принимаю твои реформы, но в разумных пределах.

Кутон побледнел. Некоторое время он внимательно рассматривал рисунок, затем поднял глаза, полные негодования. - Кто автор этой мерзости, Максимильян?!

- Посмотри сам, - раздраженно пожал плечами Робеспьер, указав на газету. - Жорж, сейчас не имеет значения, кто автор. Я пытаюсь объяснить тебе, что мы не можем гильотинировать всю Францию!

Кутон просиял. - Максимильян, ну кто же говорит о том, чтобы гильотинировать всю Францию! Мы свергнули тирана ради того, чтобы простой народ был счастлив и жил в светлой, прекрасной Республике! И мы делаем все, что в наших силах во имя этой цели! Мы стараемся ради народа! Но народ не может быть счастлив, пока не побеждены те, кто желает ему зла, кто направляет его по кривой тропе порока! Я уверен, что праздник Верховного существа покажет, насколько люди изголодались по чистоте и покою! Но необходимость казнить врагов неизбежна! А разговоры о том, что мы делаем это без разбору - происки врагов!

- Я не отрицаю того, что необходимость казнить врагов неизбежна, Жорж, - устало ответил Робеспьер. - И согласен с теми доводами, которые ты сейчас изложил. В общих чертах. Позже, когда я более внимательно ознакомлюсь с твоим докладом, мы обсудим поправки к нему.

В дверь постучали и в комнату зашел Жак Ришар. Как всегда безупречно одетый и гладко выбритый, он выглядел, однако, слегка взъерошенным.

- Гражданин Робеспьер... Простите, не знал, что отвлеку вас от дел. Вы назначили мне на час дня. Я зайду позже

Кутон перевел на Робеспьера недобрый взгляд. Снова Бюро тайной полиции. С какой стати они врываются в кабинет Неподкупного, словно имеют с ними общие дела?

- Добрый день, гражданин Ришар, - бесстрастно ответил Робеспьер. - Да, я назначил вам на час, но я еще не закончил с текущими делами. Вы можете подождать четверть часа? Если нет, я сам зайду в Бюро, как только освобожусь.

- Да, конечно. Я зайду через четверть часа, - кивнул Ришар и тихо вышел.

- Бюро общей полиции нужен руководитель, - вырвалось у Кутона. - Антуан создал его, но ситуация вынуждает его находиться в армии. Но и тебя они отвлекают от государственных дел. Несмотря на то, что, безусловно, также занимаются государственными делами.

- У Бюро общей полиции есть руководитель, - жестко ответил Робеспьер. Разговор начинал его раздражать главным образом потому, что он, во-первых, не совсем понимал, что хочет он него соратник, а во-вторых, Кутон пытался оказывать на него давление. - Жорж, Бюро создавалось не для развлечения. И пока Антуан в отъезде, руководим им мы. Это наш долг, это наша обязанность. Если ты считаешь, что я с этой обязанностью не справляюсь - это другой разговор, тебе достаточно сказать мне прямо. Что касается Антуана, то некоторые дела здесь все же требуют его присутствия, как бы тебе не хотелось видеть его в армии, а Карно - в Комитете.


- Максимильян, я понял, что ты уже все решил. - мягко ответил Кутон. Он знал, на каком этапе нужно остановиться. - Ты не совсем правильно меня понял. Я просто высказал свое мнение. До вечера - я еще зайду.

- До вечера, Жорж, - слегка улыбнулся Робеспьер. - Если Ришар все еще ждет у кабинета, будь добр, скажи ему, чтобы зашел.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Вт Апр 27, 2010 2:21 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май 1794 года

Бьянка, Огюстен

Робеспьер вернулся. Эта мысль, казалось, взбудоражила весь Париж. Бродя по улицам и пытаясь определиться со своей личной позиции по отношению к дальнейшему пребыванию в Париже, Бьянка, слышала мысли людей отчетливо и ярко. Но возвращаться домой не спешила. Просто не знала, как смотреть в глаза Огюстену после разговора с Сен-Жюстом. «Ты должна быть честной». Пока она добиралась сюда, разговор с Огюстеном был прокручен в голове десятки раз, и все казалось простым и естественным. «Огюстен, я должна тебе признаться в том, что регулярно навещала твоего брата во время его болезни. Нет-нет, это не то, что ты думаешь! Просто, он поразил меня, и я совершенно потеряла голову. Он действительно великий человек…» И далее – в таком духе. Но, стоило ей ступить на ставшие родными улицы, как она поняла всю глупость задуманного. Сен-Жюст с ума сошел? Чего он от нее требует? Признаний в том, чего нет и никогда не будет? Но с другой стороны… С другой стороны, все ее мысли были направлены на то, как по возвращении в Париж, она придет, как раньше, к дому Дюпле. «Я хотела поблагодарить вас за все, что вы сделали для меня, когда я практически готова была все бросить». И цветы. Большой букет белых цветов. Она сядет в кресле у окна и будет обсуждать с ним газеты, задавать вопросы и, возможно, рассказывать про их мир. Потому что никто, кроме него, не умеет так слушать – внимательно, слегка наклонив голову, не задавая лишних вопросов и улавливая самое главное.

«Журналист Жан Клери пропал без вести после своего выступления в Якобинском клубе!»
Бьянка вздрогнула и обернулась. Разносчик приветливо подмигнул и протянул свежий номер «Саппер Санкюлот». Умница Мишель Ландри – держит нос по ветру и старается поддержать интерес к своей газете любым способом! Бьянка дала монетку и открыла газету. Правда, сразу закрыла. Ну и фантазии… Интересно читать о себе самой. Однако, надо решиться. Нельзя бродить так по улицам, не представляя себе, что делать дальше. Встретиться с Огюстеном и посмотреть, как пойдет разговор. В этом деле он – единственный, кого не спросили. Хитрый Сен-Жюст ловко все решил за них двоих. Приняв решение, Бьянка быстро направилась к своему дому. Если Огюстен все еще живет там, он, должно быть, уже дома. Если нет – она будет искать его по всему городу. Пока не найдет.

Огюстен проснулся, едва услышав скрип открываемой двери. Надо же умудриться уснуть прямо за столом, так и не закончив начатое письмо Бюиссару. Так как у брата не всегда было время на то, чтобы писать большие и подробные письма, то он сам иногда собирался с силами и излагал все парижские новости за раз, чтобы старый друг не обижался и не думал, что о нем забыли. Теперь на странице красовалась клякса, которую нужно будет попробовать подчистить. Не переписывать же всю страницу заново... Но кажется, кто-то пришел. Если не приснилось, конечно. Поднявшись, Огюстен плеснул в лицо водой, чтобы проснуться окончательно и пошел в гостиную. На пороге стояла хозяйка квартиры и улыбалась, как будто не пропадала все это время неизвестно где. - Ну, здравствуй, Жюльетт, - Огюстен крепко обнял ее, не зная толком как себя вести с ней. Кто знает, может быть, причиной ее отъезда была какая-то затаенная обида? - Я скучал без тебя. Расскажешь когда-нибудь, где ты пропадала?

- Когда-нибудь? - Бьянка на секунду опешила. "Когда-нибудь". Никто и никогда не сформулировал бы таким образом свой вопрос по отношению к любовнице, исчезнувшей без предупреждения больше чем на неделю! Огюстен, ее смертный спутник, так как она могла помыслить о том, чтобы говорить ему то, что насоветовал Сен-Жюст! - Когда-нибудь расскажу. - Бьянка посмотрела на него сияющими глазами. - Ты самый лучший, Огюстен, и я тоже по тебе скучала. Ты ужинал? Не ужинал? И почему у тебя руки в чернилах? Стоило оставить тебя одного на неделю, и я нахожу тебя в таком несерьезном виде. Пойдем отмываться, гражданин комиссар?

- Ужинал... Нет, я обедал в Тюильри, - рассеянно ответил Огюстен. - Ты знаешь, что в городе ходят самые разнообразные слухи о внезапном исчезновении Жана Клери? К тому же есть граждане, которых интересует такое же внезапное исчезновение сестры знаменитого журналиста. Пришлось сочинять, но об этом нужно рассказывать не в гостиной, а хотя бы сидя в кресле.

- И что ты сочинял? - развеселилась Бьянка. - Что сестра отпаивает брата лекарствами? - Сейчас она подумала о том, что он не спрашивает ее даже о том, каким образом ей удалось состряпать тот ужасающий вид, исполняя роль Жана Клери. Хотя теперь, по прошествии всего недели, те события казались далекими и нереальными. Правильно говорил Марат - новость живет один день. Потом о ней забывают.

- Совершенно верно, - ответил Огюстен. - Мне показалось, что это - наиболее правдоподобный вариант... Знаешь, если бы я не был твердо уверен, что Клери - это ты, то сам бы поверил в то, что Жюльетт уехала побыть со своим братом. Оказывается, у тебя настоящий талант к перевоплощению. Однако слухи до сих пор ходят самые невероятные. И еще одна хорошая новость состоит в том, что общественное мнение, кажется, на нашей... то есть на твоей стороне.

- На нашей. Ты ведь поддерживал меня, - улыбнулась Бьянка. - Я оттачивала свой талант к перевоплощению много лет. Правда, никогда не выступала перед такой большой аудиторией. Я не пришла к тебе в тот вечер, потому что не хотела тебя пугать. Ты уже наверное понял, насколько я тщеславна? Значит, разговоры утихли? Может быть, появимся сегодня в обществе, если ты не очень устал? Я отдохнула, успокоилась, и готова к любым вопросам.

- Если ты хочешь пройтись, я с удовольствием составлю тебе компанию, - сказал Огюстен, потом не удержался и зевнул. - Извини. Я, как ты, верно, догадалась, спал... Вспоминая о том вечере добавлю, что Жан Клери имел оглушительный успех, может быть, это прибавит каплю в море твоего тщеславия, - он улыбнулся и обнял ее за плечи. - Немного позже я придумаю, какие вопросы задать тебе о путешествии, а ты подумаешь, стоит ли на них отвечать, если они будут слишком каверзными. А пока что... Я слишком по тебе соскучился, чтобы задавать их, это испортит все впечатления от твоего неожиданного появления.

***

Лежа на подушках и слушая шум засыпающего Парижа, Бьянка невольно залюбовалась тем, как Огюстен закуривает трубку. Часы показывали половину третьего. Прежний уклад жизни возвращался, ей снова было спокойно и хорошо, а прежние сомнения отступили. Комнату наполнил ароматный табачный дым, который почему-то напомнил ей случайного знакомого в том салоне, где она так неожиданно столкнулась с Огюстеном. Англичанин с демоническим взглядом и смешным устройством, которое он назвал кальяном. Ее расследование ничем не закончилось, хотя, если бы ей дали эту возможность, она бы вытянула на поверхность все секреты англичанина и его друзей – роялистов. А так пришлось ограничиться намеками и сравнительно небольшой помощью. Интересно, будь на месте Робеспьера Сен-Жюст, он также ревностно отказывался бы от ее помощи? Мысли плавно перетекли на их последний разговор, когда он попытался объяснить ей свою позицию. Он привел в пример их давнюю беседу и сказал, что не хотел бы дать ей повод считать, что ее используют. Ну что за упрямство! Или наоборот, благородство?
- Скажи, Огюстен, а почему ты, когда мы только познакомились, предположил, что меня интересуешь не ты, а твой брат? – машинально спросила Бьянка.

- Он известен, - пожал плечами Огюстен, не ожидавший такого вопроса, хотя и нельзя сказать, что был сильно удивлен. - Всем интересно или познакомиться с известным человеком, а в нашем случае, еще и извлечь из этого выгоду, если повезет. Я, конечно же, говорю в целом. А почему ты спрашиваешь? Он что-то сказал тебе?

- Он? Мне? Нет... - Бьянка на секунду растерялась. ЕЩе минуту назад она не думала, что сама заведет этот разговор. - Просто я часто с благодарностью думаю о том, как он несколько раз помогал мне ценными советами. Мне кажется, ты неправ. Для твоего брата семья гораздо важнее каких-то знакомств, и он скорее поможет твоей спутнице, чем просто какой-то женщине. Да и какую из него можно извлечь выгоду с учетом его проницательности? Неужели кто-то пытался?

- Пытались, - улыбнулся Огюстен. - Правда боюсь, что потом очень сильно сожалели об этом. Нет, я не имел в виду то, что для него неважна семья. Только с годами я начал задумываться о том, что вся ответственность за нас легла на его плечи и что он мог бы и не отдавать свою стипендию для того, чтобы я смог учиться. Таких мелочей много, но о них не задумываешься особенно...  но когда начинаешь задумываться, начинаешь и понимать. Но я, должно быть, запутал тебя.

- Нет-нет, очень интересно! - Бьянка приподнялась и машинально встряхнула волосами. - Расскажи мне о вашей семье? Ты говорил, что он взял на себя ответственность за тебя и сестру? Значило ли это, что у него не было дества в обычном поинимании этого слова? Или человек способен справиться с такой ношей и остаться ребенком?

- Ну, нельзя сказать, что мы остались совсем одни, - задумчиво сказал Огюстен. - Нас с Максимильяном забрал к себе дед, а сестер - тетки. Мне сложно осознать в полной мере эти перемены, так я был слишком мал и свою сознательную жизнь начал уже в доме деда. А о том, чтобы остаться ребенком...  наверное, не в случае  с моим братом, кажется, что я его знаю уже взрослым. Может быть, разница в возрасте, хотя она и не такая уж большая.

- Мне он кажется слишком мудрым для своих лет. Словно он прожил много-много веков, - Бьянка вздохнула. Затем в ее глазах засветилось любопытство. - А почему он не женится на Элеоноре? У него вообще никогда не было невесты?

- Почему не было? - удивился Огюстен. - Он что, не человек, что ли? Еще в Аррасе, но потом Максимильян уехал в Париж, помолвка расстроилась.

- Так говорят, - Бьянка пожала плечами. - Ты же знаешь, что я хоть и не политик, но умею слушать, что говорят на улицах. Но что-то я увлеклась вопросами. А ты хотел расспросить меня о поедке. Спрашивай. Обещаю быть честной. - она устроилась поудобнее.

- Наверное, следует спросить, куда ты ездила и с какой целью, - сказал Огюстен. - А остальные вопросы я задам по ходу твоего рассказа.

- Я ездила навестить Сен-Жюста, - Бьянка слегка склонила голову, пытаясь понять, как отреагирует Огюстен на ее правду. - Знаю, что это опасно, но мне необходимо было что-то, что приведет меня в чувство.

- В таком случае, я очень рад, что ты вернулась в целости и сохранности, - прокомментировал Огюстен, не желая верить, что не ослышался. - Я бы тебя не отпустил, но вовсе не потому, что категоричски против самого факта, а потому, что опасно. В любом случае, ругать тебя за беспечность уже поздно. А почему он должен был приводить тебя в чувство? Ты исчезла после выступления в Клубе, но ведь все закончилось хорошо.

- Так как я волновалась в тот день, я не волновалась никогда в жизни, - тихо сказала Бьянка. - Не знаю, что со мной случилось. Я закрывала глаза и видела толпу - огромную, взбешенную и готовую меня растерзать, если я совершу хотя бы одну ошибку. Наверное, это напряжение. Мне действительно было очень страшно. Хотя теперь я и с легкостью вспоминаю это, как приятное приключение.

- И для того, чтобы помочь преодолеть этот страх, тебе понадобился Сен-Жюст? - удивленно спросил Огюстен. - Наверное, я либо не все знаю, либо чего-то не понимаю.

- Да. Сен-Жюст. - уверенно сказала Бьянка, в глубине души надеясь, что ее откровенность не станет причиной недоверия и ссоры. - Он - мой второй знакомый в Париже после Марата. У нас никогда не было близких отношений, скорее, какая-то странная дружба, основывающаяся на редких встречах и пятиминутных разговорах в трудные моменты жизни. Когда умер Марат, Антуан просидел со мной всю ночь на кладбище. Молча. Наверное, эта странная традиция родилась именно тогда. - Она мягко улыбнулась. - Не обижайся, Огюстен. В свое время я стояла перед выбором между вами и выбрала тебя.

- Я просто спросил, что ты? Мне было интересно узнать причину, как я уже сказал. На этом, пожалуй,  вопросы закончились, но если ты хочешь рассказать еще что-то о своей поездке, я очень внимательно послушаю.

- Она прошла спокойно. Видишь, я здесь, и выгляжу гораздо лучше, чем когда уезжала, - Бьянка перевела дух. Все-таки ее спутник обладал воистину ангельским характером. - Но если вопросы закончились, мы можем налить по бокалу вина и отметить мое врзвращение из миссии. Согласен?

- Согласен, - оживился Огюстен, но потом посерьезнел: - Только у нас нет вина.

- Коньяк? Простая вода? Мне все равно, это же символический тост, - рассмеялась Бьянка.

- Кажется, где-то остался коньяк, - не очень уверенно ответил Огюстен. - Вода не подойдет, это же тост! Тем более за твое возвращение.

***

Бьянка покинула свой дом, как обычно, перед рассветом, когда ее спутник заснул. Направляясь к своему обычному дневному укрытию, она не заметила, как машинально прошлась по улице Сент-Оноре. Окно Робеспьера было распахнуто и освещено. Скорее всего, он сидит за столом, склонившись в полумраке над бумагами и пытаясь наверстать все, что было упущено за время отсутствия. *Спокойной ночи, гражданин Робеспьер. Когда-нибудь мы еще увидимся*. Бьянка помахала рукой открытому окну и быстро зашагала в сторону заброшенного дома на окраине.

_________________
Те, кто совершает революции наполовину, только роют себе могилу. (c) Saint-Just
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Odin
Acolyte


Зарегистрирован: 23.03.2005
Сообщения: 924
Откуда: Аррас

СообщениеДобавлено: Ср Апр 28, 2010 12:59 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май, 1794.

Париж.

Де Бац, Сесиль Рено, Сомерсет.

Барон де Бац едва удержался от целого ряда глупостей, которые хотелось совершить при виде жандарма. Свернуть в подворотню, вжаться в стену, перейти на другую сторону улицы… все это было просто отвратительно, так как могло навлечь ненужные подозрения. Поэтому он продолжил идти размеренным шагом и опустив голову, как человек, на плечи которого легло очень тяжелое бремя. В общем, он и не очень преувеличивал, когда думал обо всех неприятностях именно как о бремени. С другой стороны, все не так уж и плохо, ведь во время нападения на карету с арестованными им удалось освободить четверых из восьми, а в тех условиях, что были тогда, половина – это уже что-то.

Вместе с тем его не покидало беспокойство. Главным образом де Бац беспокоился о судьбе друга, исчезнувшего из Ванве. Он наводил о Сомерсете справки, но тот ни разу не появился ни на одной из пока еще не обнаруженных якобинцами квартир и ни в одной из гостиниц, через которые держали связь. Несколько раз барон приходил к дому торговца бумагой, но подходить близко не решался, так как в комнате Уильяма было темно.

Вот и сейчас он обходил улицы уже привычным маршрутом. Несколько раз в голову приходила мысль наведаться в больницы, ведь ходил слух, что граф ранен. Но поскольку уверености в том, что ранение – не выдумка, не было, то он и не решился на такой шаг, опасаясь навлечь на себя подозрения. Опять эти подозрения! Похоже, это слово начало слишком часто встречаться, вспоминаться и говориться…
Но вот и дом Рено. Барон остановился и несколько минут смотрел на окна с правой стороны дома, в которых горел свет. Может ли быть, что Сомерсет появился? Де Бац медленно направился туда, прекрасно сознавая, что это может вполне оказаться и ловушкой – многие из арестованных в Ванве оказались чрезмерно болтливы…


***

Сесиль Рено приветливо улыбнулась симпатичному мужчине в поношенной шляпе. Он напомнил ей героя старинной сказке о трех братьях, которые бросили вызов чудовищу, чтобы спасти юную принцессу из западни. Старшего брата звали Франсуа. Вот на него и был похож этот человек с усталыми глазами.

- Доюрый день, месье... Все ли у вас в порядке? Если вы хотите предложить нам свои услуги, то родителй нет дома, а я не принимаю решений. Зайдите, пожалуйста, чуть позже?

- Нет, нет, на мой вопрос можете ответить и вы, - сказал барон, пристально вглядываясь в лицо стоявшей перед ним девушки. Возможно, кто-то и мог бы ее интересной, но ее сейчас волновало вовсе не это. Сочтет его за подозрительного? Не сочтет? Побежит в Комитет? Собравшись с духом, де Бац спросил: - Ваш сосед, жилец, который снимает угловую комнату... он вернулся?

Сесиль покраснела и опустила глаза. - А зачем вы спрашиваете?

- Скажите ему, что пришел друг, с которым они вместе ездили в Нант год назад, - сказал барон, пропустив ее вопрос мимо ушей. - Если он будет рад этой встрече, вам придется пропустить меня к нему, а если нет - я уйду. И поторопитесь, я не могу стоять здесь целый час!

Сесиль испуганно взглянула на барона и убежала. Вернувшись, она смотрела на него уже иначе.

- Месье, пойдемте, он ждет вас! Он, мне кажется, обрадовался моему известию. Знаете, он так несчастен в последнее время, возможно, вам удастся развеять его тоску. У меня совсем не получается, - она выразительно развела руками.

Граф Сомерсет полусидел в постели, уткнувшись в шахматную доску. В одной руке он держал трубку от кальяна, к которой периодически прикладывался, во второй - пешку. Его лицо заросло щетиной, он еще больше похудел, глаза на бледном лице казались черными впадинами. Он уже давно попросил Сесиль убрать из комнаты зеркала, чтобы не любоваться тем, во что превратился. Противно. А что делать, если он почти не способен передвигаться?

Он почти ничего не помнил об операции, произведенной по его просьбе мужчиной, которого приводила Сесиль. Лишь его руки, вымазанные кровью и ошарашенное лицо. "Кажется, я вынул пулю. Да вы счастливчик, гражданин..." Сомерсет даже не спросил его имени - ни в тот день, ни на следующий, когда его спаситель заходил "поглядеть на пациента". Иногда граф задумывался о том, что он, наверное, и правда счастливчик, если до сих пор лежит в своей постели, а не на соломенных тюфяках в КОнсьержери. Сесиль - ненормальная, она могла по доброте душевной сболтнуть лишнего, а этот доктор-самоучка вообще странно, что не побежал в жандармерию. Однако, он был здесь. Нога болела чуть меньше. Наличие хороших запасов гашиша давало возможность продержаться без лекарств. А слова Сесиль про "гражданина из Нанта..." Когда-то они с де Бацем придумали себе в шутку собственную систему секретных терминов, в которой каждй город означал что-то важное. "Другом, с которым они вместе ездили в Нант" мог быть только де Бац. И он не обманулся.

- Присаживайся, друг. Сесиль, выйди.

Когда девушка закрыла за собой дверь, Сомерсет улыбнулся впервые за все это время.

- Я знал, что ты вырвешься, Жан. - он кивнул на шахматную доску. - ты проигрываешь. И твой ход.

- О, Господи! - не удержался от восклицания де Бац, глядя на бледное лицо друга. - Уильям, что, черт возьми, с тобой случилось?! Еще в Ванве я получил известие, что тебя схватили, но на проверку это оказалось обманом, - он потер до сих пор покрытый шелушащейся кожей подбородок. - Нам удалось остановить карету с арестованными, которых перевозили в Париж, но тебя не было и среди них... Однако кто-то знал, что ты ранен. И этот кто-то написал записку нашим шифром.... - барон задохнулся от злости, подумав о том, сколько таких сообщений с заведомо ложной информацией может быть передано. - Но это все не столь важно. Говори ты.

- Я жив, - Сомерсет поморщился, пытаясь поменять положение. - В меня действительно стреляли. В ногу. Недавно извлекли пулю. Смотреть не советую - это представляет собой страшное зрелище... - Он коротко рассказал об операции и о том, как, добравшись до Парижа, затаился в своей комнате. Что-то мешало ему говорить о Робеспьере и маркизе де Шалабр. Возможно, в глубине души он признавал, что в тот день зашел слишком далеко. В голове проносились осколки информации, сообщенной бароном. Кто-то написал записку шифром.. Кто-то, кто знал... Робеспьер или маркиза - третьего не дано.

- Недавно извлекли пулю? - буквально подпрыгнул барон. - Но ведь прошло уже... Черт побери, ты что, хочешь лишиться ноги? Хотя, с другой стороны, ты и не мог никуда пойти... Задачка... Я не врач, но могу себе представить, во что превратилась твоя нога. С гангреной шутки плохи, друг мой, тебе очень повезло, что она еще не началась. А если начнется, то день-второй и ты уже на небесах. Нужно что-то делать с этим, притом немедленно.

- Сделай что-нибудь, - устало сказал Сомерсет. - Придумай. У меня больше нет сил, Жан. Не сочти за дезертирство, но, честное слово, я не представляю себе, куда могу податься в таком виде. Кстати, я написал завещание. На всякий случай. В твою пользу. Если со мной что-нибудь случится, можешь использовать мои деньги и недвижимость в своих целях.

- Ой, дурак... - тяжело вздохнул барон, от всей души сочувствуя другу и разрываясь между фактами, просто кричавшими об опасности и желанием хотя бы как-то облегчить страдания раненого. - Дурее не бывает. Послушай... - он задумался ненадолго и в голову пришла дерзкая, но в то же время спасительная мысль. - У тебя есть деньги? Не в банке, а наличные? У меня просто их очень немного... А дело в том, что есть одно милое местечко, в простонародье называемое "Монастырь". Там действительно был монастырь, но с приходом к власти этих чертей нерезаных, кто разбежался, а кто попросту сориентировался в правильном направлении. Там сейчас госпиталь. Довольно неплохой, я сам однажды угодил туда с подозрением на холеру, когда ночевал в порту. В отличие от остальных больниц, там сравнительно неплохо, пациентов мало... Потому что удовольствие это платное, немногие могут себе позволить. А о тех, кто может, братья-монахи помалкивают, так как не хотят терять потенциальных пациентов, пусть даже они "умеренные". Моя мысль понятна?

- Да. - Сомерсет кивнул. - Жан, у меня нет наличных. Все мои деньги хранятся в банках. Два из них - в Париже. Думаешь, имеет смысл попытаться забрать их? Мне осточертела эта квартира. Этот запах, эта вечная ноющая боль и сознание, что еще немного, и я стану инвалидом. Но было бы обидно попасться в лапы тирану после того, как было сделано так много. Хотя, мне уже, наверное, почти все равно. Лишь бы вернуться в этот мир на двух ногах.

- Плохо, - скривился де Бац. - Но не беспокойся, я постараюсь раздобыть деньги. Помнишь, ты смеялся, что я прячу деньги там, где живу, будто у меня имеется в наличии очень сварливая жена, а мне недостает денег на выпивку? Думаю, что таким образом я скопил не то чтобы очень много... но вполне достаточно. На первое время хватит, а потом нужно подумать над тем, как снять деньги со счета. Так как все удовольствия там платные и на твою дрянь тоже понадобятся деньги. Я, как ты понимаешь, не собираюсь снабжать тебя этой мерзкой отравой. Есливсе пройдет хорошо, завтра ты сможешь наслаждаться относительным покоем.

- Спасибо, - слабо улыбнулся Сомерсет. - А эта дрянь позволяла мне держаться все эти дни. Ты же знаешь, Жан, это все несерьезно, и я могу бросить свою привычку в любой момент. Как только все закончится, я никогда больше к этому не притронусь. Обещаю.

- Да, да... - покивал де Бац, ни на секунду не веря в добрые намерения графа бросить отравлять себя. Но если зелье помогало ему держаться... Нет худа без добра. - Я рад, что ты жив. Держись. Мы еще побегаем сами и заставим побегать наших врагов. А я, пожалуй, пойду. Чем скорее я отнесу хотя бы часть суммы в "Монастырь", тем больше у нас шансов спасти твою ногу. Да и обстановку там не мешает проверить на всякий случай...

- Как всегда, быстрое решение. И все по делу. Мне не хватало тебя, Жан. Возвращайся скорее. Иначе я разнесу это убогое жилище. - Он вновь потянулся к кальяну. - До завтра?

- До завтра, - улыбнулся де Бац, хотя настроение было далеко не радужным. - Держись.

С этими словами он вышел, направившись в одну из гостиниц, у хозяин которой задолжал ему небольшую сумму.

_________________
Я - раб свободы.
(c) Robespierre
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Etelle
Coven Member


Зарегистрирован: 21.06.2009
Сообщения: 713
Откуда: Тарб (Гасконь)

СообщениеДобавлено: Ср Апр 28, 2010 1:30 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май 1794
Париж, Комитет Общественного Спасения
Барер, Робеспьер

Барер отложил перо и помахал листом бумаги в воздухе, чтобы высушить чернила.

В отсутствие Робеспьера головная боль, преследовавшая его теперь уже постоянно стала привычным делом, а, чтобы уснуть уже давно требовался опий, который грамотно посоветовал Субербьель. Еще и эти каждодневные склоки, когда вроде как надо на что-то решиться, но вроде как решаться нельзя, потому что с приездом Неподкупного неизвестно как повернется дело… В итоге одна часть Комитета требовала подождать Неподкупного перед тем, как принимать решения по снова бурлящим секциям и предстоящим новым облавам на аристократов в Париже, а другая напротив, требовала делать что-то здесь и сейчас. Барер все эти дни пытался соглашаться с обеими сторонами, выигрывая время до приезда Неподкупного и, вместе с тем, не забывая решать как можно больше небольших вопросов, представляя их Конвенту как значимые дела… В конце концов, здоровье Робеспьера – большой вопрос. Важно, чтобы депутаты видели, что Комитет не ограничивается Неподкупным и его ближайшими соратниками… В конце концов, уже говорят о диктатуре.

И пусть на самом деле они правы, но диктатора не отделят от сторонников… Вот пусть лучше видят, что и сторонники сами по себе тоже единица, причме самостоятельно функционирующая…

…Как болит голова.

Барер, не глядя, налил себе стакан воды из графина и выпил залпом.

Еще и Бийо сегодня днем пришел, чтобы как всегда сказать нечто приятное…

*- Бываешь ли ты на людях в последнее время? – резко спросил Бийо

- Конечно, - несколько растерянно заметил Барер, недоумевая, чем вызыван вопрос, - Вчера я был в опере… Выступление Тальма было выше всяких похвал, и меня видел весь Париж…

- Не весь, - прервал его Бийо, - В отличие от тебя, я не вращаюсь в светских кругах… Полюбуйся, что пишут, - он швырнул Бареру на стол газету.

Барер аккуратно собрал бумаги в ровные стопки и развернул газету. Криминальная хроника. Какой-то газетчик решил сделать себе имя на репортажах из зала заседаний Фукье-Тенвилля. Вчера было гильотинировано шестьдесят человек… Вдова Мало. Поддержала роялистов тем, что заявила во всеуслышанье, что цены на кур при короле были выше… Девица Саваль…Обезумела при зрелище казни отца и выскочила на площадь, крича, что она тоже контрреволюционерка, и что Париж тошнит от крови, которую породила Революция… Сапожник Мартен… Когда-то чинил обувь аристократам…Булочник Жанно… Цена на хлеб на один су больше, так как арендная плата за булочную превосходит прибыль от продажи хлеба по фиксированной цене…

- Это сделали мы… - задумчиво произнес он, - Париж тошнит от крови, все верно, Бийо.

- Это сделали не мы, - хищно прошипел Бийо-Варенн, - Будь у нас право голоса, можно было бы обсуждать.

- Тише, друг мой, - предостерегающе поднял руку Барер, - У нас оно есть.

- Как же, - издевательски проговорил Бийо-Варенн, - При условии голоса «за». И мы голосуем «за», а в итоге мы с Колло дЭрбуа черт знает сколько пытаемся расследовать эти нелегальные общества, потому что в сами секции мы отправиться не можем, ибо нас там могут разорвать на части. Ты этого хотел, когда защищал Робеспьера, Бертран?

- Не Робеспьера, - медленно выговорил Барер, - А нас. Комитет Общественного Спасения един в глазах общественности. Вспомнят Робеспьера – вспомнят тебя или меня. И пока общественное мнение на стороне Робеспьера – любые действия против него беполезны. Мы вдеь – просто голос общества, Бийо. И потом – то, о чем написано в газете – это не преступление лично Неподкупного. Мы все стоим за ним, и никогда не докажем обратное.

- И перестать стоять мы не можем, - хмуро сказал Бийо-Варенн.

- Нет, - мягко ответил Барер, - На его стороне общественное мнение. Прости, Бийо, мне надо работать…*

Общественное мнение… Сейчас синонимом общественного мнения стал клуб якобинцев. И он – на их стороне. Может ли одна паршивая газетенка поменять его? Причем вернуть общественное мнение - обществу? И вообще это верно или неверно? Может быть, так и должно было быть – как тогда, в восемьдесят девятом? Итак… шестьдесят человек… Завтра – еще семьдесят. При этом кто заикнется об этом – повторит судьбу Демулена. А этот газетчик хитрее, он поет осанну Фукье и поддерживает действия по очищению общества от врагов революции.
- Тысяча чертей, - выругался Барер сам на себя с гасконским акцентом, повернув голову на звук открывающейся двери. Увидев позднего посетителя Зеленой Комнаты, он улыбнулся и поднялся на встречу.

- Максимильян! Мы ждали твоего возвращения! – радостно воскликнул Барер.

- Добрый день, граждане, - очень сдержанно поздоровался Робеспьер. Подобные эмоции со стороны коллег только настораживали, заставляя думать о том, что случилось нечто очень неприятное, из тех ситуаций, когда полномочия, сосредоточенные в руках Комитета практически ничего не решают. Однако спрашивать не стал, только занял свое место за столом и принялся раскладывать по стопкам принесенные с собой бумаги. Не следует показывать свою осведомленность или напротив, осведомленность, не зная ни мнения остальных ни, собственно, сути дела.

- Мы ждали тебя, Робеспьер, - перешел Барер на дружелюбно-официальный тон, - Рад, что дело в Ванве закончилось успехом, насколько мне известно. Законопроект о цензуре готов, - продожлил он деловито, - Но именно в связи с ним меня тревожит другое. У нас нет выхода, конечно, но даже при самой строгой цензуре свет увидит вот это, - Барер с нейтральным видом подал Робеспьеру газету, которую читал, думая, что его слова можно истолковать и как одобрение свободы прессы, и как порицание написанному в газете, - У нас нет выхода, кроме как немного перегнуть палку, - осторожно заметил он, - Но, возможно, ее немного перегнули. В твое отсутствие Фукье-Тенвилль распорядился поставить в зале Трибунала гильотину во устрашение обвиняемых. Мы уже распорядились убрать ее оттуда.

- Что именно ты хочешь сказать мне, показывая эту газету? - сухо спросил Робеспьер, ознакомившись с содержанием. - Или тебе нравится отрицать очевидное и верить в то, что газета еще не вышла и находится в проекте? В любом случае, до принятия закона эта статья имеет право на существование, как и другие, гораздо худшего содержания. Что ты подразумеваешь под тем, чтобы немного,  перегнуть палку? Это касется прессы, либо распоряжения Фукье поставить в зале гильотину? Выражайся яснее, Бертран.

- Распоряжение Фукье - это однозначно перегиб, - заметил Барер, - Что до статьи, то согласен, бывает и хуже. Но она заставила меня задуматься... Якобинский Клуб выражает нам сейчас поддержку и полное одобрение. Но насколько сейчас согласен с ним народ? Мы день и ночь трудимся на благо Франции. Но видят ли это граждане? Что они заметят в первую очередь - отчет о военной победе или пометку о казненных за дурное слово про цены на кур? - Барер понял, что напрашивается на сухое нравоучение, но решил очистить свою совесть. Кроме того, чем черт не шутит. Если неподкупный хотя бы задумается, может быть, еще не поздно... Или уже поздно? Насколько все далеко зашло?

- Бертран, ты задаешь воистину философские вопросы, на которые можно либо односложно ответить, либо очень долго рассуждать на предложенную тему. Склоняюсь к мысли, что в первую очередь заметку о казненных, она, кстати, написана весьма доступным и понятным языком, - Робеспьер перевернул несколько страниц лежащего перед ним издания. - Подобная статья вряд ли способна кардинально изменить ситуацию, списки осужденных можно купить на каждом углу, было бы желание.

- И мы не можем их прятать, как не можем и притормозить, верно? - осторожно заметил Барер, - Нам ведь некуда отступать? Особенно если мы примем закон о цензуре.

- Прятать кого? - начал терять терпение Робеспьер. - Кого и зачем? Куда отступать, если мы пока что не собираемся наступать?! Да, закон о цензуре будет принят, только и всего. Это будет держать некоторых особенно резвых журналистов в рамках, только и всего. А подобная статья может быть написана и прицензуре и без нее, достаточно только верно расставить акценты. А если ты о списках... Странно, что ты досих пор не знал... Их можно купить где и когда угодно, совершенно официально, - он не смог удержаться от иронии, но прибавлять к сказанному ранее ничего не стал.

- А я предпочитаю приобретать другие вещи, - мягко заметил Барер, - Именно поэтому они редко попадаются мне на глаза. И я лишь обратил внимание, что факт казни женщины за глупую фразу в лавке может в глазах общественного мнения стоить победы на Северном фронте.

- Согласен с тем, что правосудие могло допустить ошибку, - безразличным тоном заметил Робеспьер. - Хотя, чтобы быть уверенным в этом, необходимо прочесть ее дело и проверить, так ли все было на самом деле. Что-нибудь еще, Бертран?

- Нет, нет, ничего, - Барер улыбнулся, внутренне ужаснувшись. Он говорил не с человеком. С равнодушной машиной, которая готова разобрать частное дело, но не видит или не хочет видеть того, что они перешли всякие рамки, и не видит последствий, которые маячат на горизонте, - Прости, Максимильян. Ты, наверное, устал, а я насел на тебя с нашими новостями и тревогами. Ты прав, это просто частности, которые не должны мешать работе. Законопроект о цензуре доделал Колло дЭрбуа, он у тебя на столе.

- Общественное мнение, Бертран, это в первую очередь Клуб Якобинцев, - сказал Робеспьер. - У тебя физически не хватит сил ходить и спрашивать у всех мнение об этой статейке. Тем более, что нам приходилось читать и гораздо худшие вещи, несущие более разрушительные последствия. В ближайшее время в Клубе, возможно, будет поднят этот вопрос, если таково твое желание, но это далеко не главное. Есть вещи, которые требуют гораздо больше внимания и гораздо больше усилий.


Барер понял, что начинает злиться. Робеспьер отчитывает их, как мальчишек. *Дипломатия - это искусство соглашаться с собеседником до тех пор, пока под рукой не окажется хороший булыжник*, - хмуро подумал Барер и снова улыбнулся.
- Я же согласился с тобой, Максимильян, что это - частности, - поддержал он собеседника, - К чему лишние рассмотрения статей в Якобинском Клубе сейчас, после недавних событий? Нет, нас ждет другая работа. У меня готов проект образовательной реформы, который я хотел представить на следующем заседании Комитета...

Барер стал показывать Робеспьеру свое новое творение, досадуя то ли на собеседника, то ли на самого себя за то, что ни один из них не может теперь сделать ни шага в сторону. Есть только Комитет. И лучше ему быть единым, потому что пока Комитет - это Робеспьер. Робеспьер или потянет их за собой в пропасть, или столкнет их туда первым. Других обстоятельств не дано... Поэтому лучше удержаться, заодно удержав остальных.

_________________
Только мертвые не возвращаются (с) Bertrand Barere
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Eleni
Coven Mistress


Зарегистрирован: 21.03.2005
Сообщения: 2360
Откуда: Блеранкур, департамент Эна

СообщениеДобавлено: Ср Апр 28, 2010 3:28 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Май 1794 года

Тюильри

Сен-Жюст, Робеспьер

Париж. Нечистоты в канавах, недобрые серые лица и взгляды в спину. Здесь его знают слишком хорошо. И бессмысленно считать, что прокляться, витающие в воздухе, обращены не к тебе. Когда-то, смеясь над Демуленом, он сказал, что время цветов и кокард закончилось, и наступил 93-й. Сейчас, здесь, в теплый майский день лишь небо и солнце, казалось, радуются жизни. Революция ожесточила парижан. Здесь сумрачно и холодно. Как в склепе. Даже в армии среди солдат, рискующих ежедневно быть убитыми, среди голодных и оборванных людей, спящих вповалку с оружием в руках, готовыми броситься на смерть по первому же сигналу тревоги, кипела жизнь и слышались шутки. Тут же, казалось, все замерло в преддверии трагедии. Сен-Жюст усмехнулся про себя. С хорошими же мыслями он прибыл в Париж… Позади остался Страффорд и верные солдаты, которых он уже почти всех знал по именам. Впереди маячил зал заседаний, в котором каждый мечтает о том, чтобы его сосед провалился в преисподнюю и Робеспьер, встречи с которым он страшился впервые за все это время. Он не видел Максимильяна почти месяц. Все это время Робеспьер тащил на себе неподъемное бремя республиканских трагедий. Кто знает, что с ним стало? И что послужило причиной короткого сухого письма, призывающего его срочно прервать миссию и вернуться в столицу?
Знакомая лестница. Знакомая дверь. Ничего не изменилось. Только воздух стал более тяжелым. Или ему только кажется? Сен-Жюст поймал себя на том, что собирается постучаться. Когда-то он входил сюда, как в свою квартиру… Хватит. Настроиться. Уничтожить сомнения. Открыв дверь, он невольно улыбнулся, увидев соратника на обычном месте. Ничего не изменилось. И слава богу.
- Максимильян… Я вернулся.


Робеспьер поднял взгляд, оторвавшись от привычной груды бумаг. Не сразу поверив то, что перед ним именно Сен-Жюст, а не плод воображения, рожденный слишком напряженной работой и неизбежной усталостью - ведь в эти дни он только то и делал, что наверстывал упущеное, попутно решая и все текущие дела. Поднявшись навстречу соратнику, он порывисто обнял его, но тут же отступил в сторону, сдержав лишние эмоции и рожденные ими порывы. Похудел, осунулся, но зато во взгляде была жизнь, а не выражение хорошо скрываемой вселенской тоски, что само по себе хорошо. - Здравствуй, Антуан. Я рад, что ты принял к сведению мое письмо и рад, что ты здесь. Располагайся. В кофейнике еще есть кофе.

Сен-Жюст перевел взгляд на кофейник. Черт побери, и откуда взялись тревожные мысли? Теперь он и вправду видел, что ничего не изменилось. Или... Робеспьер выглядел измученным, но ведь говорили о его болезни... Устроившись в любимом кресле у окна, Сен-Жюст бросил беглый взгляд на стопку документов на столе Робеспьера. - Бумаг меньше не становится. А ты кажешься измотанным. Что случилось, Максимильян? Хотелось бы считать, что твое письмо было продиктовано желанием увидеть соратника, но ведь это - не единственная причина? Рассказывай. Я готов.

- Около двух недель назад в пригородах была проведена операция, связанная с арестами лиц, подозреваемых в связах с роялистскими заговорщиками, - начал Робеспьер, решив не откладывать разговор на потом. Вспоминать о произошедшем было неприятно, более того, рассказывать придется вещи, которых он бы не сказал соратнику раньше под страхом смертной казни. Однако приходится делать выбор: либо молчать и ждать, когда Ришар нанесет решающий удар, если захочет, либо рассказать о событиях, заслужив, быть может, разочарование и презрение. Впрочем, приняв решение написать письмо, он был внутренне готов и к этому. - Волею случая я был в то время в Ванве, как и Ришар. Вовремя, так как благодаря нерадивости местных чиновников вся работа едва не была сорвана. Там действительно действовали роялисты. Мне пришлось столкнуться с одним из них, по имени Уильям Сомерсет, но во Франции он, разумеется, известен и под другими именами. В результате этой беседы Сомерсет был ранен в ногу, однако не был арестован и, судя по всему, находится где-то в Париже. На данный момент поиски ничего не дали, хотя в больницах и в других общественных местах работают агенты Пейана.
Есть сведения, что этот... месье является ближайшим сподвижником хорошо известного тебе барона де Баца. Я был не прав, когда пытался препятствовать твоему расследованию, признаю это. Поэтому хочу, чтобы ты продолжил его, если это тебя все еще интересует.

Сен-Жюст допил кофе и поставил чашку на стол. Молча. Рассказ Максимильяна звучал убедительно. Месяц назад каждая его попытка заговорить о де Баце пресекалась и вызывала лишь раздражение. Теперь Робеспьер вызывает его из миссии, чтобы признаться в том, что был неправ. "Пришлось столкнуться с роялистом... В результате этой беседы он был ранен в ногу..." Сен-Жюст представил себе, при каких обстоятельствах Робеспьер мог столкнуться с этим роялистом да еще и выстрелить в него. Напал сам? Вряд ли. Или же стрелял кто-то другой? Картина не складывалась. - Кто стрелял в этого роялиста, Максимильян? - поинтересовался Сен-Жюст.

- Я, - ответил Робеспьер.

- При каких обстоятельствах? - Сен-Жюст взглянул на соратника в упор. Он что-то не договаривает. Робеспьер, отрицавший сам факт наличия в природе барона де Баца, не только признает ошибку, но и предлагает ему заняться поиском его помощника. Предлагает именно ему, а не Ришару. Хотя, возможно, он излишне подозрителен? - Ты хочешь поручить это расследование лично мне? Или просто ставишь меня в известность, поручая жандармам из Бюро общей полиции? - осторожно спросил Сен-Жюст.

- Я поручаю расследование тебе. Но хочу, чтобы не привлекал к делу Ришара и его агентов. Если понадобятся люди, ты сможешь перебросить к себе агентов, которые работают на Пейана. Разумеется, не предавая дело огласке. Что же касается обстоятельств, достаточно того, что мы столкнулись, в результате это закончилось не очень хорошо не только для меня, так как я упустил роялиста, но, надеюсь, что и для него тоже.

- Я должен знать, что произошло, Максимильян, - тихо сказал Сен-Жюст. - Ты говоришь мне не все. Однажды ты уже не сказал мне о своем плане в отношении Лавуазье и Страффорда, и тогда у нас чуть не возникли проблемы, которых можно было бы избежать.

- Что именно ты хочешь знать? - сверкнул глазами Робеспьер, но потом сник и откинулся на спинку кресла. Все-таки он не был готов к подобному рассказу. - Антуан, это не допрос и не исповедь. Факты я уже изложил.

Сен-Жюст поднялся и прошелся по кабинету. Его душили противоречивые чувтсва. Однако, Робеспьер был не только соратником. Еще и другом. Поэтому слова слетели с языка прежде, чем он подумал о том, стоит ли их произносить. - Во что ты вляпался, Максимильян?

- Всего лишь столкнулся с роялистом, - сквозь зубы сказал Робеспьер. Имело ли смысл скрывать остальные факты? Если Антуан возьмется за это, чего он, собственно, добивался, то рано или поздно докопается до правды. Вот только до какой? Извращенной? Преувеличенной или приуменьшенной в десятки раз? Да и не секрет, что в Ванве он останавливался у Жанны де Шалабр. "Переступи через себя еще раз, - посоветовал ехидный внутренний голос. - Скрой имена всех участников и потом долго придется оправдываться, выслушивая обвинения, среди которых "модерантизм" еще самое мягкое". Мысленно отмахнувшись, Робеспьер собрался с силами рассказал все. Кратко, сухо, без лишних подробностей. Как бы там ни было, за преступления необходимо расплачиваться и он не станет просить снисхождения ни для себя, ни для Жанны.

Сен-Жюст слушал, не сводя глаз с соратника. Затем поднялся и отошел к окну, чтобы все обдумать. Такого он не мог предполжить даже в самых дерзких фантазиях. Интуиция не подвела. Робеспьер попал в ловушку, вытереть воспоминания о которой моет лишь чудо. А маркизу де Шалабр Сен-Жюст ненавидел не зря. Последняя мысль была лишней, но от нее было никуда не деться. Собравшись с духом, Сен-Жюст произнес. - Я сделаю все от меня зависящее, Максимильян. И первое, что я скажу, тебе не понравится. Мы должны избавиться от Ришара. Он хороший сыщик. Но он - единственный, кто знает. Ты не имеешь права зависеть от настроения другого человека. К сожалению, его мыслей мы прочесть не способны.

- Не могу сказать, что не думал об этом, - после довольно долгой паузы сказал Робеспьер. - Однако мы не можем быть уверены, что не принял меры предосторожности, написав нечто вроде завещания, которое вскроют после его смерти на эшафоте или насильственной, либо в результате других неприятностей, которые могут с ним случиться. Поэтому я предпочитаю оставить его в покое хотя бы на время, представив дело так, что побег роялиста был частью отдельного плана по выявлению остальных заговорщиков. Суть в том, что Сомерсет ранен и рано или поздно ему понадобится и помощь и деньги, за которые можно эту помощь купить. В банки Парижа предоставлен список его возможных имен и текущие счета на некоторое время останутся заморожены. У агентов приказ ни под каким предлогом не арестовывать его, даже если Сомерсет будет плясать прямо перед носом, но они должны проверять и задерживать тех, кто входит с ним в контакт.

- Логично, - кивнул Сен-Жюст. - Однако, мы не можем быть спокойны, пока Ришар жив. План представить все так, словно побег Сомерсета был частью продуманной операции неплох. Но, думаю, что в момент, когда ты рассказывал обо всем Ришару, ты был настолько растерян, что не догадался подумать об этом. Я прав? И еще. Я должен поговорить с маркизой де Шалабр. - Сен-Жюст отметил про себя, как напряглось лицо соратника. - Не беспокойся, Максимильян. Я не потревожу ее трепетную душу. Мне нужны любые мелочи. Любые. О Сомерсете. О бароне де Баце. О тех, кого она видела рядом с бароном. Несколько часов разговора с глазу на глаз. Это необходимость.

- Поступай, как считаешь нужным, - ровно сказал Робеспьер. - Что касается Ришара, я вовсе не обязан рассказывать ему обо всем, но не в этом суть. А в том, что если он попробует сделать шаг, воспользовавшись известной информацией, нам найдется что сказать в ответ, принимая в расчет и общественное мнение.

Сен-Жюст опустил глаза. В мыслях уже выстроилась четкая линия дальнейших шагов. Узнать, чем занимаются в Бюро. Поговорить с Жанной Шалабр. Уточнить настроения Ришара. Поднять все, что было собрано на барона де Баца. И дело тут не только в том, что под удар поставлена личность главного республиканца страны. Робеспьер был его другом. Больше ему не к кому обратиться. - Я займусь расследованием прямо сейчас. До вечера, Максимильян.

_________________
Те, кто совершает революции наполовину, только роют себе могилу. (c) Saint-Just
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение  
Показать сообщения:   
Этот форум закрыт, вы не можете писать новые сообщения и редактировать старые.   Эта тема закрыта, вы не можете писать ответы и редактировать сообщения.    Список форумов Вампиры Анны Райс -> Театр вампиров Часовой пояс: GMT + 3
На страницу Пред.  1, 2, 3 ... 23, 24, 25 ... 35, 36, 37  След.
Страница 24 из 37

 
Перейти:  
Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете голосовать в опросах
You cannot attach files in this forum
You cannot download files in this forum


Powered by phpBB © 2001, 2002 phpBB Group