Вампиры Анны Райс

[Дана]

Было ещё очень рано, и трёхлетняя девочка крепко спала. Локоны причудливо раскинулись по белой и хрустящей, точно сахарной, подушке. Она легко и свободно дышала, и на её груди то опадало, то снова вздымалось одеяло – пушистое, как цыплёнок.
Скрипнула дверь, за ней половица. Предостерегающий сердитый шёпот, торопливые шаги. В комнату, крадучись, вошли родители и осторожно положили у кровати большую коробку из дорогого картона.
Тише! Стараясь не делать лишних движений, они на секунду приподняли крышку, толкая друг друга, как будто сами были детьми.
В коробке на белом сияющем шёлке покоилась роскошная фарфоровая кукла. Огромная – чуть ли не больше девочки, в изысканном платье с высоким кружевным воротником и огромной соломенной шляпе. Глаза её были закрыты точно так же, как у маленькой хозяйки, тень от ресниц лежала на округлых глянцевых щеках. Кружево на платье было цвета слоновой кости, а волосы пахли сухими цветами, персиковым маслом и сандаловыми палочками.
Это была не дешёвка, отштампованная на какой-то фабрике, с нарисованными наспех губами и бровями. Эта хрупкая красавица явилась сюда из дорогой антикварной лавки. Оттуда она и принесла этот едва уловимый запах. Там, где она неподвижно стояла у всех на виду, зловеще хрипели старые дубовые часы, лупоглазые медведи били в барабаны из розового дерева со следами позолоты, а худые Пьеро с рукавами длинными, как у смирительной рубашки, проливали едкие чёрные слёзы. А она возвышалась над ними, как королева, и ждала терпеливо этого часа…

…Налюбовавшись, они опустили бережно крышку, затем, подумав, откинули снова и, пристроив тщательно коробку возле изголовья, покинули детскую.

Она увидела ее, как только открыла глаза, в ту же секунду. У неё появилась новая кукла!
Добрых полчаса она не покидала постель, изучая её всю, до мельчайших деталей. Какая она чудесная, просто красавица! Какие густые каштановые кудри, под ними аккуратно очерченные уши. Вздёрнутый нос и нежные руки – и на каждой ровно пять пальчиков, всё как положено! И к тому же на каждом пальце округлый розовый ноготь и даже тонкие чёрточки на сгибах… Загляденье! А какие у неё пушистые ресницы!
Потом пришла няня – весёлая и шумная, с пронзительным гортанным голосом, - и отправила их умываться. Да-да, кукла отправилась в ванную вместе с ней, и она ей плескала водой в нежное сонное личико, когда няня на них не смотрела.
А потом был завтрак; они сидели вместе на высоком стуле, она и кукла. Они обе не хотели есть, а хотели только пить какао, а няня сердилась и прикрикивала, и стучала ложкой по тарелке с дымящейся кашей. Но ей не было дела ни до противной каши, ни до глупой и шумной няни. У неё была её кукла.
А потом они втроём отправились на прогулку. У куклы в её чудесных нарядах нашёлся для такого случая красивый бархатный капор с широкими лентами и пальто с золотыми застёжками. На ноги ей надели белые тёплые носочки и лакированные чёрные ботинки. Так они и шли все вместе по улице – и она сжимала сразу две руки: большую и потную – няни, прохладную – куклы. И кукла так потешно семенила округлыми ножками – раз и два, и раз, и два!
А после прогулки пришло время обедать, и у неё слипались глаза, да и у куклы тоже. Няня уложила их в постель и накрыла одеялом до подбородка. И они задремали рядом: она – с краю, а кукла – у стены, чтобы не упала.
После сна они вместе сидели за книжкой с картинками. Кукле эта книжка нравилась, а ей – нет. И вдруг она ощутила, что книжка ужасно скучная, да и кукла ей уже наскучила. Её стало угнетать это постоянное соседство. Кукла всё время была рядом с нею и смотрела на неё, не отрываясь, бессмысленными круглыми глазами. Так и хотелось кинуть её на ковёр со всего размаха, или спустить кружевные панталончики и хорошенько отшлёпать.
В конце концов, она её оттолкнула и кукла упала, смешно задирая ноги. Она не желала вставать сама и утробно хныкала: «Ма-ма, ма-ма», как и все эти глупые и неуклюжие куклы.
Пришла няня, подняла куклу, но ругать её не стала, а сказала, что пора спать. За окном уже было темно.
Няня вручила им стакан тёплого молока; она пить не стала, всё выпила кукла. Но няне они не сказали. Зачем?
Потом они обе улеглись в кровать, совсем как днём, только близость куклы уже не радовала, а раздражала. У куклы сразу закрылись глаза, как только она легла. А она никак не могла заснуть и всё смотрела, смотрела, не мигая, на высокий тёмный потолок и думала о том, что кукла ей больше не нравится, это гадкая кукла, скучная кукла, как и все её старые куклы. Вот только…
Она встрепенулась и села на постели. Кукла лежала под одеялом, неподвижная, с опущенными веками. А вот ей совсем не хочется спать – так почему бы сейчас не заняться этим?
Когда кукла надоедает, остаётся единственная радость – разобрать её и посмотреть, что там внутри.
Она стала осторожно ощупывать мягкое тельце, плечи, грудь, пытаясь найти лазейку, ведущую внутрь. Может быть, шея? Она осторожно стала поворачивать кукольную голову.
Внутри у куклы что-то щёлкнуло, и голова беспомощно упала. Она потрясла её – бесполезно, глаза не открывались. Кукла сломалась.
Она разозлилась, ведь это было не в первый раз. Вечно одна и та же история. Почему эти глупые куклы такие нежные? Почему, стоит их начать изучать – и они моментально ломаются?! Как обидно и несправедливо…

Когда няня утром заглянула в комнату, девочка уже окоченела. На её неподвижной груди лежало одеяло – пушистое, как цыплёнок. А на одеяле гордо восседала кукла – роскошная фарфоровая кукла с широко раскрытыми горящими глазами.
Она сидела так и ждала. Ждала возвращения в душную лавку, к медведям и краснощёким паяцам, как бывало всегда. Там она будет молча красоваться, пока её снова не заберут. И подарят ей новую куклу, красивую куклу…


RB

[Mary De Mart]

Дана, скажу честно , ниогда не любила кукол, слишком пристально и действительно иногда зловеще они смотрят. Рассказ понравился, особенно в транскрипции дискуссии о Клодии , куклы могут быть жестоки. спасибо.

[Дана]

Mary De Mart, не за что. Я рада, что Вам понравилось.

[Кьюрис]

Интересная история Меня очень позабавила... Почему-то не жаль совершенно девочку... Кукла... она как и тот оборотень. Ну кто ж виноват, что люди в упор не видят опасности, а смотрят только на то, на что им интересно смотреть. или на то, что в кукле принято видеть только куклу. Жуткая штука эти шаблоны!
А такой опасной куклой была не только Клодия Любой, кроме Дэвида, видел в вампирах то, что хотел видеть.