Вампиры Анны Райс

[L'K]

Это в мусорку не влезло, потому пошло сюда ;) ( это я от смущщения, и вовсе не ерничал))))
Короче, кажется это называется фиком? Попытка первая.
Предупреждение. Лестат.И кровишша будет. Хотя и не разлив.


Удача.

В темной дыре, куда он забился, было сыро, тянуло холодом и какой-то застарелой гнилью... В бок впивалась не то доска, не то какая-то коряга, не то древесный корень. Однако здесь было достаточно просторно, чтобы развернуться при необходимости, и достаточно глубоко, чтобы укрыться от света. Утром. Когда оно наконец наступит. Еще можно было зарыться в землю. Если бы эти руки еще годились для рытья земли.
Болело все неимоверно. Стоило пошевелиться - и вроде бы уже ставшая привычной боль взрывалась новыми оттенками. Он и не думал, что есть столько разных видов боли. К рассвету станет легче. С рассветом он уснет. Так глубоко, что никакой боли будет его не достать. Оставалось лишь ждать. Терпеть и ждать.
И еще оставался голод. Вчера - это было только вчера! - невозможно поверить... Вчера он был голоден еще до того, как начался пожар. Он был голоден еще до того, как эта маленькая дрянь отравила его и порезала, а затем убедила Луи сбросить его в болото. Как пить дать, они были уверены, что с ним покончено. Не тут то было! И кое-как восстановившись на всей этой болотной живности, толком не поохотившись, от обиды и злости забыв о голоде, он, как дурак, направился домой. А перекусить стоило... Ох, как стоило.
Конечно, дома его не ждали. И разумеется, разговора не получилось. Они уже собрались бежать, уже отправили багаж, и лишь какие-то пустяки задержали их от того, чтобы отправиться на пристань. Никто ему не был рад. Ну, от негодяйки он иного и не ждал, но Луи? Он хотел поговорить, обьяснить ему... но увидев Клодию, потерял над собой контроль. Он сорвался... завязалась драка... разбилась лампа и начался пожар. Охваченный пламенем, обезумев от боли и ужаса, он бежал, не разбирая дороги, спасая то, что заменяло ему жизнь. Не помня себя, добрался до реки. Отлежался в воде. Затем, проплыв немного по течению и придя в себя, забился в эти развалины, в эту дыру. Когда-то это были склады... но сгорели, крыша рухнула, стены обвалились внутрь, и все это успело порасти травой и мхом. Теперь это - его единственное укрытие. До тех пор, пока он не сможет двигаться.
Где-то над головой, на берегу, раздался шум, голоса, топот и крики. Вот еще не хватало! Что им здесь нужно? Почему его не могут оставить в покое? Впрочем, ведь эта погоня не может иметь к нему отношения? Ведь ночь почти закончилась, пожар уже, наверное, погас? И он приплыл сюда по течению, а на воде не остается следов? В любом случае, он слишком слаб, чтобы выбраться наружу и выяснить, в чем там дело. Тем более, что топот ног и голоса стали удаляться.
Вдруг что-то зашуршало у самого входа в его убежище. Посыпались мелкие камешки, раздался слабый плеск воды, и что-то проскользнуло в лаз между бревнами. Что-то гораздо крупнее водяной крысы. Он замер. Добыча? Ох, скорее, неприятности... Стали бы горожане гоняться за водяной крысой... Шорох приближался. Что-то ползло в его сторону. Что то - или кто-то.
Собрав всю волю, что еще осталась, он с усилием открыл глаза - и зашипел от жгучей боли... Слезы наверное брызнули бы из глаз, когда бы у него еще оставалась лишняя кровь. Но он ничего не увидел. То ли из-за темноты, то ли глаза пострадали сильнее, чем он думал.
"Боже, не дай мне ослепнуть! - мысленно взмолился он, - " Пожалуйста, только не это!" Он застонал.
-Тише там! Они еще совсем рядом! Найдут - тебе тоже непоздоровится!
От неожиданности он вздрогнул, и ударился лбом о проклятый выступ, бывший когда то опорой под фундамент. Перед глазами закружились искры. Зашипев от боли и бессильной злости, ничего не видя, он все же ясно уловил присутствие человека. Девчонка! Добыча! Кровь!
Он ясно слышал стук ее сердца. Теперь, уже осознав, что это такое, он различал и ее мысли. Они были просты и незамысловаты. Она украла что-то у парня по имени Мик и попалась на краже. Однако сумела удрать и теперь этот Мик с толпой вдрызг пьяных друзей ищет ее по берегу. Она забралась в эту нору с воды, как и он, и была уверена, что не оставила следов. Застав здесь кого-то, не испугалась, потому что весь свой страх растратила уже давно, живя на улице с тех пор, как умерла ее мать. Впрочем, она еще не разглядела, кто именно составляет ей здесь компанию.
Наконец все звуки наверху стихли. Лишь плеск воды и скрип полузатонувшего дерева неподалеку от входа в убежище, да тоскливый крик ночной птицы.
- У тебя есть огонь? – прозвучал совсем рядом с ним тонкий девчоночий голос.
Он сумел еле слышно прошептать:
- Не-ет…
- Ну и ладно… у меня есть огниво, в волосах… сейчас нашарю щепку посуше. Ни зги не видно.
В темноте послышалась возня, негромкая брань, щелчки кремня, и наконец шипение непросохшей лучины. Затеплившийся огонек осветил слабым неверным светом полу-нору, полу-щель, давшую им обоим укрытие, и он с огромным облегчением понял, что видит. Хотя и нечетко, но видит.
Девчонка тоже увидела. Его. Он приготовился к дикому визгу… Однако ничего такого не произошло. Зажав себе рот грязными ладонями, она лишь вжалась в стену как можно дальше от него, и так замерла с широко раскрытыми глазами. И ни одной мысли.
Он лежал неподвижно. Ничего другого и не оставалось. Как ни хотелось ее схватить, сил не было даже повернуться. Он лишь надеялся, что она не убежит. Возможно, не сразу. Возможно, ему удастся что-нибудь придумать.
- Кто ты такой?
Она ухитрилась сказать это. И не заикнуться. Вот это пигалица. Он знал, как выглядит. Любой бы испугался.
- Ты с того пожара, да? На Рю-Ромейн? Но как…? Как ты смог добраться сюда?
Он промолчал. А что тут скажешь? Что он и сам не знает, как ему это удалось?
- Должно быть, ты прыгнул в воду? Но… как же… как ты выжил?
И снова нечего сказать. Не то, чтобы он не знал… Догадывался. Но говорить об этом не хотелось.
Тут огонек разгорелся ярче, и она вдруг заметила…
- Господи Боже! Что же ты такое?!
Он собрался с силами и почти внятно ответил:
- В-вампир.
- Ты… всегда вот так вот выглядишь?
- Нет. Конечно нет. Это – огонь.
- У тебя есть имя? Человеческое имя?
- Да. Лестат. Лестат де Лионкур.
Она тихо присвистнула.
- Ничего себе! Да я же тебя знаю! Точнее, знала… Точнее, думала, что знаю. Ты жил с любовником и дочкой в доме с флюгером-кораблем. Но ты выглядел… совсем иначе.
- Да. Это все огонь. И он мне не любовник.
- Да наплевать.
Она улыбнулась, обнажив мелкие хищные зубки:
- Может, и та расфуфыренная малышка тебе не дочка, какое мне дело? А ты был красивый… И богатый… Как то раз ты дал мне луидор. Когда выходил из коляски, а я попалась тебе под ноги и взвизгнула, будто ты меня ушиб. И – луидор! Как с куста! А меня зовут Люсиль. А еще – Си. Те, кому я разрешу. Тебе – разрешаю. Тебе, похоже, непросто говорить?
- Да. Ты права.
Девочка с видимым усилием всмотрелась в его лицо, словно запоминая чудовищные черты. На угольно-черной, блестящей, натянувшейся на костях черепа коже ярко выделялись тускло светящиеся неестественно синие глаза и белоснежные длинные клыки, которых не могли прикрыть обожженные спекшиеся губы. Она отвела взгляд от его лица. Впрочем, остальное тело выглядело не лучше. Девочка отвернулась, стараясь скрыть гримасу ужаса и отвращения.
- Знаешь… Я, пожалуй, погашу огонь. Еще заметят, не дай Бог, с реки.
Лучинка зашипела и погасла. В укрытии вновь воцарился полный мрак. Однако она не убегала. Лестат слышал ее дыхание во тьме. Она заворочалась, устраиваясь на ложе их древесной трухи, и , похоже , собиралась спать? Невероятно! Эта девица – слабоумная? Вместо того, чтобы бежать со всех ног, звать на помощь, вести сюда толпу с факелами, она преспокойно устраивалась на ночлег в одной норе с голодным израненым вампиром… И вот такую удачу он не может использовать… Ее кровь сводила его с ума. Что же делать? Допустим, она уснет. Допустим, он сумеет как-то подползти к ней. Допустим, даже сможет ударить клыками и не потерять сознания от боли… Сможет ли он ее удержать? Потому что другого шанса не будет. Дать ей уйти? Невозможно. Придется покинуть и эту нору… а скоро рассвет. Ах, если бы он мог толком говорить… Заморочить ей голову. Он знал, что некоторые вампиры сильны в этом искусстве – одной лишь мыслью подчинить, завладеть человеком. Но сам он так не умел. До сих пор и не было такой нужды. Стоит попробовать? Мог же он приманивать крыс?
- Лестат?
- М-мм?
- Ты не спишь? Здесь чертовски холодно. А ведь тебе, наверное, еще и очень больно? Вампиры вообще чувствуют боль?
- Да. Увы.
- Я, к тому же еще голодна просто как черт! Этот Мик, бес бы его имел в зад, лишил меня и ужина, и ночлега! Теперь в животе просто адская пустота, и кишка кишке кажет кукиш.
«Знала бы ты, как я-то голоден» - подумал вампир, - « Не позавидовала бы. И что же мы станем делать? Один из нас уж точно смог бы уснуть, насытившись. И я даже знаю, кто.»
- Лестат?
- М-мм?
- А как у тебя с деньгами?
- Что?!
- Что – что? Кое – что! Деньги у тебя есть, спрашиваю? С деньгами можно было бы устроиться получше.
«А она действительно слабоумная. Или – сумасшедшая. И я стану точно таким же, если не придумаю, как мне избавиться от нее до рассвета. Нельзя же оставить это здесь и уснуть?!»
- Силь?
- Люсиль, вообще-то. Ну, ладно, тебе скидка, в одной норе лежим. Так что?
- На мне камзол, в нем карман, в кармане был кошелек… Если не прогорело все насквозь и он не выпал в реке – в нем было 20 луидоров. Но я не могу пошевелиться.
- В правом? В левом?
- Не помню.
- Какое-то горелое тряпье на тебе, и верно, есть… Сейчас я посмотрю… Карманы – это я умею… я тебя не потревожу… Даже не заметишь.
«Замечу. Обязательно. Но ты уж постарайся, милая. Подползи поближе. И займись делом.
А я… ведь должна же быть в мире какая-то справедливость?!»
Девчонка и впрямь подползла к нему, в темноте стараясь не толкнуть и не задеть, легла рядом, и осторожным привычным движением завела одну руку под его ничком лежащее тело. Тонкие ловкие пальцы зашевелились уже под ним, нашаривая карман… или кошель… а вот нашарили его руку. Железной хваткой сомкнулись когтистые, скрюченные огнем пальцы. Он взвыл от боли, одновременно придавив другую ее руку плечом и не целясь, на удачу, ударил клыками. Она взвизгнула, рванулась. Тонкая кожа распоролась на ее горле, нежная плоть подалась, горячая кровь толчками выплескивалась из рваной раны. Она хрипела, захлебываясь. Ее ноги судорожно дергаясь, колотили куда попало, но опьяненный кровью, он не замечал ударов. Вцепившись, как бульдог, понимая, что другого шанса не будет, он пил, пил, пил… стремясь не упустить в уже бессмысленной для нее борьбе смертельно раненую жертву. Ее кровь заливала ему глаза, и это гасило проклятый, сжигавший их огонь… это было чертовски приятно. Но лучше проливать поменьше. Наконец она затихла, и вконец обессилевший в этой схватке вампир мог спокойно допить то, что еще качало умирающее сердце. Вот оно встало. Но это не все. Ее кровь все еще жива. Он сложил пальцы вместе и одним – весьма болезненным для него ! – ударом вошел под ребра, разрывая ее тело, вырвал едва вздрагивающее сердце и припал к нему губами… Хорошо…
Но мало! Этого – мало! В теле человека гораздо больше крови, чем может вылиться из него через раны… Ей нужно помочь. Взгромоздив мертвое тело себе на грудь, он впился в рану, проделанную его рукой. Если хорошенько потянуть…

Рассвет застал его жутко уставшим, с головы до ног перемазанном в крови, быстро впитывающейся в его иссушенную огнем кожу, страшно довольным собой и нежно обнимающим выжатое досуха бледное холодное тело.

- Я бы дал тебе выбор, Люсиль… Честное слово, я бы дал тебе его… Но я не могу дать тебе то, чего и у меня самого нет.

[Antib]

Живо.

[L'K]

Antib, спасибо.. А помидорчик?

[Камилла]

Зачем тут помидоры.Они не нужны.
Необычно. Реалистично. Мрачно. Девочку очень жаль.

[Кьюрис]

Забавно очень Соскучилась я по фикам на тему Хроник. Последняя фраза - бренд Лестата, очень порадовала
Представила его мысли во время еды: ''А можно, я буду называть тебя Клодией?''. Ну и рассуждения о возрасте, благодарности, живучести и прочем, что может подразумеваться.
Имхо, прочту еще пару фиков и на ''Песнь крови'' решусь

[L'K]

Камилла, Кьюрис, спасибо. Похвала греет даже мертвую душу

[L'K]

Невозможно ж удержаться , чтоб не испортить чего-нибудь))) наткнулся - ха! я и забыл про эту штуку))) тут же паровозом выполз хвост.. почему то от первого лица. Я никогда не мог понять, как это происходит - эти тексты выпадают откуда то прям такими как есть, и точнехонько в мою голову. Наверное , те тексты, какие бы я сам стал читать, выпадают в головы получше. а вот разный хлам уже традиционно сыплется на мою...
Так что хвост... ни начала, ни конца... и никакой надежды, что хоть что то прояснится

Ночь вторая.
В норе
Очнувшись следующим вечером от дневной летаргии, попадаю в клещи. В тиски. Ибо разрываем сразу двумя одинаково сильными и при этом противоречивыми желаниями. Боль и голод. Боль требует, чтобы я лежал неподвижно. А голод настаивает на необходимости подняться и хоть на четвереньках, хоть ползком отправляться на поиски жертвы. Мне нужна кровь. С этим ничего не поделать – слишком велики повреждения. И они же не дают мне пуститься на поиски носителя этой благословенной, дающей жизнь и исцеление, жидкости. Точнее, ее носителей. И как, интересно, ты станешь решать эту дилемму?
Криво усмехнувшись – мысленно, только мысленно! Слишком больно проделать это по-настоящему – замечаю еще одно дело, требующее решения. Вернее, тело. Останки вчерашней жертвы. Бесполезные, и уже начинающие разлагаться. Впрочем… Настолько ли уж бесполезные?
Вдоль стены какое-то шевеление… что-то копошится в темноте возле трупа… тихий писк, звуки ссоры… Крысы! Отлично! Поиграем в Гамельнского крысолова. Это вполне в моих силах. Медленно и осторожно, стараясь избежать лишних страданий, протягиваю правую руку ладонью вверх… Капкан готов. Ну же, зверушки… по одной, по одной… подходите, посмотрите… что здесь такое? Осторожно раскрываю ладонь полностью для захвата, крысы довольно крупные. Они идут. Как и просил, по очереди. В головенках туман, бусинки глаз затуманены какой-то их несбыточной крысиной мечтой… они идут в свой крысиный рай. Никогда не конкретизирую своих обещаний. Откуда мне знать, чего хотят крысы? Пусть сами придумают, моя задача – лишь позвать и направить. Лейся, песенка, играй, дудочка… Было бы неплохо, если бы вслед за крысами пришли дети… Раньше мне это не удавалось, но все когда-нибудь получается впервые. Однако вслед за детьми, пожалуй, могут явиться их родители… А вот к наплыву гостей я пока, к сожалению, не готов.
Есть! Захват сработал, держу крепко, боль терпимая… по сравнению с муками голода просто пустяк. Крыса полупридушена, но жива. Крупная, здоровая тварь. Теперь медленно согнуть руку в локте… кожа натягивается так, что кажется, сейчас обнажатся кости. Получилось. Один укус, один глоток. Остальные животные с писком разбегаются. Это я напрасно… это я забыл о концентрации…
Возвращаемся на исходные позиции. Дудочка играет, крысы идут, принимающая ладонь наготове. Захват-укус-глоток… Захват-укус… Уронив последний крысиный трупик, чувствую себя несколько увереннее в этом мире. Жаль, что крысы не вырастают размером с собаку. Я имею в виду крупную, хорошую собаку, а не эти комки пуха, насмешки над волчьей природой, так обожаемые перезрелыми кокотками. Вот теперь, когда мысли не путаются от голода, можно обдумать, как я собираюсь выбираться из сложившегося положения. Такими темпами эта нора вскоре будет забита разлагающимися трупами крыс, да еще девченка… а здесь довольно тесновато. И кто знает, не принялись бы мерзкие твари за меня самого?! Во время дневного сна? Не проснуться бы вечером с обглоданным лицом.

Едят ли крысы не-мертвых? Едят ли кошки мошек… едят ли мошки… Тьфу, дьявол! Не знаю, что там кто ест, а лично я кошмарно голоден. И нет никакой надежды, что еще одна сумасшедшая девица чинно –благородно заползет ко мне в нору. Надо что-то учини-и-ить… чтобы с голода не взвыть. Можно и дальше прозябать на крысах, но это же просто мука – все одно как умирающему от жажды ловить пересохшим ртом капли, падающие с потолка. А рот-то и впрямь пересох, но с потолка не каплет. Жаль.
Решение принималось отнюдь не рассудком. Тело словно по собственной воле, невзирая на боль, продвигалось ползком в сторону реки. Безумие? Вероятно. Плыть , конечно, легче, чем идти. Но куда? И сможешь ли найти путь обратно? Впрочем… запах разлагающихся тел может привлечь к норе собак… а собаки лучше крыс. Вот если следом явятся люди… Люди лучше собак, но вряд ли они пойдут по одному. А слишком хорошо, как известно, тоже плохо. Так что имеет смысл подождать развития событий снаружи. В реке.
И часа не прошло. Но вот те раз – явились вовсе не собаки. Два мертвецки пьяных лодочника приплелись по берегу и как по заказу, рухнули почти у самой воды. И – уснули! Не мог поверить своему счастью! Словно первая рыба, штурмующая твердь, выполз и улегся между телами. Не спеша и без помех выпил первого. Он даже не проснулся! Не проснулся и второй. И уже не проснется вовек. Какое блаженство! Грязные, вонючие, до бровей залитые дешевейшим пойлом из выжимок – но их кровь показалась мне чистейшим из нектаров.
Но вот вопрос – где теперь залечь на день?! Мой бивак полон трупов.
Стиснув зубы, зачистил территорию, едва-едва управившись до рассвета. Люсиль, крысы и пара безымянных речников отправились в последнее плавание к морю. А я заполз в свою нору, от усталости почти безразличный к тому, найдет ли кто мое убежище до заката или нет. Да провались оно все… Спать!
Ночь третья. Четвертая.
И много последующих.
Дальнейшее описывать никакого интереса. Жизнь потянулась монотонная, унылая и тоскливая. Крысы-крысы-собака-крысы-КОЗА!-крысы… крысы… пост… пост… пост. Кажется, умные животные сообразили, что этот труп – не про них. Спасибо, сообразили не сразу. Через две недели я смог покинуть мерзкую дыру и перебазироваться поближе к людям. Туда, где и место мертвому – на кладбище.

[Antib]

Так наткнулся или сочинил?

[L'K]

Antib, наткнулся, разбирая мусор. Сочинил то я этот кус еще в десятом, не то в одиннадцатом году, просто завалялось... поскольку не подавало признаков жизни. и снова не подает. я чужого в жизни не тягал))) чужое я только читаю))) ну, иногда конечно и ругнешь...)))