Вампиры Анны Райс

[Degre]

.

1

Они начали падать в то же самое время. Даже в том же порядке. Вначале вон та, крупная, потом за ней последовали ее спутницы поменьше, затем это охватило весь небосвод. Они не умирали, нет. Просто падали. Казалось, что падать они будут вечно. По лицу его покатились слезы. Вначале одна, потом другая, потом ему стало трудно дышать. Это повторялось каждый раз, по какому-то зловещему заданному алгоритму. О чем же он жалел? Кого оплакивал? Себя? Вряд ли, слишком банально. Ее? Возможно. А может быть их - эти безликие падающие точки? Как же он ненавидел их… И как любил…

2

Это случилось ровно год назад. Он всегда сходил на той станции, и всегда один. Тишину бескрайних, простирающихся на многие мили вокруг равнин, нарушал лишь мерный стук колес поезда. Затем и он угасал. Но Оазис же, как он его называл, находился совсем близко. Нужно было только знать дорогу. Тропа практически заросла, и он был этому рад. Вряд ли кто-нибудь потревожит его там… А вот и он… Рай для усталого путника. Луна, отражающаяся в зеркальной глади озера, роща старых дубов с раскидистыми кронами, шепот тростника на берегу, давяще-черный небесный купол. Страшно. Если и можно было отыскать истинную свободу и одиночество, то за ними стоило прийти сюда. Казалось, каждый мог здесь сбросить маску, стать самим собой. И он приходил. Почти каждую ночь. Всегда один. Но в тот вечер они сошли с поезда вместе. Вернее, она даже не обратила на него внимания. Почему его усталый взгляд задержался именно на ней? Тинейджер (ведь так их сейчас называли) лет шестнадцати, по истощенности своей соответствующая диким эталонам этого суетливо-безумного века. Почти прозрачная. Короткие, неестественно белые волосы с шаловливо-малиновыми прядками, огромные запавшие подведенные глаза. Накладные ресницы. Черт возьми, было ли у нее хоть что-то свое?! Во взгляде кажущаяся невероятной смесь невинности и порока. Сапоги на шпильке, ажурные чулки, короткая кожаная юбка. При этом как будто чем-то испуганная, нервно теребящая волосы. Нечто среднее между школьницей и шлюхой. Она была клубком противоречий, и это его заинтересовало. Бесшумной тенью он последовал за ней. Она, казалось, не замечала ничего вокруг, полностью погруженная в свои мысли. Поразительно! Изо всех мест в мире она должна была найти именно это - его Оазис. Хотя…случается всякое. Всю ночь, стоя за деревом, он наблюдал за ней. «Маленькая бунтарка», как он мысленно окрестил ее, и не думала уходить. К утру принесенная ею пачка сигарет полностью опустела. Она смотрела на дым, поднимающийся к звездам, и улыбалась. Но наступило утро, и ее уже не было. Все той же нетвердой походкой незнакомка направилась навстречу городу.

Он долго еще не мог разобраться в своих чувствах. Эта была смесь заинтригованности, досады, а возможно и чего-то иного. Он так и не сумел разгадать «маленькую бунтарку», а ведь обычно ему это не составляло труда. Подсознательно он хотел увидеть ее снова. Хотя, конечно, это было совершенно невозможно.

3


Это было поистине необъяснимо, невероятно. Но на следующий вечер она вернулась на то же место. В том же странном наряде, с новой пачкой сигарет. Она не рисовала, не писала стихи, не было места подобной нелепой романтизации. Она просто была. А он просто наблюдал, не решаясь подойти. Постепенно, это переросло в привычку. Затем – в зависимость. Он уже не хотел приходить, но его неудержимо влекло к ней, как к сильнодействующему наркотику. В какой-то из этих дней его охватило невероятное желание подойти и заговорить с ней. Произнести простые человеческие слова. Любые. Только чтобы нарушить звенящую тишину. «Глупец!» - остановил он себя. «Разговор? О чем же? О природе, луне, жизни и смерти, самой банальной и ложной из придуманных человечеством иллюзий – любви?» И в самом деле, что он мог ей сказать? Все было пугающе – бессмысленным. Горько. Потом страсть превратилась в тихую ненависть. Он ненавидел ее запах- смесь табака и дешевых мускусных духов, звук шагов, даже ее улыбку. И в то же время, когда она появлялась, все остальное переставало существовать. Он чувствовал себя рабом этого тщедушного существа, и это сводило его с ума. Был только один выход из дьявольского замкнутого круга. «Маленькая бунтарка» должна была исчезнуть. Навсегда.

4

Она вздрогнула, услышав приближающиеся шаги. Потом увидела его. Но даже не попыталась бежать. Впрочем, никто никогда не пытался. Несколько мгновений они просто смотрели друг на друга. Молча. Затем она заговорила. У нее оказался на удивление хриплый голос. «Ну, наконец-то». Снова молчание. А потом: «А я ведь ждала тебя. Уже давно. Думала, ты так и не решишься подойти». Он не отвечал. Жалел, что она вообще начала этот разговор. Это не входило в его планы. Не должно было быть никакой, даже минутной, близости. И снова ее голос: «Чего ты боишься? Никогда не встречала таких… красавцев. Иди сюда. Мне и денег твоих не надо». В ее глазах появился озорной блеск. Он подошел к ней вплотную, ощутил ее дыхание, крепко сжал хрупкие плечи. «Боже, как я ненавижу тебя!»- пронеслось в сознании. Затем он сделал то, чего меньше всего от себя ожидал: поцеловал ее. Вот так просто. Это был неистовый, жестокий, жадный поцелуй. Он почувствовал смесь табака, портвейна, дешевой пудры и слез. И чуть не задохнулся сам. Он хотел сломать ее, он хотел ее боготворить. Девушка отвечала ему с профессиональным озорством нимфетки. Когда он снова посмотрел в ее глаза, в них отражалось небо. Он не знал, чего хочет больше: убить ее или овладеть ею прямо здесь. Впрочем, кто знает, что было бы лучшим выходом для нее, для него, для них? Пора было заканчивать эту игру. Его губы переместились чуть ниже, к нежной ямочке у основания шеи… Она что-то сказала, но он так и не понял, что… Она даже не закричала, когда он пронзил нежную тонкую плоть, только тело ее напряглось. Впрочем, никто никогда не кричал. Неожиданно ее рука обвила его шею, прижимая его к себе еще ближе. «Что ж… Если тебе это нравится, тем лучше. Скоро ты перестанешь чувствовать что бы то ни было, маленькая бунтарка». В его головы набатным колоколом раздавались удары ее сердца. И мир исчез. Исчезли пруд, роща, небо, да и они сами. Во мраке остались лишь две звезды, два огня, две неразрывно переплетенные жизни, в унисон поющие Реквием. Ее душа наконец предстала перед ним во всех деталях. Он знал, что и она сейчас видит его насквозь. Пусть позволит себе эту последнюю маленькую роскошь. В его сознании стали проплывать нечеткие вначале образы – обрывки ее жизни. Он ликовал. Наконец-то тайна «маленькой бунтарки» раскроется.

Вот в тускло освещенной комнате белокурая девочка плачет у постели больной матери. Вот она поднимает на отца полные надежды глаза. Вот он выставляет ее на улицу, под дождь, со словами: «О чем ты только думаешь, дрянь?! Семья голодает. Без денег не возвращайся».

Вот бредущая под дождем одинокая фигурка встает у стены в зловонном переулке. Достает пачку сигарет, зажигает одну. А по щекам текут слезы. Они буквально пропитали ее насквозь.

Вот она приходит в себя у батареи в номере убогого мотеля. А затем грубые мужские руки нетерпеливо снимают с нее одежду. К ним присоединяется еще одна пара рук, затем еще одна…

Ему казалось, что этого кошмара он не вынесет, но вереница видений не прекращалась. Маленькая, отверженная, обреченная девочка… Никогда еще банальность не казалась ему такой горькой. Теперь вокруг стояла мертвая тишина. Ее сердце почти не билось. Предметы вокруг стали принимать свои обычные очертания. Все кончено. Он резко отпустил ее, отстранился. Он не выдержит, если снова почувствует ее прикосновение, даже вновь посмотрит на нее. Но не смотреть было выше его сил. Она упала тихо, как падает на песок сломленное дерево. Да, именно такой она и была – маленькой сломанной куклой. Бело-малиновые пряди рассыпались по траве. Она смотрела на него, и в ее глазах отражалось звездное небо. И вдруг сказала, едва слышно: «Ты был так добр ко мне. Спасибо». Эти неожиданно-искренние слова потрясли его. Он готов был принять все, что угодно, но только не их. Рывком склонившись к ней, он встряхнул ее за плечи. «Скажи, что ненавидишь меня! Скажи, что проклинаешь! Пожалуйста…» Она лишь молча улыбнулась в ответ. Благодарной, умиротворенной улыбкой. Потом закрыла глаза. Две звезды погасли, но на небе зажглись другие. Зажглись лишь для того, чтобы упасть. Начался звездный дождь.


5

С тех пор он возвращался туда каждый месяц. Смотрел на звездопад, вот как сейчас. Казалось, они обжигали его своим предсмертным сиянием, но не смотреть он не мог. И это были вовсе не звезды уже, а огромные глаза, глядящие на него с благодарностью. Или осуждением? И скрыться от этого взгляда было невозможно. Это был его крест, его Голгофа. Звезды… Он ненавидел их… Он их боготворил… Он хотел, чтобы черная бездна, именуемая небом, наконец разверзлась и поглотила все вокруг, включая его самого. Чтобы можно было забыться, не мыслить, не чувствовать, ни о чем не сожалеть. А главное – не видеть их падения, не слышать их плача…
+m

[Lessja]

А знаете, мне понравилось...
Обычно я не люблю подобную прозу, но на этот раз мне было интересно, что это за девочка и какая ей уготована судьба.

[FroZen Heart]

а я плакала

[Degre]

Спасибо всем! Рада, что вам понравилось.